Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Динамика психопатологических синдромов в клинике шизофрении раннего детского возрастаСодержание книги
Поиск на нашем сайте
Хотя катамнестическое наблюдение охватывает значительный процент изученных нами детей и срок наблюдения в отдельных случаях равен 15 годам, наши суждения о динамике шизофренического процесса отнюдь не могут претендовать на какую бы то ни было законченность. Кататонический симптомокомплекс, как мы видели, встречается исключительно часто в раннем детстве. Такая частота, безусловно, находит объяснение в том, что в раннем детском возрасте в центральной нервной системе имеются, как мы уже говорили, условия, облегчающие появление симптомов, связанных с подкорковыми механизмами. В части случаев шизофренический процесс, в котором ката-тоническая картина занимает основное место, течет очень бурно и заканчивается катастрофически наступающей деградацией (эта форма шизофрении особо описана в главе «Галопирующая форма шизофрении раннего детского возраста», см.: наст. Хрестоматия, стр. 234—247). В 5 наблюдавшихся нами в течение 8—10 лет случаях в бурном темпе текущего процесса кататонический синдром достигал с каждым годом все большей интенсивности. Дети жили вне всякой связи с реальностью, пребывая дни, месяцы, годы напролет в однообразной позе, без всякого дела, не давая никакой реакции на окружающее, не произнося ни одного слова. Можно было говорить в данном случае о глубокой интеллектуальной деградации. В 2 случаях имела место ремиссия. Дети приобретали вновь, правда в очень ограниченных рамках, способность контакта с реальностью, возвращалась постепенно и речь. Пациенты как бы снова включались в жизнь, продолжая свой жизненный путь с той возрастной ступени, на которой они находились тогда, когда все нарастающий аутизм оторвал их от реальности. Аня Ф., бывшая под нашим наблюдением с 4-летнего возраста, в 12 лет, после 6 — 7-летнего мутизма, заговорила вновь, и речь ее, равно как и запас сведений, ставший доступным исследованию благодаря возобновлению речевого контакта, соответствовали примерно 5—6-годовалому уровню развития. Речь появилась вновь после сильного эмоционального шока — мать ребенка с целью эксперимента,(!) напутала Аню, что если она не заговорит к определенному дню, то умрет (у Ани был в течение ряда лет выраженный страх смерти). У Феди М., заболевшего в 3 года 2 месяца и находившегося под нашим наблюдением в течение 10 лет, речь вернулась спонтанно, и ребенок медленно, но непрерывно продолжал обогащаться новым запасом слов и представлений. Следует, впрочем, констатировать, что у этих детей, несмотря на полную потерю речи, шизофренический процесс все же не давал той глубины деградации, которая имела место в других аналогичных случаях. Любопытно отметить, что психические травмы здесь особенно легко провоцировали появление мутизма (например, отъезд любимого отца из дома, разлука с матерью при помещении в больницу по поводу инфекционного заболевания и т.д.). С другой стороны, аффект, достигая известной интенсивности, оказывался в силах преодолеть речевое торможение. Так это бывало в случаях, когда у ребенка вдруг появлялось желание иметь какую-нибудь привлекшую его внимание вещь; либо в минуты, когда его обижали другие дети; либо, наконец, когда, как в случае Ани Ф., ребенок испытал сильный испуг (угроза смерти). Заслуживает внимания то обстоятельство, что в одном из изученных нами случаев (Люда Б.) ребенок в 11 лет давал статус, представлявший точную копию того, что было в 4 года: застывшая поза, опущенная книзу голова, взгляд, устремленный вдаль поверх предметов, и стереотипная улыбка, не связанная ни с каким раздражителем окружающего. В другой части случаев, где процесс с кататоническим синдромом не протекал столь бурно и катастрофически, мы встречали после вспышки в 2'/а—3 года ремиссию, в которой, впрочем, отчетливо обрисовывался в той или иной мере дефект. Примером может служить следующий случай. Галя Г., 2 лет 2 месяцев, поступила в психопатологическую клинику Московского областного института по изучению раннего детства со следующими жалобами матери: ребенок спит беспокойно, при приходе чужих резко затормаживается, опускает голову, перебирает руками, однообразно шевелит пальчиками. После ухода пришедшего продолжает оставаться в этой позе часа 3—4. Наследственность. Отец 40 лет, страдал шизофренией. Пил. Окончил жизнь самоубийством. Дядя по отцу — пил, повесился. Тетка по отцу —шизофреничка; в статусе преобладала катато-ническая картина, был упорный отказ от еды. Мать, 20 лет, замкнутая, необщительная, расчетливая. Беременность