Добавление значения к восприятию: ограниченная способность интерпретировать и понимать

Б. Гермелин писал:

«По всей видимости, эта когнитивная патология в основном заключается в неспособности сократить воспринимаемую информацию путем извлечения ее основных элементов, отделив их от второстепен­ной информации. Нарушение этих процессов приводит к появлению

хорошо запоминающихся стереотипных и ограниченных моделей пове­дения, которые становятся все более неадекватными по мере того, как повышаются требования к сложным гибким правилам поведения. Имен­но в областях развития речи и социального взаимодействия, которые подчиняются этим сложным и гибким правилам, когнитивные наруше­ния у аутичных детей становятся особенно выраженными».

Например, в одном эксперименте обследовалась вербальная память трех групп детей. Приведенное ниже краткое описание дает возможность почувствовать дух эксперимента. Подробно об этом эксперименте можно прочитать в книге, указанной в биб­лиографии. На первом этапе детей попросили запомнить как можно больше слов из произвольного списка (например, «окно-яблоко-диапроектор-вода-книга-возможно-бежать»). Все группы справились одинаково хорошо, как и можно было ожидать от детей в одинаковом психическом возрасте.

На втором этапе эксперимента слова были взяты из одного контекста: значение стало важным элементом, объединяющим их в одну группу (например, яблоко-грейпфрут-лимон-груша-мащи-на-корабль-самолет). Услышав такэй список слов, мы сразу по­думаем: «Я знаю. Слова обозначают фрукты и транспорт». С са­мого первого момента, когда восприятие устанавливает связь со значением слов, наша память начинает работать более эф­фективно: понимание значений помогает нам организовать нашу жизнь. На этом этапе эксперимента у детей с обычным интел­лектом и у детей с умственной отсталостью результаты стали намного лучше. При этом аутичные дети, несмотря на такой же уровень интеллектуальных способностей, остались на прежнем уровне, так как в значительно меньшей степени понимали зна­чения воспринимаемых слов. Любой, кто глубоко задумается над этим экспериментом и попытается понять, о чем думает аутич-ный ребенок, может сделать интересные выводы.

Если человек, страдающий аутизмом, испытывает такие же трудности с пониманием значения в повседневной жизни, какие он испытал в данном эксперименте, скорее всего он будет чув­ствовать себя изолированным от людей, так как понять значение можно только через коммуникацию и социальное поведение. В таком случае он будет зависеть от перцептивной информации на­много больше, чем предполагает его психический возраст.

Психолог Джером Брунер исследовал когнитивное развитие обычных детей. Большое впечатление на него произвела их спо­собность идти дальше простого восприятия (название одной из его книг — «Beyond the Information Given» — «Что скрывается за информацией»). Обычные дети могут воспринимать то, что не вполне

очевидно. Другими словами, у них есть способность делать выво­ды и понимать значение того, что они видят и слышат.

Мы видим, что с самого рождения одновременно с развити­ем средств коммуникации дети интуитивно осознают, что чело­веческие звуки важнее всех остальных. Со временем даже без уроков дети начинают понимать речь и учатся говорить. Это является огромным достижением. Мы понимаем, какие огром­ные усилия требуются для этого, когда, будучи взрослыми (а мозг в это время уже не такой гибкий), пытаемся выучить иностран­ный язык. Таким образом, дети учатся добавлять значение к зву­ку, который они слышат. Они начинают понимать абстракции: слово «стакан» и сам предмет «стакан» имеют условную связь. В других языках люди называют этот предмет по-другому: «glass», «verre», «vaso», «bicchiere».

Мы часто не задумываемся над тем, что социальное поведе­ние также нуждается в понимании его значения. Видимо, спо­собность понимать социальное поведение заложена в нашем со­знании, и у большинства людей с проблемами в развитии она почти не нарушена. Несмотря на свои нарушения, глухие, сле­пые, люди с умственной отсталостью или с дисфазией не испы­тывают особых трудностей при понимании социального поведе­ния или при добавлении значения к социальному восприятию. Они понимают значение эмоций: ребенок, страдающий афази­ей, позволяет себя обнимать, глухой ребенок понимает значе­ние материнской улыбки.

