Главные архетипические атрибуты истинной мужественности

 

На этом этапе нашего анализа никак нельзя оставить без внимания образы волшебного коня (в русских народных сказках это Сивка-Бурка, Конек-Горбунок, Золотая кобылица и др.) и заветного меча. Эти атрибуты неизменно сопровождают сказочных и мифологических героев и практически всегда играют решающую роль в победе над злодеями.

 

Символы коня и меча способствуют эмоциональному отделению от родителей и необходимы для формирования защищающих мужских сил в личности мужчины и женщины. Использование в сюжетах инициаций символов коня и меча важно не только для мужчины, но и для женщины. Это питает мужское начало ее личности, по защитой которого расцветает ее женственность. Далеко не простой является задача мужской части Эго преодолеть внутренние запреты и страхи взросления, полностью освободив природные силы либидо, а затем с их помощью — плененную женственность. В практике инициационной терапии эта задача с успехом решается именно в результате использования в инициациях образов волшебного коня и заветного меча.

Поскольку символ волшебного коня олицетворяет воистину волшебную либидонозную энергию жизни, включающую сексуальную энергию, освобожденная из под гнета семейных запретов энергия либидо, принимая облик коня, становится залогом успеха всех сражений.

В одном из инициационных сюжетов на тему "Битва с Драконом", Внутренний Мужчина представился женщине юношей-увальнем. Он был толстым и ленивым, сидел под деревом на поляне и за обе щеки уплетал многочисленные съестные припасы. Однако, как только из лесу появился жеребенок, молодец покормил его, и, вдоволь набегавшись с ним, превратился в стройного рыцаря, повзрослел и возмужал. Жеребенок тем временем стал взрослым конем. Такие сюжеты отражают могучее влияние сил либидо (жеребенок-конь) на созревание мужественности. Юноша-увалень вырос до рыцаря вместе с жеребенком, выросшим до взрослого коня.

Волшебный конь приносит своему герою не только спасение и удачу, но и семейное счастье. Сивка-Бурка помогает Иванушке-дурачку преобразиться в добра молодца, а затем — взлететь к вершине терема до окошка царевны и получить от нее заветный знак избранника. Войдя в одно ушко коня и выйдя из другого, Иванушка поначалу превращается в добра молодца на какой-то сказочный миг: он переживает некое мерцание мужской зрелости — перестает быть "дурачком" трижды именно на время своего подвига — прыжка к заветному окошку. Прыгнув на коне в третий раз, он завоевывает, наконец, признание царевны и получает от нее заветный знак избранника — кольцо или печать на лбу. Затем Иванушка снова возвращается к своему прежнему неказистому облику.

Реальный мужчина во время ухаживания так же "взлетает" на коне своего либидо, достигая пика мужественности в процессе ее "мерцания". В определенные моменты отношений с женщиной он поднимается до уровня идеального мужчины — образа Ивана-царевича. Он дарит женщине достаточно внимания и нежности, бережно к ней относится, очаровывает ее, проявляя немало мужских качеств. Такие "взлеты" характерны для поведения мужчин не только во время ухаживания, но и позже, в любые критические моменты отношений, когда попытка восстановить их временно возвращает мужчину к тактике ухаживания. "Волшебный конь" либидо поднимает его очень высоко в чудесном прыжке, вознося к окну башни, где сидит заветная красавица. Но всякий раз, создав новые отношения или восстановив поврежденные, сумев очаровать свою "могущественную" возлюбленную — царевну, он вдруг снова становится "дурачком", теряет мужские черты, отказывается от мужской инициативы и от ответственности за свои "пол царства". Сказки учат, как достичь не только заветного "взлета" мужского начала к вершинам мужественности, но и сделать мужские силы необратимо и стабильно успешными.

