Раздел IV. Нелепость адвоката на допросе обвиняемого

Глава 1. Обвиняемый в “деле Йукоса” вообще

Обвиняемый – это физическое лицо, которому государственным обвинительным органом предъявлено обвинение в совершении уголовно наказуемого деяния. Человек, которого обвинительный орган желает подвергнуть предусмотренному в уголовном законе наказанию, есть обвиняемый.

Примечание. Согласно уголовно-процессуальному закону, обвиняемым признаётся лицо, в отношении которого вынесено постановление о привлечении его в качестве обвиняемого или вынесен обвинительный акт.

Добавление. Каждый обвиняемый находится в психическом состоянии порока воли и сознания. Без чужой помощи из этого состояния выйти нельзя, если, конечно, он не сверхчеловек или гений. Адвокат призван оказать такую помощь. Чтобы адвокату осуществить своё призвание, обвиняемый должен поверить адвокату, то есть стать его доверителем. Если обвиняемый не доверяет адвокату, тем хуже для обвиняемого. Адвокат не слуга и не хозяин обвиняемого. Обвиняемый не клиент адвоката, а адвокат не патрон обвиняемого. Адвокат не берет обвиняемого в зависимость как неполноправного и ущербного человека. Называние обвиняемого “клиентом” адвоката оскорбляет человеческое достоинство обвиняемого и принижает профессиональное достоинство самого адвоката. Назвать кого-то “клиентом” – значит подчеркнуть своё пренебрежение к человеку, указать на приниженное его положение. У адвоката доверители, у врача пациенты.

У обвинительного органа есть права и обязанности. У суда есть права и обязанности. У адвоката есть права и обязанности. У обвиняемого есть только права.
У адвоката в судебном процессе две задачи: разъяснять доверителю (для суда – обвиняемому) юридические сомнения и предупреждать обвинительный орган и суд от нарушений норм права, которые они призваны соблюдать. Эти задачи взаимосвязанные, взаимозависимые, которые не могут существовать одна без другой, а будучи разделенными, превращаются в абсурд.
Адвокат разъясняет доверителю смысл его прав, форму и способ пользования правами, стратегию пользования правами в его жизненных интересах.
Пользование правами обвиняемого в максимальной степени возможно, если обвинительный орган и суд исполняют свои функции без нарушения адресованных им правил. Если обвинительный орган и суд нарушают, например, процессуальные правила, то они не исполняют свои обязанности. Ибо нарушение правила есть неисполнение обязанности. Неисполнение обязанности есть нарушение права другого. Отсюда главная публичная функция адвокатуры (вообще адвокатуры как института гражданского общества) – реагировать словом в форме ходатайств и заявлений на всякое неисполнение обязанностей государственными служащими.
Юридическая помощь адвоката имеет две стороны. Одна обращена к доверителю, другая в интересах доверителя – к чиновнику. Поэтому в такой частной помощи проявляется публичный, всеобщий интерес.
Адвокат не имеет власти, силовых механизмов принудить исполнять обвинительный орган и суд их обязанности. Адвокат должен всего лишь отметить, зафиксировать неисполнение ими обязанностей. Решает вопрос о принуждении к исполнению или забвении неисполнения другой иерархический властный орган. Эта тема политическая, находящаяся вне адвокатской практики.
Адвокат, выходящий за пределы своего профессионального назначения, не исполняет своих обязанностей. Поскольку деяния за пределами профессионального назначения нейтрализуют, умаляют, отрицают, делают бессмысленной всякую профессиональную деятельность в процессе. В результате обвинительный орган и суд не ограничены никаким автори491 тетом в собственном произволе, а обвиняемый впадает в круг непонимания происходящего. Адвокат сам закрыл логический выход из круга абсурда своими противоречивыми процессуальными поступками. Этот выход вдруг оказывается никому не нужен.
Примеры выхода адвоката за пределы профессионального назначения: указывать на политически мотивированный характер преследования обвиняемого; додумывать за обвинительный орган обвинение; догадываться и излагать то, что не высказал обвинительный орган; догадываться о скрытых мыслях обвинительного органа и суда; объяснять суду, что и как доказывает обвинительный орган; ссылаться в оправдание своих действий на указания доверителя; заручаться на каждый свой шаг согласием доверителя.
