Слова пастырского обращения к народным силам

(Из проповеди 24 февраля 1980 г.)

Моя проповедь, обращенная к различным слоям населения Сальвадора, была бы неполной и неубедительной, если бы я не сказал ласкового пастыр­ского слова народным силам.

Сегодня очень быстрыми темпами идет процесс создания народных ор­ганизаций, которые призваны выполнить свою миссию интерпретаторов воли народа. Высокое чувство достоинства нашего народа заслуживает то­го, чтобы его боль и страдания не извращались, а, напротив, указывалась бы истинная духовность нищеты и бедности. Вспомним прошлое воскре­сенье. Бедность — это не только отказ от всякого рода несправедливостей, творящихся в стране, но и такая духовность в руках бедных, которая есть не что иное, как инструмент для того, чтобы проникнуться святостью, стать святыми и воздать благодарение Господу. Она также означает по меньшей мере компромисс или нечто вроде компромисса самого Иисуса Христа, который, будучи богатым, полностью посвящает свою жизнь служению бедным для их спасения при помощи их бедности. И здесь я воздаю долж­ное усилиям всех тех христиан, которые живут этим компромиссом, при­неся себя в жертву бедности.

В качестве обращения к бедным и их организациям я хочу привести мудрые слова одного любимого всеми сальвадорского писателя: <<Если мы, будучи столь бедными, не имеем никаких экономических интересов, кото­рые нужно защищать, и не причинили никому никакого вреда, то мы чувст­вуем необходимость поставить наконец в разумные рамки и решить пробле­мы, препятствующие делу мира и подрывающие национальную экономику. Ведь сколь же яростными могут стать гнев и ответная вспышка насилия тех, кто видит, как уничтожают их имущество, как наносят несомненный ущерб бедной семье! К олигархии применимы слова из Книги мудрости (Еванге­лия. — Прим, пер.): „Страшный и неожиданный гнев Божий обрушится на вас. Богатые подвергнутся страшным мучениям”>...

Однако должно и можно ли путем пролетарского террора бороться против репрессивного насилия над миллионами? Некоторые католики, счи­тающиеся прогрессивными, полагают, что у нашего народа уже не осталось никакой другой альтернативы, кроме насилия. Но можно ли с помощью бомб, поджогов, арестов, захватов и убийств установить в конечном счете Царство Божье и справедливость? Полагаете ли вы, что Св. дух, а не злой демон инспирирует все эти акты вандализма, все более разрушающие хри­стианскую мораль, чтобы дать жизнь и богатства олигархии? Защита или да­же поддержка ответного разрушительного насилия вместо энергичного его осуждения, по моему разумению, вызывает еще большую волну репрессий, а мы ведь везде и всюду видим, как вопиют кровоточащие тела жертв, как протестуют они против действий групп, придерживающихся тактики разру­шения и ответного насилия.

Мне кажется, что здорового и разумного равновесия мы должны достиг­нуть в этот Великий Пост молитвами. Я повторяю, что церковь защищала и продолжает защищать права организаций и их справедливые требования. Церковь также полагает, что народные организации могут выполнить роль политической силы. Однако по этой же самой причине призыв к тому, чтобы эти организации созревали и становились истинными, является одновремен­но и выражением того, что народ по самой своей природе не склонен к на­силию, а, наоборот, любит мир и хочет разумных решений.

Romero О. Palabras de pastor de las fuerzas populares//Centro de Rutilio Grande. - N 5. - ^Por que asesinaron a monsenor Romero? El Testimonio de sus tres ultimos meses de vida - s. 1, s. d. - P. 11.

35* Оскар Арнульфо Ромеро

ПИСЬМО ПРЕЗИДЕНТУ США КАРТЕРУ*

Господин Президент!

В последние дни в нашей прессе появилось глубоко встревожившее меня сообщение о том, что Ваше правительство изучает возможности ока­зания экономической и военной помощи правящей хунте Сальвадора.

Помня, что Вы христианин и что Вы высказали намерение защищать права человека, я решаюсь изложить Вам свою пастырскую точку зрения на это сообщение и обратиться к Вам с конкретным прошением.

Меня очень беспокоит то обстоятельство, что правительство Соединен­ных Штатов изучает способы милитаризации Сальвадора, посылая военное снаряжение и консультантов, для того чтобы „поставить на должный уровень организацию, связь и руководство в трех сальвадорских батальонах”. Если это сообщение печати соответствует истине, то Ваше правительство, вместо того чтобы способствовать упрочению справедливости и мира, в Сальва­доре, безусловно усугубит несправедливость и придаст новый импульс силам подавления народа, уже много раз поднимавшегося на борьбу за важнейшие из своих человеческих прав.

