Петр Лавров биографическая заметка

Петр Лавров (1823-1900), ведущий мыслитель народничества и одна из самых привлекательных фигур в русском революционном движении девятнадцатого века, происходил из семьи богатых земле-

 

Анджей Валпцкнй. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

владельцев. Он учился в Михайловской Артиллерийской академии в Петербурге и, завершив образование, преподавал математику в раз­личных военных академиях. Его карьера была очень быстрой, и к 1858 г. он получил чин полковника. Лавров также интересовался фи­лософией и социологией и в 1860 году опубликовал свою первую книгу «Очерки вопросов практической философии», в которой заявил себя приверженцем «антропологизма». На эту книгу обратил внима­ние Чернышевский, который обсуждает ее в своем «Антропологиче­ском принципе философии»; там он обвиняет Лаврова в эклектизме, но, тем не менее, соглашается с общим ходом его рассуждений.

В это время Лавров был в тесной связи с революционными вождя­ми первой организации «Земля и воля». В 1866 г. он был арестован во время волны репрессий, последовавшей после покушения Каракозова на жизнь царя, и приговорен к ссылке под наблюдением полиции в Вологодской губернии. Серия статей «Исторические письма», публи­ковавшаяся в журнале «Неделя» в 1868-1869 гг., принесла ему огром­ную популярность среди молодых радикалов. В феврале 1870 г., рево­люционер Герман Лопатин помог Лаврову бежать за границу, где он сразу же вошел в контакт с Международной ассоциацией рабочих, в которую вступил осенью того же года. Лавров принимал участие в Парижской Коммуне и был послан правительством Коммуны для организации помощи в Бельгию и Англию, в результате чего у него возникла продолжительная дружба с Марксом и Энгельсом. С 1873-го по 1876 г. Лавров издавал революционный журнал «Вперед», сначала в Цюрихе, а позднее (с 1874 г.) в Лондоне. В этом периодическом из­дании он осудил линию поведения Нечаева, в соответствии с которой в революционной борьбе все средства хороши, предупреждал против революционного авантюризма и подчеркивал необходимость дли­тельной и тщательной подготовительной борьбы. Он разделял общее убеждение народников -в приоритете социальных целей борьбы над политическими и соглашался с Бакуниным, что осуществление соци­ализма невозможно примирить с сохранением прежнего государ­ственного аппарата; однако (в противоположность анархистам) это не помешало ему поддерживать дружеские отношения с немецки­ми социал-демократами, которых никак нельзя было назвать аполи­тичными.

С самого начала Лавров был радикальнее, чем его последователи в России. На общем собрании своих сторонников, которое состоялось

См.: Pamper P. Peter Lavrov antt the Russian Revolutionary Movement. Chicago, 1972. «Исторические письма» Лаврова были переведены и опубликова­ны на английском языке с введением и примечаниями Скенлана (Scan/an J.P Berkeley, Calif., 1967).

J_

ГЛАВА 12. Идеологии народничества

в Париже в конце 1876 г., недовольство по этому поводу достигло критической точки и привело к расколу, в результате чего Лавров снял с себя функции редактора журнала. На основании опыта «хож­дения в народ» часть его сторонников, особенно влиятельная Санкт-Петербургская группа, пришла к выводам, которые сам Лавров не мог принять. Разочаровавшись в крестьянах, эта часть бывших сторонни­ков Лаврова сосредоточилась на пропаганде среди рабочих; они были очень осторожны в своем подходе, подчеркивали важность долговре­менной воспитательной работы, а не прямого революционного дей­ствия (они были против всяких преждевременных вспышек недоволь­ства населения и даже против забастовок).

Лавров же понимал подготовительную работу к революции гораз­до шире, а не только как мирную пропаганду; хотя он и одобрял вос­питательную работу среди рабочих, но он по-прежнему верил в соци­алистический потенциал крестьянской общины и считал, что будущее России - в аграрном социализме.

