Специфика обмена информацией в коммуникативном процессе

Когда говорят о коммуникации в узком смысле слова, то прежде всего имеют в виду тот факт, что в ходе совместной дея­тельности люди обмениваются между собой различными пред­ставлениями, идеями, интересами, настроениями, чувствами, установками и пр. Все это можно рассматривать как информа­цию, и тогда сам процесс коммуникации может быть понят как процесс обмена информацией. Отсюда можно сделать следую­щий заманчивый шаг и интерпретировать весь процесс челове­ческой коммуникации в терминах теории информации, что и де­лается в ряде систем социально-психологического знания. Од­нако такой подход нельзя рассматривать как методологически корректный, ибо в нем опускаются некоторые важнейшие характеристики именно человеческой коммуникации, которая не сводится только к процессу передачи информации. Не говоря уже о том, что при таком подходе фиксируется в основном лишь одно направление потока информации, а именно от коммуника­тора к реципиенту (введение понятия «обратная связь» не изме­няет сути дела), здесь возникает и еще одно существенное упу­щение. При всяком рассмотрении человеческой коммуникации с точки зрения теории информации фиксируется лишь формаль­ная сторона дела: как информация передается, в то время как в условиях человеческого общения информация не только пере­дается, но и формируется, уточняется, развивается.

Поэтому, не исключая возможности применения некоторых положений теории информации при описании коммуникатив­ной стороны общения, необходимо четко расставить все акцен­ты и выявить специфику в самом процессе обмена информаци­ей, когда он имеет место в случае коммуникации между двумя людьми.

Во-первых, общение нельзя рассматривать лишь как отправ­ление информации какой-то передающей системой или как при­ем ее другой системой потому, что в отличие от простого «дви­жения информации» между двумя устройствами здесь мы име­ем дело с отношением двух индивидов, каждый из которых является активным субъектом: взаимное информирование их предполагает налаживание совместной деятельности. Это зна­чит, что каждый участник коммуникативного процесса предпо­лагает активность также и в своем партнере, он не может рас­сматривать его как некий объект. Другой участник предстает тоже как субъект, и отсюда следует, что, направляя ему инфор­мацию, на него необходимо ориентироваться, т. е. анализиро­вать его мотивы, цели, установки (кроме, разумеется, анализа своих собственных целей, мотивов, установок), «обращаться» к нему, по выражению В. Н. Мясищева. Схематично коммуника­ция может быть изображена как интерсубъектный процесс (S£S). Но в этом случае нужно предполагать, что в ответ на по­сланную информацию будет получена новая информация, исхо­дящая от другого партнера.

Поэтому в коммуникативном процессе и происходит не про­стое движение информации, но как минимум активный обмен ею. Главная «прибавка» в специфически человеческом обмене информацией заключается в том, что здесь особую роль играет для каждого участника общения значимость информации (Ан­дреева Г. М. Принцип деятельности и исследование общения/ Общение и деятельность. На рус. и чешек, яз. Прага, 1981), по­тому что люда не просто «обмениваются» значениями, но, как отмечает А. Н. Леонтьев, стремятся при этом выработать общий смысл (Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1972. С. 291). Это возможно лишь при условии, что информация не просто принята, но и понята, осмыслена. Суть коммуникатив­ного процесса — не просто взаимное информирование, но со­вместное постижение предмета. Поэтому в каждом коммуника­тивном процессе реально даны в единстве деятельность, обще­ние и познание.

Во-вторых, характер обмена информацией между людьми, а не кибернетическими устройствами, определяется тем, что по­средством системы знаков партнеры могут повлиять друг на дру­га. Иными словами, обмен такой информацией обязательно предполагает воздействие на поведение партнера, т. е. знак из­меняет состояние участников коммуникативного процесса, в этом смысле «знак в общении подобен орудию в труде» (Леонть­ев А. Н. Проблемы развития психики. М., 1972). Коммуникатив­ное влияние, которое здесь возникает, есть не что иное, как пси­хологическое воздействие одного коммуниката на другого с це­лью изменения его поведения. Эффективность коммуникации измеряется именно тем, насколько удалось это воздействие. Это означает, что при обмене информацией происходит изменение самого типа отношений, который сложился между участника­ми коммуникации. Ничего похожего не происходит в «чисто» информационных процессах.

