Экономическое развитие в 70 - начале 80-х годов

В 70-е гг. защищаемые Брежневым приоритеты в экономике (тяжелая промышленность, оборона, сельское хозяйство, освоение Сибири) окончательно взяли верх над тенденциями усиления легкой промышленности, поддерживаемыми Косыгиным.

Первоочередной задачей руководства стало, с учетом благоприятной конъюнктуры на рынке энергоносителей, изыскать как можно быстрее и в большем объеме излишки энергоносителей и за счет их продажи отказаться от реформ, направленных на повышение качества продукции и интенсификации производства.

Массовая закупка иностранной техники для повышения эффективности производства, крупные инвестиции в сельское хозяйство, запуск инфляционных процессов в сочетании с новой централизацией экономики, с усилением контроля стали "легкой дорожкой", по которой пошла дряхлеющая правящая верхушка, оказавшаяся неспособной решить проблемы структурной перестройки экономики и боявшаяся нарушить баланс сил в бюрократических структурах.

Задачи, поставленные в пятилетних планах периода "развитого социализма", были весьма скромными (по сравнению с громадьем сталинских и хрущевских планов). В целом они предусматривали поддержание темпов роста промышленного производства на уровне 7-9% в год, по сельскому хозяйству - 4% в год. Однако и эти цели не были достигнуты: в 1970-1985 гг. наметилось падение темпов роста производства как в промышленности (с 8,4% во второй половине 60-х гг. до 3,5% в 1981-1985 гг.), так и в сельском хозяйстве (с 4,3 до 1,4%), понизилась производительность труда (с 6,3 до менее 3%).

 

В семидесятых-начале восьмидесятых очевидным стал кризис сельского хозяйства.

Банкротство аграрной политики Хрущева заставило новое руководство пойти на некоторую корректировку курса. В 1965 г. был ослаблен контроль над колхозами, до которых доводился теперь рассчитанный на пять лет план продажи продукции по стабильным ценам. Сверхплановый продукт мог сдаваться в государственные приемные пункты по повышенным (не менее чем на 50%) ценам. Закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию были подняты. Однако этого было недостаточно, чтобы обеспечить самофинансирование колхозов, так как цены на сельскохозяйственные машины и удобрения росли еще быстрее и не покрывались субсидиями. Оплата труда колхозников по трудодням была заменена помесячной зарплатой. Колхозники получили право на пенсию, социальное страхование и гражданский паспорт. Все это, тем не менее, не смогло остановить массовое бегство их из деревни.

В 70-е гг. в сельское хозяйство направляются крупные капиталовложения, которые составили пятую часть инвестиций, превысив ассигнования на легкую промышленность. В общей сложности за 1965-1985 гг. вложения в сельское хозяйство превысили 670 млрд. рублей. Только на мелиорацию в IX пятилетке выделяется 22,2 млрд. рублей, а в XI пятилетке - уже 29,5 млрд. Снимаются некоторые ограничения по хозяйствованию на приусадебных участках. Вдвое увеличена земельная площадь участка, сняты ограничения на поголовье домашнего скота, колхозникам разрешается брать кредиты для обустройства своих хозяйств и т.д. Новая политика центра не смогла преодолеть негативные тенденции в развитии отрасли. Показательно поведение местных властей: они продолжали чинить препятствия развитию индивидуальных хозяйств, рассчитывая таким образом принудить колхозников больше работать на колхозных землях. Частный сектор и коллективное хозяйство оставались несовместимыми.

Увеличение капиталовложений в сельское хозяйство не принесло ожидаемых результатов. Средства расходовались на строительство гигантских дорогостоящих комплексов, которые при отсутствии заинтересованности работников не могли дать должной отдачи. Не менее 13% произведенной продукции терялось вследствие неудовлетворительной организации перевозок и хранения. Введение гарантированной оплаты труда обернулось ростом социального иждивенчества. Бюрократическое управление гасило активность крестьянства, что вело к оттоку перспективных кадров, к потере нравственных устоев, распространению пьянства, халатности, хищений.