После убийства Александра II Лавров вступил в «Народную волю» и вместе с Тихомировым издавал журнал партии народников (в Же­неве). После распада «Народной воли» он вернулся к научной дея­тельности и напечатал несколько книг по исторической социологии и социологической философии истории. Среди них: «Опыт истории мысли нового времени» (Женева, 1988-1894), «Задачи понимания ис­тории» (1898) и посмертно опубликованные «Важнейшие моменты истории мысли» (1903). Последние две книги были опубликованы в России под псевдонимом соответственно С. Арнольди и А. Долен-га. Впрочем, еще прежде написания этих книг Лавров напечатал (в 1880 г.) ценное исследование о Парижской коммуне, которое было переведено на многие языки. В 1892-1896 гг. он издавал периодиче­ское издание по истории русского общественного и революционного движения². Умер Лавров в Париже, почитаемый всеми социалистами независимо от различий в теоретических убеждениях и политических взглядах.

¹ К концу 1870-х гг. они стали оправдывать свое решение, ссылаясь на Марк­са. Община, утверждали они, - это реакционное учреждение, и оно осуждено на исчезновение; поэтому социалистическая революция станет возможной только после установления капитализма и появления пролетариата. См.: Левин С.М. Общественное движение в России в 60-70-е годы XIX века. М., 1958. С. 378-83. В соединении с традиционным народническим отношением к политической борьбе это вело к странной «философии бездействия».

² Его собственным вкладом в «Материалы...» была ценная монография «Народники-пропагандисты 1872-1878 годов».

Анджей Валщкий. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

ГЛАВА 12. Идеологии народничества

Исторические письма

Популярность «Исторических писем» среди молодых русских ра­дикалов семидесятых годов объяснялась исключительным воздей­ствием одной статьи, которая называлась «Цена прогресса». «Дорого заплатило человечество, - писал Лавров, - за то, чтобы несколько мыслителей в своем кабинете могли говорить о его прогрессе». Лич­ное развитие «критически мыслящих личностей» среди привилегиро­ванного образованного меньшинства оплачено тяжелым трудом и ужасными страданиями поколений, эксплуатировавшихся мужчин и женщин; каждая мысль, каждая идея «заплачена миллиардами жиз­ней, океанами крови, несчетными страданиями и неисходным трудом поколений». Образованное меньшинство никогда не должно забывать этого своего долга перед народом и должно сделать все, чтобы опла­тить этот долг. Каждая нравственная и критически мыслящая лич­ность должна сказать себе: «Я понесу ответственность за кровавую цену моего собственного развития, если я использую это самое разви­тие на то, чтобы уменьшить зло в настоящем и в будущем»¹.

Эти слова наилучшим образом передают умонастроение тех про­грессивных представителей образованного дворянства, которых му­чило чувство вины и которые желали пожертвовать своими личными интересами на благо трудового народа. Именно это поколение «каю­щихся» молодых людей начало - вместе с более сдержанными «раз­ночинцами» - играть ведущую роль в радикальном движении. Книга Лаврова выразила словами дилемму этого поколения и, вместе с тем, ответила на его вопросы. Самым важным из них был вопрос о приро­де прогресса.

Убеждение в том, что долг перед народом должен быть оплачен, как раз и побудило молодых народников с негодованием отвергнуть все теории, утверждавшие, что прогресс неизбежен и что он заложен в естественном порядке вещей. Молодому поколению эти теории ка­зались лишь удобным способом оправдать неприглядные черты капи­тализма, которые были составной частью «объективных законов ис­тории» и «железных законов политической экономии». Неприятие такого рода «объективизма», отождествлявшего прогресс со «стихий­ным» развитием и осуждавшего все несогласные с этим «субъектив­ные» идеалы в качестве утопических, и побудило Лаврова и Михай­ловского сформулировать взгляды, которые получили название «субъективной социологии». Плеханов неоднократно высмеивал этот народнический «субъективизм», который, однако, заслуживает более справедливой оценки.

Лавров П.Л. Философия и социология. М., 1965. Т. 2. С. 81. (Английский перевод в: Edie J. etal. Russian Philosophy. Chicago, 1965. Vol. 2. P. 138.)

