Социальная философия Бакунина

Поскольку Бакунин делал акцент на значении коллективного начала, его анархизм отличался от индивидуалистического анархизма Прудона и был прямой противоположностью асоциального и амо­рального анархизма Макса Штирнера. В отличие от Штирнера, Баку­нин не восстает на общество и прославляет эгоизм; наоборот, он дает понять, что бунтовать против общества так же бессмысленно, как и бунтовать против законов природы. Зависимость от законов, управ­ляющих общественным поведением, не ограничивает автономию ин­дивидуальности, поскольку общественные нормы - в отличие от по­литического законодательства - не навязаны какою-то чуждой волей, но представляют собой внутреннюю необходимость. Где нет внешне­го диктата, там чувство свободы и самореализации возможны только в пределах общества, потому что и свобода, и самореализация возни­кают в результате спонтанного слияния индивидуальной воли с волей коллектива.

¹ Там же. С. 193. ²Цит. изд. Т. 1.С. 295.

ГЛАВА 13. Анархизм

Этот ход мыслей показывает, что анархизм Бакунина основывался на представлении о диаметральной противоположности общества и государства; общество - естественный элемент, обеспечивающий формой интернализованного контроля, тогда как государство - это отчужденная, антиобщественная сила, которую нужно уничтожить для того, чтобы освободить социальный инстинкт, глубоко залегаю­щий в человеческой личности (Бакунин замалчивает тот факт, что в условиях революционной практики вряд ли возможно проводить раз­личие между двумя этими сферами). Общество - продукт природы, тогда как концепция «общественного договора», постулировавшая более совершенное - досоциальное - состояние и рассматривавшая общество как механический и совершенно искусственный агрегат из отдельных людей, - это опасная метафизическая теория, которая на практике (независимо от либеральных намерений тех, кто ее придер­живается) санкционирует абсолютный авторитет государства. Вся политико-правовая сфера действительности - это, в сущности, искус­ственный продукт определенной стадии мышления в процессе чело­веческой эволюции, причем политика тесно связана с теологией: та и другая исходят из того, что человек по природе зол и должен быть ограничен и подчинен принудительной дисциплине. В сущности, вся­кое государство - это Церковь во времени, а всякая Церковь не что иное, как божественное государство².

Употребляя современную терминологию, можно сказать, что Ба­кунин считал государство отчужденной социальной силой, которая распространяет свою власть за счет разрыва «жизненных», обще­ственных связей. Стоит добавить к этому, что Бакунин признавал не­которые сходства между своим ходом мысли и воззрениями Констан­тина Аксакова на государство как на «внешнюю правду», «начало зла, внешнего принуждения». Это частичное совпадение взглядов представ­ляет определенный интерес, поскольку оно позволяет увидеть, что анар­хизм тоже имел склонность оглядываться назад, - тенденция, которая особенно отчетливо выражалась в идеализации не поддающихся полной рационализации, дополитических форм общественной жизни.

Нападая на государство во всех его видах - от монархизма до рес­публики, - Бакунин тоже апеллирует к универсальному идеалу. Госу­дарство, по его словам, - это «самое ужасное, самое циничное и самое полное противоречие всего человеческого»⁴; поскольку государство

¹ Цит. изд. Т. 3. С. 184-185.

² Там же. С. 195.

См.: Богучарский В./О. Активное народничество семидесятых годов. М., 1912. С. 20-21.

⁴ Бакунин М.А. Цит. изд. Т. 3. С. 190.

Анджей Валицкий. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

ГЛАВА 13. Анархизм

разделяет людей, настраивает граждан одной страны против граждан другой страны, присваивает себе абсолютный суверенитет, то тем са­мым оно сводит на нет всеобщие узы человеческой солидарности. Патриотизм, который культивируют правительства, по сути дела, -средство оправдания всех преступлений, потому что совершаются эти преступления по приказанию властей. Самое совершенное вопло­щение esprit d etat - немецкий офицер: «цивилизованный зверь», «ла­кей по убеждению и палач по призванию», он соединяет в себе «уче­ность с хамством, а хамство с храбростью, строгую исполнительность со способностью инициативы, регулярность с зверством и зверство с своеобразною честностью»; это существо, всегда готовое по при­казу начальства «истребить и перерезать десятки, сотни городов и селений»¹.

Эти аргументы Бакунина направлены не только против буржуаз­ного государства, но и против того, что он называл «государственным социализмом», - направление, которое, на его взгляд, представляли Маркс и Лассаль (принципиальные различия между ними обоими Ба­кунин игнорировал). Социализм и свобода, настаивает он, - нераз­дельны: «свобода без социализма означает привилегию и несправед­ливость», но «социализм без свободы - это рабство»². Именно потому что свободу невозможно примирить с какой-либо политической орга­низацией, необходимо стремиться к уничтожению государств, или, по крайней мере, к полной децентрализации государства, что оставляет за каждой его составной частью право на добровольное отделение. Общественная организация должна строиться «снизу вверх», в соответствии с подлинными нуждами и естественными тенденциями различных групп общества. В этом смысле «индивиды и ассоциации, общины и районы, провинции и народы объединятся на начале сво­бодной федерации для основания - человечества»³.

