ГЛАВА 2. Кульминация просвещения в России: Александр Радищев 53

«Вольность» даже называет закон «без слуха божеством». Тем не ме­нее, в своей социальной философии Радищев пользовался базовыми категориями юридического мировоззрения - такими как «естествен­ный закон» и «общественный договор» - и делал из них политические выводы.

Радищев считал первичное, досоциальное состояние человека та­кой формой изолированного существования, в котором люди не под­вергаются никакому иерархическому давлению. Однако несовершен­ства людей сделали невозможным продолжение такого существова­ния; люди стали народами и вступили в общественное состояние. У Радищева был совершенно рационалистический и номиналистский взгляд на народ как на «собрание граждан»¹, а не как на сверхличное целое, наделенное «коллективной душой». Народ, писал он, «есть общество людей, соединившихся для снискания своих выгод и своей сохранности соединенными силами, подчиненное власти в нем нахо­дящейся: но как все люди от природы суть свободны, и никто не име­ет права отнять у них сея свободы, следовательно учреждение об­ществ предполагает всегда действительное или безмолвное согла­сие».² Как показывает эта цитата, «народ» для Радищева - это юридически-политическое понятие, неотделимое от общества, а об­щество, в свою очередь, нераздельно связано с государственной орга­низацией. Радищев даже пытался дать правовое определение «отече­ства», которое, по его мнению, представляет собою совокупность людей, связанных друг с другом узами закона и гражданских обязан­ностей. Трактат «Беседа о том, что есть сын отечества» - лучшая ил­люстрация этого. Только тот, кто обладает гражданскими правами, может быть сыном своего отечества, считает Радищев. Крестьяне не могут претендовать на эту привилегию, поскольку они «не суть члены государства» и даже не люди, но, «движимые мучителем машины, мертвые трупы, тяглый скот». Для того чтобы быть сыном своего оте­чества, недостаточно, однако, обладать гражданскими правами; не менее важно показать гражданские добродетели, делая все возможное Для того, чтобы исполнять свои обязанности. Люди, не обладающие благородством или честью, те, кто не способствует общему благу и не уважает существующие законы, не могут поэтому считаться сыновь­ями отечества.

В согласии с мышлением своего времени Радищев проводит раз­личие между естественным правом и гражданским правом: первое -неписанное, врожденное право, неотъемлемый атрибут человечности;

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 16. М, 1937. С. 296.

См.: Baczko В. Filozofia francuskiego OSwiecenia <Философия французского Просвещения>. Варшава, 1961. С. 51-52.

¹ Радищев А.Н. Опыт о законодательстве // Он же. Избранные сочинения..;Л., 1949. С. 619.

² Радищев А.Н. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1938-1952. Т. 1. С. 188.

Анджей Валпцкни. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

второе - письменный кодекс, который возникает только после уста­новления общественного договора. Худшая политическая система -деспотизм, поскольку при нем произвол властителя ставится выше закона. Уже в своем первом произведении - примечаниям к переводу сочинения Мабли Observations sur I'hisloire de la Grece - Радищев дает следующее определение самовластья: «Самодержавство есть наипро­тивнейшее человеческому естеству состояние. <...>. Если мы уделя­ем закону часть наших прав и нашея природныя власти, то дабы оная употребляема была в нашу пользу; о сем мы делаем с обществом без­молвный договор. Если он нарушен, то и мы освобождаемся от нашей обязанности. Неправосудие государя дает народу, его судии, то же и более над ним право, какое ему дает закон над преступниками. Госу­дарь есть первый гражданин народного общества»¹. Поэтическую ил­люстрацию этих слов можно найти в оде «Вольность», где содержит­ся возвышенная защита тираноубийства.