Основные предпосылки «субъективной социологии» (неудачное и не очень точное обозначение) можно свести к трем моментам. Во-первых, это защита этических норм: предполагалось, что люди имеют право судить обо всем со своей собственной точки зрения и протесто­вать даже против «объективных законов истории», мало того - обяза­ны протестовать против человеческих страданий даже в таких ситуа­циях, которые кажутся безвыходными. Во-вторых, под субъективной социологией подразумевалась эпистемологическая и методологиче­ская позиция, которая ставила под вопрос возможность «объективно­го» познания в общественных науках; «субъективизм» в этом смысле означал, что историческое и социологическое познание никогда не бывает и не может быть по-настоящему объективным, потому что оно окрашено общественными взглядами познающего ученого, его неосознанными эмоциями или осознанно выбранными идеалами. В-третьих, «субъективная социология» была философией истории, которая утверждала, что «субъективный фактор» - человеческая воля и сознание (выражавшиеся в деятельности революционной партии или в государственном интервенционизме) - могут эффективно про­тивостоять стихийным тенденциям общественного развития и влиять на ход истории. Этот третий момент был для революционных народ­ников, разумеется, самым главным; на нем Лавров основывал свою «практическую философию», которая провозглашала, что, сформиро­вав партию и выработав общую программу, «критически мыслящие личности» могут стать значительной силой, способной изменить дей­ствительность и осуществить свои «субъективные» задачи.

Тем из своих читателей, кто искал определения прогресса, Лавров отвечал однозначно: прогресс - это объективный и неизбежный закон развития. Таких законов не существует; исторические события всегда единственны и неповторимы. (Здесь Лавров отчасти предвосхищает основные положения Виндельбанда и Риккерта.) Поэтому перед ли­цом истории основная проблема - проблема отбора: следует найти критерий, который позволил бы выделить существенное из аморфной массы исторических данных. Такой критерий должен быть субъек­тивным, потому что он зависит от общественного идеала, принятого конкретным ученым. Все факты классифицируются и все историче­ские события интерпретируются в соответствии с тем, как они связа­ны с этим идеалом. «<...> мы - с нашим нравственным идеалом, определяющим перспективу процесса истории, - писал Лавров, - ста­новимся в конец этого процесса; все предыдущее становится к наше­му идеалу в отношение подготовительных ступеней, ведущих неиз­бежно к определенной цели»¹. Поэтому, согласно этой теории, про-

¹ Лавров П.Л. Философия и социология. Цит. изд. Т. 2. С. 44.

Зак. 2663

Анджей Валицкнй. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...

гресс - это такое общее понятие, которое необходимо для того, чтобы внести порядок в сырой материал истории и придать смысл хаотиче­ской массе фактов. Сама по себе история не имеет смысла; в ней можно найти множество разных смыслов, но все они привнесены в нее людьми. Придавая истории смысл, мы уже тем самым предпола­гаем и некоторый идеал - не только в сфере исторического понимания, но и в сфере исторического действия. История человечества, согласно Лаврову, началась вместе с появлением критически мыслящих лично­стей, которые пытались сформировать судьбы людей с помощью «кри­тицизма» и «идеализации»¹. Два этих фактора необходимы для тех, кто желает изменить мир: первый - для того чтобы разрушить старое обще­ство, второй - для того чтобы построить новое на основании определен­ных идеалов, которые всегда в какой-то степени утопичны.

Свой собственный идеал Лавров формулирует следующим обра­зом: «Физическое, умственное и нравственное развитие личности, осуществление истины и справедливости в общественных учрежде­ниях»². Или еще определеннее: «Прогресс, по моему мнению, есть процесс развития в человечестве сознания и воплощения истины и справедливости, путем работы критической мысли личностей над со­временною культурою». Под «культурой» Лавров понимает статиче­скую общественную структуру, основанную на религии, традиции и обычаях. С появлением критически мыслящих личностей начинает­ся постепенное преобразование культуры в «цивилизацию»: появля­ется динамическая общественная структура, в которой религию заме­няет наука, а обычаи - закон. Развитие цивилизации теперь уже не «органическое» - стихийное и бессознательное; оно характеризуется теперь всевозрастающей сознательной активностью индивидов и лич­ностей.