В-третьих, коммуникативное влияние как результат обмена информацией возможно лишь тогда, когда человек, направляю­щий информацию (коммуникатор), и человек, принимающий ее (реципиент), обладают единой или сходной системой коди­фикации и декодификации. На обыденном языке это правило выражается в словах: «все должны говорить на одном языке».

Это особенно важно потому, что коммуникатор и реципи­ент в коммуникативном процессе постоянно меняются местами. Всякий обмен информацией между ними возможен лишь при условии, что знаки и, главное, закрепленные за ними зна­чения известны всем участникам коммуникативного процесса Только принятие единой системы значений обеспечивает воз­можность партнеров понимать друг друга. Для описания этой ситуации социальная психология заимствует из лингвистики термин «тезаурус», обозначающий общую систему значений, принимаемых всеми членами группы. Но все дело в том, что, даже зная значения одних и тех же слов, люди могут понимать их неодинаково, социальные, политические, возрастные осо­бенности могут быть тому причиной Еще Л. С. Выготский от­мечал, что мысль никогда не равна прямому значению слов. Поэтому у общающихся должны быть идентичны — в случае звуковой речи — не только лексическая и синтаксическая си­стемы, но и одинаковое понимание ситуации общения. А это возможно лишь в случае включения коммуникации в неко­торую общую систему деятельности. Это хорошо поясняет Дж. Миллер на житейском примере. Для нас, по-видимому, су­щественно провести некоторое различие между интерпретаци­ей высказывания и пониманием его, так как пониманию обыч­но способствует нечто иное сверх лингвистического контек­ста, связанное с этим конкретным высказыванием. Муж, встреченный у двери словами жены: «Я купила сегодня не­сколько электрических лампочек», не должен ограничиваться их буквальным истолкованием: он должен понять, что ему надо пойти на кухню и заменить перегоревшую лампочку.

Наконец, в-четвертых, в условиях человеческой коммуникации могут возникать совершенно специфические коммуникативные барьеры Они не связаны с уязвимыми местами в каком-либо канале коммуникации или с погрешностями кодирования и де­кодирования, а носят социальный или психологический харак­тер. С одной стороны, такие барьеры могут возникать из-за того, что отсутствует понимание ситуации общения, вызванное не просто различным языком, на котором говорят участники ком­муникативного процесса, но различиями более глубокого пла­на, существующими между партнерами. Это могут быть соци­альные, политические, религиозные, профессиональные раз­личия, которые не только порождают разную интерпретацию тех же самых понятий, употребляемых в процессе коммуника­ции, но и вообще различное мироощущение, мировоззрение, миропонимание. Такого рода барьеры порождены объективны­ми социальными причинами, принадлежностью партнеров по коммуникации к различным социальным группам, и при их про­явлении особенно отчетливо выступает включенность коммуни­кации в более Широкую систему общественных отношений. Коммуникация в этом случае демонстрирует ту свою характе­ристику, что она есть лишь сторона общения. Естественно, что процесс коммуникации осуществляется и при наличии этих барьеров: даже военные противники ведут переговоры. Но вся ситуация коммуникативного акта значительно усложняется благодаря их наличию.

С другой стороны, барьеры при коммуникации могут носить и более чисто выраженный психологический характер. Они мо­гут возникнуть или вследствие индивидуальных психологиче­ских особенностей общающихся (например, чрезмерная застен­чивость одного из них (Зимбардо Ф. Застенчивость. Пер. с англ. М., 1992), скрытность другого, присутствие у кого-то черты, получившей название «некоммуникабельность»), или в силу сложившихся между общающимися особого рода психологиче­ских отношений: неприязни по отношению друг к другу, недове­рия и т. п. В этом случае особенно четко выступает та связь, которая существует между общением и отношением, отсутству­ющая, естественно, в кибернетических системах. Все это позво­ляет совершенно по-особому ставить вопрос об обучении обще­нию, например, в условиях социально-психологического тре­нинга, что будет подробнее рассмотрено ниже.