Галей нормальная. Роды в срок. Развитие протекало нормально. В возрасте 1 года 11 месяцев перенесла дифтерию. После болезни стала очень беспокойна. В общении с детьми раздражалась. Застывала в однообразных позах. Понемногу переставала говорить. Растеряла свой уже значительный запас слов. Сторонилась людей. Не играла в прежде любимые игрушки. В таком состоянии поступила в стационар. В физическом и неврологическом статусе отклонений от нормы нет. RW отрицательная. Дно глаза — норма. Психический статус. Без дела бродит по комнате. Застывает подолгу в однообразной позе. Следит за покатившимся по полу мячом: он уже давно укатился из поля зрения, а взгляд застыл в направлении пути мячика и стал пустым, безучастным. На прогулке воткнула данную ей лопатку в песок и застыла вновь в прежней позе. Растеряна, беспомощна. Через 6 месяцев пребывания в клинике состояние еще более ухудшилось. Буквально ничем не интересуется. Сидит неподвижно на стуле или стоит в стороне, опустив голову и взгляд книзу. Ее можно передвинуть, взяв за ручку, и она пойдет автоматически. Дети ее не замечают, если попадается им по дороге, обходят; относятся к ней как к вещи. Иногда девочка вдруг схватит каталку, тачку и автоматически двигает ее взад и вперед. На личике в эти минуты появляется мимика удовольствия. Ест жадно, но иногда застывает и во время еды. Изредка неадекватно, много и монотонно смеется, двигаясь, стереотипно повторяет одни и те же позы и делает однообразные гримаски. Речи Гали в стационаре не было слышно. Лишь с появлением навязчивого интереса к ботинкам (Галя смотрит на них все время, требует их вместо валенок, без конца с ними возится) часто стала произносить: «Тетя, ботинки; тетя, ботинки». Иногда в статусе появляются элементы гебефренного поведения: жеманно, кокетливо поворачивает шейку, несколько наклоняя при этом вбок головку, подвязывается манерно пеленкой и т. д. Спустя 1 год речь постепенно возвращается. Становится живее. Устанавливается поверхностный контакт с окружающими. Проявляет даже иногда ласку к взрослым. Аффективно остается все же тупой, влечения ослаблены, пассивна, вяла. Кататонические застывания сошли на нет. Дальнейшее прослеживание случаев, подобных изложенному, показывает, что дети, достигшие ремиссии в относительном смысле этого слова, давали на базе уже образовавшегося дефекта поступательное движение и развивались вплоть до возможности обучения во вспомогательной, а в исключительных случаях и в первых классах нормальной школы. В одном случае катастрофически протекавшей шизофрении с кататоническим синдромом в картине болезни на первом плане мы имели резкое улучшение" в связи с тяжело протекавшей скарлатиной. Гарик Е., 2 лет 10 месяцев, поступил в психопатологическую клинику Московского областного научного института по изучению раннего детства со следующими жалобами родителей: у ребенка наблюдается состояние непрерывного возбуждения, когда он все бросает, прыгает со стола, стульев, и фазы вялости с застываниями в неподвижной позе. Наследственность. Отец, 31 год, страдает шизофреническим процессом. Дядя со стороны отца — шизоид, гиперэстетик. Мать, 29 лет, замкнутая, малоразговорчивая, суетливая. Интеллектуально дефектная. Дядя со стороны матери страдает шизофреническим процессом. Гарик — первая беременность. Роды и развитие ребенка отклонений от нормы не представляли. Спокоен до года. С момента прикорма — анорексия и рвота. Перенес ветрянку и грипп. С возрастом становился беспокойным, агрессивным, подвижным. Бежал в пространство, не учитывал «края», не видел опасности на пути. Подолгу сосал палец и онанировал. Ел песок, утверждая, что это «кашка». Много говорил сам с собой. До крови прокусывал палец окружающим, не учитывая боли, испытываемой пострадавшим. В физическом и неврологическом статусе ребенка при поступлении в стационар отклонений от нормы нет. RW в крови отрицательная. Дно глаза — норма. Психический статус. При поступлении дал состояние резкого возбуждения, подбегал к двери, топал ногами, бил кулаками в дверь, затем затихал и вновь повторял все эти реакции. Ребенок часто давал позы застывания. Ноги широко расставлены, руки опущены, голова наклонена вперед, говорит мало. Иногда вдруг начинает быстро двигаться из угла в угол, шепча имена близких. На прогулке ложится на снег между двумя досками. Иногда при этом высовывает язык и бессмысленно улыбается. Без конца сбрасывает с себя валенки в саду и пытается ходить в одних чулочках. 