Нынешняя правящая хунта, а особенно вооруженные силы и корпус безопасности, уже доказали — увы! — свою полную неспособность решать серьезные национальные проблемы политическим путем: они только и де­лали, что прибегали к насилию и репрессиям, количество жертв которых, включая убитых и раненых, многократно превышает жертвы прежних воен-

ных режимов, изобличенных в систематическом нарушении прав человека Межамериканской комиссией по правам человека.

Жестокость, с которой силы безопасности недавно убивали и изгоняли людей, занявших штаб-квартиру христианских демократов, свидетельст­вует о том, что правящая хунта вместе с Христианско-демократической партией не способны управлять страной и что политическая власть находит­ся в руках бессовестных военных, умеющих только подавлять народ и охра­нять интересы сальвадорской олигархии.

Если справедливо сообщение о том, что в ноябре прошлого года „группа из шести американцев доставила в Сальвадор на 200 тыс. долларов проти­вогазов и защитных жилетов с инструкциями об использовании их при по­давлении демонстраций”, то Вы сами должны понять, что с тех пор отряды корпуса безопасности, оснащенные средствами личной защиты и мощным вооружением, с еще большей яростью и жестокостью терроризировали на­род, применяя смертоносное снаряжение.

Поэтому я как сальвадорец и архиепископ, возглавляющий все епархии Сальвадора, самим саном своим обязанный стремиться к воцарению мира и справедливости в своей стране, прошу Вас, если Вы воистину желаете за­щищать права человека:

— запретите оказание военной помощи сальвадорскому правительству;

— гарантируйте невмешательство — прямое и косвенное, военное, эко­номическое, дипломатическое и всякое иное - в дела Сальвадора.

В настоящее время мы переживаем тяжелейший экономический и поли­тический кризис, но не подлежит сомнению, что сознательность и органи­зованность нашего народа растут, что в нем крепнут силы, способные сози­дать будущее Сальвадора и отвечать за это будущее, ибо преодолеть нынеш­ний кризис может только сам народ, и никто более...

Неправедно и прискорбно вмешательство чужеземной силы, препятст­вующей народу Сальвадора принять самостоятельное решение о путях эко­номического и политического развития собственной страны.

Это было бы нарушением открыто провозглашенного всеми еписко­пами латиноамериканских стран в Пуэбле „законного права наших наро­дов на самоопределение, права организовываться в соответствии с собствен­ным духом и с ходрм своей истории и сотрудничать в рамках нового меж­дународного экономического порядка”.

Я надеюсь, что религиозные чувства и понимание необходимости защи­ты прав человека побудят Вас откликнуться на мою мольбу и тем самым помешают еще большему кровопролитию в нашей многострадальной стране...

С уважением Оскар А. Ромеро (архиепископ)

Romero О. Carta a Carter//Centro de Rutilio Grande. - N 5. - P. 36-37.

Ill

БОГ ХОЧЕТ БЫТЬ ВМЕСТЕ СО СВОИМ НАРОДОМ*

...Поэтому Бог и говорит народу: „Я Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова”. Пусть не складывается у вас абстрактное представление о том, что Бог находится там, на небесах, а землю оставил людям. Это не точно. Бог неба - это и Бог земли, это Бог, строящий нашу историю, идущий вместе с нашими патриархами, с отцами семейств; Бог моих дедов, Бог всех дея­ний моей родины.

Это Откровение, дорогие братья мои, весьма актуально сегодня, когда мы говорим о религии. Многие критикуют ее за то, что она якобы отошла от своей духовности. Приходится слышать столько всякого вздора, а в га­зетах пишется столько лжи и пошлостей, как, например: „Уже никто не хо­дит в церковь, ибо никто не исповедует религию, и все заняты только поли­тикой”. И еще начинают доказывать, что храм никогда не был заполнен пол­ностью... Хотя я говорил одной убитой горем матери, которая находится сейчас здесь среди нас, донье Розе, о том, что дух, атмосфера храма, вероят­но, не подходят, не соответствуют взглядам ее умерших близких, она все же настояла на том, чтобы их тела принесли в храм. И лежат эти двое умер­ших, а народ аплодирует...

