Духовные общины: неприятности в раю.

 

Создаётся впечатление, что духовные общины более подвержены возникновению структурных конфликтов, чем «светские». Вероятно, это происходит потому, что лидеры подобных общин тяготеют к так называемому «правополушарному» типу мышления, ориентированному на видение картины в целом и не уделяющему внимания деталям. Это нередко коробит и даже отталкивает тех потенциальных единомышленников, которые привыкли использовать логику и системный подход, характерный для «левополушарного» мышления. Как и Шэрон, организаторов духовных объединений часто обвиняют в обмане других в вопросах, касающихся денег и власти, в то время как на самом деле они искренне не придавали важности детальной проработке этих вопросов и не осознавали необходимости их прояснять.

Такие организаторы склонны отвергать партнерство с людьми, мыслящими преимущественно «левополушарно», считая их «мелочными счетоводами», тогда как последние на самом деле лишь хотят понимать финансовую, структурную и юридическую сторону организации общины перед тем, как довериться делу полностью.

Если вы ориентированы скорее на правополушарный тип мышления, я настоятельно советовала бы вам объединиться с более практичным единомышленником, который поможет облечь идеалы вашей общины в работающие хозяйственные и юридические стратегии. В случае же, если вы твёрдый «левополушарный» прагматик, мой совет будет найти союзника, ориентированного на видение целостной картины, – именно он поможет вам сохранить душевную открытость и не забыть, для чего изначально вы собирались воплощать в жизнь свои замечательные идеи.

Для создания общины недостаточно просто собрать людей, навыки, информацию, деньги и время. Необходимо нечто, объединяющее всё вместе – то, что я называю «чувством общинности» ‑ ощущение взаимной сопричастности, сплоченности, общего дела, рождающееся от совместно пережитого опыта ‑ такого как совместное приготовление пищи и общая трапеза, бригадная работа, общие походы на природу на выходные и, конечно, долгие доверительные беседы.

Собрать и сплести в единую нить людей, полезные навыки, информацию, деньги, опыт – сложно, и часто кажется, что этот путь непреодолим. Активист движения кохаузинг Зев Пайс назвал его «самым долгим и самым дорогим тренингом личностного роста из всех, какие вы когда‑либо предпринимали».

~~

В следующей главе мы познакомимся с типом человека, способного двигать такие великие дела.Нас ждут невоспетые герои – основатели общин.

 

МЫ НАЧИНАЛИ, ЖЕЛАЯ ИЗМЕНИТЬ НАШ МИР…

Роберта Уилсон. Волею судьбы, основанная в 1988 году община Уинслоу Кохаузинг (Winslow Cohousing) на острове Бейнбридж в районе Сиэтла оказалась первой в США общиной, основанной на идеях движения Кохаузинг и построенной руками самих жителей. Разумеется, опыта в подобных делах, у нас особо не было: только один человек до этого жил в общине, и лишь немногие хотя бы раз посетили какое‑либо альтернативное поселение. Никто не ездил смотреть на живые жилищные сообщества в Дании, а поблизости подобных примеров не знали. Всё, что мы имели в распоряжении, – это книга «Cohousing» Маккамант и Дюррета, а также невероятное количество энергии.

 

Именно в Дании появились первые живые жилищные сообщества современного типа и разработана их теоретико‑идеологическая база, поэтому Дания считается родоначальницей такого явления, как кохаузинг. – прим. перев.

 

Как и все общины, мы принимали как сильные, так и слабые решения. В течение двух лет мы встречались каждые выходные, кроме того, многие виделись среди недели в составе рабочих групп. Такой интенсивный рабочий график позволил нам купить землю, осилить строительный процесс и к весне 1992 года поселиться в собственных двухквартирных коттеджах. Пришлось, однако, потерять немало потенциальных единомышленников – не все могли уделить столько времени совместной работе.

