К истории уголовных доказательств

Цель уголовного процесса в установлении, совершено ли преступление, и в установлении виновного в его совершении. Эта цель достигается с помощью процессуальных доказательств, то есть таких данных (фактов), которые можно положить в основу заключения о преступлении и виновности. Делают такие заключения судьи, которым, как и всякому человеку, свойствен абсурд, или произвол. Несправедливый приговор абсурден. Такой приговор есть абсурд судьи. Поэтому правила о процессуальных доказательствах нужны для преодоления абсурда судьи.

Все теории судебных доказательств имеют целью борьбу с судейским произволом.

Для такой борьбы вырабатывались виды судебного процесса, а именно: обвинительный, следственный, или инквизиционный, и следственно-обвинительный. Тщетны попытки выработать четвёртый вид – состязательный. Декларации в современных законоположениях о состязательном процессе фактически прикрывают либеральной риторикой непоследовательность следственно-обвинительного процесса, поэтому четвёртый вид можно лишь именовать псевдосостязательным процессом.

Соответственно этим видам процесса частично менялась система процессуальных доказательств.

В обвинительном типе процесса при неуверенности в обличении дело предавали суду Божьему: ордалии, поединок. Исходили из того, что Бог на стороне правого.

В следственном (инквизиционном) процессе, когда обвинение перешло к публичной власти, куда входила и Церковь, доказательствами стали показания, данные под пыткой. Считалось, что не угроза пытки, а самоё пытка есть средство получения правдивых показаний, признание. Судьи в инквизиционном процессе приобрели огромную власть над человеком. В целях борьбы с ошибками и злоупотреблениями судей была выработана система формальных доказательств. Доказательства выстраивались по силе, важности, достоинству. Например, доказательства прямые и косвенные, основные, существенные. Вес каждого доказательства судье заранее был известен. Предполагалось, что, набрав доказательства “за” и “против”, судье с закрытыми глазами останется только положить их на чаши весов. И какая чаша весов перевесит, там и правда. Главное для судьи соблюсти форму процесса. Однако никакое соблюдение формы не исключит издевательства по существу.

Пишут, что судьи через несколько веков стали тяготиться ролью взвешивателей доказательств, поскольку механическое взвешивание оскорбляло их чувства высокого предназначения, и они под разными предлогами старались выносить приговоры по внутреннему убеждению, то есть по свободной оценке доказательств. По такой версии инквизиционный процесс был заменен следственно-обвинительным не в силу объективных причин социально-экономического развития общества и для искоренения судейского произвола, а по субъективному желанию самих судей, устыдившихся своих злоупотреблений.

В следственно-обвинительном процессе теория формальных доказательств заменена свободным внутренним убеждением суда в оценке доказательств. В этом процессе появляется суд присяжных и так называемые научные методы доказывания. Заявляется, что внутреннее убеждение, как основа уголовного приговора, не должно быть безотчётным; судья должен быть благоразумным, а истину надо познавать умом, хотя чувством она тоже постигается. Также декларируется, что внутреннее убеждение судьи должно быть результатом логической работы. Чтобы ограничить судейский произвол, убеждение не должно быть безотчётным, а должно быть проверяемо логически и сверяемо с нравственными идеалами общества.

Только ради игры пытливого ума обыденного юриста можно задать вопрос: был бы оправдан в современном следственно-обвинительном или состязательном процессе Томмазо Кампанелла, если он инквизиционным судом подвергался пыткам, содержался много лет в неволе и в конце концов не был признан виновным?

Мнят, что в псевдосостязательном виде процесса стороны обвинения и защиты борются за завоевание судейского убеждения.

Однако теория формальных доказательств, раз возникнув, будет жить и являться руководством к действию и в нынешних, и в будущих судах. Появившись для преодоления судейского произвола, она сохранилась в искаженном интеллектуально-нравственной энтропией смердящем виде. Эта искаженная теория проста в применении, не тягостна для ума, не обременительна для совести, удобна для защиты судьи от обвинения в произволе и легка для самого произвола. Элементы этой разрушенной системы не требуют способности суждения. Они существуют под прикрытием свободного судейского убеждения. Судья по известной процедуре получает от обвинительного органа готовое множество фактов, последовательно даёт высказаться каждому в судебном заседании и считает, что все представленные обвинительным органом факты доказаны, потому что соблюдена процедура их представления. По теории формальных доказательств, например, показания благородного человека весили больше, чем показания простолюдина. Этот ценз доказательств сохранился и поныне: предоставляемые обвинительным органом сведения изначально правдивы и достоверны и могут доказать любой факт, на который укажет обвинительный орган (см. “дело Йукоса”). А какое-то главное, самое существенное доказательство по теории формальных доказательств, которое могло оказаться и самым недостоверным, теперь заменено или покрыто внутренним убеждением судьи, свободной оценкой доказательств. Произвол не исключается. Кстати, подписка свидетеля о предупреждении его об ответственности за дачу ложных показаний – отголосок теории формальных доказательств. Хотя такая подписка есть абсурд. Ведь не берут с человека при достижении им совершеннолетия подписку о том, что его предупредили об обязанности соблюдать законы, иначе он будет подвергнут наказанию.

Остатки теории формальных доказательств живучи в прин ципе “о делах судить по лицам, а о лицах по чинам”.

Примечание. Миф инквизиции.
Во-первых, инквизиция связана только с католичеством, у других христианских деноминаций её не было. Во-вторых, инквизиций было две. “Первая Инквизиция” действовала в 11-12 веках, то есть примерно через 500 лет после прихода христианства к власти в Англии и Франции. Связана она была с небывалым развитием в западноевропейских городах довольно жутких тайных обществ, практиковавших изуверские ритуалы. Действовала она в соответствии с обыкновениями того времени: германцы считали необходимым применять пытки к подозреваемому. Если он сознавался, его передавали светским властям. Однако задачу свою эта инквизиция не выполнила, казнено было сравнительно немного, а с тайными обществами расправились крестоносцы, когда те разрослись и стали явными (обычно они поднимали восстания и захватывали власть на больших территориях). В-третьих, наиболее печально знаменитой является Вторая Инквизиция, организованная по сугубо светским мотивам в середине 15 века. Мотивы эти вполне понятны: Испания находилась в постоянной войне с мусульманами. В 15 веке завершилась реконкиста, и в пределах христианского государства оказалось множество иноверцев – иудеев и мусульман (марранов и морисков). Никто не запрещал им исповедовать свою веру, но в Испании был закон, по которому государственные должности могли занимать только христиане. Видя это, марраны и мориски стали креститься только для того, чтобы занять выгодную должность. При этом они сохраняли прежнюю веру, но практиковали её у себя дома – тайно. Для Испании это было большой опасностью: в любой момент такой чиновник-лицемер мог переметнуться на сторону врага и, например, сдать ему город. Такое, собственно, и случалось, из-за чего и была учреждена следственная комиссия, призванная проверять, насколько искренне тот или иной марран или мориск принял христианство. Действовала эта комиссия теми методами, которые были доступны и привычны средневековому правосудию. Казни, опять-таки, осуществлялись светскими властями.
Больше всего Вторая Инквизиция лютовала в 15-16 веках. В 17-18 веках её деятельность идёт на спад, последнее аутодафе состоялось в Испании в 1826 году. Покойный папа Иоанн Павел II покаялся за обе инквизиции.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” КАК ЛАКМУС АДВОКАТСКОГО ПРАВОСОЗНАНИЯ
Раздел III. “Дело Йукоса” как политический процесс