Донья Роза — это олицетворение таких умных, истинно набожных и сострадательных душ, которые понимают, что священник обязан говорить о политике потому, что с позиции Божьего динамизма политика также находится во власти Божьей... Бог учит нас: Откровение его заключается в том, что Он — Бог, который хочет быть вместе с людьми; Бог, который чувствует боль тех, кто был подвергнут пыткам и умер от них; Бог, кото­рый осуждает церковь, защищающую пытки, репрессии и вообще все жесто­кости и преступления. Почитаемый нами Бог — не мертвый, а живой, чув­ствующий, действующий, трудящийся, направляющий историю. На Бога мы надеемся; ему мы доверяемся. Бог идет с нами, как шел когда-то с народом Израиля...

Поэтому, братья мои, присутствие среди нас этих умерших свидетель­ствует о нашей истинной и безграничной вере в Бога. Без сомнения, меня услышат многие политики, многие из тех, кто, не веря в Бога, пытается построить новую, более справедливую родину. Но я им скажу: „Мои доро­гие братья-атеисты, мои дорогие братья, не верящие ни в Христа, ни в цер­ковь, благородна Ваша борьба, но она не полная. Доверьтесь в своих планах Богу, а в своих проектах — подлинному освобождению. Соедините Ваше горячее стремление к справедливости с проектами, которые не кончаются на Земле. Ибо духовную силу, подлинный динамизм и истинную надежду придает этим земным проектам трансценденция”.

Romero О. Dios quiere ser con su Pueblo//Centro de Rutilio Grande. - N 5. - P. 22.

ИНТЕРВЬЮ С МЕКСИКАНСКИМ ЖУРНАЛИСТОМ'
МАРИО МЕНЕНДЕСОМ РОДРИГЕСОМ*

— Какова, по Вашему мнению, причина насилия в Сальвадоре?

— Причина всех наших бедствий - олигархия, небольшая группа семей, которую не волнуют голод и нищета народа. Напротив, эта нищета им необ­ходима, чтобы эксплуатировать дешевую и обильную рабочую силу, чтобы собирать и экспортировать урожай... В основе конкурентных игр как нацио­нальных, так и международных промышленных предприятий на междуна­родном рынке лежит экономия на заработной плате голодающего народа, и это объясняет скрытую оппозицию к любым реформам, созданию проф­союзных организаций, ищущих пути улучшения условий жизни народных масс... Эта олигархия препятствует объединению рабочих и крестьян в проф­союзы только потому, что считает это опасным для своих экономических интересов. И репрессии против народа становятся для этой небольшой груп­пы семей своего рода необходимостью, обеспечением сохранения и увели­чения уровня доходов, пусть даже и ценой растущей нищеты трудящихся классов... Однако абсолютизация богатства и собственности несет с собой абсолютизацию политической, экономической и социальной власти, без чего невозможно сохранить и поддерживать привилегии даже ценой лич­ного человеческого достоинства.

В нашей стране именно в этом кроются корни структурного репрес­сивного насилия. И это, наконец, является доминирующей причиной на­шей экономической, политической и социальной слаборазвитости... Воору­женные силы стоят на страже интересов олигархии, охраняя существующие экономические и политические структуры под предлогом защиты нацио­нальных интересов и национальной безопасности. Все, кто не согласен с го­сударством, объявляются врагами нации. Нуждами национальной безопас­ности оправдываются наиболее мерзкие, отвратительные акты... Все по­ставлено на службу олигархии. Олигархия всемогуща. Она с абсолютным пренебрежением относится к народу и его правам...

В то же время оберегаются и абсолютизируются интересы и выгоды меньшинства, отдельных людей. Эта абсолютизация подается так, будто бы режим национальной безопасности, который прибегает к субъективному истолкованию христианской веры в своекорыстных целях, является един­ственным и наилучшим защитником христианской цивилизации и демокра­тических идеалов Запада. Изменяется важнейшая функция вооруженных сил. Вместо того чтобы служить подлинно национальным интересам, армия превращается в прислужницу олигархии, в стража ее интересов, способст­вуя тем самым своей собственной экономической и идеологической кор­рупции. То же самое происходит и с силами безопасности. Вместо того что­бы поддерживать общественный порядок, они превращаются в репрессив­но-карательные органы, действующие против тех, кто противостоит оли­гархии.

ИЗ

— Каково Ваше мнение, монсеньор, о Революционном народном блоке, о народных лигах „28 февраля”, о Национально-демократическом союзе и остальных массовых организациях, которые очень уважительно отзыва­ются о Вас и высоко оценивают Ваши заслуги перед церковью?