“Дело Йукоса” показало, что доминирующим стилем в деятельности адвокатов стал выход за пределы профессионального назначения при оказании юридической помощи. Да-да, это именно стиль, потому что он непосредственно не охватывается правилами адвокатской профессии (пока), а поэтому и ненаказуем. Этот порочный стиль прикрывается так называемой “тактикой защиты” или “позицией защиты”.

Примечание. О наказании за стиль
В языкознании, наряду с грамматическими и синтаксическими, признаются ошибки и стилистические. При сдаче экзаменов за стилистические ошибки также снижают оценки (наказывают), как за грамматические и синтаксические.
В спортивных состязаниях по борьбе наказывают за пассивное ведение борьбы, то есть за стиль. Уставший борец, чтобы не быть наказанным за пассивное ведение борьбы (за стиль), применяет стилистический приём, которым он пытается скрыть проявившуюся неспособность вести активную борьбу, а именно он проявляет видимость активности в проведении приёмов борьбы. У борца нет сил, чтобы провести активный борцовский приём. Но он делает вид, что хочет исполнить этот приём и совершает движения, похожие на начало борцовского приёма. Таким образом, оставаясь в одном и том же стиле (пассивном), борец демонстрирует разные виды этого стиля, чтобы скрыть от наблюдателей свою неспособность бороться. Но и за видимость активности борец подлежит наказанию, как и за пассивность в борьбе. Потому что это одно и то же нарушение правил борьбы.
Стиль – это сам человек. Чтобы изменить стиль, надо стать другим человеком.
Каждый отдельно взятый стилистический шаг адвоката может быть оправдан как единственно возможный или нужный. Но когда они складываются в систему и превращаются в абсурд, то это свидетельствует о профессиональном пороке адвоката. У такого порока нет какой-то одной причины, их всегда множество, даже целая система. Все они охватываются одним понятием – низкая правовая культура. Противостоят таким порокам правила адвокатской профессии и корпоративный адвокатский суд, чего у других юридических сословий нет или они находятся в зачаточном, примитивном состоянии. Адвокатская корпорация – единственное действенно самоочищающееся юридическое профессиональное сословие.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” И НИСХОЖДЕНИЕ АДВОКАТОВ В БЕЗДНЫ ПРАВОСУДИЯ

Раздел IV. Нелепость адвоката на допросе обвиняемого

Глава 2. Пороки стиля в “деле Йукоса”: допрос обвиняемого и адвокат

Синдром 51-й и обвиняемый

Как ни удивительно, но синдром 51-й настолько всеяден, что даже иногда проявлялся у адвокатов при допросе обвиняемых.
По подсказке адвоката даже обвиняемые порой отказываются давать показания, ссылаясь на статью 51 Конституции России. Это ли не стиль адвоката?

Пример 1 из допроса подозреваемого.
“По существу подозрения могу показать следующее: в совершении указанного преступления участия не принимал. Подтверждаю ранее данные мной показания в качестве свидетеля, больше к ним добавить ничего не могу. От дальнейших показаний отказываюсь в соответствии со статьёй 51 Конституции РФ”.
Пример 2 из допроса обвиняемого.
После ознакомления с постановлением о предъявлении обвинения проводится допрос обвиняемого с участием адвоката. В протоколе запись о том, что обвиняемый обвинение не признаёт и давать показания не желает в соответствии со статьёй 51 Конституции РФ. Подписи участников допроса.
Синтаксис примеров. Уголовно-процессуальный закон предоставляет обвиняемому право давать или не давать показания. Это его право, а не исключение из обязанности давать показания. Сейчас не будем касаться юридических познаний следователя, который, как предполагается, должен знать права обвиняемого, коли он их ему “разъяснил”. Или следователь выполнял функцию стенографиста?
Пример 3 из допроса обвиняемого.
По уголовному делу обвинение предъявлено А., Б. и В. Допрашивают А. с участием адвоката.
На вопрос следователя о желании обвиняемого дать показания следует ответ обвиняемого “На все вопросы в соответствии со ст. 51 Конституции РФ отвечать отказываюсь”.
Однако далее следуют вопросы, касающиеся обвиняемого Б.:
- Знаком ли А. с Б.?
- С какой целью были созданы общества “О” и “П”? Был ли посвящён в эти планы создания этих обществ Б.?
- Принимал ли участие Б. в регистрации этих обществ?