В «Путешествии из Петербурга в Москву» дворянин говорит сво­им сыновьям, которые собираются поступить на административную службу: «Закон, каков ни худ, есть связь общества»². В соответствии с этой мыслью Радищев считал право - т.е. уважение перед граждан-• ским законом со стороны всех, включая правителя, - основным усло­вием реально функционирующего общества. Но недостаточно заме­нить самовластное право правом закона; гражданское право не может быть противоположно естественному праву, оно должно основывать­ся на согласии всего народа. В тех случаях, когда естественное право вступает в конфликт с гражданским правом, Радищев отдает предпо­чтение первому. В «Путешествии...» он писал:

Человек родится в мир равен во всем другому. Все одинаковые имеем члены, все имеем разум и волю. Следственно, человек без от­ношения к обществу есть существо, ни от кого не зависящее в своих деяниях. Но он кладет оным преграду, согласуется не во всем своей единой повиноваться воле, становится послушен велениям себе по­добного, словом, становится гражданином. Какие же ради вины обуздывает он свои хотения? Почто поставляет над собою власть? Почто, беспределен в исполнении своея воли, послушания чертою оную ограничивает? Для своея пользы, скажет рассудок; для своея пользы? скажет внутреннее чувствование; для своея пользы, скажет мудрое законоположение. Следственно, где нет его пользы быть гражданином, там он и не гражданин. <... > Если закон или не в си­лах его заступить, или того не хочет, или власть его не может

¹ Цит. По: Благой Д. История русской литературы XVIII века. М, 1960. С. 451.

² Радищев Л. Н. Путешествие... Цит. изд. С. 90.

ГЛАВА 2. Кульминация просвещения в России: Александр Радищев 55

мгновенное в предстоящей беде дать вспомоществование, тогда пользуется гражданин природным правом защищения, сохранности, благосостояния. <...>. Гражданин, в каком бы состоянии небо ро­диться ему ни судило, есть и пребудет всегда человек; а доколе он человек, право природы, яко обильный источник благ, в нем не иссяк­нет никогда; и тот, кто дерзнет его уязвить в его природной и нена­рушимой собственности, тот есть преступник.

Приведенная цитата - из главы «Зайцеве», в которой Радищев рас­сказывает историю о жестоком помещике (асессоре), которого убили его крестьяне. Рассказчик так комментирует это происшествие: «...крестьяне, убившие зверского асессора, в законе обвинения не имеют. Сердце мое их оправдает, опирался на доводах рассудка, и смерть асессора, хотя насильственная, есть правильна»².

К естественным и нерушимым правам человека Радищев причис­ляет свободу совести и полную свободу речи - последней посвящена в «Путешествии...» глава «Торжок». Цензура, утверждается здесь, возникла из того же источника, что и инквизиция: ее придумали свя­щеннослужители; священники «были всегда изобретателями оков, которыми отягчался в разные времена разум человеческий <...> и подстригали ему крылие, да не обратит полет свой к величию и сво­боде». Истина и добродетель не нуждаются в цензуре: они способны сами постоять за себя. Свобода мысли наводит ужас только на прави­теля, который «в жадности своей ломит правду» и предает общее бла­го и которого лесть лишила способности различать между добром и злом. «В областях истины, в царстве мысли и духа не может никакая земная власть давать решений и не должна»⁴. Цензура была поставле­на нянькой над разумом и воображением, «но где есть няньки, то сле­дует, что есть ребята, ходят на помочах, от чего нередко бывают кри­вые ноги; где есть опекуны, следует, что есть малолетные, незрелые разумы, которые собою править не могут. Если же всегда пребудут няньки и опекуны, то ребенок долго ходить будет на помочах и со­вершенный на возрасте будет каляка»⁵. Из этого Радищев делает со­вершенно определенной вывод: «Пускай печатают все, кому что на ум ни взойдет. Кто себя в печати найдет обиженным, тому да дастся суд по форме»⁶.

¹ Там же. С. 75-76.

² Там же. С. 76.

³ Там же. С. 133.

⁴ Там же. С. 128.

⁵ Там же. С. 128.

⁶ Там же. С. 129.