—...Я рад, что все эти. организации, искренне ищущие пути изменения общества и установления справедливого порядка, с чистым сердцем при­знают мое служение, все то, что я стараюсь делать в архиепархии... Ведь именно тогда, когда репрессии были наиболее жестокими, я выступал да и продолжаю выступать в защиту этих организаций. В моем третьем пастыр­ском послании я говорил также и о защите прав последних от имени Еван­гелия. Я взял на себя обязательство поддерживать все справедливое, содер­жащееся в их требованиях, а также разоблачать любые попытки роспуска этих организаций. Сейчас, с учетом сложившихся в стране условий, я более чем когда-либо уверовал в силу массовых движений, в подлинную необ­ходимость организации сальвадорского народа, потому что я твердо знаю, что именно массовые организации являются той общественной силой, кото­рая будет вести борьбу и добьется создания общества подлинной социаль­ной справедливости и свободы... Организация необходима для эффектив­ной борьбы... Но я также искренен с массовыми организациями, поскольку долгом и служением церкви является говорить и указывать на возмож­ные ошибки и несправедливости. Я повторяю, что это все необходимо для процесса освобождения, и массовые организации не должны забывать о том, что они обязаны быть социальной силой для блага'народа... Следует избегать фанатизма, сектантства, которые мешают наладить диалог и заключать союзы... В политике моя роль - это роль пастыря: ориентировать, указывать более эффективные цели... Поэтому я уважаю массовые организации и испы­тываю глубокое удовлетворение духом единства, уже претворяющимся в практические дела... Общее благо мы должны спасти все вместе.

— Монсеньор, Сальвадор является страной, где подавляющее большин­ство населения исповедует католическую религию. Однако именно здесь похищают, пытают и убивают священников, способствующих полному освобождению человека. Среди прочих вспоминаются случаи со священни­ками Рутил ио Гранде, Баррерой Мото, Наварро Овьедо, Октавио Ортисом. Каково Ваше мнение по этому поводу?

- Да, это парадокс. Я много думал об этом и пришел к следующему выводу. Столь тяжелая картина социальной несправедливости дошла до своей кульминационной точки, поскольку уже сама вера извращена, превра­щена в злодеяние ради защиты экономических, материальных интересов... Однако дело дошло до растления, до такой степени, что начинают пытать и убивать священников, как Вы сами подчеркнули, убивали и убивают именно тех, кто посвящает себя делу освобождения сальвадорского народа. Таким образом, объяснение представляется весьма простым: эти священ­нослужители требовали неотложных изменений, вдохновляли и организо­вывали рабочих и крестьян. Но олигархия противится любым изменениям, созданию каких бы то ни было организаций. Она не хочет и слышать об аг­рарной реформе и вообще о малейших изменениях существующего ныне порядка. Ее богатства, собственность, идеи — вот что определяет страну и представляет ее. Поэтому все, что связано с безопасностью Сальвадора, что создает опасность для него, должно быть устранено, уничтожено... Свя­щенники, которых Вы здесь упомянули, посягнули на общественные струк­туры и тем самым превратились для олигархии в бунтовщиков, в комму­нистов, и за это их преследовали и убивали... Эти священники, являющиеся примером, достойным уважения и восхищения, стали жертвами тщательно оберегаемого несправедливого общественного порядка. Ибо Б. Мото, Р. Гранде, Н. Овьедо, О. Ортис и многие менее известные священники, с пре­дельной ясностью проанализировав действительность, точно определили, что общим врагом нашего народа является олигархия. И потому олигархия и стражи ее богатств ненавидели и преследовали этих священников до самой смерти.

— Какой, на Ваш взгляд, должна быть роль церкви в процессе освобож­дения сальвадорского народа?

— Прежде всего церковь — это идентичность и самоидентичность. Она должна противостоять и противостоит атмосфере лжи и отсутствию искрен­ности, когда сама истина порабощена интересами богатства и власти. Необ­ходимо назвать несправедливость ее собственным именем и начать служить истине... Следует разоблачать эксплуатацию человека человеком, дискрими­нацию, насилие, чинимое человеком против своего народа, против его духа, сознания, убеждений... Способствовать делу интегрального освобождения человека... Требовать структурных изменений, сопровождать народ, борю­щийся за свое освобождение... Долг истинной церкви - в ее включенности в дело бедных: быть среди бедных, находиться среди тех, с кем она должна солидаризироваться во всем, включая их трудности. Она должна разделить судьбу преследуемых; быть готовой дать самые высокие свидетельства любви к бедным; защищать и способствовать развитию тех, кому отдавал предпочтение Христос...