- Кто принимал решение о назначении Б. директором общества “О”?
- Являлся ли Б. обычным административным работником?
- Кто подбирал персонал в эти общества? Какая роль в этом Б.?
- При каких обстоятельствах общества “О” и “П” заключали контракты на приобретение вещей?
- Какая была роль Б. при заключении контрактов?
- Мог ли Б. отказаться подписывать контракты на приобретение вещей?
- Был ли осведомлён Б. о приобретении вещей обществами “Х” и “Ц”, где директорами были сами А. и В.?
- Мог ли Б. влиять на условия договоров?
- Имел ли Б. отношение к организации поставки вещей?
- Каким образом рассчитывалась заработная плата в Обществе, в котором Б. был директором? Каков был размер заработной платы? Мог ли Б. влиять на размер заработной платы?
- Как и кем рассчитывалась зарплата у самого Б., какой был её размер и почему он был именно такой?
- По какой причине Б. был уволен с должности директора, и в каких дочерних от Общества “Я” компаниях он остался работать?
- Равнозначен ли был Б. с другими директорами обществ?
- Что вы можете рассказать о деятельности Б. в филиале Общества “РРР”?
После каждого вопроса следовал ответ обвиняемого: “В соответствии со ст. 51 Конституции РФ отвечать на данный вопрос отказываюсь”.
Протокол прочитан лично, замечаний нет, подписи обвиняемого и адвоката.
Синтаксис примера. Обвиняемый вместе с адвокатом хотели выслушать все вопросы, им было любопытно. Надо же знать, что интересует следствие. Ради удовлетворения своего любопытства адвокат и его доверитель прибегли к негодному средству, к дарованному статьёй 51 Конституции России праву на молчание. Не исключаем, что какой-нибудь проницательный юрист выскажет догадку, что адвокат таким образом поступил нарочно, чтобы всё выведать у следователя. Мол, отвечать на этот вопрос не буду, то есть жду другого вопроса. Опять не буду отвечать. Опять вопрос не подходит. Или ответ не подойдет? Надо скрыть ответ. А вот любопытно, какой будет следующий вопрос?
Задача адвоката не в выведывании чего-то у следователя. Каждое негодное средство может только навредить доверителю. Выслушивание вопросов никакого значения для обвиняемого не имеет, но невольно наталкивает на подозрение, что обвиняемый что-то скрывает, ему зачем-то хочется узнать, какими сведениями располагает следствие и тому подобное. Это интуиция допроса. А интуиция – логический приём. Интуиция догадки может легко превратиться в убеждение.

Добавление. В буквальном смысле у обвиняемого нет процессуальных обязанностей, в отличие от других участников уголовного процесса. Отсутствие обязанностей у обвиняемого – логический принцип уголовного преследования. Всё, что просят делать обвиняемого, он делает добровольно. Отвечать на вопросы, читать следственные бумаги, защищаться словом и всё другое есть его права, которыми он пользуется по своему разумению или прихоти. Но если он, например, отказывается принимать пищу (кушать), то его насильно накормят. Человек не может умирать по своему желанию на глазах уполномоченных государственной властью, назначенных следить за тем, чтобы обвиняемый не умер.
Вообще-то ни у одного человека нет никаких обязанностей. Любой может ничего не делать или делать всё, что сможет физически. Другое дело, что его могут наказать за непотребное своеволие. Но это вопрос второй. Человеку дарована свобода воли. Он может распорядиться собой по-своему. Однако тогда и им самим могут распорядиться другие, например, сделать ему больно, но уже по своей воле. Состояние всеобщего своеволия есть состояние дикости, или независимости. Никто ни от кого не зависит. Независимость от законов тоже есть независимость от общества, от власти. Другое дело – состояние свободы. Состояние свободы – это господство прав и обязанностей, которые люди по своей воле на себя возложили. А независимых людей свободные наказывают, изолируют, даже лишают самой жизни. Конечно, независимый тоже может лишить жизни свободного. Но это будет абсурд, который подлежит преодолению (наказание независимого). Состояние свободы поддерживается страхом наказания, угрозой лишиться тех или иных удобств.