15 раз на организованных занятиях монотонно произносил фразу: «Будем смотреть картинки в книжках». Однажды, стоя у забора, долго всматривался в пространство, а затем произнес: «Там гуляет большой мальчик» {никого в поле зрения ребенка не было). За столом сидит вялый. Долго продолжал стоять на месте как вкопанный, когда его бил по головке ребенок. Периоды вялости сменяются эпизодами кататонического возбуждения. Тогда все в комнате переворачивает вверх дном, непрерывно бегает взад и вперед, без конца говорит сам с собой. Катамнез в возрасте 3 лет 5 месяцев. Состояния кататонического возбуждения нарастают. Речи почти нет, если не считать без связи произносимые слова. Неустойчивое внимание. Сильно интеллектуально деградирован. Катамнез в возрасте 6 лет. Перенес тяжелую скарлатину, 10 дней был без сознания. После этого, по словам бабушки, в ребенке произошла большая перемена. Стал хорошо понимать обращенную к нему речь, связно говорил. Например, когда вели на прием к врачу, сказал: «Я не хочу к доктору, я хочу гулять». Знает «край». Начал сосредоточенно играть гвоздиками и молоточком. Приступов кататонного возбуждения нет. Некоторое двигательное беспокойство еще имеется. На приеме относительно спокоен, внимательно наблюдает за проезжающими мимо окна трамваями. Когда выбросил игрушки в окно и бабушка пригрозила, что уйдет в случае повторения такого поведения, ребенок произнес сознательно: «Я больше не буду». Гебефренический синдром при шизофрении раннего возраста представлял собой более лабильное образование, чем катато-нический, и часто сходил вовсе со сцены, оставляя после себя лишь единичные элементы гебефреничности. Сильнее всего он бывал выражен в периоде первого возрастного криза (вспомним не раз уже цитированную нами диссоциацию в этом возрасте в функциях пирамидной и экстрапирамидной систем). Отзвуки гебефренного поведения при наступившем ослаблении движения шизофренического процесса остаются видны во внезапно возникающих гримасках на лице, в своеобразной манерности поз и походки, в вычурности выражений ребенка. В наблюдавшихся нами случаях шизофренический процесс, ведущим синдромом которого являлся гебефренный статус, давал сравнительно неплохое течение, и дети нередко становились менее возбужденными, более собранными и продолжали свой путь в рамках учреждений для нормальных детей, правда, слывя в них «чудаками», представляя большие трудности в поведении и отличаясь большой дисгармоничностью в своих реакциях, из-за чего им иногда приходилось оставлять школу. В период второго возрастного криза, 7—8 лет, мы иногда имели новую вспышку шизофренического процесса и обострение гебефренических черт поведения. В школьной успеваемости бросался в глаза разрыв между одаренностью, часто еще достаточно высокой, и невозможностью реализовать эти данные. Педагогическая эффективность отставала от общего развития ребенка. Синдром бредоподобных фантазий в изученных нами случаях давал обычно следующую динамику. Аффективная насыщенность бредоподобных аутистических построений, вначале питаемых комплексными переживаниями, выхолащивалась, и фантастические продукции начинали черпать свое содержание уже из психосенсорных ощущений или других болезненных феноменов развивающегося шизофренического процесса. Вспомним «страну хулиганов» Вали С, где первоначально содержание аутистического построения отражало комплексную ситуацию девочки. Последняя создала страну, где были устранены все моменты, травмировавшие ребенка на протяжении его жизни. Позднее же, в связи с нарастанием процесса и наступившим расщеплением в психике ребенка, равно как и в связи с ощущениями «жара» в голове, создается «страна мысле-лю-дей, борющихся с эльфами, живущими в спинном мозгу», причем мысле-ребенок помещается в «Жаровом переулке» (в головном мозгу). А еще позднее Валя в своих аутистических фантазиях продуцирует страну «потерявольцев» (ибо сама она, по ее субъективному восприятию, потеряла волю и «стала похожей на обезьяну»). Спустя 4 года наблюдения мы видим полное затухание этого синдрома и возникновение «навязчивости», покрывающей собой теперь весь передний фон статуса. А еще позднее, в 20 лет, бре-доподобные фантазии почти целиком заменяются параноидом. Следует отметить, что возникновению упомянутого синдрома бредоподобных фантазий способствует, безусловно, естественная склонность ребенка раннего возраста к фантастике. Не случайно, что синдром появляется в те годы, которым особенно свойственна эта склонность. Правда, период, в течение которого держится синдром, по своей длительности во много раз перерастает рамки проявления естественной возрастной детской фантастики. Но это обстоятельство уже должно быть отнесено за счет развивающейся у шизофреников ригидности психики, застревающей