Названные особенности человеческой коммуникации не по­зволяют рассматривать ее только в терминах теории информа­ции. Употребляемые для описания этого процесса некоторые термины из этой теории требуют всегда известного переосмыс­ления, как минимум тех поправок, о которых речь шла выше. Однако все это не отвергает возможности заимствовать ряд по­нятий из теории информации. Например, при построении типо­логии коммуникативных процессов целесообразно воспользо­ваться понятием «направленность сигналов». В теории комму­никации этот термин позволяет выделить: а) аксиальный коммуникативный процесс (от лат. axis — ось), когда сигналы направлены единичным приемникам информации, т. е. отдель­ным людям; б) ретиальный коммуникативный процесс (от лат. rete — сеть), когда сигналы направлены множеству вероятных адресатов (Брудный А. А. К теории коммуникативного воздей­ствия/Теоретические и методологические проблемы социаль­ной психологии. М., 1977. С. 39). В эпоху научно-технического прогресса в связи с гигантским развитием средств массовой ин­формации особое значение приобретает исследование ретиальных коммуникативных процессов.

Поскольку в этом случае отправление сигналов группе за­ставляет членов группы осознать свою принадлежность к этой группе, постольку в случае ретиальной коммуникации происхо­дит тоже не просто передача информации, но и социальная ори­ентация участников коммуникативного процесса. Это также свидетельствует о том, что сущность данного процесса нельзя описать только в терминах теории информации. Распростране­ние информации в обществе происходит через своеобразный фильтр «доверия» и «недоверия». Этот фильтр действует так, что абсолютно истинная информация может оказаться непри­нятой, а ложная — принятой. Психологически крайне важно выяснить, при каких обстоятельствах тот или иной канал инфор­мации может быть блокирован этим фильтром, а также выявить средства, помогающие принятию информации и ослабляющие действия фильтров. Совокупность этих средств называется фасцинацией. В качестве фасцинации выступают различные со­путствующие средства, выполняющие роль «транспортации», сопроводителя информации, создающие некоторый дополни­тельный фон, на котором основная информация выигрывает, по­скольку фон частично преодолевает фильтр недоверия. Приме­ром фасцинации может быть музыкальное сопровождение речи, пространственное или цветовое сопровождение ее.

Сама по себе информация, исходящая от коммуникатора, может быть двух типов: побудительная и констатирующая. По­будительная информация выражается в приказе, совете, просьбе. Она рассчитана на то, чтобы стимулировать какое-то действие. Стимуляция, в свою очередь, может быть различной. Прежде всего это может быть активизация, т. е. побуждение к действию в заданном направлении. Далее, это может быть ин­тердикция, т. е. побуждение, не допускающее, наоборот, опре­деленных действий, запрет нежелательных видов деятельности. Наконец, это может быть дестабилизация — рассогласование или нарушение некоторых автономных форм поведения или де­ятельности.

Констатирующая информация выступает в форме сообще­ния, она имеет место в различных образовательных системах и не предполагает непосредственного изменения поведения, хотя косвенно способствует этому. Сам характер сообщения может быть различным: мера объективности может варьировать от на­рочито «безразличного» тона изложения до включения в текст сообщения достаточно явных элементов убеждения. Вариант сообщения задается коммуникатором, т. е. тем лицом, от кото­рого исходит информация.

 

Средства коммуникации. Речь

Передача любой информации возможна лишь посредством знаков, точнее, знаковых систем. Существует несколько знако­вых систем, которые используются в коммуникативном процес­се, соответственно им можно построить классификацию комму­никативных процессов. При грубом делении различают вербаль­ную и невербальную коммуникации, использующие различные знаковые системы. Соответственно возникает и многообразие видов коммуникативного процесса. Каждый из них необходимо рассмотреть в отдельности.

Вербальная коммуникация использует в качестве знаковой системы человеческую речь,естественный звуковой язык, т. е. систему фонетических знаков, включающую два принципа: лек­сический и синтаксический. Речь является самым универсаль­ным средством коммуникации, поскольку при передаче инфор­мации при помощи речи менее всего теряется смысл сообщения. Правда, этому должна сопутствовать высокая степень общно­сти понимания ситуации всеми участниками коммуникативно­го процесса, о которой речь шла выше.

При помощи речи осуществляются кодирование и декодиро­вание информации: коммуникатор в процессе говорения коди­рует, а реципиент в процессе слушания декодирует эту инфор­мацию. Термины «говорение» и «слушание» введены И. А. Зимней как обозначение психологических компонентов вербальной коммуникации (Зимняя И. А. Психология обучения иностран­ному языку в школе. М., 1991).