Каждый по своей воле решает, быть ему свободным или быть ему независимым. Например, судья, выносящий неправосудный приговор, есть независимый судья. Ибо он независим от права. Сама по себе человеческая независимость есть абсурд, который преодолевается логикой свободы. Когда в государственной машине количество независимых (абсурдных) достигает такого множества, которое переходит в иное качество, то случаются революции, цель которых – свобода. Чиновник стремится в силу своей двойственной природы (человека из гражданского общества и антропологического выражения государства) к абсурдизации свободы, он желает быть независимым, а государь и народ постоянно преодолевают этот абсурд. Если вдруг государь переходит из свободы (логики) в состояние независимости (абсурда), то он становится деспотом или тираном. Народ может возвратить деспота или тирана в царство свободы посредством революции (дезабсурдизации абсурда). По крайней мере, он имеет на это право – право народа на революцию против тирании.
Впасть в независимость (дикость) государь может не только действиями, тогда он становится деспотом или тираном, но и бездействием, то есть если он ничего не будет делать, кроме как взывать, мучиться сомнениями, делиться личными переживаниями, заниматься самолюбованием… При бездействии государь не исполняет свои обязанности по поддержанию свободы в обществе, то есть того правового порядка (режи497 ма), который он обещал (гарантировал) народу сохранять при вступлении на высший государственный пост. Бездеятельный государь становится независимым от своих обязанностей. Такая бездеятельная независимость государя преодолевается логикой свободы, то есть революцией или, на худой конец, дворцовым переворотом.
Бюрократия как антропологическое выражение государства стремится к независимости. Коррупция, то есть ржа, разложение государственного аппарата, есть форма его независимости. Жажда государственного аппарата расширить свою независимость ведёт к увеличению его функционально- волевой энтропии, логическим результатом которой является разрушение дееспособности этого аппарата и, возможно, всей государственной машины (см. историю нашего Отечества). Независимость есть путь к энтропии, то есть к поглощению свободы; независимость есть самоё социальная энтропия. Задача государя – снижать энтропию бюрократии посредством восполнения и увеличения энергии свободы, заменять независимых чиновников свободными, то есть не нарушающими юридических норм. Свобода находится внутри государства и права, а независимость вне государства и права. Независимость стремится к уничтожению государства и права. При этом нельзя отождествлять независимость и анархию. Анархия – это управление, правила, порядок и сила, но только без государственной машины, когда такой машины вообще нет.

§ 2. Ложные вопросы адвоката к обвиняемому

Сведения, содержащиеся в показаниях обвиняемого, могут иметь доказательственное значение для установления нужных обстоятельств. Эти сведения могут быть аргументами в доказывании тезиса обвинения или его антитезиса.
Для обвинителя допрос обвиняемого не представляет ни умственной, ни эмоциональной сложности: или обвиняемый себя изобличит, или его показаниями можно пренебречь, так как он не обязан говорить правду, или вообще без его показаний можно обойтись. Обвинителю и так всё ясно, “совокупность доказательств” у него имеется.
Для адвоката задавание вопросов своему доверителю представляет весьма сложную и трудную задачу. С этой задачей редко кто из адвокатов справляется. Лучше за неё и не браться.
Чтобы приступить к этой процедуре, надо вооружиться огромными знаниями, волей, обладать развитой способностью мышления. И только бездумная самонадеянность адвоката может подвигнуть его на такую опасную для его доверителя авантюру. Ибо для целей оправдания ответы не имеют практического значения, потому что результат ответов именно такой, как это выглядит с точки зрения обвинителя: или обвиняемый себя изобличит, или его показаниями можно пренебречь, так как он не обязан говорить правду, или вообще без его показаний можно обойтись. Все факты, служащие оправданию обвиняемого, находятся вне его показаний.
Чтобы начать задавать вопросы своему доверителю, нужны весомые логические предпосылки.
Во-первых, обвинение должно быть понятно адвокату из самого его изложения государственным обвинителем, а не из догадок адвоката об обвинении. Обвинение должно содержать состав преступления, то есть все его элементы с обязательным указанием на противоправность вменяемого деяния, а именно – какой закон нарушил обвиняемый. Во-вторых, если обвинение понятно, хотя это бывает редко, то адвокату должно быть ясно отношение к нему обвиняемого (признание вины). В-третьих, адвокат должен уяснить алгоритм доказывания стороны обвинения.
При таких предпосылках не остаётся места для вопросов адвоката своему доверителю. Функция адвоката – подготовить доверителя к допросу, (если они вместе посчитали таковой необходимым) посредством разъяснения ему разных юридических сомнений. Во время допроса всё имеет юридическое значение.