— Вы неоднократно отмечали в своих выступлениях деятельность хри­стианских низовых общин Сальвадора. Однако руководители этих общин, как, например, Аполинарио Серрано и Фелипе де Хесус Чакон — отец нынеш­него генерального секретаря Революционного народного блока, — были зверски убиты: им изуродовали лица, выкололи глаза, отрезали языки. То же самое случилось с некоторыми катехизистами и слушателями хри­стианских курсов. Все это были миролюбивые люди, и действовали они в соответствии с указаниями церкви. Поэтому я хочу спросить, какой же путь остается народу, если убивают тех, кто в поисках социальной справед­ливости использует мирные средства?

— Я очень благодарен Вам за то, что Вы назвали эти имена, потому что для меня особенно дороги Фелипе де Хесус Чакон и Полин, как мы назы­вали Аполинарио Серрано. Я искренне оплакивал их, как и многих других — катехизистов, членов христианских низовых общин. Все они были настоящи­ми христианами. Кстати, одного из них, убитого в Агиларесе, называли „Человеком Евангелия”. То есть глубоко понятая религия ведет к полити­ческим компромиссам и в такой стране как наша, где царит социальная несправедливость, должна вызывать конфликты. Что и случилось со священ­никами, о которых мы говорили... Речь идет о людях воистину добрых, очень любимых народом. Это люди, вскрывшие язву социальной несправед­ливости и защищавшие попранное олигархией человеческое достоинство, достоинство крестьян, рабочих...

Это — люди, которые организовывали народ, помогали ему, ибо орга­низация жизненно необходима для эффективной борьбы... В этом их неоце­нимая заслуга. Однако именно поэтому олигархия, опирающаяся на солдат, полицию, национальную гвардию, полувоенные бандитские формирования, убила их... Эти преступления ярко обозначили степень растления, в котором погрязли поклонники ненасытного Молоха⁷. Однако, и это также подчер­кивалось в энциклике,Допулорум прогрессио”, христиане не боятся всту­пать в бой, они умеют сражаться, но предпочитают говорить языком мира. Тем не менее, когда диктатура попирает права человека, когда невозможно добиться блага для нации другим путем, когда закрываются каналы диа­лога, взаимопонимания и разума, церковь говорит о законном праве на повстанческую борьбу. Определять момент восстания, указывая его, когда уже закрыты все каналы диалога, — не дело церкви... К олигархии обращены сегодня крики: раскройте ладони, разожмите руки, ведь наступит такой момент, когда вам их просто отрубят!..

- Накануне Рождества и Нового года в Сальвадоре произошло траги­ческое событие: были убиты сотни людей. Они стали жертвами бесчинств репрессивных отрядов. Казалось, будто какой-то садистски извращенный разум избрал именно эти даты, чтобы омрачить сердца сальвадорцев. Радио и газеты, за некоторым исключением, лгали о происшедших событиях, искажали действительность. Средства информации вскрыли также такую степень коррупции, которую трудно преодолеть. Монсеньор Ромеро, какова, по Вашему мнению, должна быть роль печати?

— Да, Вы правы. Коррупция в средствах печати — составная часть нашей грустной действительности. Становится очевидной связь печати с олигар­хией. А ведь печать должна быть каналом, источником правдивой информа­ции; ее миссия состоит в передаче истины... Очень жаль, но у нас, как Вы верно заметили, происходит обратное: новостями манипулируют, замал­чивая факты, так или иначе затрагивающие интересы олигархий,* компроме­тирующие ее; искажаются новости, связанные с репрессиями, а жертвы объявляются виновниками; фальсифицируются фотографии — их монтируют так, чтобы обмануть читателя... Можно сказать больше: правда глубоко запрятана, о ней в Сальвадоре не говорится... Я много раз подчеркивал, что печать должна служить народу, стать орудием изменения общества... Какая великая сила теряется, служа угнетению и репрессиям!

— В последние дни лиценциат Сальвадор Самойя — бывший министр об­разования в первом правительственном кабинете новой хунты - изложил истинные причины своей отставки, отметив, что в Сальвадоре ни одна пробле­ма не может быть решена мирным путем. Он подтвердил свое вступление в ряды борцов Фронта народного освобождения имени Фарабундо Марти. Что Вы думаете, монсеньор Ромеро, об этом решении лиценциата Самойи?