Поиски путей улучшения организации труда часто вели к трагедии. Так, эксперимент, заключавшийся в предоставлении крестьянам права распоряжаться всей произведенной продукцией, в опытном хозяйстве Акчи (Казахская ССР) в 1970 г. был прекращен, председатель хозяйства И.Н.Худенко отправлен за решетку (впоследствии умер в заключении) по обвинению в получении тружениками села якобы незаработанных "больших денег".

В 1982 г. аграрную проблему попытались решить за счет создания агропромышленных комплексов (АПК). Совхозы, колхозы, машиностроительные и химические производства, работающие для нужд сельского хозяйства, предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья, расположенные на одной территории, были объединены в региональные АПК. Эта реорганизация была призвана обеспечить сельскохозяйственную интеграцию, покончить с безответственностью обслуживающих организаций. Однако АПК себя не оправдали, оставшись прежде всего административным объединением. Выросли лишь ряды управленцев от сельского хозяйства.

Несостоятельность аграрной политики заводила все дальше и дальше в тупик сельское хозяйство. Прирост валового продукта в этой отрасли в VIII пятилетке составил 21%, в IX - 18%, в Х - 9%, в XI - только 6%. Село разорялось, колхозы и совхозы становились убыточными. Если в 1970 г. колхозы смогли получить 8,1 млрд. рублей прибыли, то в 1980 г. они дали 0,2 млрд. убытка.

Даже при массовой миграции сельского населения в города в 70-80-е гг. в сельском хозяйстве было занято до 20% работающего населения, что вдвое больше, чем в развитых странах. При этом постоянно привлекались к сельхозработам горожане. Провалы в сельском хозяйстве руководство пыталось компенсировать импортом продовольствия. За 20 лет импорт мяса, рыбы, масла, сахара, зерна вырос (в денежном отношении) более чем в 10 раз. Тем не менее продовольственная проблема обострилась до такой степени, что к середине 80-х гг. практически повсеместно было введено нормированное снабжение населения некоторыми важнейшими продуктами питания.

Брежневская аграрная политика не могла покончить с отчуждением крестьянина от земли. Если ранее сельское хозяйство СССР было в плохом состоянии, но затраты на него были минимальными, то при "развитом социализме" оно оставалось таким же слабым, но обществу приходилось тратить на него огромные капиталовложения.

 

Для 70-80-х гг. характерно нарастание кризисных тенденций в экономике:

 

- Падение темпов экономического роста.

По официальным данным, национальный доход вырос за годы 8-й пятилетки на 41%, 9-й - на 28%, 10-й - на 21%, 11-й - на 17%. По данным экономистов Селюнина и Ханина прирост был еще меньшим: за 60-е гг. - в 1,5 раза, за годы 9-й пятилетки - 17%, 10-й - 5%, 11-й - 3%.

 

- Рост затратности экономики.

Прирост продукции на 1 рубль капиталовложений составлял: в 1970 г. 1.39 руб., в 1975 г. - 1.10 руб., в 1978 г. - 0.81 руб.

Увеличился объем незавершенного строительства.

Огромные средства пропадали вследствие непродуманности глобальных проектов: в результате строительства ГЭС на равнинах страна лишилась более 10 млн. га пойменных лугов и пастбищ; строительство Байкало-Амурской магистрали не повлекло за собой комплексного развития Сибири, промышленная эксплуатация магистрали до сих пор невозможна. Немало средств унесла разработка проектов-гигантов, вроде поворота северных рек.

Поток нефтедолларов только способствовал становлению затратного характера экономики. Доходы от реализации нефти и нефтепродуктов с 1974 по 1984 г. составили 176 млрд. инвалютных рублей. Эти сказочные богатства оказали невероятно скромное влияние на удовлетворение потребностей трудящихся. Основную массу этих средств затратный механизм поглотил, омертвив в виде долгостроев, неэффективных инвестиций, военных расходов и т.п.

 

- Неиспользование возможностей НТР, экстенсивный путь развития экономики.