Однако порой самонадеянность адвоката берёт верх над самоконтролем, ложное понимание активности понуждаёт адвоката приступить самому к допросу обвиняемого, своего доверителя. Процессуальный закон, безусловно, именно такой порядок и предусматривает: первым задаёт вопросы обвиняемому его защитник. Но процессуальный закон есть способ обеспечения соблюдения логических правил при доказывании выдвинутых тезисов в форме предоставления сторонам процесса прав, а не учебник логики. На то и даны права, чтобы ими пользоваться разумно в интересах собственной жизни, а не во вред им.
Рассмотрим примеры ложных вопросов, то есть вопросов, содержащих в себе ложные предпосылки, которые задаёт защитник-адвокат обвиняемому, своему доверителю.
(1) Вопрос защитника. Были ли Вы знакомы с гражданами Эй., Би. и Си., имели ли граждане Эй., Би. и Си. отношение к вашему назначению директором Общества “Зед”?
Ответ обвиняемого. Не имели. Я не был с ними знаком. В Обвинительном заключении ни одного доказательства того, что я был с ними знаком, не приведено и не может быть приведено.
В данном случае имеет место ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Для адвоката сам факт знакомства и назначения его доверителя на должность имеет значение для подтверждения предъявленного обвинения. Но такие факты не могут быть аргументами в подтверждении тезиса обвинения или его опровержении. Иначе говоря, суждение “знаком с Икс, значит преступник” не может быть истинным. Более того, факт знакомства может быть важен как аргумент только для стороны обвинения, поэтому такой факт можно подтвердить только положительными данными, то есть если, например, кто-то расскажет об их контактах или будет обнаружена их переписка. Но никак не через отрицание знакомства.
(2) Вопрос защитника. Встречались ли Вы с Эй., Би. или Си. в период с 00.00.0000 года по ХХ.ХХ.ХХХХ года [в течение эн месяцев]?
Обвиняемый ответил, что не встречался ни с кем, кроме Эй.
Вновь налицо ложная предпосылка в связке адвокат–доверитель. Для адвоката именно эти эн месяцев имеют важное значение. Как хорошо, что не встречался. А если встречался, то тогда доверитель преступник. Такова предпосылка. Да, он встречался с Эй. Об этой встрече все знают. И адвокат решает спасти своего доверителя от обвинения в сговоре с Эй. следующим вопросом.
(3) Вопрос защитника. В ходе этой встречи рассказывал ли Вам Эй. об источниках получения Обществом “Икс” вещей, об обстоятельствах торговли этими вещами по всему миру, с какой целью эта торговля велась, каким образом будет использоваться выручка от продажи вещей?
Обвиняемый поведал, что ни о чём таком Эй. ему не говорил.
Опять ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат всем поведал важность затронутых им обстоятельств для признания виновным его доверителя в инкриминируемых преступлениях. Как хорошо для адвоката, что Эй. ни о чем не говорил с обвиняемым. А если бы говорил, то обвиняемый непременно об этом бы рассказал суду и признал выдвинутое против него обвинение?
(4) Вопрос защитника. В Обвинительном заключении указано, что Вы совместно с О., П., Р., С. и Т. заранее объединились для совершения преступлений в организованную группу, тщательно спланировали преступления и распределили роли. Данная позиция противоречит Вашим показаниям. Что Вы можете сказать в связи с этим?
Ответ обвиняемого. Данное утверждение надуманно и не подтверждено никакими доказательствами. Никаких встреч, планирований и распределений ролей не было. Мне никто ни о каких преступлениях ничего не говорил. В материалах дела и в Обвинительном заключении доказательств такому выводу нет.
И здесь ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат делает из обвиняемого и правоведа, и эксперта, и свидетеля. Хотя он всего лишь обвиняемый. Адвокат ставит такими вопросами своего доверителя в глупое и беспомощное положение. Содержащиеся в ответе обвиняемого слова по своему смыслу можно отнести к заявлению, с которым может выступить сам адвокат, а не к сведениям, которые могут быть аргументами в доказательстве. Вопрос адвоката и ответ его доверителя с позиции целей судебного процесса есть абракадабра, то есть бессмысленный набор слов. А всякая бессмыслица, исходящая от адвоката, приносит только вред.