Эта теория - типичный пример рационалистической переоценки интеллектуальных факторов в человеческой истории. В России эта теория имела очень большое влияния в силу того, что молодые народники - как на это и рассчитывал Лавров - отождествляли себя

ГЛАВА 12. Идеологии народничества

¹ Под «идеализацией» Лавров понимал нечто очень близкое к «рационализа­ции» во фрейдовском смысле или к «идеологии» в том смысле, в каком употреб­ляет это слово Карл Мангейм. Идеализация, в этом смысле, означает просто уси­лие, обычно бессознательное, скрыть свои действительные мотивы и истолковать свои побуждения в понятиях, лишенных собственных интересов. «Ложная» иде­ализация служит сокрытию целей, которых люди стыдятся, тогда как «истинно человеческая» идеализация помогает подготовить способ реализации законных человеческих потребностей.

² Лавров П.Л. Цит. изд. Т. 2. С. 54.

³ Лавров П.Л. Формула прогресса Н.К. Михайловского. Противники истории. Научные основы истории цивилизации. СПб., 1906. С. 41.

с «критически мыслящими личностями», которым суждено оказать влияние на историю. С другой стороны, теория Лаврова не очень со­четалась с народнической идеализацией крестьянской общины и дру­гими старинными и патриархальными узами, которые приходилось признать (на языке теории Лаврова) низшими, «статическими» фор­мами «культуры». Интересно отметить в этой связи сходство между идеями Лаврова и философией истории западников сороковых годов. Мы находим явные параллели с взглядами Белинского на возрастаю­щую роль личности и рационального сознания в истории, с размыш­лениями Герцена об истории как процессе индивидуализации и с тео­рией прогресса Грановского, в соответствии с которой прогресс - это «разложение масс мыслью». О тесной связи между мышлением Лав­рова и философскими темами 1840-х гг. свидетельствуют ранние ра­боты Лаврова о гегелевской философии «Очерки в области практиче­ской философии», «Три разговора о современном значении филосо­фии» (1861). «Субъективизм» Лаврова, подобно бунту Белинского против тирании Weltgeist и философии действия Герцена, больше направлен против фетишизации исторической необходимости и тира­нии «всеобщего» у Гегеля, чем против позитивистского натурализма. Его философия истории черпала свои импульсы у Канта (прогресс, поня­тый как «регулятивная идея», как постулат практического разума), у ле­вых гегельянцев (в особенности «критическое мышление» Б. Бауэра как двигатель прогресса) и в «антропологизме» Фейербаха (антропоцен­тризм, противостоящий «объективизму» и «Абсолютному Духу»).

Понятно, что Лавров был самым крайним представителем «запад­нического» крыла народнического движения. Мы также можем про­следить явное родство между взглядами, выраженными в «Историче­ских письмах», и рационализмом «просветителей» шестидесятых го­дов, которые, подобно Лаврову, переоценивали историческую роль идей и, следовательно, интеллектуальных элит. Как документ идеоло­гии народничества «Письма...» Лаврова, по сути дела, не вполне по­следовательны: в них замечательно выражены нравственные сомне­ния молодых радикалов и свойственное им чувство исторической миссии; но в них совершенно игнорируется один важный аспект клас­сического народничества, а именно тоска по архаическим формам общественной жизни. Сам Лавров был слишком крепко связан с вели­кими прогрессивными традициями современного ему европейского гуманизма, - в России эти традиции представляли западники и «про­светители», - чтобы отказаться от них ради обращенного в прошлое утопизма. Хотя он и оспаривал основополагающее понятие индивиду­алистического гуманизма — свободное развитие личности, — настаи­вая, что это развитие было куплено «океанами крови, несчетными страданиями и неисходным трудом поколений», его теорию, в конеч-

Апджеи Валщкий. ИСТОРИЯ РУССКОЙ МЫСЛИ...