на том или ином психическом феномене длительный срок (речь об этом будет в разделе, посвященном структуре шизофренического дефекта). Как правило, дети с синдромом бредоподобных фантазий обнаруживали сравнительно благоприятное, вялое течение болезни. Несмотря на несомненный дефект (явления психического инфантилизма, аффективную холодность, своеобразную ригидность психики), дети оказывались способными к обучению в обычной школе, правда, слывя там за «чудаков», оставаясь «непонятными» детям и взрослым, обнаруживая обычное для ши" зофреников несоответствие между хорошими формальными способностями и неплохим развитием и сравнительно невысокой педагогической эффективностью. Если им и приходилось оставлять школу, то только из-за того, что, становясь посмешищем в глазах детей, больные не были в состоянии адаптироваться к школьной обстановке. Синдром навязчивости на депрессивном фоне был просле-жен нами у детей-шизофреников на протяжении от 2 до 12 лет. Этот синдром отличается довольно большой устойчивостью в смысле своей длительности. Качество же его с возрастом подвергается ряду изменений. Если вначале навязчивость и бывает комплексно насыщена (Люда К. в 4 года имеет навязчивый страх дождя: «дождь замочит маму, и она заболеет», питаемый амбивалентным отношением к матери-шизофреничке, избивавшей ребенка), то в дальнейшем она лишается этой аффективной насыщенности и становится автоматизированным механизмом. В еще большей мере автоматизируются ритуалы, имевшие вначале выраженный защитный характер. Ребенок подпрыгивал на месте с целью освобождения от навязчивой мысли; позднее же этот акт становится стереотипным действием, потерявшим первоначальную защитную функцию. Кроме того, навязчивость, ограниченная каким-либо одним объектом, генерализуется в разнообразных направлениях. Мало-помалу аффективное похолодание устраняет вначале интенсивно окрашенный тревогой и угнетенностью депрессивный фон, и первоначальная напряженность уступает место вялости и апатии. Суицидальные влечения, как правило, с течением времени ослабевают. Изученный нами материал показал, что раньше 3—4 лет навязчивость у детей раннего возраста не встречается. Она встречается, следовательно, как раз в периоде первого возрастного криза, когда агрессия, и в норме ребенку свойственная, достигает обычно большей напряженности в связи с тем, что в этой фазе своего развития у ребенка бывает особенно много конфликтных переживаний (вспомним, что в периоде первого возрастного криза ребенок проявляет большое стремление к самостоятельности; у него имеет место дифференцировка аффективных привязанностей; окружающая же ребенка среда часто недостаточно учитывает особенности этого периода, тормозит ребенка и приводит его тем самым к реактивно развивающемуся состоянию агрессии, упрямства и негативизма). Эта насыщенность агрессией отражается и в содержании навязчивости: «маму зарежет трамвай», «братик попадет под автомобиль», и в суицидальных высказываниях (агрессия, направленная на самого себя). Вследствие чего происходит такая задержка конфликтных переживаний — неизвестно; возможно, она обусловливается тем торможением детской активности и стенич-ности, способствующей разрешению конфликта, которое вносится Шизофреническим процессом. Нередко в случаях синдрома навязчивости на депрессивном фоне, несмотря на исчезновение активной тревоги и напряженности, сохраняется пессимистическая установка в отношении окружающего (своего рода депрессивное развитие личности ребенка). Шизофренический процесс, в котором на переднем плане стоит навязчивость, как правило, протекает вяло, как бы незаметно вырастая из особенностей личности, интимно срастаясь с последней и сравнительно медленно инвалидизируя психику. Ряд наблюдавшихся нами детей этого рода, дав некоторое обострение своих симптомов, благополучно дошел до школы обычного типа. Дефект и здесь проявляется аффективным похолоданием, «странностью» поведения и столь типичным при шизофреническом процессе расхождением между высокой одаренностью, хорошим развитием и невозможностью полной реализации своих данных в хорошей педагогической успеваемости (главным образом за счет снижения внимания и слабости психического тонуса). В то же время эти дети в периоде школьного обучения могут наряду с патологическим поведением иногда буквально поражать своей эрудированностью в отдельных областях (математике, истории, литературе и т.