Получить кредит под то, что для банка выглядело как проект коммуны со средним уровнем доходов, оказалось совсем не просто, и одному служащему кредитного союза это, может быть, даже стоило его должности. Для выполнения работ мы нанимали некоторых участников своей же общины – и это явилось источником серьезного стресса и обид как для этих участников, так и для группы в целом. Совместные усилия по реализации проекта глубоко сплотили нашу изначальную команду, но, несмотря на это, после переезда каждый засел по своим домам восстанавливать силы. В то время как идеализм помог нам пройти столь сложный начальный этап, на практике мы оказались недостаточно подготовленными к совместной жизни – слишком многие из нас привыкли двигаться в жизни самостоятельно, своим путём.

Естественно, мы не смогли избежать «текучки» в коллективе. Было немало проблем с новыми жителями, которые часто были полны собственных героических фантазий и высоко парили вначале, однако больно приземлялись по окончании «медового месяца». У нас были дети, которые не ладили между собой, и собака, которая кусалась. Были разводы и смерти, рождение детей и праздники.

Окружающие соседи в большинстве своём относились к нам дружелюбно. Мы разработали свою систему работ, группируя их по блокам – Управление, Общение и групповое взаимодействие, Земля, Общее имущество и инфраструктура. Мы разработали систему питания, с совместными вечерними трапезами пять раз в неделю. Мы продумали, как принимать общие решения методом единогласия. Мы научились вести финансовый учёт и учились работать над собственной эмоциональной грамотностью. Мы по‑прежнему трудимся над такими вопросами, как укрепление партнерских отношений и повышение инициативы в общих проектах или проведение капитальных улучшений хозяйства, но теперь, наши собрания проходят более цивилизованно, эффективно и эмоционально открыто.

После нескольких лет бросания в крайности каждый нашел свое место в делах и отношениях с окружающими. Некоторые испытали разочарование от отсутствия ожидаемой ими душевной близости, другие, в частности подростки, напротив, чувствовали дискомфорт от слишком открытой жизни, «как в аквариуме».

Временами большинство из нас, вероятно, задавались вопросом: «Что я здесь делаю?», и вопрос этот, как мне кажется, рождается в моменты, когда мы в очередной раз пытаемся подсчитать потраченное на все‑про‑все время, энергию и терпение в конфликтных ситуациях. Иногда и я, после долгой внутренней борьбы, спрашивала себя, зачем нужно вкладывать во что‑то столько жизненных сил, получая взамен, как пока кажется, столь малую отдачу. Однако я уверена и в том, что в другие моменты, каждый из нас убежденно произносил: «Не могу представить, чтобы я жил где‑либо ещё!», и это отголосок тех самых, глубоко личных переживаний, которые и делают жизнь в общине столь драгоценной. Я могу позвонить своей соседке и попросить её выключить забытый на плите кофейник. Детишки приходят навестить мою собаку и поиграть с ней. Другая соседка отвлекается на минутку от своих домашних хлопот, чтобы поговорить со мной о жизни. В лесу мы развеяли пепел умершего члена общины, в саду мы похоронили нашу собаку. Сестра соседа заглядывает нас навестить и предлагает сделать массаж. Наших детей отвозят в школу дежурные взрослые. Мы чувствуем, что вокруг все спокойно, и мы в безопасности.

Наш идеализм, мечтания, подвижничество никуда не делись, но превратились в почву для практического, осязаемого опыта жизни в общине – со всеми его как светлыми, так и темными сторонами. Община настолько пропитывает наши клетки, что, мне кажется, даже наши трудности становятся неотъемлемой частью нас самих. Культура сотрудничества мало‑помалу берёт верх над привитой нам с детства культурой соперничества; пусть постепенно, но мы отказываемся от потребности в абсолютном контроле. Мы начинали, желая изменить наш мир; теперь же община меняет нас самих. Из журнала «Комьюнитис» (Communities), весна 2000 г. Публикуется с разрешения издательства.