 

Былинный сюжет об Илье Муромце подсказывает один из таких путей. В народном первоисточнике "калики перехожие" (носители божественного знания о мужской силе) помогли Илье встать с печи на ноги. Печь символизирует вскармливающую мать, а "встать с печи" означает отделение от матери. Калики посоветовали Илье сначала вырастить из жеребенка боевого коня и объяснили, как это сделать. Жеребенка следовало кормить особым образом и обязательно искупать в трех росах. Если роса символизирует слезы матери-земли, то не очищение ли это от власти материнского комплекса? Нередко именно слезы матери, провоцирующие чувство сыновней вины, крепко держат сына у материнского подола и сковывают его мужскую силу. Искупаться в материнских слезах, как и в кипящем молоке, по сути, есть и символическое прощание с матерью путем принятия гипердозы природных сил материнской любви, что прозволяет быстро допройти все непройденные этапы возмужания, чтобы окончательно обрести мужскую силу.

Образы трех богатырей — Ильи Муромца, Алеши Поповича и Добрыни Никитича — составляют триединый архетипический персонаж: конную троицу как неисчерпаемый по запасам духовной мощи архетип мужской силы, триптих истинных мужских свойств, имеющих исключительно защитную и созидательную природу. С позиций архетипической мандалы они представляют базовую "земную" основу мужской зрелости.

Илья Муромец, олицетворяет мужскую физическую и духовную мощь. Он — Защитник. Защищающая сила достигает в образе Ильи такой полноты, что становится волшебной ("одним махом семерых побиваю"). Алеша Попович — ловкий и сметливый Разведчик.Отвечая за контакты с внешним миром, будучи хитрым и умелым, он неутомим, легок на подъем и вездесущ, что соответствует его задачам знать все обо всем, разбираться в событиях, явлениях и связях между ними. Добрыня Никитич — величайший дипломат, тактик и стратег, несущий инициативу и ответственность полководца, умудренный опытом аналитик, спокойный и уверенный воин, способный вести за собой без лишнего пафоса и суеты.

Образы трех богатырей широко используются в инициационной терапии как архетипическая тема, содержащая неисчерпаемые ресурсы мужественности. Недостаток энергии в области мужской защиты легко увидеть, когда во внутренних сюжетах богатыри представляются участникам инициаций голодными либо физически слабыми, старыми и дряхлыми или лежащими на земле, на телеге и т. д. К концу сюжетов инициаций богатыри насыщаются, крепнут, пожилые — молодеют либо передают свои функции повзрослевшим сыновьям. Лежавшие на земле богатыри поднимаются, облачаются в доспехи, седлают коней и отправляются в дозор или на битву с врагами. Пройденная вовремя и достаточное количество раз, инициация "Три богатыря" неизменно приносит мужчинам и женщинам ощущения внутренней опоры и прибывающей энергии, а также — уверенность в своих силах и спокойствие. Эти эффекты возникают независимо от того, каков был сюжет инициации по содержанию. Фундаментальность мужской силы и зрелости, закодированная в классическом богатырском триптихе, представляет собой вечные запасы мужской защищающей и созидательной силы, которую хранит коллективное сознание славянской культуры. Мужская сила трех богатырей — неисчерпаемый источник, в котором ежесекундно нуждается действующее в повседневной жизни мужское начало личности человека любого пола. Инициация "Три богатыря" постепенно обеспечивает переход от мерцания мужской силы к стабильности ее функционирования.

 

Что касается упомянутого выше Иванушки-дурачка, то, как и любой символ, этот архетипический персонаж неоднозначен. С одной стороны, Иванушка-дурачок отражает застревание мужского на инфантильной стадии развития. Преобладание у него женских черт: пассивности, мягкости, близости к природе и кажущейся беззащитности, — заставляет предположить, что Иванушка поглощен материнским миром. Гипертрофированная духовность Иванушки сопровождается его кажущейся сниженной адаптацией в земном мире — он отвергнут братьями и односельчанами, которые считают "младшенького" никчемным.

Однако, как считает известный юнгианский аналитик Мария Луиза фон Франц, Иванушка-дурачок является отражением той части мужского, которая благодаря своей близости к материнскому началу, способна вступать в контакт с женской стороной личности.