д.), давая в целом недостаточную успеваемость. Иногда же интересы у них направлены на какую-нибудь узкую специальную область. Например, один ребенок, дойдя до школьного возраста, изучил во всех деталях родословную и особенности масти всех лошадей, выступающих на скачках. Другой, в возрасте 7 лет, знал марки всех отечественных, заграничных и трофейных автомашин и т. д. Синдром расщепления личности и деперсонализации являлся, по нашим наблюдениям, довольно стойким. Девушка-шизофреничка, 17 лет, перенесшая острую вспышку в 5—6 лет с ведущим синдромом «растроения» личности и обратившаяся к психиатру в данное время по поводу нового обострения процесса, сообщает, что через все свои детские и юношеские годы она пронесла своих двух двойников — девочку Валю и мальчика Валю, что они учились параллельно с нею в средней школе и поступили в вуз, причем всегда мальчик Валя шел на год впереди. Но любопытно то обстоятельство, что, в то время как в периоде становления расщепления личности аутисти-ческий мир, в котором живет второе «я», захватывает ребенка сильнее, чем реальность, и с большим трудом он с него переключается на последнюю, позднее шизофреник научается либо жить одновременно в двух планах, либо лишь эпизодически возвращается в аутистический план. Так, Валя среди активной работы, которой она отдавалась, вплоть до последней вспышки болезни, испытывала непреодолимую потребность периодически уединяться и погружаться в общение с двумя своими двойниками. В свой аутистический мир подросток никого не пускал и говорит о нем впервые врачу, стесняясь, как о чем-то сугубо интимном. Динамические наблюдения над детьми, перевоплощающимися в животных (в частности, над приводимым выше Аликом, считавшим себя то кучером, то лошадкой), показали, что с течением времени это перевоплощение, теряя свою яркость, почти сходило на нет, хотя объект, в роли которого себя когда-то воображал ребенок, занимал еще долго немалое место в его сознании (привязанность к лошадям). Течение шизофрении, при котором расщепление личности было ярко выражено, можно скорее отнести к вялому. Дефект мышления, как правило, был здесь налицо (нарушение ассоциативного процесса, резонерство), равно как и типичное нарушение внимания. Синдром расщепления личности, как правило, со временем терял роль ведущего и стушевывался среди других проявлений шизофренической симптоматики. Анзтический симптомокомплекс, корни которого лежат в уже выявившемся шизофреническом дефекте — аффективном оскудении, как и следовало ожидать, оставался неотъемлемой принадлежностью личности на ее дальнейшем жизненном пути. Как правило, недифференцированные вначале антисоциальные действия (агрессия) принимали с возрастом разнообразные формы: дети крали вещи и деньги, жестоко избивали товарищей, совершали ряд жульнических проделок, устраивали поджог, нецензурно бранились, мальчики пытались учинить насилие над девочками и т. д. Кроме того, входя ежеминутно в конфликт с окружающими, дети реагировали на меры применяющейся к ним репрессии новым взрывом злобы и негативизма. Получалось своеобразное развитие личности, еще более утяжелявшее и без того антисоциальное поведение ребенка-шизофреника. В ряде случаев при вялом течении болезни ребенок при соответствующем воспитательном обращении к его интеллекту кор-регировал свое поведение, обусловленное аффективной тупостью. Иногда же угасающий интерес к жизни и нарастающее чувство пустоты толкали шизофреника с анэтическим синдромом на авантюристические акты в поисках более сильных переживаний. Галлюцинаторно-параноидный синдром, встречавшийся при шизофрении раннего возраста, как правило, в виде рудиментарного образования, чаще всего не получал дальнейшего развития и, периодически возникая, каждый раз быстро сходил на нет. Но в отдельных случаях он развивался до настоящего пара-ноида. Вспомним уже описанного нами выше ребенка-шизофреника, в 5 лет приходившего в состояние страха от фотографа, направлявшего на него аппарат, так как он думал, что его хотят убить из пушки (бредовая настроенность), в 7—8 лет утверждавшего, что в Ташкенте его хотят поймать какие-то следящие за ним люди, а подростком (16 лет) имевшего развернутый параноид с соответствующим галлюцинаторным синдромом. Подытоживая данные о судьбе отдельных шизофренических синдромов, следует еще раз указать на то, что в течение болезни они часто могут сменять друг друга и сосуществовать параллельно. Однако можно отметить большую стойкость катато-нического и анетического синдромов и синдромов навязчивости, расщепления и значительно меньшее постоянство гебефре-нического синдрома, синдрома бредоподобных фантазий и гал-люцинаторно-параноидного.
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-20; просмотров: 202; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.145.115.45 (0.01 с.) |