В промышленности к началу 80-х гг. были автоматизированы или комплексно механизированы только 10-15% предприятий. Более 50 млн. трудящихся были заняты примитивным ручным трудом на уровне начала ХХ века (в промышленности - около 40%, строительстве - 60%, в сельском хозяйстве - 70%). Слабо использовался новаторский потенциал страны: лишь каждое пятое изобретение внедрялось в производство. Отставание от развитых стран в использовании передовых технологий было значительным. Например, в первой половине 80-х гг. в США использовалось около 800 тыс. ЭВМ, а в СССР - 50 тыс.

Экстенсивный путь развития насаждался "сверху", попытки интенсифицировать производство "снизу" пресекались бюрократической системой. Характерно отношение руководящих органов к попытке директора Ивановского станкостроительного объединения В.П.Кабаидзе, начавшего на свой страх и риск коренную перестройку завода в середине 70-х гг. Коллектив предприятия наладил выпуск обрабатывающих центров, которые охотно покупали в Японии, США, ФРГ, но от этого он ничего не выиграл ни материально, ни морально: почти вся прибыль изымалась, а плановые органы продолжали утверждать задания по производству устаревшей техники.

 

- Милитаризация экономики.

В этой области по ряду направлений удалось даже обогнать США. Однако это не способствовало экономическому росту в целом научно-технические разработки были засекречены и не находили выхода в гражданскую промышленность. Военный паритет с США обеспечивался экономикой, в которой производительность труда была в несколько раз ниже, чем в Америке. СССР обогнал США по таким показателям, как численность войск, количество танков и артиллерии, число носителей ядерного оружия, его количественный объем и т.д. Гонка вооружений закладывала серьезнейшие перекосы в экономике, изматывала ее. Только на исходе перестройки советское руководство официально признало, что военные расходы в начале восьмидесятых годов достигали не менее 25% государственного бюджета. На деле они были еще выше, так как "военный рубль" полностью обеспечивался материально-техническими ресурсами, а гражданский - едва ли наполовину.

 

- Порочная импортно-экспортная политика.

Экспорт сырья при ввозе продовольствия, товаров народного потребления и продуктов высоких технологий способствовал разбазариванию природных ресурсов, поддержке экономики стран-импортеров в ущерб интересам собственных отраслей народного хозяйства.

 

- Дисбаланс отраслей экономики.

Приоритетными отраслями по-прежнему оставались тяжелая промышленность и военно-промышленный комплекс. Сельское хозяйство, заняв одно из ведущих мест по поглощению инвестиций, по-прежнему было неразвитым. Легкая промышленность отставала. Развитие инфраструктуры и социальной сферы совершенно не соответствовало решению задач НТР.

- Истощение традиционной сырьевой базы.

Добывающая промышленность и весь топливно-энергетический комплекс вынуждено смещались на восток, что вело к росту себестоимости сырья и обостряло транспортную проблему.

 

- Физический износ и моральное старение оборудования и основных фондов.

- Кризис организации труда.

По мнению Т.И.Заславской, причина кризиса коренилась в неспособности существующей системы обеспечить эффективное использование человеческих ресурсов и интеллектуального потенциала общества. Система мало изменилась со времен Сталина: чрезмерная централизация, директивное планирование, отсутствие рыночных механизмов ценообразования и использования ресурсов, контроль всех способов материального стимулирования трудящихся, ограничение всех видов индивидуальной трудовой деятельности.

Любая частная инициатива считалась незаконной, какой бы экономически полезной она ни была. Теоретически приветствовались все почины, направленные на повышение производительности труда. Однако все попытки всерьез изменить положение дел даже на небольшом участке вынуждали новаторов брать управление на себя, а это отвергалось системой.

В 1972 г. по инициативе строителя Н.А.Злобина началось внедрение бригадного подряда, возрождавшего традиции артельного труда. Сущность метода состояла в том, чтобы рабочий коллектив полностью брал на себя ответственность за выполнение определенного объема работ, получая в полное распоряжение большую часть выделяемых на данный объект средств. Формально бригадный подряд воспевался в средствах массовой информации, на деле же он был торпедирован различными инструкциями и похоронен как экономическое явление.