- В таких случаях прежде всего я уважаю выбор, сделанный человеком в особых условиях. Говорю, в частности, о таком умном и интеллигентном человеке, как лиценциат Самойя, который, я уверен, подчинился голосу своей совести. С другой стороны, любая совесть уважаема, и Бог будет су­дить нас по совести, вместе с нашей совестью... Однако, как пастырь церкви, я никому не могу посоветовать выбрать путь насилия... Тем не менее урок, который нам преподал лиценциат Самойя, заключается в разоблачении истинных виновников насилия, несущих ответственность за злодеяния в нашей стране. Это — семьи, входящие в олигархию. Они закрывают мирные пути решения проблем, ибо являются идолопоклонниками богатства... Решение лиценциата Самойи - важный факт, обвинение сегодняшней действительности. Это решение должно призвать народ к размышле­нию...

— Монсеньор Ромеро, имеете ли Вы возможность как архиепископ Сан-Сальвадора вести диалог, беседовать с высшим военным командова­нием?

— Да, конечно. И мой язык всегда одинаков: я говорю правду и даю указания в соответствии со своей пастырской функцией... Этим я также служу народу. И если утверждается, что существует конфликт между пра­вительством и моей архиепархией, то это утверждение ошибочное, невер­ное, поскольку на деле имеется конфликт между правительством и наро­дом, а церковь всегда на стороне своего народа... Олигархия и военная вер­хушка не желают диалога да и не готовы к нему...

— Каковы, на Ваш взгляд, перспективы нынешнего правительства воен­ных и христианских демократов?

— Прежде чем составить мнение, я хотел бы подождать конкретных действий, чтобы можно было говорить языком фактов... Изменения крайне необходимы, поскольку народ уже не ждет и не надеется; он сталкивается с обманом и не желает верить обещаниям и уповать на что-то... Следователь­но, я сказал бы, что изменения должны быть зримыми...

— Во время пребывания в Вашей стране, поездок по ней у меня сложи­лось впечатление, что в Сальвадоре идет настоящая гражданская война, о которой с каждым разом поступает все меньше и меньше информации. Эта война во все большей степени принимает неформальный характер, идет с переменным успехом и становится с каждым разом все беспощаднее. Ка­ково Ваше мнение по этому поводу?

- Положение, сложившееся в стране, вызывает у меня тревогу. Однако борьба олигархии, защищающей несостоятельное, бесперспективна, особен­но если брать в расчет боевой дух нашего народа. Силы олигархии, возмож­но, даже одержат кратковременную победу, однако наш народ заявит о се­бе и рано или поздно победит. Новое общество грядет, и его время скоро наступит... Кладбищенский мир наступает лишь тогда, когда в могилах останутся только мертвые. Но этого мира олигархии никогда не добиться от такого народа, как сальвадорский.

— В этой войне, монсеньор Ромеро, Вы как пастырь последуете вместе с народом, бок о бок с ним?

— Да. Таково мое намерение, и я прошу Господа помочь мне обрести достаточно сил, ибо я боюсь телесной слабости и немощи своей... В труд­ные моменты все мы боимся. Инстинкт самосохранения очень силен, и по­этому я прошу помощи... помощи не только для меня, но для всех тех, кто развивает пастырскую работу. Да укрепимся мы в своем служении, ибо мы должны еще много сделать-, по крайней мере даже только собирая трупы и отпуская грехи мертвым... В сердце сальвадорского народа всегда долж­но гореть пламя социальной справедливости...

Romero О. Interview con monsenor Romero//Granma (La Habana). - 1980. - 27 de febrero.

Теология жизни

ИНТЕРВЬЮ С Г. ГУТЬЕРРЕСОМ*

— Вы присутствовали на некоторых этапах поездки Иоанна Павла II в Перу. Каковы Ваши впечатления?

— С начала посещения Иоанна Павла II Перу, с его визита в собор Лимы и на Плас-де-Армас, я был там, среди своего народа, и принимал папу. Вер­шиной стало посещение папой виллы „Эль Сальвадор” в Пуэбло-Ховене. Это была самая насыщенная встреча. Я не мог держаться в стороне от собы­тия, которое входит в жизнь моей церкви и моего народа.

— Что Вы думаете о послании, содержащемся во всех речах Иоанна Павла II?