Последовательность действий говорящего и слушающего исследована достаточно подробно. С точки зрения передачи и восприятия смысла сообщения схема К — С — Р (коммуника­тор — сообщение — реципиент) асимметрична Это можно по­яснить на схеме (рис. t».3)

Для коммуникатора смысл информации предшествует про­цессу кодирования (высказыванию), так как «говорящий» сна­чала имеет определенный замысел, а затем воплощает его в си­стему знаков. Для «слушающего» смысл принимаемого сообще­ния раскрывается одновременно с декодированием. В этом случае особенно отчетливо проявляется значение ситуации со­вместной деятельности ее осознание включено в сам процесс декодирования; раскрытие смысла сообщения немыслимо вне этой ситуации

Точность понимания слушающим смысла высказывания мо­жет стать очевидной для коммуникатора лишь тогда, когда про­изойдет смена «коммуникативных ролей» (условный термин, обозначающий «говорящего» и «слушающего»), т. е когда реци­пиент превратится в коммуникатора и своим высказыванием даст знать о том, как он раскрыл смысл принятой информации. Диалог, или диалогическая речь, как специфический вид «раз­говора» представляет собой последовательную смену коммуни­кативных ролей, в ходе которой выявляется смысл речевого сообщения, т. е. происходит то явление, которое было обозначено как «обогащение, развитие информации» Это хорошо видно на рис. 1.4.

Мера известной согласованности действий коммуникатора и реципиента в ситуации попеременного принятия ими этих ро­лей в большой степени зависит от их включенности в общий контекст деятельности Существует много экспериментальных исследований, в ходе которых выявлялась эта зависимость (в частности, исследований, посвященных установлению уровня оперирования совместными значениями употребляемых зна­ков) Успешность вербальной коммуникации в случае диалога определяется тем, насколько партнеры обеспечивают темати­ческую направленность информации, а также ее двусторонний характер

Вообще относительно использования речи как некоторой знаковой системы в процессе коммуникации справедливо все то, что говорилось о сущности коммуникации в целом В частно­сти, и при характеристике диалога важно все время иметь в виду, что его ведут между собой личности, обладающие опреде­ленными намерениями (интенциями), т. е. диалог представляет собой «активный, двусторонний характер взаимодействия парт­неров» (Кучинский Г. М. Психология внутреннего диалога. Минск, 1988. С. 43). Именно это предопределяет необходимость внимания к собеседнику, согласованность, скоординированность с ним речи. В противном случае будет нарушено важней­шее условие успешности вербальной коммуникации — понимания смысла того, что говорит другой, в конечном счете — пони­мания, познания другой личности (Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979). Это означает, что посред­ством речи не просто «движется информация», но участники коммуникации особым способом воздействуют друг на друга, ориентируют друг друга, убеждают друг друга, т. е. стремятся достичь определенного изменения поведения. Могут существо­вать две разные задачи в ориентации партнера по общению. А. А. Леонтьев предлагает обозначать их как личностно-речевая ориентация (ЛРО) и социально-речевая ориентация (СРО) (Леонтьев А. А. Общение как объект психологического иссле­дования/Методологические проблемы социальной психологии, 1975. С. 118), что отражает не столько различие адресатов со­общения, сколько преимущественную тематику, содержание коммуникации. Само же воздействие может быть понято раз­лично: оно может носить характер манипуляции другим челове­ком, т. е. прямого навязывания ему какой-то позиции, а может способствовать актуализации партнера, т. е. раскрытию в нем и им самим каких-то новых возможностей.

В социальной психологии существует большое количество экспериментальных исследований, выясняющих условия и спо­собы повышения эффекта речевого воздействия, достаточно подробно исследованы как формы различных коммуникативных барьеров, так и способы их преодоления. Так, выражением со­противления принятию информации (а значит, и оказанному влиянию) может быть отключение внимания слушающего, умышленное снижение в своем представлении авторитета ком­муникатора, такое же — умышленное или неумышленное «не­понимание» сообщения: то ли в силу специфики фонетики гово­рящего, то ли в силу особенностей его стилистики или логики построения текста. Соответственно всякий оратор должен об­ладать умением вновь включить внимание слушающего, чем-то привлечь его, точно так же подтвердить свой авторитет, со­вершенствовать манеру подачи материала и т. д. (Крижанс-кая Ю. С., Третьяков В. П. Грамматика общения. М., 1990). Особое значение имеет, конечно, и факт соответствия характе­ра высказывания ситуации общения (Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М., 1988), мера и степень формального (ритуального) характера общения и дру­гие показатели.