Бессмысленными, а потому вредными, являются вопросы адвоката о том, знал ли его доверитель то-то и то-то, такого-то и такого-то, понимал ли он то-то и то-то. О необходимости задавать такие вопросы обвинительный орган даже не догадывается, поэтому он их и не задаёт. Но любой ответ на них обвиняемого только убеждает обвинителя в его правоте: или обвиняемый скрывает правду, или раскрывает свою необычайную осведомлённость о деятельности других лиц. Таков человек, и не только из обвинительного органа.
На следующем примере нетрудно даже при начальной логической подготовке сделать выводы, какие вытекают из, казалось бы, невинного вопроса адвоката и ответа на него обвиняемого.
(5) Вопрос защитника. Известно ли Вам, с какой целью были созданы данные общества Икс, Игрек и Зед?
Ответ обвиняемого. Нет, этого мне никто не говорил. Из документов, которые я получил у адвоката в Зурбагане, я сам сделал вывод, что это было сделано для минимизации налогов и гибкости в управлении коммерческой системой. Однако как происходила минимизация налогов и соответствовало ли это закону, я не знаю. Я лишь мог предполагать, что данные общества создавались и для привлечения кредитов банков, чтобы исключить возможные претензии к Обществу Альт в случае проблем с возвратом кредитов. На подобные темы я ни с кем не разговаривал. Никаких оснований предполагать, что мне предлагают участвовать в какой-либо противозаконной операции, у меня не было. Общества были зарегистрированы официально. Их представительства, хоть я их и не касался, как следует из материалов уголовного дела, также были организованы в соответствии с законом. Вся деятельность компаний носила открытый характер, договоры подписывались официально, реальными лицами. Деятельность организаций систематически проверялась аудиторской компанией и была доступна для любой проверяющей организации. У меня не было никаких оснований предполагать, что я совершаю что-либо преступное.
Ответ закончен.
Снова ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат сам не понимает, зачем он консультировал своего доверителя. Обвиняемый не понимает смысла ни одной произнесенной им фразы. Но каков стиль ответа! Стиль покаяния и признания.
Что же мы вычитываем из ответа обвиняемого? Оказывается, обвиняемый не поверил, что коммерческие организации (общества), где он работал, были созданы для получения прибыли, как это провозглашает гражданский закон любой капиталистической страны. И чтобы выяснить истинную цель создания этих обществ, обвиняемый изучил документы об этих обществах. Их анализ позволил обвиняемому сделать вывод, что общества были созданы не для получения прибыли в результате занятия коммерческой (предпринимательской) деятельностью, а для минимизации налогов и гибкости в управлении коммерческой системой. Обратите внимание, что обвиняемый обладает стратегическим экономическим мышлением, коли сумел только из документов понять истинную, скрытую от непосвященных, цель создания обществ. Обвиняемый даже предположил (предполагать обвиняемому, в отличие от свидетеля, конечно, не запрещается), что общества Икс, Игрек и Зед создавались и с третьей целью: для привлечения кредитов банков, чтобы исключить возможные претензии к Обществу Альт в случае проблем с возвратом кредитов. Обвиняемый без чьей-либо подсказки извещает, в форме продукта его аналитического ума, что три общества брали кредиты фактически в интересах четвёртого общества, которое может эти кредиты и не вернуть. Обвиняемый предполагает, что если четвёртое общество (Альт) не вернёт деньги, то перед банками будут отвечать первые три общества. При этом обвиняемый ни с кем не встречался и на экономические темы не беседовал. При этом у обвиняемого (при его аналитическом уме и стратегическом складе экономического мышления) не было никаких причин предполагать, что ему предлагают участвовать в каком-то противозаконном деянии. Иначе обвиняемый отказался бы участвовать в нём. Обвиняемый особо подчеркнул, что общества были зарегистрированы “официально”. Как будто бывают организации, зарегистрированные “неофициально”. Более того, обвиняемый не только изучил документы об обществах, но и материалы уголовного дела, касающиеся их представительств, которые к нему, как обвиняемый уверяет, не имели отношения. И обвиняемый сделал вывод, что и представительства также были организованы в соответствии с законом. Этим обвиняемый подчеркнул, что ему не чужды и юридические познания. Далее обвиняемый разъяснил, что вся деятельность обществ носила открытый характер, договоры подписывались официально, реальными лицами, а их деятельность систематически проверялась аудиторской компанией и была доступна для любой проверяющей организации. Что ж, если одни договоры подписывались “официально” и “реальными лицами”, то какие-то договоры, о которых обвиняемый знает, подписывались “неофициально” и “нереальными лицами”? Какая-то деятельность проверялась и была доступна, а какая-то не проверялась и скрывалась? Осталось только выяснить, какие “нереальные лица” стояли за “реальными лицами” и какая деятельность скрывалась.