Не был готов к переменам и управленческий корпус. На усложнение задач аппарат реагировал лишь увеличением штатов. С 1960 по 1987 г. аппарат органов управления в стране вырос более чем в два раза - с 1245 тыс. до 2663 тыс. человек, а общая численность управленцев превысила 18 млн. человек. Можно даже абстрагироваться от мировоззренческой ущербности управленческого аппарата - большая часть управленцев ориентировалась на безжизненные идеологические схемы политэкономии социализма. Эти кадры в большинстве своем имели недостаточную профессиональную подготовку: из 9,3 млн. руководящих работников всего 4,2 млн.(45%) имели высшее образование и только доли процента - специальное управленческое образование. Эффективно реагировать на реалии технологической революции такой аппарат был просто не в состоянии.

Традиции искажения объективной экономической информации ради идеологического эффекта, очковтирательство ради получения премий и званий, приукрашивание реальности, дабы не расстаться с должностью, еще более затрудняли процесс принятия управленческих решений, вели к ошибкам в планировании и сознательной лжи с целью получения новых инвестиций, манипулирования общественным сознанием и т.д.

 

Социальные проблемы

- Неблагоприятная демографическая ситуация.

Уменьшилась доля трудоспособного населения. С 1975 г. стало уже невозможно поддерживать экономический рост, прибегая, как раньше, к массовому привлечению рабочей силы. Экстенсивное развитие экономики натолкнулось на демографический барьер. Темпы экономического роста теперь определялись ростом производительности труда (темпы которого снижались). Отказ от интенсификации приводил к искусственному росту трудовых ресурсов. К примеру, количество металлорежущих станков в СССР превышало число станочников в начале 70-х гг. в 1,4 раза. В условиях дефицита рабочей силы предприятия стали создавать рабочие места для неквалифицированной рабочей силы (лимитчики), часто "впрок". Так, в 1971-1978 гг. было создано 3 млн. рабочих мест, которые оставались вакантными.

Урбанизация и приток новых жителей в города создавали новые социальные проблемы. Если в 1939 г. в городах проживало 56 млн. человек, то в начале 80-х горожан было уже более 180 млн. (64%). Миграция сельского населения в город (прежде всего молодежи) не сопровождалась развитием соответствующей инфраструктуры, строительством необходимой жилплощади и т.д. Освоение мигрантами городской культуры затягивалось, порождая чувство неполноценности, антиобщественные проявления. Происходило формирование маргинальной "общежитской" субкультуры, в рамках которой обломки сельских традиций соединялись с наспех усвоенными "ценностями" квазигородской цивилизации. Следствием были низкая производственная дисциплина, пьянство, хулиганство и другие социальные отклонения.

Преобладание низкоквалифицированного труда, малый спрос на квалифицированную рабочую силу при повышении образовательного уровня масс приводил к неудовлетворенности молодых специалистов своей работой: многие инженеры и ученые вынуждены были работать не по специальности. Выдвижение на ответственные посты некомпетентных людей усиливало чувство невостребованности.

 

- Обострение экологических проблем.

Отношение к экологическим проблемам руководителей всех уровней оставалось преступно безответственным. В 104 городах страны загрязнение атмосферного воздуха было признано превышающим предельно допустимые нормы. Потери нефти, угля, других природных ресурсов при добыче и переработке нанесли большой урон окружающей среде. Каждый пятый гектар орошаемых земель оказался засоленным. Большое количество уникальных среднерусских черноземов было загублено при разработке открытым способом месторождений Курской магнитной аномалии. Экологическая катастрофа постигла территории, прилегающие к Аральскому морю. При эксплуатации мирных и военных объектов, связанных с атомной энергией, далеко не всегда обеспечивался должный уровень защиты людей, имели место аварии и утечки радиоактивных отходов, что тщательно засекречивалось.

 

- Нарушались декларированные принципы распределения по труду.