— Это послание, все целиком, представляется мне очень хорошим, и я не могу классифицировать его выступления. В каждой речи папы были свои подходы, своя оригинальность. Речь перед крестьянами в Куско, например, весьма богата содержанием для значительного числа людей, живущих в нашей стране так же, как крестьяне.

— А речь о насилии, произнесенная в Айякучо, вотчине „Светлого пути”?

- По этому поводу я сделал три замечания. Прежде всего, папа призвал нас посмотреть в корень насилия. Этот корень определяется как несправед­ливая социальная структура. Неплохо повторить этот тезис в нашей стране, потому что многие отказываются считать социальную несправедливость причиной насилия в Айякучо.

Второй момент в большей степени теологический. Папа напоминает, что в конечном счете корень зла — в грехе. И, как пастырь, он подчеркивает, что грех — это отказ любить. Таким образом, не все зависит о'т социальной структуры. Корень всякой социальной несправедливости — в грехе, в отказе от любви.

Наконец, я был очень удивлен, когда папа обратился непосредственно к террористам, сказав им: „Если хотите социальной справедливости, смените средства!” Вы не представляете, насколько эта фраза важна: ведь официаль­но заранее считается, что такие люди не могут стремиться к социальной спра­ведливости. Таким образом, это обращение противоречит всем официаль­ным заявлениям, до сих пор делавшимся в нашей стране. Правительство рассматривает этих террористов как обычных преступников.

— В своей речи в Пиуре Иоанн Павел II говорит о „фальшивых пророках, о тех, что пролезают в овчарню как воры или разбойники”. Некоторые, естественно, отнесли это к теологам освобождения. Каково Ваше мнение?

— Я в праве сказать, что такая интерпретация ошибочна, потому что, если бы папа захотел осудить этих теологов, он бы сделал это недвусмыслен­но. Но во время всей своей поездки он в этом отношении только опирался на документ епископов Перу, относящийся к теологии освобождения, а этот документ не осуждает ни меня, ни мои работы. Во время визита папа пять раз цитировал перуанский документ.

Я об этом говорю не в качестве вызова, но я и не хочу играть роль виновного. Слова папы — это комментарий к библейскому тексту, и там пастырь отмечает всегда существующий риск преувеличения и фальсифи­кации Евангелия.

— Значит, Вы не считаете, что папа пытается изолировать Вас?

— Я не хочу ставить себя на место папы и пытаться проникнуть в его намерения. У меня не сложилось впечатления, что он пытается изолировать меня. Скорее, он хочет быть выше полемики вокруг теологии освобожде­ния.

— В своих выступлениях папа часто возвращается к социальной докт­рине церквйѵ Не для того ли, чтобы противопоставить ее теологии освобож­дения?

— Папе не нужно принимать какую-то определенную теологию. Теоло­гию освобождения не следует принимать безоговорочно. До 40 лет я старал­ся жить по-христиански без теологии освобождения, и я надеюсь быть хри­стианином после нее. Она не нужна для того, чтобы быть христианином. Любая теология, в том числе и теология освобождения, - только средство. Что касается меня, то она помогает мне анализировать веру своего народа - и ничего больше. Никакая теология не требует единогласия. Если папа гово­рит не о теологии освобождения, а о социальной доктрине, то это означает, что он выступает с позиций учения, а не как теолог. Нельзя сравнивать доктрину и теологию. Отношение теологии к доктрине — другое дело.

Я заметил, что социальная доктрина церкви в интерпретации Иоанна Павла II использовала нечто новое из его энциклики „Лаборем экзерценс”. И некоторым консервативным кругам это очень не понравилось, особенно в Латинской Америке.

— В теологии освобождения много говорится о социальной справедли­вости. Не забывают ли при этом вертикальный, духовный аспект?

— В моей книге о теологии освобождения десять страниц посвящены духовности освобождения. Таким образом, с самого начала эта теология включает духовную перспективу.

В связи с нападками, объектом которых стали мои книги, мне пришлось несколько раз перечитать их. Я их знаю почти наизусть, и это очень скучно.

В моей книге, например, чаще всего употребляются слова „безвозмезд­ность”, „милость”, „милостивый дар”. Если уж эти выражения не „верти­кальны”, то тогда что же надо называть „вертикальным”?

Реакция на теологию освобождения фактически чисто психологиче­ская. Люди не привыкли считать бедность и социальную несправедливость исходным фактом, особенно в западном мире. Начинают говорить, что это слишком социологично, как про св. Фому говорили, что он слишком фило­софичен.