Анджей Валицкий. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

Идеальной политической системой Радищеву представлялась рес­публика. Он был принципиально не согласен с воззрением Руссо, в соответствии с которым республику можно допустить только в не­больших странах, а в крупных государствах неизбежно во главе стоит монарх. Радищев склонен идеализировать Древний Рим и, подобно декабристам, - «вольное государство» в Новгороде и в Пскове. «Из­вестно по летописям, - писал он в «Путешествии...», - что Новгород имел народное правление. Хотя у их были князья, но мало имели вла­сти. Вся сила правления заключалася в посадниках и тысяцких (граж­данские и военные чиновники. -А.В.). Народ в собрании своем на ве­че был истинный государь»¹. Это доказывает, что русские обладают врожденной любовью к свободе и что деспотизм пришел к власти только с помощью грубой силы. Из-за своей нелюбви к деспотизму Радищев критиковал даже Петра Великого (хотя он и понимал его ве­личие и всецело одобрял его реформы). В «Письме к другу, житель­ствующему в Тобольске» Радищев говорит, что Петр заслужил бы большей хвалы, если бы он установил гарантии личной свободы. Впрочем, добавляет он, никогда еще не было монарха, который доб­ровольно ограничил бы свою власть.

Радищевская критика Петра, разумеется, не имеет ничего общего с предшествовавшими ей нападками князя Щербатова. Радищев далек от идеализации древней боярской свободы, он дает понять, что пол­ностью одобряет действия Петра против родового дворянства, кото­рое он считает устарелым и «впавшим в ничтожество»². В начале «Путешествия...» он высмеивает защитника родового дворянства, который жалуется, что Петр своей табелью о рангах «открыл... путь чрез службу военную и гражданскую всем к приобретению дворян­ского титла и древнее дворянство, так сказать, затоптал в грязь». Ра­дищев дает этому господину совет продать свое генеалогическое дре­во разносчикам на бумажные обертки и в заключение высказывается с удовлетворением по поводу «истребленного в России зла - хвастов­ства древния породы»³.

Две страны вызывают у Радищева наибольшее одобрение - Ан­глия и Соединенные Штаты: он превозносит их за то, что они обеспе­чили своих граждан самыми разнообразными гражданскими правами и политическими свободами. Это предпочтение даже привело Ради­щева к довольно неожиданной мысли, что первый иностранный язык, которому следует учить детей, - не французский, а английский, по-

' Там же. С. 58.

' Там же.

¹ Там же. С. 24, 25.

ГЛАВА 2. Кульминация просвещения в России: Александр Радищев 57

скольку англичане показывают «упругость духа вольности»¹. В его защите свободы слова отражается влияние Мильтона, а в оде «Воль­ность» находим восхваление Английской революции. Подобно Рей-налю, Радищев сурово осуждает рабство, но это не охлаждает его энтузиазм в отношении Американской революции и Американской конституции. Одним из любимых героев Радищева был Джордж Ва­шингтон.

Наоборот, отношение Радищева к Французской революции было каким-то двойственным. Он оправдывает ее цели, но в «Путеше­ствии...» выражает сожаление, что «народное собрание, толико же поступая самодержавно, как доселе их государь», нарушило принцип свободы слова².

Философия истории Радищева находит свое сжатое выражение в словах: «Таков есть закон природы: из мучительства рождается воль­ность, из вольности рабство...»³ Эта формулировка свидетельствует о влиянии на Радищева циклической теории истории, в соответствии с которой в Природе действуют по существу неизменные законы. На всех этапах творчества Радищева можно найти свидетельства этого типичного для восемнадцатого столетия верования в неизменные за­коны природы, в абстрактную природу человека, в абстрактный Разум и абстрактную Добродетель. Хотя и предпринимались попытки от­крыть в мировоззрении Радищева элементы историзма, эти попытки не выглядят особенно убедительными. Радищев смело противопо­ставляет идеализированные Разум и Добродетель реальной истории; но его нравственный абсолютизм не допускает ни исторического оправдания глупости или преступления, ни понимания исторической относительности. Это отсутствие исторической точки зрения было, конечно, тесно связано с революционной смелостью его идей, что во­обще было характерной тенденцией в XVIII веке. Либеральные кон­серваторы, вроде Монтескье, могли быть не лишены чувства истори­ческой относительности, но в идеологии якобинцев этого чувства не было и следа. Радищев осуждал Робеспьера за практику террора, но разделял с якобинцами то, что послереволюционные консервативные критики Французской революции позднее назовут «умственным тер­роризмом», - бескомпромиссную приверженность принципу и после­довательность в отрицании.

₍ Там же. С. 86 _з' Там же. С. 146. Там же. С. 161.

Анджей Валицкий. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ-