От «хождения в народ» до «народной воли»

Антикапиталистический характер народнической идеологии осо­бенно наглядно проявлялся в недоверии народников к парламен­таризму и подчеркнутом безразличии к «политическим» формам борьбы. Народники отождествляли «социалистическую» революцию с социальной революцией, в смысле радикального преобразования экономической основы общества. С другой стороны, политическая борьба - т.е. борьба за политическую свободу с целью свержения са­модержавия - трактовалась в качестве всего лишь «буржуазной» ре­волюции, которую настоящим социалистам следует игнорировать. Таким образом, народники понимали социализм как противополож­ность «политической борьбы»; считалось даже, что либеральная кон­ституция только усиливает привилегированные классы и может на многие годы свести на нет шансы социалистов. Сегодня нам это ка­жется странным парадоксом, но народники действительно считали себя «аполитичными» и полагали эту аполитичность гарантией того,

Анджей Валицкий. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

ГЛАВА 12. Идеологии народничества

что их социализм не загрязнен буржуазными примесями. Иногда они занимали такую позицию потому, что были готовы сотрудничать с правительством при условии, что оно станет продвигать необходимые общественные реформы; но чаще народники вели себя «аполитично», полагая, что если свержение царского самодержавия оставит обще­ственные отношения неизменными, то это только приведет к созда­нию буржуазного правительства и еще больше ухудшит экономиче­ские условия жизни трудящихся масс.

Проблема взаимоотношения между политическими и обществен­ными целями не была новой. В 1860-е гг. она мучила Герцена и Баку­нина, хотя различие, которое оба они проводили между двумя видами целей, не было ни таким радикальным, ни таким принципиальным, каким оно стало в следующее десятилетие. Первая организация «Зем­ля и воля» (возникшая в 1862-1863 гг. под влиянием идей Чернышев­ского, Герцена и Огарева) имела политические цели - такие, к приме­ру, как созыв Земского Собора, - и не считала это отклонением от общественных целей. Принципиальный отказ от политической борь­бы обозначился только в начале семидесятых годов.

Этот отказ произошел в силу ряда причин. Самая очевидная из них - влияние Бакунина, который к тому времени стал вождем и главным теоретиком международного анархизма. Бакунин выступал против Маркса и немецкой социал-демократии на том основании, что борьба за всеобщие избирательные права или за места в буржуазном парламенте недостойна социалиста и является капитуляцией перед мелкобуржуазным радикализмом.

Другим фактором, обусловившим отказ народников от политиче­ской борьбы, был особый тип переживаний «кающегося дворянина» (термин Михайловского) - состояние сознания, очень ярко описанное в «Исторических письмах» Лаврова. Члены кружка Чайковского' -самого большого объединения народников в начале семидесятых го­дов - особенно были склонны к напряженному нравственному само­копанию, характерному для этого типа сознания. Для этих молодых людей отказ от политической борьбы был формой самоотречения во имя «уплаты долга», способом служения своему народу, потому что для народа политическая свобода, казалось, не имеет реального смыс­ла. Михайловский, который в своих легально опубликованных стать­ях сумел талантливо сформулировать насущные проблемы и дилеммы революционного движения, в энергичных выражениях определил су­щество этого строя мыслей как победу «совести» (чувства нравствен­ного обязательства) над «честью» (осознанием собственных прав).

Кружок получил свое имя от Н.В. Чайковского, но подлинным его основа­телем был Н.А. Натанзон.

В интересной статье о «Бесах» Достоевского, опубликованной в нача­ле 1873 г., накануне «первого хождения в народ», он писал:

...для человека, вкусившего плодов общечеловеческого древа позна­ния добра и зла, не может быть ничего соблазнительнее свободы по­литической, свободы совести, слова устного и слова печатного, свобо­ды обмена мыслей (политических сходок) и проч. И мы желаем этого, конечно. Но если все связанные с этою свободой права должны только протянуть для нас роль яркого и ароматного цветка, - мы не хотим этих прав и этой свободы! Да будут они прокляты, если они не только не дадут нам возможности рассчитаться, но еще увеличат их! <...> Отдавая социальной реформе предпочтение перед политической, мы отказываемся только от усиления наших прав и развития нашей сво­боды, как орудий гнета народа и дальнейшего греха¹.

