Глава 3. Философия призвания

Что есть призвание в “деле Йукоса”? Быть адвокатом и “защищать” в суде, быть приговоренным к длительным срокам заключения, быть выдворенным из страны, быть лишённым богатства, быть средством обогащения одних за счёт других и самому пребывать в бедности, быть судьёй и быть обвинителем? Чтобы это понять, надо знать, что есть призвание вообще. Или призвание одних было разрушено самим “делом Йукоса”? Какова в “деле Йукоса” нравственность, отрицательная или положительная?

a) Призвание и эгоизм

Относиться к себе как к средству выгоднее, чем относиться к себе как к цели.

В призвании эгоизм и альтруизм почти совпадают. Ты видишь в себе какое-то специальное орудие помощи другим людям и заботишься о себе именно как о таком орудии. Ведь даже молоток мы бережем, чтобы он хорошо служил свою службу.

Заповедь “возлюби ближнего, как самого себя” можно истолковать как “возлюби себя как средство помощи ближнему”.

“Призвание – это область, в которой глубочайшее счастье личности встречается с глубочайшими потребностями окружающего мира” (Фредерик Бикнер, американский писатель и христианский священник).

Призвание даёт механизм использования индивидуальных слабостей и даже пороков в благих целях. Энергия эгоизма укрощается, перестаёт быть врагом.

Критерий призвания и его движущая сила – вдохновение. То, что тебя больше всего вдохновляет, то, к чему ты всё время возвращаешься, и есть твоё призвание.

Призвание придаёт смысл совершенствованию. Ты совершенствуешься именно как орудие помощи. Пока ты способен служить, ты видишь смысл своего существования и развития. Чем дольше и лучше ты способен служить, тем дольше и полнее ты будешь жить.

Если ты действительно помогаешь людям в своём призвании, велика вероятность, что они оценят твоё служение и сами станут помогать тебе, заботиться о тебе как о средстве помощи, благодарить тебя за неё и достойно вознаграждать её.

b) Призвание и нравственность

Нравственность состоит из двух частей – отрицательной и положительной. Отрицательная – не причинять людям зла. Положительная – помогать им в решении их проблем.

Отрицательные заповеди нравственности (не убивать, не воровать, не клеветать и так далее.) бытуют примерно в одном и том же виде даже у самых затерянных и архаичных племён.

Заповедь положительной помощи понимается по-разному. Буддийский мыслитель Шантидева писал о готовности быть лекарством для того, кому нужно лекарство, мостом, кому нужен мост, и так далее. Учение о призвании говорит, что у каждого человека своя миссия и что тот, кто предназначен быть лекарством, не может быть хорошим мостом, а тот, кто предназначен быть мостом, не может быть хорошим лекарством. А тот, кто пытается стать всем для всех, не станет никем ни для кого. