Раздел IV. Нелепость адвоката на допросе обвиняемого

Глава 1. Обвиняемый в “деле Йукоса” вообще

Обвиняемый – это физическое лицо, которому государственным обвинительным органом предъявлено обвинение в совершении уголовно наказуемого деяния. Человек, которого обвинительный орган желает подвергнуть предусмотренному в уголовном законе наказанию, есть обвиняемый.

Примечание. Согласно уголовно-процессуальному закону, обвиняемым признаётся лицо, в отношении которого вынесено постановление о привлечении его в качестве обвиняемого или вынесен обвинительный акт.

Добавление. Каждый обвиняемый находится в психическом состоянии порока воли и сознания. Без чужой помощи из этого состояния выйти нельзя, если, конечно, он не сверхчеловек или гений. Адвокат призван оказать такую помощь. Чтобы адвокату осуществить своё призвание, обвиняемый должен поверить адвокату, то есть стать его доверителем. Если обвиняемый не доверяет адвокату, тем хуже для обвиняемого. Адвокат не слуга и не хозяин обвиняемого. Обвиняемый не клиент адвоката, а адвокат не патрон обвиняемого. Адвокат не берет обвиняемого в зависимость как неполноправного и ущербного человека. Называние обвиняемого “клиентом” адвоката оскорбляет человеческое достоинство обвиняемого и принижает профессиональное достоинство самого адвоката. Назвать кого-то “клиентом” – значит подчеркнуть своё пренебрежение к человеку, указать на приниженное его положение. У адвоката доверители, у врача пациенты.

У обвинительного органа есть права и обязанности. У суда есть права и обязанности. У адвоката есть права и обязанности. У обвиняемого есть только права.
У адвоката в судебном процессе две задачи: разъяснять доверителю (для суда – обвиняемому) юридические сомнения и предупреждать обвинительный орган и суд от нарушений норм права, которые они призваны соблюдать. Эти задачи взаимосвязанные, взаимозависимые, которые не могут существовать одна без другой, а будучи разделенными, превращаются в абсурд.
Адвокат разъясняет доверителю смысл его прав, форму и способ пользования правами, стратегию пользования правами в его жизненных интересах.
Пользование правами обвиняемого в максимальной степени возможно, если обвинительный орган и суд исполняют свои функции без нарушения адресованных им правил. Если обвинительный орган и суд нарушают, например, процессуальные правила, то они не исполняют свои обязанности. Ибо нарушение правила есть неисполнение обязанности. Неисполнение обязанности есть нарушение права другого. Отсюда главная публичная функция адвокатуры (вообще адвокатуры как института гражданского общества) – реагировать словом в форме ходатайств и заявлений на всякое неисполнение обязанностей государственными служащими.
Юридическая помощь адвоката имеет две стороны. Одна обращена к доверителю, другая в интересах доверителя – к чиновнику. Поэтому в такой частной помощи проявляется публичный, всеобщий интерес.
Адвокат не имеет власти, силовых механизмов принудить исполнять обвинительный орган и суд их обязанности. Адвокат должен всего лишь отметить, зафиксировать неисполнение ими обязанностей. Решает вопрос о принуждении к исполнению или забвении неисполнения другой иерархический властный орган. Эта тема политическая, находящаяся вне адвокатской практики.
Адвокат, выходящий за пределы своего профессионального назначения, не исполняет своих обязанностей. Поскольку деяния за пределами профессионального назначения нейтрализуют, умаляют, отрицают, делают бессмысленной всякую профессиональную деятельность в процессе. В результате обвинительный орган и суд не ограничены никаким автори491 тетом в собственном произволе, а обвиняемый впадает в круг непонимания происходящего. Адвокат сам закрыл логический выход из круга абсурда своими противоречивыми процессуальными поступками. Этот выход вдруг оказывается никому не нужен.
Примеры выхода адвоката за пределы профессионального назначения: указывать на политически мотивированный характер преследования обвиняемого; додумывать за обвинительный орган обвинение; догадываться и излагать то, что не высказал обвинительный орган; догадываться о скрытых мыслях обвинительного органа и суда; объяснять суду, что и как доказывает обвинительный орган; ссылаться в оправдание своих действий на указания доверителя; заручаться на каждый свой шаг согласием доверителя.
“Дело Йукоса” показало, что доминирующим стилем в деятельности адвокатов стал выход за пределы профессионального назначения при оказании юридической помощи. Да-да, это именно стиль, потому что он непосредственно не охватывается правилами адвокатской профессии (пока), а поэтому и ненаказуем. Этот порочный стиль прикрывается так называемой “тактикой защиты” или “позицией защиты”.

Примечание. О наказании за стиль
В языкознании, наряду с грамматическими и синтаксическими, признаются ошибки и стилистические. При сдаче экзаменов за стилистические ошибки также снижают оценки (наказывают), как за грамматические и синтаксические.
В спортивных состязаниях по борьбе наказывают за пассивное ведение борьбы, то есть за стиль. Уставший борец, чтобы не быть наказанным за пассивное ведение борьбы (за стиль), применяет стилистический приём, которым он пытается скрыть проявившуюся неспособность вести активную борьбу, а именно он проявляет видимость активности в проведении приёмов борьбы. У борца нет сил, чтобы провести активный борцовский приём. Но он делает вид, что хочет исполнить этот приём и совершает движения, похожие на начало борцовского приёма. Таким образом, оставаясь в одном и том же стиле (пассивном), борец демонстрирует разные виды этого стиля, чтобы скрыть от наблюдателей свою неспособность бороться. Но и за видимость активности борец подлежит наказанию, как и за пассивность в борьбе. Потому что это одно и то же нарушение правил борьбы.
Стиль – это сам человек. Чтобы изменить стиль, надо стать другим человеком.
Каждый отдельно взятый стилистический шаг адвоката может быть оправдан как единственно возможный или нужный. Но когда они складываются в систему и превращаются в абсурд, то это свидетельствует о профессиональном пороке адвоката. У такого порока нет какой-то одной причины, их всегда множество, даже целая система. Все они охватываются одним понятием – низкая правовая культура. Противостоят таким порокам правила адвокатской профессии и корпоративный адвокатский суд, чего у других юридических сословий нет или они находятся в зачаточном, примитивном состоянии. Адвокатская корпорация – единственное действенно самоочищающееся юридическое профессиональное сословие.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” И НИСХОЖДЕНИЕ АДВОКАТОВ В БЕЗДНЫ ПРАВОСУДИЯ

Раздел IV. Нелепость адвоката на допросе обвиняемого

Глава 2. Пороки стиля в “деле Йукоса”: допрос обвиняемого и адвокат

Синдром 51-й и обвиняемый

Как ни удивительно, но синдром 51-й настолько всеяден, что даже иногда проявлялся у адвокатов при допросе обвиняемых.
По подсказке адвоката даже обвиняемые порой отказываются давать показания, ссылаясь на статью 51 Конституции России. Это ли не стиль адвоката?

Пример 1 из допроса подозреваемого.
“По существу подозрения могу показать следующее: в совершении указанного преступления участия не принимал. Подтверждаю ранее данные мной показания в качестве свидетеля, больше к ним добавить ничего не могу. От дальнейших показаний отказываюсь в соответствии со статьёй 51 Конституции РФ”.
Пример 2 из допроса обвиняемого.
После ознакомления с постановлением о предъявлении обвинения проводится допрос обвиняемого с участием адвоката. В протоколе запись о том, что обвиняемый обвинение не признаёт и давать показания не желает в соответствии со статьёй 51 Конституции РФ. Подписи участников допроса.
Синтаксис примеров. Уголовно-процессуальный закон предоставляет обвиняемому право давать или не давать показания. Это его право, а не исключение из обязанности давать показания. Сейчас не будем касаться юридических познаний следователя, который, как предполагается, должен знать права обвиняемого, коли он их ему “разъяснил”. Или следователь выполнял функцию стенографиста?
Пример 3 из допроса обвиняемого.
По уголовному делу обвинение предъявлено А., Б. и В. Допрашивают А. с участием адвоката.
На вопрос следователя о желании обвиняемого дать показания следует ответ обвиняемого “На все вопросы в соответствии со ст. 51 Конституции РФ отвечать отказываюсь”.
Однако далее следуют вопросы, касающиеся обвиняемого Б.:
- Знаком ли А. с Б.?
- С какой целью были созданы общества “О” и “П”? Был ли посвящён в эти планы создания этих обществ Б.?
- Принимал ли участие Б. в регистрации этих обществ?
- Кто принимал решение о назначении Б. директором общества “О”?
- Являлся ли Б. обычным административным работником?
- Кто подбирал персонал в эти общества? Какая роль в этом Б.?
- При каких обстоятельствах общества “О” и “П” заключали контракты на приобретение вещей?
- Какая была роль Б. при заключении контрактов?
- Мог ли Б. отказаться подписывать контракты на приобретение вещей?
- Был ли осведомлён Б. о приобретении вещей обществами “Х” и “Ц”, где директорами были сами А. и В.?
- Мог ли Б. влиять на условия договоров?
- Имел ли Б. отношение к организации поставки вещей?
- Каким образом рассчитывалась заработная плата в Обществе, в котором Б. был директором? Каков был размер заработной платы? Мог ли Б. влиять на размер заработной платы?
- Как и кем рассчитывалась зарплата у самого Б., какой был её размер и почему он был именно такой?
- По какой причине Б. был уволен с должности директора, и в каких дочерних от Общества “Я” компаниях он остался работать?
- Равнозначен ли был Б. с другими директорами обществ?
- Что вы можете рассказать о деятельности Б. в филиале Общества “РРР”?
После каждого вопроса следовал ответ обвиняемого: “В соответствии со ст. 51 Конституции РФ отвечать на данный вопрос отказываюсь”.
Протокол прочитан лично, замечаний нет, подписи обвиняемого и адвоката.
Синтаксис примера. Обвиняемый вместе с адвокатом хотели выслушать все вопросы, им было любопытно. Надо же знать, что интересует следствие. Ради удовлетворения своего любопытства адвокат и его доверитель прибегли к негодному средству, к дарованному статьёй 51 Конституции России праву на молчание. Не исключаем, что какой-нибудь проницательный юрист выскажет догадку, что адвокат таким образом поступил нарочно, чтобы всё выведать у следователя. Мол, отвечать на этот вопрос не буду, то есть жду другого вопроса. Опять не буду отвечать. Опять вопрос не подходит. Или ответ не подойдет? Надо скрыть ответ. А вот любопытно, какой будет следующий вопрос?
Задача адвоката не в выведывании чего-то у следователя. Каждое негодное средство может только навредить доверителю. Выслушивание вопросов никакого значения для обвиняемого не имеет, но невольно наталкивает на подозрение, что обвиняемый что-то скрывает, ему зачем-то хочется узнать, какими сведениями располагает следствие и тому подобное. Это интуиция допроса. А интуиция – логический приём. Интуиция догадки может легко превратиться в убеждение.