Наконец, - и это было самой важной причиной «аполитичности» первых народников, - они чем дальше, тем больше осознавали тот факт, что политическая свобода, мерилом которой служила англий­ская система, была неразрывно связана с развитием капитализма, а значит, как им казалось, была шагом назад - во всяком случае, в Рос­сии. В создании народнического образа капитализма и буржуазной политической свободы важную роль сыграли две книги: «Положение рабочего класса в России» (1869) и «Азбука общественных наук» (1871). Автором обеих книг был экономист В. Берви-Флеровский, ко­торый был связан с двумя тогдашними центрами народнического движения - кружками Чайковского и Долгушина². Большое впечатле­ние на молодых народников произвели также статья Михайловского «Что такое прогресс?» и нападки Елисеева на «плутократию» и его пренебрежительное отношение к парламентскому правлению как удобному орудию буржуазии³. Не последнюю роль играло и влияние Маркса: первый том «Капитала» был широко известен в народниче­ских кругах еще до публикации русского издания в 1872 г. (цензор считал книгу безвредной, поскольку речь в ней шла только о Запад­ной Европе). Сам Маркс (в отличие от Бакунина) никогда не прене­брегал политической борьбой; но для революционеров-народников не составило большого труда истолковать «Капитал» по-своему. Тезис

¹ Михайловский Н.К. Поли, с обр. соч. Т. 1. 5-е изд. СПб., 1911. С. 869, 871.

² Основателем долгушинского кружка, сложившегося в С.-Петербурге осе­нью 1869, был А.В. Долгушин.

³ См. статью Г.З. Елисеева «Плутократия и ее основы», опубликованную в «Отечественных записках» (1872. № 2); перепечатано в кн.: Народническая эко­номическая литература / Под ред. Н.К. Каратаева. М., 1958. С. 125-159. Елисеев в своем анализе правящей «плутократии» основывался на «Капитале» Маркса.

Анджеи Валицкин. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

ГЛАВА 12. Идеологии народничества

Маркса о том, что политическая надстройка всегда служит интересам господствующего класса, марксистские разоблачения в особенности чисто «формального» (а не реального) характера буржуазной демо­кратии - народники использовали в качестве решающих аргументов в пользу своего воззрения, в соответствии с которым общественные и экономические изменения должны иметь приоритет перед соб­ственно политическими.

Отказ народников от политической борьбы имел своей целью, среди прочего, доказать, что они совершенно свободны от буржуаз­ных иллюзий и что их главным врагом является капитализм. Отсюда понятно, что по мере того? как капиталистические процессы ускоря­лись в русской деревне, народники все больше выдвигали на перед­ний план антикапиталистические и антибуржуазные аспекты своей идеологии и все больше идеализировали якобы социалистическую природу общинного самоуправления.

Настоящим взрывом этой романтической веры в социалистические инстинкты русского крестьянства было великое «хождение в народ» 1873-1874 гг. Следуя примеру членов кружков Чайковского и Долгу­шина, сотни и тысячи молодых мужчин и женщин решили «пойти в народ». Облачившись в крестьянскую одежду, без какой-либо под­готовки, часто даже не координируя свои действия, они отправились в деревни для того, чтобы испытать подлинную, здоровую и простую жизнь.

Как бы там ни было, энтузиазм, сопровождавший этот «коллек­тивный акт руссоизма», как назвал хождение в народ Вентури¹, был чем-то неслыханным и единственным в своем роде. «Ничего подобно­го не было ни раньше, ни после, - писал Сергей Кравчинский. - Каза­лось, тут действовало скорей какое-то откровение, чем пропаганда. Сначала еще можно указывать на ту или другую книгу, ту или другую личность, под влиянием которых тот или другой человек присоединя­ется к движению; но потом это становится уже невозможным. Точно какой-то могучий клик, исходивший неизвестно откуда, пронесся по стране, призывая всех, в ком была живая душа, на великое дело спа­сения родины и человечества»².

Среди участников движения обычно проводят различие между по­следователями Бакунина и последователями Лаврова. Расхождения между этими двумя группами начали проявляться в конце 1860-х гг. -еще до «хождения в народ», - во время примечательной дискуссии о ценности образования и науки с точки зрения революционного дела. В статье 1868г., появившейся в эмигрантском журнале «Народное

¹ Ventury. Roots of Revolution. P. 503.

² Степняк-Кравчинский С. Подпольная Россия. М,: ГИХЛ, 1960. С. 32.

дело», Бакунин призвал русских студентов бросить учебу, поскольку это не более чем форма эксплуатации. В революционную эпоху, утверждал он, нет времени на обучение, которое служит интересам правящих классов и усугубляет общественное неравенство. Лавров, который был гораздо ближе к рационалистическому наследию «про­светителей», счел необходимым отмежеваться от этого воззрения Ба­кунина. Очень сжато он это сделал в статье под названием «Знание и революция», опубликованной в первом номере эмигрантского жур­нала «Вперед» (1973). В своей практической деятельности последова­тели Лаврова, которых называли «пропагандистами», основное вни­мание уделяли революционной пропаганде: просвещая крестьян, они надеялись подготовить их к социализму. Последователей же Бакунина называли «бунтарями»: эти шли в деревни не для того, чтобы учить поселян, а для того чтобы побудить их к стихийному и незамедли­тельному бунту.