 

Кроме того, Иванушка-дурачок символизирует наивный, наиболее удаленный от управляющих структур личности (от области Сверх- Я) элемент мужского. Как "дурачок", как почти юродивый Иванушка представляется отражением чистого сознания, духовного провидения. Таким образом, в одном из своих значений образ "дурачка" соответствует развивающейся мужской духовности. Это чистый наивный аспект мужского, который имеет божественное предназначение. Благодаря божественной чистоте (дао), только "дурачку" оказывается под силу целый ряд невероятных для человека испытаний-инициаций, пройдя которые, он поднимает сознание на высоту мужской зрелости и славы. Пропитанная материнской любовью, чистота "дурачка" становится божественной вестью, способностью любить. Любовь выводит Иванушку как представителя мужской части Я к чистому женскому началу в облике прекрасной девы. Иванушка-дурачок, таким образом, — посланец мужского мира, обладающий достаточной чувствительностью и способностью тонко понимать мир женского, мир самой Души. Это необходимо для установления гармоничного контакта и строительства гармоничных отношений с божественной женственностью.

Рассмотрим образ Иванушки-дурачка с еще одной точки зрения. Его мужская цель — царевна на выданье. Мы уже не раз отмечали, что у неудовлетворенных своими любовными отношениями реальных мужчин переразвит материнский компонент Анимы (Внутренней Женщины) — в ущерб ее женским свойствам. Избыточное материнское начало в Аниме мужчины подавляет как женский аспект его Анимы, так и собственно мужскую часть его личности. Это лишает мужчин уверенности в себе и провоцирует их на создание отношений с сильными женщинами — "царевнами". На такую "царевну" мужчине легко спроецировать свой внутренний гипертрофированный материнский комплекс и весь свой опыт общения с властной матерью. В таких отношениях, по мере их становления, вместо совместного мужско-женского созидания часто возникают конкуренция и военное напряжение, скрывающее борьбу за власть между созревающим мужчиной и монополизировавшей всю ответственность "царевной", которая занимает в такой паре позицию жены-"матери".

Что же касается самой женщины-"царевны", то в реальной жизни она еще не является зрелой как женщина. Ее женственность находится в подавленном состоянии. Она обижена и часто жалуется на мужчин, ее не устраивает собственная женская судьба, она страдает от усталости и чувства одиночества, от эмоциональной зависимости, неудовлетворенной потребности в защищенности, психосоматических проблем, нередко — гинекологического характера.

 

Анимус (мужское начало) такой "царевны" расщеплен на властелина (Царь-батюшка) и неудачника ("Иванушка-дурачок"). Для "царевны" — маскулинной женщины — это создает, в свою очередь, проблему попадания в отношения с мужчинами, зеркально отражающими ее слабый и неуспешный фрагмент Анимуса ("Иванушку-дурачка"). Реальная женщина-"царевна" раздражается, видя в реальном неуспешном мужчине своего внутреннего "Иванушку-дурачка". Презирая его, она не подозревает, что эта часть ее мужского содержит в своем потенциале не менее великие силы истинной мужественности, чем идеальный образ Ивана-царевича. Мужское на любой ступени развития содержит неисчерпаемый потенциал конструктивной победоносной силы, способной иногда проявляться мгновенно, лишь только истинное женское прольет на него свой целебный свет. Об этом в мифе Кретьена де Труа "О Священном Граале" говорит эпизод, когда совсем еще неразумный юноша Парсифаль, одетый в сшитые матерью домотканые одежды, появляется в замке Короля Артура, и девушка, не смеявшаяся шесть лет, начитает весело смеяться. Предание гласило, что девушка, лишенная смеха, засмеется, когда рядом с ней окажется настоящий мужчина. Потенциал мужественности неразумного юноши оказался достаточным, чтобы разрушились колдовские чары, лишившие женственность радости. Девушка засмеялась, хотя юноша еще не совершил ни одного подвига — женственность тонко чувствует истинную мужскую защищающую силу, даже скрытую от глаз, то есть от обыденного сознания.