В конце ответа обвиняемый пояснил, что во время его работы в Зурбагане у него не было никаких причин думать, что он совершал что-либо преступное. Это было в прошлом. А сейчас обвинительный орган рассказал, какие преступления совершались? И теперь, в момент ответа на вопрос адвоката, обвиняемый, как обладающий аналитическим умом, понял, что совершались преступления? Обвиняемый верит в совершение этих преступлений, но только вины его в этих преступлениях нет?
Но есть и куда более вредные, в силу своих ложных предпосылок, вопросы. В них содержатся согласия с утверждениями (тезисами) обвинительного органа как с аксиомами.
(6) Вопрос защитника. Государственное обвинение утверждает, что вся деятельность Обществ “Э.”, “Ю.” и “Я.”, а также других обществ во всех местах земного шара осуществлялась по согласованию с Вами как членом организованной [преступной] группы. Что Вы можете сказать в связи с этим?
Ответ обвиняемого. Мне ничего об этом не было известно. Я к этим обстоятельствам никакого отношения не имел. Это предположение обвинения. В материалах уголовного дела и Обвинительном заключении доказательств моей осведомлённости по данным фактам нет.
Всё та же ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. В вопросе адвоката содержатся предпосылки: была организованная преступная группа; существование её в момент допроса не вызывает сомнений ни у адвоката, ни у его доверителя; деятельность обществ согласовывалась между членами группы; если существование организованной группы не вызывает сомнений, то этой группой совершались преступления. Из вопроса, содержащего такие предпосылки, следует, что адвокату нужно, чтобы суд поверил, что обвиняемый не был участником организованной группы, а если и был, то роль его в совершении преступлений была минимальная, потому что с ним даже не согласовывали деятельность коммерческих организаций.
(7) Вопрос защитника к своему доверителю. Понятие “фиктивность” означает вымысел, построение, не соответствующее действительности. В Обвинительном заключении утверждается, что договоры, заключённые обществами “Шесть” и “Семь”, являлись фиктивными, то есть вымышленными, а сами общества – подставными. Согласны ли Вы с этими утверждениями?
Ответ обвиняемого. Я никогда не считал, что эти компании являлись подставными, а заключённые ими договоры фиктивными. До ознакомления с материалами уголовного дела я это обосновывал тем, что общества были официально зарегистрированы, имели свой штат, управленческие конторы, договоры подписывались реальными лицами, деятельность обществ неоднократно проверялась и была открыта для проверок. После ознакомления с материалами уголовного дела я ещё раз убедился в том, что эти общества не были подставными, а договоры, заключённые этими обществами, фиктивными. Я это обосновываю тем, что, во-первых, вещи эти общества покупали у разных продавцов; во-вторых, вещи приобретались исключительно по мировым ценам; в-третьих, вещи реально поставлялись продавцом в места, указанные покупателем; в-четвёртых, расчёт по договорам производился своевременно и реальным перечислением денег.
Очередной раз ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат задаёт вопрос своему доверителю. Ожидает от него нужный адвокату ответ. В самом вопросе содержится предпосылка существования “подставных” коммерческих организаций и “фиктивных” договоров. Причём в нём содержится предпосылка, что адвокат и его доверитель понимают смысл терминов “подставной” и “фиктивный” и могут дать им формально-логическое определение. Обвиняемый оправдывает доверие адвоката. Обвиняемый, к удовлетворению адвоката, перечислил признаки “неподставной” организации и “нефиктивного” договора. Основания отнесения организаций к “подставным”, а договоров к “фиктивным” даны адвокатом и его доверителем.
(8) Вопрос защитника. В Обвинительном заключении утверждается, что с Вашего ведома на банковских счетах Обществ “Два” и “Три” аккумулировалась торговая выручка Общества “Раз”, и Вы обеспечивали перечисление этой выручки на банковские счета других подставных обществ, в том числе Обществ “Четыре” и “Пять”. Согласны ли Вы с таким выводом?