Добавление. В буквальном смысле у обвиняемого нет процессуальных обязанностей, в отличие от других участников уголовного процесса. Отсутствие обязанностей у обвиняемого – логический принцип уголовного преследования. Всё, что просят делать обвиняемого, он делает добровольно. Отвечать на вопросы, читать следственные бумаги, защищаться словом и всё другое есть его права, которыми он пользуется по своему разумению или прихоти. Но если он, например, отказывается принимать пищу (кушать), то его насильно накормят. Человек не может умирать по своему желанию на глазах уполномоченных государственной властью, назначенных следить за тем, чтобы обвиняемый не умер.
Вообще-то ни у одного человека нет никаких обязанностей. Любой может ничего не делать или делать всё, что сможет физически. Другое дело, что его могут наказать за непотребное своеволие. Но это вопрос второй. Человеку дарована свобода воли. Он может распорядиться собой по-своему. Однако тогда и им самим могут распорядиться другие, например, сделать ему больно, но уже по своей воле. Состояние всеобщего своеволия есть состояние дикости, или независимости. Никто ни от кого не зависит. Независимость от законов тоже есть независимость от общества, от власти. Другое дело – состояние свободы. Состояние свободы – это господство прав и обязанностей, которые люди по своей воле на себя возложили. А независимых людей свободные наказывают, изолируют, даже лишают самой жизни. Конечно, независимый тоже может лишить жизни свободного. Но это будет абсурд, который подлежит преодолению (наказание независимого). Состояние свободы поддерживается страхом наказания, угрозой лишиться тех или иных удобств.
Каждый по своей воле решает, быть ему свободным или быть ему независимым. Например, судья, выносящий неправосудный приговор, есть независимый судья. Ибо он независим от права. Сама по себе человеческая независимость есть абсурд, который преодолевается логикой свободы. Когда в государственной машине количество независимых (абсурдных) достигает такого множества, которое переходит в иное качество, то случаются революции, цель которых – свобода. Чиновник стремится в силу своей двойственной природы (человека из гражданского общества и антропологического выражения государства) к абсурдизации свободы, он желает быть независимым, а государь и народ постоянно преодолевают этот абсурд. Если вдруг государь переходит из свободы (логики) в состояние независимости (абсурда), то он становится деспотом или тираном. Народ может возвратить деспота или тирана в царство свободы посредством революции (дезабсурдизации абсурда). По крайней мере, он имеет на это право – право народа на революцию против тирании.
Впасть в независимость (дикость) государь может не только действиями, тогда он становится деспотом или тираном, но и бездействием, то есть если он ничего не будет делать, кроме как взывать, мучиться сомнениями, делиться личными переживаниями, заниматься самолюбованием… При бездействии государь не исполняет свои обязанности по поддержанию свободы в обществе, то есть того правового порядка (режи497 ма), который он обещал (гарантировал) народу сохранять при вступлении на высший государственный пост. Бездеятельный государь становится независимым от своих обязанностей. Такая бездеятельная независимость государя преодолевается логикой свободы, то есть революцией или, на худой конец, дворцовым переворотом.
Бюрократия как антропологическое выражение государства стремится к независимости. Коррупция, то есть ржа, разложение государственного аппарата, есть форма его независимости. Жажда государственного аппарата расширить свою независимость ведёт к увеличению его функционально- волевой энтропии, логическим результатом которой является разрушение дееспособности этого аппарата и, возможно, всей государственной машины (см. историю нашего Отечества). Независимость есть путь к энтропии, то есть к поглощению свободы; независимость есть самоё социальная энтропия. Задача государя – снижать энтропию бюрократии посредством восполнения и увеличения энергии свободы, заменять независимых чиновников свободными, то есть не нарушающими юридических норм. Свобода находится внутри государства и права, а независимость вне государства и права. Независимость стремится к уничтожению государства и права. При этом нельзя отождествлять независимость и анархию. Анархия – это управление, правила, порядок и сила, но только без государственной машины, когда такой машины вообще нет.

§ 2. Ложные вопросы адвоката к обвиняемому