Результаты крестового похода народников оказались обескуражи­вающими, и полиция произвела массовые аресты. Молодых энтузиа-'стов зачастую выдавал жандармам тот самый народ, который рево­люционеры желали подготовить к революции. Оказалось также, что ^: русское крестьянство не восприимчиво к социалистическим идеям и куда меньше склонно к бунту, чем полагали выросшие в городе ин­теллигенты. Народническое движение приобрело свой первый значи­тельный опыт, и необходимо было сделать из него соответствующие

выводы.

Программа революционной организации «Земля и воля», основан­ной в конце 1876 г., основывалась на опыте как «бунтарей», так и «пропагандистов». Общей платформой было убеждение в том, что революционеры должны действовать только среди народа и силами народа. Основными причинами постигшей их неудачи народники со­чли преувеличенную последователями Бакунина готовность крестьян к восстанию и чрезмерную отвлеченность социалистической пропа­ганды. Упрек в отвлеченности был направлен против последователей Лаврова, но отчасти он относился и к бакунинским «бунтарям», опыт которых убеждал в том, что неправильно начинать революционную агитацию среди крестьян с нападок на основы существующего обще­ственного строя. Для того чтобы избежать этих ошибок в будущем, программа «Земли и воли» выдвигала только такие цели, которые можно было «осуществить в ближайшем будущем», т.е. цели, совпа­дающие с непосредственными интересами крестьян. «Пришло вре­мя, - заявлял Кравчинский, - сбросить с социализма его немецкое платье и тоже одеть в народную сермягу»; не только социалисты, но и социализм должен стать органической частью исконного русского

Анджеи Валицкип. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

крестьянства¹. Именно эта попытка освободиться от умственной от­влеченности и утопизма и сделать социалистическую программу бо­лее привлекательной и понятной для масс сыграла решающую роль в истории термина «народничество», которое до этого употреблялось редко.

Вооружившись новой программой, революционеры «Земли и во­ли» отправились в новый крестовый поход, гораздо лучше органи­зованный, чем первое «хождение в народ». Согласно Вере Фигнер, новая организация с самого начала стремилась заменить «федералист­ские» принципы централизмом и эффективным руководством. Усло­вия подпольной деятельности подкрепляли эту тенденцию, и в конце концов «Земля и воля» была преобразована в «боевую централизо­ванную организацию», на которую Ленин (в своей книге «Что де­лать?») указывал как на пример, которому должны следовать русские революционеры-марксисты.

Требование строго централизованной, дисциплинированной орга­низации давно уже выдвигалось Петром Ткачевым - главным пред­ставителем «якобинского», или «бланкистского», направления в рус­ском революционном движении". Как обоснование непосредственно­го перехода России к социализму идеология Ткачева была экстремист­ским вариантом широко понятого «народничества». В то же время, однако, она полностью противоречила главной установке народниче­ства в более узком смысле, т.е. теории действования через народ, си­лами самого народа, без навязывания ему проектов революционной элиты. В противоположность революционерам из «Земли и воли» Ткачев делал ставку на заговор профессиональных революционеров, цель которых - захват политической власти любой ценой. Он считал крестовые походы народников - хождения в народ - совершенно не­допустимой тратой энергии и вместо этого предлагал вернуться к ме­тодам Нечаева, с которым он сотрудничал в конце 1860-х гг. Ткачев также полагал, что многому можно научиться у западноевропейских заговорщиков первой половины девятнадцатого века, и он особенно восторгался опытом и искусством заговора у поляков. Его ближай­шими сподвижниками, когда он был эмигрантом, действительно были два поляка: Карол Яницкий и Каспер Турский⁵.

¹ См.: Казьмин Б.П. Из истории революционной мысли в России. М, 1961. С. 642. '

² Фигнер В. Поли. собр. соч. М., 1932. Т. 1. С. 105. ³См. ниже. С. 263-271.

⁴ См. выше. С. 192, прим. 1.

⁵ Каспер Турский был одим из основателей польского Социал-демокра­тического общества, учрежденного в Цюрихе в 1872 г., и был связан с Интерна-

ГЛАВА 12. Идеологии народничества

Ткачев утверждал, что массы не способны освободить себя сами, своими собственными силами. Массы, правда, необходимо поддер­живать ради победы революции, но их роль чисто негативная: они могут только разрушить. Решающую роль в революции должно сыг­рать сильное руководство и хорошо организованная деятельность революционного авангарда, который один в состоянии извлечь мак­симальную пользу из хаоса, порожденного народными восстаниями. Предварительная работа среди народа не имеет никого смысла; это просто способ увильнуть от подлинного революционного участия, удобная уловка, придуманная «реакционными революционерами». Революцию в России недопустимо откладывать на будущее, посколь­ку шансы на успех уменьшаются с каждым днем. Сегодня русское государство «абсолютно абсурдно и абсурдно абсолютно»: оно ли­шено какой бы то ни было реальной поддержки и «висит в возду­хе»¹. Завтра, однако, оно станет «конституционным и умеренным», и тогда государство найдет поддержку в тех слоях общества, которые сегодня и не помышляют защищать его. До тех пор, пока русская буржуазия слаба и капитализм находится на ранней стадии развития, еще можно планировать другое будущее для России; скоро, однако, будет слишком поздно.