Ответ обвиняемого. Нет, не согласен.
Вновь ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат и его доверитель исходят из истинных для них предпосылок: у Общества “Раз” была торговая выручка, но она зачислялась на банковские счета двух других обществ – “Два” и “Три”; эта выручка перечислялась не Обществу “Раз”, а третьим обществам, которые были “подставными” (надо полагать, ложными, созданными без намерения заниматься предпринимательской деятельностью); Общества “Четыре” и “Пять” были подставными. Получается, что адвокат и его доверитель соглашаются с обвинительным органом во всём, только не с “выводом” об участии в этих денежных перечислениях обвиняемого.
(9) Вопрос защитника. Было ли Вам известно, в чьих интересах действуют Общества “А” и “Б”, продавая вещи обществам “В” и “Г”?
Ответ обвиняемого: Нет, об этом мне известно не было.
Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. В вопросе содержится предпосылка, что коммерческие организации действуют не в собственных целях, не для получения прибы506 ли, а в интересах других лиц. Раньше обвиняемый не знал об этих интересах, а теперь знает.
(10) Вопрос защитника к своему доверителю. Правильно ли я Вас понял, что Вы не были осведомлены об истинных планах Икс и акционеров Общества “Н” по реализации товара?
Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат правильно понял своего доверителя. У Икс и акционеров были истинные и ложные планы, о которых к моменту допроса уже знают адвокат и его доверитель. Икс не посвятил обвиняемого в свои истинные планы. Обвиняемый об истинных планах в то время не знал. Знал он только неистинные планы. А теперь обвиняемый узнал и истинные планы. Неужели этими знаниями обвиняемый обогатился из материалов уголовного дела и разъяснений адвоката?
(11) Вопрос защитника к своему доверителю. Правильно ли я Вас понял, что Икс не предлагал Вам совершать преступления, когда Вы были директором Обществ “ЭМ” и “ЭН?
Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат правильно понял своего доверителя. Преступления совершались, в этом адвокат не сомневается. Он также не сомневается, что эти преступления Икс предлагал совершать другим лицам, но только не обвиняемому. Причём адвокат уверен только в том, что Икс не предлагал обвиняемому совершать преступления лишь в период времени, когда обвиняемый был директором Обществ “ЭМ” и “ЭН”. Другие периоды адвоката не интересуют.
(12) Вопрос защитника к своему доверителю. Правильно ли я Вас понял, что Вы не являлись членом организованной группы, возглавляемой Икс?
Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат всё понимает правильно, исходя из своих предпосылок. Предпосылки вопроса, в истинности которых адвокат уверен, следующие: (1) преступная организованная группа была; (2) возглавлял эту группу Икс; (3) обвиняемый знал и о существовании организованной группы, и о том, что её возглавляет Икс, только сам обвиняемый не участвовал в этой группе.
(13) Вопрос защитника к своему доверителю. Правильно ли я Вас понял, что Вы не участвовали вместе с Икс в планировании преступлений и распределении ролей между членами организованной группы?
Ложная предпосылка в связке адвокат-доверитель. Адвокат всё понял правильно. У него свои предпосылки. Предпосылка первая: Икс планировал преступления, но обвиняемый в этом планировании не участвовал. Обвиняемый только знал о таком планировании. Однако логика этой предпосылки требует её завершения. Если обвиняемый не участвовал в планировании преступлений, тогда с выработанным планом совершения преступлений он был ознакомлен? Вторая предпосылка: преступления по выработанному плану совершала организованная группа, между членами которой были распределены роли. Согласно этой предпосылке обвиняемый лично не участвовал в распределении ролей для совершения преступлений. Но эта предпосылка есть причина предполагать, что обвиняемый мог быть членом этой организованной группы, и хотя сам и не принимал участия в распределении ролей в совершении преступлений, но выполнил порученную ему роль. Или адвокат хотел принизить роль своего доверителя в совершении преступлений? Мол, роль его была совершенно незначительной, он и участия не принимал не только в планировании преступлений, но даже в распределении ролей. Какую дали роль, ту и сыграл?
Мудрость процессуального закона, в частности, в том, что он запрещает задавать наводящие вопросы. Вопрос,