Преображение Иванушки-дурачка, превращение его в Ивана-царевича, таким образом, есть не что иное, как разворот истинного мужского начала к женскому своей идеальной сильной гранью. И только будучи вдохновленным божественной красотой женственности мужское начало осуществляет этот "разворот", совершая подвиги, выигрывая сражения, и освобождая женское, стремясь к созданию с ним священного союза.

Что же касается царственной части Анимуса (Царя-батюшки) женщины-"царевны", то его прототипом является либо социально успешный, либо мифологизированный семейными легендами, либо откровенно инфантильный эгоистичный реальный ее отец. В контакте такого отца с дочерью обычно недостает отцовского тепла и безусловного принятия отцом женственности дочери. Поэтому чувствительный "Иванушка-дурачок" неосознанно выбирается ею, чтобы удовлетворить потребность в эмоциональном отклике со стороны мужчины, не полученном женщиной-"царевной" от отца в детстве и юности.

Итак, "мужественные" женщины только кажутся сильными. Феномен их "царственности" (высокой социальной адаптации и успешности) имеет оборотную сторону.

Не случайно Царь-батюшка в сказках предстает вдовцом. Это подчеркивает приоритет роли отца в женской судьбе дочери. Если рассматривать персонажи сказки как части одной и той же личности, то отсутствующая царица олицетворяет удаление власти матери в период, когда дочь на выданье. В семейной системе именно отец, а не мать, первым благословляет дочь на женское счастье.

С другой точки зрения, вдовство сказочного царя-отца, отражает момент такого нарушения в отношениях мужа и жены, когда мужчина, не найдя общего языка с женой, продолжает нуждаться в восстанавливающей и исцеляющей женской энергии, и поэтому неосознанно пленяет женственность дочери. В реальной жизни ситуации под грифом "папина дочка" встречаются именно в тех семьях, где отношения отца с матерью дисгармоничны. Дочь в такой ситуации вырастает в женщину-царевну, страдающую от засилия гиперАнимуса в ее личности — от чрезмерной опекающей заботы отца-Кощея. Именно в этом причина затруднений, которые испытывают сказочные цари и короли, отдавая единственную принцессу-дочь замуж. Они предлагают женихам пройти невыполнимые на первый взгляд испытания. При поверхностном взгляде, первым мотивом здесь является желание отца, чтобы женихи оказались несостоятельными, и дочь осталась в семье. Тем не менее, любые испытания инициируют мужественность, выводя ее на все более высокие ступени зрелости.

Юджин Моник в своей книге "Фаллос. Священный мужской образ" и Мария-Луиза фон Франц в книге "Психология сказки" называют это "одержимостью Анимусом". М. — Л. фон Франц пишет: "женщина, имеющая негативный (не благословляющий — прим. Василец Т.) отцовский комплекс,… нуждается в том, чтобы развивать свой Анимус, хотя в то же самое время ее негативный комплекс всячески препятствует ей в этом".

Речь идет о том, что неинициированное негативное содержание или травмированность Анимуса создает необходимость провести мужское начало личности по ступеням инициаций, которые дадут ему возможность достичь большей зрелости. Здесь достаточно сил должно быть потрачено на создание внутренней фигуры зрелого отца. Для этих целей в инициационной терапии существует так называемая "Отцовская программа", состоящая из ряда тем, воссоздающих здоровый отцовский феномен в личности (см. гл. "Отцовство — вершина мужской зрелости").

Следует отметить, что сказки, в которых искателям руки своей дочери старый король предлагает пройти трудные задачи-испытания, не только отражают психологический инцест царя и дочери-царевны, но и одновременно инициируют защищающую мужскую функцию личности. Преодолевая испытания, мужчина (как реальный, так и Внутренний Мужчина любой женщины) тем самым преодолевает деструктивные компоненты растущей мужественности, неизбежные в ходе эволюции мужского начала. Агрессия испытываемых женихов перестает быть хаотической и канализируется, вектор ее направляется на добычу избранницы с удвоенной или утроенной концентрацией, что заставляет "свистать наверх" все защищающие мужские ресурсы. Феномен здоровой конкуренции между женихами усиливает рост мужской осознанной защищающей силы.