Совокупность определенных мер, направленных на повыше­ние эффективности речевого воздействия, получила название «убеждающей коммуникации», на основе которой разрабатыва­ется так называемая экспериментальная риторика — искусст­во убеждения посредством речи. Для учета всех переменных, включенных в процесс речевой коммуникации, К. Ховландом предложена «матрица убеждающей коммуникации», которая представляет собой своего рода модель речевого коммуникатив­ного процесса с обозначением его отдельных звеньев. Смысл построения такого рода моделей (а их предложено несколько) в том, чтобы при повышении эффективности воздействия не упу­стить ни одного элемента процесса. Это можно показать на про­стейшей модели, предложенной в свое время американским журналистом Г. Лассуэллом для изучения убеждающего воз­действия средств массовой информации (в частности, газет). Модель коммуникативного процесса, по Лассуэллу, включает пять элементов.

1) Кто? (передает сообщение) — Коммуникатор

2) Что? (передается) — Сообщение (текст)

3) Как? (осуществляется передача) — Канал

4) Кому? (направлено сообщение) — Аудитория

5) С каким эффектом? — Эффективность

По поводу каждого элемента этой схемы предпринято много разнообразных исследований. Например, всесторонне описаны характеристики коммуникатора, способствующие повыше­нию эффективности его речи, в частности выявлены типы его позиции во время коммуникативного процесса. Таких позиций может быть три: открытая — коммуникатор открыто объяв­ляет себя сторонником излагаемой точки зрения, оценивает различные факты в подтверждение этой точки зрения; от­страненная — коммуникатор держится подчеркнуто нейт­рально, сопоставляет противоречивые точки зрения, не исклю­чая ориентации на одну из них, но не заявленную открыто; закрытая — коммуникатор умалчивает о своей точке зрения, даже прибегает иногда к специальным мерам, чтобы скрыть ее. Естественно, что содержание каждой из этих позиций задает­ся целью, задачей, которая преследуется в коммуникативном воздействии, но важно, что принципиально каждая из назван­ных позиций обладает определенными возможностями для по­вышения эффекта воздействия (Богомолова Н. Н. Социальная психология печати, радио и телевидения. М., 1991).

Точно так же всесторонне исследованы способы повышения воздействия текста сообщения. Именно в этой области приме­няется методика контент-анализа, устанавливающая опреде­ленные пропорции в соотношении различных частей текста. Особое значение имеют работы по изучению аудитории. Ре­зультаты исследования в этой области опровергли традицион­ный для XIX века взгляд, что логически и фактически обосно­ванная информация автоматически изменяет поведение аудито­рии. Выяснилось (в экспериментах Клаппера), что никакого автоматизма в данном случае нет: в действительности наиболее важным фактором оказалось взаимодействие информации и ус­тановок аудитории. Это обстоятельство дало жизнь целой се­рии исследований относительно роли установок аудитории в восприятии информации.

Рассмотренная схема играет определенную положительную роль при познании способов и средств воздействия в процессе коммуникации. Однако она и подобные ей схемы фиксируют лишь структуру процесса коммуникации, но ведь этот процесс включен в более сложное явление — общение, поэтому важно и в этой одной стороне общения увидеть его содержание. А со­держание это состоит в том, что в процессе коммуникации осу­ществляется взаимовлияние людей друг на друга. Чтобы пол­ностью описать процесс взаимовлияния, недостаточно только знать структуру коммуникативного акта, необходимо еще проанализировать и мотивы общающихся, их цели, установки и пр. Для этого нужно обратиться к тем знаковым системам, кото­рые включены в речевое общение помимо речи. Хотя речь и является универсальным средством общения, она приобрета­ет значение только при условии включения в систему деятель­ности, а включение это обязательно дополняется употреблени­ем других — неречевых — знаковых систем.

 

Невербальная коммуникация

Другой вид коммуникации включает следующие основные знаковые системы: 1) оптико-кинетическую, 2) пара- и экстра­лингвистическую, 3) организацию пространства и времени ком­муникативного процесса, 4) визуальный контакт (Лабунская В. А. Невербальное поведение. Ростов-на-Дону, 1986). Со­вокупность этих средств призвана выполнять следующие функции: дополнение речи, замещение речи, репрезентация эмоциональных состояний партнеров по коммуникативному процессу.