Характерный аспект социальных воззрений Бакунина - его требо­вание: «...наука, как моральное начало, существующее вне всеобщей общественной жизни, и представленное корпорацией патентованных ученых, должна быть ликвидирована и распространена в широ­ких народных массах»⁴. Наука должна быть общей собственностью, и этой цели можно достичь, обеспечив каждому равноправное всеоб­щее образование. Став однажды частью сообщества и потеряв свою самостоятельность, наука на какое-то время снизит свои притязания, но зато она станет составной частью реальной жизни и будет лучше

'Цит. изд. Т. 1.С. 158-161. ^! Цит. изд. Т. 3. С. 147. 'Там же. С. 192-193. 'Цит. изд. Т. 2. С. 201.

служить нуждам реальной жизни, а тем самым перестанет создавать надменную и общественно деструктивную интеллектуальную аристо­кратию.

По вопросу о частной собственности Бакунин был гораздо менее радикален, чем Ткачев: эгалитарный коммунизм последнего не удо­влетворял идеалу свободы Бакунина и его нелюбви к единообразию. Тем не менее, он решительно против права наследования. Един­ственным наследником всех мертвецов должен быть «общественный фонд, посвященный воспитанию и образованию всех детей обоего пола и обеспечивающий их содержание, пока они не достигнут зрелости»¹.

Изображая свой коллективистский идеал, Бакунин иногда ссылал­ся на якобы древние русского народа, институциональным выражени­ем которых была деревенская община. Отношение Бакунина к об­щине было не лишено критики. Он обсуждает этот вопрос более об­стоятельно в статье, опубликованной в качестве приложения к «Госу­дарственности и анархии». В этой статье он выделяет три основные положительные черты «идеала русского народа». Эти черты: (!) убеждение, что вся земля должна принадлежать народу, (2) прикреп-ленность к общинному землевладению и (3) принцип самоуправления и упорная вражда к официальным лицам и государственным институ­там. Но были еще и три отрицательные черты, а именно: (1) патриар­хальность, (2) поглощение отдельного человека «миром» и (3) вера в царя. В силу этого Бакунин не верил в общину как революционную силу, хотя он высоко ценил архаический коллективизм крестьянства. В то же время он был убежден, что революцию можно осуществить силами народа и во имя народных идеалов, и глубоко верил в жиз­ненность великой традиции крестьянских восстаний Стеньки Разина и Пугачева. Бакунин поэтому склонен был верить, что в самом народе дремлет революционная сила, способная в любой момент стать насто­ящим вызовом патриархальному консерватизму общины и побудить массы к восстанию против искусственной цивилизации госу­дарства.

Бакунин указывает на долгую историю разбойничьих шаек в Рос­сии как на доказательство такой революционной силы. «Разбой, -пишет он, - это важное историческое явление в России»; первые раз­бойники, первые революционеры в России - Пугачев и Стенька Ра­зин - были «разбойники»³. Идеализация крестьянского бандитизма

¹ Цит. изд. Т. 3. С. 146.

² Подобно Белинскому, Бакунин считал религиозность крестьянства поверх­ностным и не включил в свой идеал.

³ Бакунин М.А. Приложение к «Государству и анархии».

Анджей Валицкчй. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

как самой архаической формы общественного протеста - одна из наиболее характерных сторон бакунизма. Английский историк-марксист Хобсбаум назвал Бакунина классическим образцом сугубо архаического и романтического революционера¹. В XIX столетии разновидность анархизма, которую представлял Бакунин, пустила корни в значительной мере в Италии и в Испании (особенно в Анда-лузии) и стала политическим движением, которое особенно ярко от­ражало стихийные революционные чаяния отсталых крестьянских масс².

Идеи Бакунина оказали значительное влияние на народничество 1870-х гг. - о чем говорилось в предшествующей главе. Из двух тече­ний внутри народничества, которые в 1873-1874 гг. участвовали в «хождении в народ», бакунинцы составляли большинство и представ­ляли «романтическую» сторону движения; они апеллировали к эмо­циям и инстинктам крестьян, тогда как сторонники Лаврова (другое течение) желали учить крестьян, сформировать их сознание. Поэтому сторонников Бакунина правильно называли «бунтарями»: вместе со своим вождем они верили, что русские крестьяне всегда готовы - взбунтоваться и начать восстание; поэтому бакунинцы отправились по деревням - особенно на Украине и в Поволжье - в надежде возро­дить традиции казацко-крестьянских восстаний. Последователи же Лаврова («пропагандисты») отправились в деревни с мирной пропа­гандой социалистических идей: они надеялись просветить крестьян и подготовить их для будущей революции, которая должна была быть не стихийным бунтом, но сознательным предприятием. Оба течения высоко ставили крестьянскую общину, но сторонники Лаврова гораз­до меньше были склонны идеализировать архаические черты общины; в коммунально-общинном самоуправлении им были дороги не столь­ко реально существовавшие общественные отношения, сколько их социалистический потенциал. Обе эти разновидности народничества отвергали борьбу за «политическую свободу» как «буржуазную» и «лживую», но если лавровцы симпатизировали германской социал-демократии, то бакунинцы считали ее партией, предавшей идеалы революционного социализма.

¹ Hobsbawm E.J. Primitive Rebels. Studies in Archaic Forms of Social Movement in the 19^lh and 20^th Centuries. Manchester, 1963. P. 165.

² Там же. С. 82-83.