Как мы уже отмечали, негативным отцовский комплекс можно считать как в случае жестокого, отвергающего (отсутствующего) отца, так и в случае гиперопеки с его стороны. Оба эти варианта нарушений защищающей отцовской функции имеют одну глубинную причину: недостаток инициированности мужской чати личности, что приводит к неспособности создать полноценный союз с ее женской частью.

В сказочных сюжетах это символически показано в эпизодах, когда царевна настроена против женихов. Претенденты на руку царственной невесты и в этом случае должены пройти особо сложные испытания-инициации — отгадывать сакральные загадки, выполнять немыслимые поручения царя или царевны, участввовать в конных и других состязаниях либо спасти царевну из плена или избавить ее от недуга. Для женского эта символика отражает ту же проблему застревания в незрелом состоянии, на эдипальной стадии — в периоде семейных романов, когда девочка пребывает на этапе своей влюбленности в отца, эмоционально не замкнутого на мать. Вырастая, она обнаруживает у себя полное страхов и враждебности отношение к остальному мужскому миру — отец еще не отпустил ее и остается психологически ее женихом. Испытания же, которые проходит претендент на руку сказочной царевны, становятся необходимым условием для созревания ее развивающегося мужского компонента, инициируют продвижение ее Анимуса к большей целостности и состоятельности, преобразуют его природную мужскую агрессию в защищающую силу — незаменимое средство сближения, воссоединения с женской частью личности.

В других сказках царевна объединяется с женихом против царя, который в результате этого противостояния погибает (например, в кипящем молоке). Здесь царевна обычно не является родной дочерью, а представляет собой добытое героем для царя сокровище — прекрасную женственность, предназначенную для того, чтобы дать старому царю новые силы, продлить его дни. Здесь отражается другой ракурс эдипального конфликта — конкуренция между сыном и отцом за женское признание матери (жены), за первенство в обладании сокровищем женской силы.

Волшебный конь (силы либидо) нередко становится в этом случае одним из главных источников энергии как для мужской, так и для женской инициаций. Он делает кипящее молоко — гипертрофированную, избыточную материнскую любовь — не только безопасным для Иванушки, но и волшебным, духовным условием его превращения в зрелого мужчину, мужа. Иванушка прыгает в молоко, куда Конек-горбунок успевает бросить волшебный цветок — символ целебных женских энергий. Наш герой выходит оттуда добрым молодцем — достаточно зрелым мужчиной, готовым к созданию гармоничных отношений с прекрасной женщиной. Как только в кипящее молоко материнской любви попадает недостающий элемент - цветок женственности, мужественность становится зрелой. Не случайно в конце сказки царь погибает в том же молоке — так исчезает удерживающая власть отца, препятствующая взрослению дочери или сына.

Завершается процесс достижения зрелости соединением мужского и женского начал в священном союзе: Иванушка в облике добра молодца (достаточно зрелое мужское) женится на царевне (достаточно зрелое женское начало).

Таким образом, сказки убедительно показывают, что отношения изначально незрелого (фемининного: Иванушка-дурачок) мужчины и незрелой (маскулинной: царевна) женщины, развиваясь, способны достичь статуса царственного, а значит здорового, зрелого союза. В сказке Иванушка — добрый молодец соединяется с царевной — статусной женской фигурой, унаследовавшей могущество ее царственного Анимуса в образе царя-батюшки. Герой сказки обретает высокие мужские полномочия — получает не только жену, но и "полцарства в придачу", что символизирует мужскую половину личности.

В ходе становления отношений мужского и женского начал освободительные силы либидо (волшебные конь и меч, волшебный цветок и др. волшебные предметы) дают необходимые ресурсы для восхождения поступеням зрелости, что позволяет мужской и женской частям Я приблизиться друг к другу, чтобы создавать затем активный союз.

Если реальный мужчина, как и сказочный Иванушка, не прекращает попыток и продолжает двигаться по пути создания и развития отношений со своей избранницей, женское начало ее личности постепенно перестает защищаться самостоятельно и обучается принимать мужские защиту и волю. Причем, именно в такой последовательности — сначала защиту, а потом, когда достаточная степень защиты рождает у женского начала доверие мужскому, — женское принимает и мужскую волю, которая теперь воспринимается женским как могучий щит.