Оптико-кинетическая система знаков включает в себя жесты, мимику, пантомимику. В целом оптико-кинетическая си­стема предстает как более или менее отчетливо воспринимае­мое свойство общей моторики различных частей тела (рук, и тогда мы имеем жестикуляцию; лица, и тогда мы имеем мими­ку; позы, и тогда мы имеем пантомимику). Первоначально ис­следования в этой области были осуществлены еще Ч. Дарви-ном, который изучал выражения эмоций у человека и животных. Именно общая моторика различных частей тела отображает эмоциональные реакции человека, поэтому включение оптико-ки­нетической системы знаков в ситуацию коммуникации придает об­щению нюансы. Эти нюансы оказываются неоднозначными при употреблении одних и тех же жестов, например, в различных национальных культурах. (Всем известны недоразумения, кото­рые возникают иногда при общении русского и болгарина, если пускается в ход утвердительный или отрицательный кивок го­ловой, так как воспринимаемое русским движение головы сверху вниз интерпретируется как согласие, в то время как для болгарской «речи» это отрицание, и наоборот.) Значимость оп­тико-кинетической системы знаков в коммуникации настолько велика, что в настоящее время выделилась особая область исследований — кинесика, которая специально имеет дело с эти­ми проблемами. Так, например, в исследованиях М. Аргайла изу­чались частота и сила жестикуляции в разных культурах (в тече­ние одного часа финны жестикулировали 1 раз, итальянцы — 80, французы — 20, мексиканцы — 180).

Паралингвистическая и экстралингвистическая сис­темы знаков представляют собой также «добавки» к вербаль­ной коммуникации. Паралингвистическая система — это сис­тема вокализации, т. е. качество голоса, его диапазон, тональ­ность. Экстралингвистическая система — включение в речь пауз, других вкраплений, например, покашливания, плача, сме­ха, наконец, сам темп речи. Все эти дополнения увеличивают семантически значимую информацию, но не посредством допол­нительных речевых включений, а «околоречевыми» приемами.

Организация пространства и времени коммуникатив­ного процесса выступает также особой знаковой системой, несет смысловую нагрузку как компонент коммуникативной си­туации. Так, например, размещение партнеров лицом друг к дру­гу способствует возникновению контакта, символизирует вни­мание к говорящему, в то время как окрик в спину также может иметь определенное значение отрицательного порядка. Экспе­риментально доказано преимущество некоторых простран­ственных форм организации общения как для двух партнеров по коммуникативному процессу, так и в массовых аудиториях.

Точно так же некоторые нормативы, разработанные в различ­ных субкультурах, относительно временных характеристик об­щения выступают как своего рода дополнения к семантически значимой информации. Приход своевременно к началу диплома­тических переговоров символизирует вежливость по отношению к собеседнику, напротив, опоздание истолковывается как прояв­ление неуважения. В некоторых специальных сферах (прежде всего в дипломатии) разработаны в деталях различные возмож­ные допуски опозданий с соответствующими их значениями.

Проксемика как специальная область, занимающаяся нор­мами пространственной и временной организации общения, располагает в настоящее время большим экспериментальным материалом. Основатель проксемики Э. Холл, который называ­ет проксемику «пространственной психологией», исследовал первые формы пространственной организации общения у жи­вотных. В случае человеческой коммуникации предложена осо­бая методика оценки интимности общения на основе изучения организации его пространства. Так, Холл зафиксировал, напри­мер, нормы приближения человека к партнеру по общению, свойственные американской культуре: интимное расстояние (0-45 см); персональное расстояние (45-120 см); социальное расстояние (120-400 см); публичное расстояние (400-750 см). Каждое из них свойственно особым ситуациям общения.

Естественно, что не средства проксемики в состоянии обес­печить успех или неуспех в проведении дискуссий; их содержа­ние, течение, направление задаются гораздо более высокими содержательными уровнями человеческой деятельности (соци­альной принадлежностью, позициями, целями участников дис­куссий). Оптимальная организация пространства общения иг­рает определенную роль лишь «при прочих равных», но даже и ради этой цели изучением проблемы стоит заниматься.

Ряд исследований в этой области связан с изучением специ­фических наборов пространственных и временных констант коммуникативных ситуаций. Эти более или менее четко вычле­ненные наборы получили название хронотопов. (Первоначаль­но этот термин был введен А. А. Ухтомским и позднее исполь­зован М. М. Бахтиным). Описаны, например, такие хронотопы, как хронотоп «больничной палаты», «вагонного попутчика» и др. Специфика ситуации общения создает здесь иногда нео­жиданные эффекты воздействия: например, не всегда объясни­мую откровенность по отношению к первому встречному, если это «вагонный попутчик». Исследования хронотопов не получи­ли особого распространения, между тем они могли бы в значи­тельной мере способствовать выявлению механизмов коммуни­кативного влияния.