- А действительно, каковы границы использования общественных наук в теологии?

— Если с христианской точки зрения положение бедняка имеет значе­ние, то его надо знать. Для этого мы употребляем те средства, которыми нас снабжает современная мысль и которые называются общественными науками. Они еще в зародыше и не являются точными науками. Я исполь­зую их в контексте теологии освобождения, чтобы узнать о социальном положении бедняка в Латинской Америке. В общественных науках есть по­нятия, пришедшие из марксизма. Не теология освобождения включала их в эти науки, и она не использует марксистский анализ...

Gutierrez G. Les concequences du voyage du Pape: Une interview du Gutierrez „Une th6ologie de la vie”//La Croix. - 1985. - 12 fevrier.

Густаво Гутьеррес

БЕЗ II ВАТИКАНСКОГО СОБОРА НЕ БЫЛО БЫ
ТЕОЛОГИИ ОСВОБОЖДЕНИЯ

(Интервью итальянскому журналу „30 джорни ”)

Перуанец Густаво Гутьеррес, которого считают отцом теологии освобож­дения, в интервью итальянскому журналу „30 джорни” заявил, что „очевид­но, без II Ватиканского собора у нас не было бы теологии освобождения”. Он подчеркнул значение энциклики „Популорум прогрессио” в становле­нии этой теологии. <21-й пункт этой энциклики, в котором говорится о „целостном развитии”, был для меня исходным моментом разгово­ра о „полном освобождении” (это точное выражение, использованное мной)>.

Незадолго до публикации второго ватиканского документа о теологии освобождения Густаво Гутьеррес признал, что многое в теологии освобож­дения до сих пор „не углублено и недостаточно разработано”, в частности антропологическая структура человека и серьезная, согласованная критика реального социализма и коммунистических режимов. „Этот последний факт связан с тем, что вначале в теологии освобождения не был отражен современный поворот реального социализма”.

О своих отношениях с Римом он заметил, что у него дружеские связи с очень многими. Однако иногда, продолжал Гутьеррес, отвечая журна­листу, ваши вопросы намекают на другого человека (кардинала Ратцинге­ра). „Я должен сказать, что никогда не получал никаких писем ни от ка­кого ватиканского учреждения и не знаком с документами, на которых есть пометки Конгрегации доктрины веры. Я не говорю, что такого не может случиться, но до сих пор было так, как я вам говорю. Я должен уточнить, что формально я не получал никакой повестки. Если это произойдет в буду­щем, я, конечно, не обижусь. Я думаю, что следует бдительно следить за доктриной. Если это случится, мне, естественно, будет неприятно, потому что это будет означать, что я думал и писал неясно или двусмысленно”.

Густаво Гутьеррес отрицает, что народная церковь Никарагуа является хорошим примером теологии освобождения. „Не столько потому, что мы говорим о Никарагуа, - заявил он, - сколько потому, что никакая истори­ческая реализация не может считаться механическим перенесением раз­мышления”.

Gutitirez G. Sin el Concilio Vaticano II no habrfa teologia de la liberation//Ya (Mad­rid). - 1986. - 13 de febrero.

Джозеф Коломбо

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ ИСМАЭЛЯ ГАРСИИ „СПРАВЕДЛИВОСТЬ
В ЛАТИНОАМЕРИКАНСКОЙ ТЕОЛОГИИ ОСВОБОЖДЕНИЯ”⁸

В этой работе, пересматривая свою докторскую диссертацию 1982 года, Исмаэль Гарсия ставит задачи: „1) пояснить, что означает „справедливость” для четырех ведущих теологов освобождения (Уго Ассмана, Хосе Микеса Бонино, Густаво Гутьерреса и Хосе Порфирио Миранды), и 2) показать связь их понимания справедливости с экономической и политической жиз­нью”. Центральная его идея заключается в следующем: политическое право на свободу и социально-экономическое право на благосостояние — различ­ные, но неразделимые права. Говоря о современном историческом поло­жении большинства латиноамериканских стран как о системе зависимости, удерживающей их в состоянии слаборазвитости, следует отметить, что вто­рое вышеуказанное право имеет приоритет над первым.

В отношении „демократического” социализма, как это характерно для теологии освобождения, задача государства, составленного из различ­ных освободительных движений, — применить и защитить оба права, предо­ставляя немедленный приоритет праву на благосостояние. Конечный ма­териальный критерий „справедливости”, реализуемой государством, — это конкретная жизнь бедняка.