Если отношения с реальной женщиной складываются у мужчины-Иванушки достаточно благополучно, он "купается" в женском принятии "царевны", подпитывая свои мужские силы. Окрепнув под воздействием целительных женских (а не материнских!) сил своей избранницы, мужчина становится всё более удачливым в решении личных и семейных задач, все больше ощущает потребность оберегать интересы женщины, то есть — проявляет все больше зрелой мужской защищающей активности. Мужское в личности мужчины становится все более царственным. Женское начало женщины-"царевны", в свою очередь, обучаясь следовать за все более победоносным Иванушкой, неизменно расцветает. "Царевна" отделяется от отца — функции ее царственного Анимуса делегируются мужу. Она становится женой, зрелой женщиной.

Только полностью пройдя путь развития до стадии заключения внутреннего союза между мужской и женской половинками своего Я, реальный мужчина обретает способность строить вовне здоровые и счастливые отношения с реальной женщиной. Только пройдя неизбежный и трудный путь в царство своего внутреннего Злодея и освободив там свою Внутреннюю Женщину, мужчина становится готовым к соединению с реальной внешней женщиной в созидательном и гармоничном союзе, творящем не только семью, но и окружающий мир. Так происходит освобождение Анимы (женского начала в личности мужчины) и ее интеграция в целостную структуру личности мужчины. Теперь естественная агрессия мужчины (а для женщины — ее Внутреннего Мужчины) навсегда приобретает защитную природу и вектор ее направляется уже не против самого мужчины или на окружающие объекты, — например, на женщину или детей, — а на препятствия, угрожающие их счастью. Это и есть условия, при которых "они жили долго и счастливо…".

Роль волшебного меча здесь не менее значительна. Меч, как фаллический, истинно мужской символ, олицетворяет волю и способность к решительному действию, к внедрению, к разрешению конфликтного напряжения. Одновременно меч — символ мужской сексуальной функции. В сказках заветный меч можно обрести, лишь пройдя испытания-инициации. Обычно меч хранится в заповедном месте, что указывает не только на запреты, связанные с сексуальностью, но и на сакральную, духовную сторону сексуальных отношений, постичь которую можно, лишь проникая в глубокие слои внутреннего мира. Например, в сказке о Руслане и Людмиле меч хранится под головой великана. С одной стороны, огромная мужская голова выступает как символ рациональных, интеллектуально-нравственных запретов мужской части Сверх- Я (великан), подавляющих или ограничивающих сексуальную функцию. С другой стороны, образ мужской головы, под которой хранится меч, служит указанием на то, что сексуальность (меч) должна стать осознанной, под лежать осознаваемой ответственности.

В других сказках меч нередко хранится в пещере или под огромным камнем, сдвинуть который возможно, лишь прилагая большую силу. Пещера является символической утробой, куда герою следует сначала бесстрашно войти, что значит — умереть в прежнем качестве, а затем — выйти с мечом, то есть выйти уже обладателем мужской силы. Такая смерть-перерождение содержится в мужских инициациях многих архаичных культур, где главной темой в процессе обретения мужской силы является ритуальная смерть в утробе символического чудовища, а затем выход из этой утробы в новом качестве охотника, полноправного мужчины. Выходя из пещеры с мечом, мужское начало обретает меч как сокровище, которое он добыл благодаря умелому обращению с духовными силами материнского начала (пещера). Одоление тяжелого камня, под которым хранится меч, — это одоление авторитета отца — еще один аспект испытания созревающей мужественности.

Нередко меч добывается с риском для жизни Героя, что указывает на необходимость преодоления инфантильных страхов, в том числе — страха смерти. Кроме того, инфантильные страхи это и страхи сексуальности, инициативы и ответственности, страх принимать решения и т. п.

Итак, обретение меча символизирует принятие волевых и сексуальных мужских функций личности в ее целостную структуру, что во много раз увеличивает зрелость личности. Не даром меч является "заветным". Он несет в себе магическое знание о силе духа и решает исход сражений в качестве главного аргумента своего хозяина.

Архетипическая тема "Меч" давно и успешно используется при переживании образов по методу символдрамы. В инициационной терапии образ меча, используемый как тема для инициаций достаточное количество раз, позволяет довольно быстро активизировать мужские сакральные силы личности как у мужчин, так и у женщин. Попадая в мужское пространство личности, символ меча опускается на достаточно большую глубину как некий зонд и добывает залегающие там энергии мужской ответственности и правящей мужской воли. Образ меча пробуждает у участников инициаций способность принимать решения, желание брать инициативу, а также — потребность защищать, оберегать, спасать, управлять и т. п. Если с образом меча работает женщина, то эта активность возникает не у нее самой, а — в мужской части ее личности. Пробужденные энергии ее Анимуса окутывают ее женское начало, как отряд невидимых рыцарей, всегда готовых к решительным действиям, в результате чего женщина чувствует себя более защищенной, уравновешенной и спокойной.

На ранних этапах терапии меч нередко представляется мужчинам и женщинам принадлежащим кому-то другому. В лучшем случае, сюжет инициации разворачивается так, что воображаемый меч удается потрогать, восхититься его красотой и священной силой, после чего участники инициаций представляют, что уходят прочь. Хорошо зарекомендовала себя в таких случаях интервенция специалиста "представьте себе историю происхождения этого меча", дающая возможность вступить в более продолжительный контакт с ресурсами мужественности и инициировать глубинные мужские силы более продуктивно.

Нередко меч представляется участникам инициаций торчащим из большого камня. Вытаскивая его, герой сюжета символически преодолевает удерживающие, неблагословляющие отцовские силы (камень). Можно рассматривать камень и как символ родительской — отцовской и материнской — власти. Частично проглоченный камнем, то есть — родительскими запретами, меч (решительность, смелость и т. д.), как и мужское начало личности, может начать действовать только после приложения достаточных сил для его вызволения из родительского "плена".

На поздних этапах инициационной терапии меч уже с самого начала сюжета принадлежит участнику инициации. Достаточно инициированные женщины, работая с архетипической темой "Меч", представляют себя в облике мужчины. В случае, если женщина представила себя в женском облике, ей предлагается после успешного контакта с мечом, представить и мужчину, которому она готова подарить этот меч. Так ее Анимус получает инициацию обретения мужской воли. Вручение заветного меча женским персонажем — мужскому является мощным символом, указывающим на установление здоровой духовной иерархии, где ведущая ответственность принадлежит мужскому началу. К такому положению вещей сознательно и неосознанно стремится вся западная цивилизация — сияющий меч как защищающая сила должен быть передан из измученных женских рук в мужские ради гармонии в западном мире. Это на данном витке духовной эволюции в очередной раз должно произойти как во внутренних пространствах личности, так и — в культуре, политике, экономие и т. д.

Еще раз подчеркнем, что как символ мужской воли меч, требующий точности действий и высокой концентрации сознания, предстает как активный атрибут ответственности. Он является полной противоположностью двусмысленности и неопределенности, сопровождающих пассивную агрессию. Поскольку именно неопределенность в посланиях родителей детям приводит к возникновению невротических нарушений у последних, символ меча можно различными способами использовать и для инициирования здоровых родительских функций.

В инициационной терапии тема "Битва с Драконом" предполагает не только символическое переживание самой битвы, но и обретение волшебного коня и заветного меча в процессе подготовки к символическому сражению. В момент задания словесной формулы к теме "Битва с Драконом", специалист предлагает участнику инициации найти жеребенка, вырастить из него волшебного коня, а также — найти в заповедном месте заветный меч. Отношение к символам коня и меча обсуждается с участником инициации в предварительной беседе, в ходе которой тот проясняет свое восприятие этих атрибутов мужественности. Если мужской защищающий ресурс личности требует дополнительной подпитки, выращивание волшебного коня и обретение заветного меча могут и должны быть темой для отдельной инициации, предшествующей темам битв.