Следующая специфическая знаковая система, используемая в коммуникативном процессе, — это «контакт глаз», имею­щий место в визуальном общении. Исследования в этой облас­ти тесно связаны с общепсихологическими исследованиями в области зрительного восприятия — движения глаз. В социаль­но-психологических исследованиях изучается частота обмена взглядами, длительность их, смена статики и динамики взгляда, избегание его и т. д. «Контакт глаз», на первый взгляд, кажется такой знаковой системой, значение которой весьма ограниче­но, например, пределами сугубо интимного общения. Действи­тельно, в первоначальных исследованиях этой проблемы «кон­такт глаз» был привязан к изучению интимного общения. М. Ар-гайл разработал даже определенную «формулу интимности», выяснив зависимость степени интимности, в том числе и от та­кого параметра, как дистанция общения, в разной мере позво­ляющая использовать контакт глаз. Однако позже спектр таких исследований стал значительно шире: знаки, представляемые движением глаз, включаются в более широкий диапазон ситуа­ций общения. В частности, есть работы о роли визуального об­щения для ребенка. Выявлено, что ребенку свойственно фикси­ровать внимание прежде всего на человеческом лице: самая живая реакция обнаружена на два горизонтально расположен­ных круга (аналог глаз). Не говоря уже о медицинской практи­ке, явление это оказывается весьма важным и в других профес­сиях, например, в работе педагогов и вообще лиц, имеющих от­ношение к проблемам руководства. Как и все невербальные средства, контакт глаз имеет значение дополнения к вербаль­ной коммуникации, т. е. сообщает о готовности поддержать ком­муникацию или прекратить ее, поощряет партнера к продолже­нию диалога, наконец, способствует тому, чтобы обнаружить полнее свое «Я», или, напротив, скрыть его.

Для всех четырех систем невербальной коммуникации встает один общий вопрос методологического характера. Каждая из них использует свою собственную знаковую систему, которую мож­но рассмотреть как определенный код. Как уже было отмечено выше, всякая информация должна кодироваться, причем так, что­бы система кодификации и декодификации была известна всем участникам коммуникативного процесса. Но если в случае с ре­чью эта система кодификации более или менее общеизвестна, то при невербальной коммуникации важно в каждом случае опреде­лить, что же можно здесь считать кодом и, главное, как обеспе­чить, чтобы и другой партнер по общению владел этим же самым кодом. В противном случае никакой смысловой прибавки к вер­бальной коммуникации описанные системы не дадут.

Как известно, в общей теории информации вводится понятие «семантически значимой информации». Это то количество инормации, которое дано не на входе, а на выходе системы, т. е. которое только и «срабатывает». В процессе человеческой ком­муникации это понятие можно интерпретировать так, что семан­тически значимая информация — это как раз та, которая и влия­ет на изменение поведения, т. е. которая имеет смысл. Все невер­бальные знаковые системы умножают этот смысл, иными словами, помогают раскрыть полностью смысловую сторону ин­формации. Но такое дополнительное раскрытие смысла возмож­но лишь при условии полного понимания участниками коммуни­кативного процесса значения используемых знаков, кода. Для по­строения понятного всем кода необходимо выделение каких-то единиц внутри каждой системы знаков, по аналогии с единицами в системе речи, но именно выделение таких единиц в невербаль­ных системах оказывается главной трудностью. Нельзя сказать, что эта проблема решена полностью на сегодняшний день. Одна­ко различные попытки ее решения предпринимаются.

Таким образом, анализ всех систем невербальной коммуни­кации показывает, что они, несомненно, играют большую вспо­могательную (а иногда самостоятельную) роль в коммуникатив­ном процессе. Обладая способностью не только усиливать или ослаблять вербальное воздействие, все системы невербальной коммуникации помогают выявить такой существенный пара­метр коммуникативного процесса, как намерения его участни­ков. Вместе с вербальной системой коммуникации эти системы обеспечивают обмен информацией, который необходим людям для организации совместной деятельности.

 

Г. М. Андреева

ОБЩЕНИЕ КАК ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ (ИНТЕРАКТИВНАЯ СТОРОНА ОБЩЕНИЯ) [20]