Усилились уравнительные тенденции. В 1965 г. зарплата ИТР была на 46% выше зарплаты рабочих, в 1984 г. разрыв составлял уже только 11%; при этом следует иметь в виду, что размер премий, составлявших около пятой части зарплаты, за это время у ИТР увеличился в 2 раза, а у рабочих - в 3 раза. Недооценка сложного труда в материальном выражении вела, помимо всего прочего, к падению его престижа.

 

- Сохранение невысокого уровня жизни.

В абсолютном выражении советские люди стали жить лучше. Возросли денежные доходы, все больше людей имело благоустроенное жилье, телевизоры, холодильники, магнитофоны, домашние библиотеки, улучшалась одежда. Выросло потребление качественных продуктов питания. К примеру, потребление мяса возросло с 40 кг на душу населения в 1960 г. до 60 кг в 1984 г., потребление молока - с 240 л до 317 л соответственно. Однако констатация этих фактов не должна затушевывать как увеличение разрыва уровней жизни в СССР и в развитых странах, так и наличие специфических проблем, ухудшавших благосостояние.

С начала 70-х гг. нарастает разрыв между денежной массой и ее товарным покрытием. Даже руководство КПСС вынуждено было признать на XXV съезде, что "сам по себе рост денежных доходов еще не означает реального подъема уровня жизни". В конце 70-х гг. наступает своеобразный товарный голод. В разряд дефицитных попали почти все качественные и дешевые товары. Стали привычными многочасовые очереди, низкая культура обслуживания и т.п.

 

- Нарушения социальной справедливости как норма жизни.

Особенно это чувствовалось при распределении общественных фондов потребления (квартиры, путевки и т.п.) и в реальном разноправии привилегированных индивидов и основной массы граждан ("телефонное право" и т.п.).

 

- Возрастание терпимости к некоторым антиобщественным проявлениям.

Целый ряд антиобщественных проступков теперь уже не подвергался безоговорочному осуждению, хотя и не поощрялся: недобросовестное отношение к работе, пьянство, хулиганство, мелкие хищения. Этим порокам оказалось подвержено все общество в целом, поэтому и безрезультатными были все кампании по борьбе с ними.

 

Политическая сфера

 

Властвующая элита

По мнению Н.Верта, восхождение Л.И.Брежнева на вершину власти символизировало утверждение коллективной власти "олигархии слабоумных стариков". Брежнев не вырвал власть у своих соратников в ходе ожесточенной борьбы, они сами отдали ее в его руки. Брежнев выступал как представитель политической касты, как воплощение солидарности коалиции, с которой никогда не собирался порывать. Согласие власть предержащих было достигнуто ради возможно более длительного удержания коллективной власти. Это означало отказ от рассмотрения проблем, могущих вызвать конфликт, от принципиальных споров и в конечном счете - застой. Возможно, в этом и заключается "секрет" стабильности брежневской эпохи. Конечно, согласие в основном не исключало ни расхождений, ни приглушенных конфликтов, ни борьбы за политическое лидерство. Однако конфликтам не давали разрастись в большой политический кризис. Падение проигравших происходило плавно, они постепенно перемещались на менее значимые посты, не утрачивая ряда привилегий.

 

После смещения Хрущева наиболее влиятельными фигурами стали Л.И.Брежнев, А.Н.Косыгин и Н.В.Подгорный. В Политбюро ЦК КПСС у Брежнева не было стабильного большинства: из 11 членов, избранных XXIII съездом, только четверо - А.П.Кириленко, А.Я.Пельше, М.А.Суслов, Д.С.Полянский - более или менее поддерживали генсека. Временным попутчиком был А.Н.Шелепин. Не было единства и в лагере Косыгина и Подгорного. Но стоило им достигнуть согласия по какому-либо вопросу, как Брежнев оставался в меньшинстве.

Большую часть своих решений Брежнев проводил через Секретариат ЦК КПСС и стремился опираться на аппаратные структуры. Предметом неустанной заботы Брежнева стало наращивание персональных структур власти. Быстрыми темпами стал расти личный секретариат Брежнева, в котором к концу 60-х гг. насчитывалось около двух десятков помощников, секретарей и референтов, каждый из которых создавал свой подсобный аппарат. Именно в это время стала восходить политическая звезда К.У.Черненко, которому Брежнев доверил важнейший для укрепления власти участок работы - партийные кадры. Брежневские ставленники получили, с подачи Черненко, высокие посты - Н.А.Щелоков - Министра внутренних дел СССР, С.К.Цвигун - Первого зампреда КГБ. Так возникла традиция кланового руководства партией и государством. Два клана - молдавский и днепропетровский, растущие за счет партийных функционеров, директоров предприятий или просто знакомых Брежнева, постепенно все более и более укрепляются у власти.

По мере усиления Брежнев обновляет состав Политбюро. В 1964-1971 гг. Политбюро покинули: Ф.Р.Козлов - по болезни, А.И.Микоян и Н.М.Шверник - по старости. Их место заняли сподвижники Брежнева: Ю.В.Андропов - председатель КГБ, А.А.Громыко - министр иностранных дел, и А.А.Гречко - министр обороны. Далее Брежнев сумел увеличить число членов Политбюро с 11 до 15, получив в нем большинство. Из Политбюро был выведен Шелест, обвиненный в национализме и переведенный с поста первого секретаря КП Украины на пост одного из заместителей Председателя Совета Министров. Затем последовало падение Воронова. Было серьезно ослаблено влияние Косыгина. В 1970-1971 гг. он едва ли не полностью отстранился от дел в Совете Министров. В несколько этапов проходило падение А.Н.Шелепина - души антихрущевского заговора, метившего на место Первого. В 1965 г. он теряет пост заместителя Председателя Совета Министров, а затем выводится из Секретариата ЦК. В 1975 г. он был выведен из Политбюро с формулировкой "по личной просьбе". Постепенно Брежнев сменил половину секретарей обкомов и республиканских ЦК, большую часть министров и повсюду "посадил" проводников своего курса.

 

Сущностью брежневского курса было сохранение социальной и политической стабильности любой ценой. Три наиболее влиятельные политические силы: партийный аппарат, руководство армии и руководство КГБ - увидели в Брежневе выразителя своих интересов. Не противопоставляя эти силы друг другу, страхуя от потрясений и давая возможность номенклатуре стабильно продвигаться по служебной лестнице, Брежнев обеспечивал социальную базу своей власти.

При Брежневе произошло значительное снижение ротации кадров. После XXIII съезда КПСС (1966), по сравнению с предыдущим пятилетием, сменяемость первых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик уменьшилась в 2 раза, секретарей горкомов, райкомов, председателей советов министров союзных и автономных республик, обл- и крайисполкомов - 1,5 раза. Ежегодно ротировалось не более 10-15% работников этой категории, причем, как правило, путем передвижения "на верх" или на равнозначные должности. Номенклатура, мечтавшая о такой стабильности, жаждала продолжения брежневского правления, несмотря на умственную и физическую деградацию Брежнева, прогрессирующую с 1974 г.

 

Советы

По Конституции власть в СССР принадлежала советам. Однако деятельность этих органов носила ритуальный характер. Единодушные голосования на сессиях советов должны были демонстрировать нерушимое единство партии и народа. Верховный Совет СССР не мог контролировать ни деятельность правительства, ни расходы министерств. Отсутствовало юридически и практически положение об ответственности правительства или его отдельных членов. А по таким важнейшим направлениям, как оборона, обеспечение государственной безопасности, соблюдение законности и правопорядка отсутствовала даже демократическая ширма в виде постоянных комиссий при палатах Верховного Совета. Как Верховный, так и местные советы покорно голосовали за предложения, подготовленные партийно-государственным аппаратом.

Бесправие местных советов в значительной мере определялось слабостью их материальной базы. Подавляющее большинство предприятий и организаций находились в центральном подчинении и в местный бюджет ничего не отчисляли. Исполком и его председатель возглавляли работу советов, депутаты на сессиях были обречены на принятие подготовленных аппаратом исполкома решений, тем более, что значительную часть депутатов составляли руководители исполнительных органов. Интересно, что при всей ограниченности власти местных советов контроль центральных органов за сотнями поселковых и сельских советов зачастую был лишь символическим.