Этот диагноз соответствовал настроению нетерпеливых последо­вателей Бакунина, всегда желавших участвовать (engage) в непосред­ственном революционном действии; с другой стороны, взгляды Тка­чева на роль масс и на общество будущего, выкованное тоталитарным революционным государством, были крайне далеки от веры бакунин-цев в спонтанность, в их идеал свободной федерации самоуправляю­щих общин. Ткачев, со своей стороны, был убежден, что крестьянские общины не способны породить социализм; по его мнению, неподвиж­ные и замкнутые в своей самодостаточности сельские общины едва ли не самые консервативные и статичные формы общественной органи­зации, которые не заключают в себе элемента ростков прогрессивно­го развития; они даже не способны сохранить верность своим ста­рым идеалам и защитить себя против враждебных им сил общества.

ционалом. В 1877-1878 гг. он был в тесном контакте с Валерием Вроблевским, польским генералом Парижской коммуны, и помогал устроить его нелегальную поездку в Россию. Вроблевский был членом Интернационала и личным другом Маркса и Энгельса. Зная критическое отношение Энгельса к Ткачеву, Вроблев­ский скрывал от него (и от Маркса) свои контакты с группой Ткачева. См.: Borejs:a J.W. W kregu wielkich wygnancow 1848-1895. Warsawa, 1963. P. 68-69, 123-124. О Турском см.: Pietkiewic: K. Kasper Michal Turski. Niepodleglosc, I. 1930. P. 103-113.

' Выражение, употребленное Ткачевым в его «Открытом письме к Энгельсу» (см. ниже. С. 272).

Анджей Валщкий. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

Поэтому задача революционного авангарда не может ограничиться свержением абсолютизма. Ткачев приходит к выводу, что революци­онная партия должна воспринять и усилить абсолютизм русского государства для того, чтобы превратить его в мощный инструмент революционной диктатуры и использовать этот инструмент для пол­ного, всестороннего преобразования общества. Авторитет револю­ционной партии, управляющей революционным государством, дол­жен заменить для русского народа авторитет его «мифического царя». Члены организации «Земля и воля», как правило, были решитель­но не согласны с Ткачевым. Они обвинили его в том, что под видом русского революционного движения Ткачев предал народные интере­сы ради своих собственных политических амбиций. Но, несмотря на это, влияние Ткачева ускорило появления внутри «Земли и воли» но­вого направления, в котором тщательно организованная политическая борьба за свержение самодержавия получила приоритет над «работой среди народа».

Этот неохотно осуществленный отход от чисто «народнической» позиции (в узком, чисто историческом смысле этого слова) стал ито­гом и частных успехов, и общего провала второго «хождения в народ». Революционеры, которые осели в отдаленных деревнях в ка­честве провинциальных врачей, учителей или мастеровых для того, чтобы помочь крестьянам в их повседневной жизни и в организации сопротивления помещикам, «кулакам» и местным чиновникам, с пол­ным правом могли заявить, что они добились гораздо большего, чем «пропагандисты» 1874 г.; но в то же время им пришлось признать, что они больше не могут эффективно продолжать свое дело в существу­ющих политических условиях. Именно этот вывод и побудил некото­рых «народников» перейти от узко-народнических методов борьбы к политическому террору. В январе 1878 г. молодая девушка, Вера За­сулич, стреляла в генерала Трепова, губернатора Санкт-Петербурга, для того чтобы отомстить за революционера, подвергнутого порке в тюрьме. В мае того же года был убит в Киеве жандармский полков­ник Хейкинг. В августе Сергей Кравчинский зарезал генерала Мезен­цева, шефа секретной полиции. 2-го апреля 1879 г. Александр Соло­вьев предпринял неудачную попытку цареубийства, уведомив об этом «Землю и волю», но не требуя от нее помощи. Через несколько недель после этого внутри «Земли и воли» была образована тайная террори­стическая организация «Свобода или смерть».

Новое направление осудили ортодоксальные народники во главе с Плехановым¹: они обвинили террористов в том, что те забросили работу среди народа и предали традиционный принцип безусловного