Но в случае с аутизмом мы такого не видим. Вспомните Че­ловека Дождя и сцену в лифте, где девушка его брата, испыты­вающая к нему симпатию, спрашивает, целовала ли его когда-нибудь женщина. Знает ли он, что это значит, когда тебя целу­ют? Она целует его и нежно спрашивает, что он чувствует. «Мокро»,— говорит Человек Дождя.

Он прав. С точки зрения простого восприятия поцелуй мок­рый. Его проблема в том, что он не может понять эмоции, сто­ящие за этим, не может добавить значение к буквальному вос­приятию. Это помогает нам понять печаль родителей, которые чувствуют себя отвергнутыми своим аутичным ребенком. Напри­мер, однажды, когда уже больше не было сил сдерживать чув­ства, мать разрыдалась. Ее сын Джон, увидев это, рассмеялся. «Он смеялся надо мной...» На самом деле его смех был вызван чем-то другим. В его восприятии слезы представляли собой за­бавное зрелище. Раньше он видел, что вода может литься толь­ко из крана, а сейчас она льется из чьих-то глаз: человек-кран?

Даже профессионалы иногда расстраиваются из-за этого вследствие тех же причин. Они вкладывают в этих детей столько эмоций, заботясь о них, но при этом часто чувствуют себя от­вергнутыми детьми. Поэтому важно помнить, что людям, стра­дающим аутизмом, особенно трудно «читать» выражение лица и понимать эмоции, которые стоят за ним. Если они не могут распознать эти эмоции, им трудно их учитывать. Дети с аутиз­мом в отличие от обычных детей не всегда имеют способность понять, что стоит за информацией, которую они получают. Ина ван Беркелер назвала их «воспринимающие жизнь буквально».

С самого раннего возраста у обычных детей развивается со­циальная интуиция, и они рано начинают отдавать предпочте­ние человеку, а не предметам. Со временем их все больше и больше интересует жизнь людей вокруг них. Они также начи­нают больше понимать эту окружающую жизнь, что видно из символических игр, в которых дети показывают, что понимают значение поведения других людей: они делают вид, что кормят своих кукол, укладывают их спать, усаживают в кресло и т. д.

Воображение (добавление значения к восприятию) и соци­альное поведение у детей, страдающих аутизмом, развиваются не так, как у обычных детей. Если аутичных детей приглашают играть, они, как правило, предпочитают такие игры, где дей­ствия основаны на чистом восприятии, например поставить пред­меты друг на друга или расположить их рядами. Отсутствие сим­волической игры указывает на то, как мало они понимают по­ведение своих родителей, братьев и сестер. (Сейчас трудно поверить, что было время, когда несимволическому поведению аутичных детей придавали большое символическое значение. Если ребенок стучал игрушечной коровой по столу, это рассматрива­лось как выражение агрессии по отношению к его матери.)

Вкратце развитие процесса познания у детей, страдающих аутизмом, можно описать следующим образом. Во всем мире дети рождаются с биологически заложенной способностью добавлять значение к восприятию при минимальном социальном стимули­ровании. Благодаря этой способности они интуитивно предпо­читают человеческие звуки, в определенный период они начи­нают анализировать и понимать общение и в конечном итоге Могут общаться сами. Эта способность также помогает им пра­вильно понимать поведение других людей, а затем не только понимать, но и развивать адекватное социальное поведение. Именно эта врожденная биологическая способность нарушена У людей, страдающих аутизмом. Она не «отсутствует» у них,

а только нарушена. В действительности многие аутисты пони­мают определенные значения, которые выражаются через коммуникацию, социальное поведение и воображение. Трудно­сти, которые они испытывают в восприятии и добавлении зна­чения к нему, возможно, находятся на более высоком уровне.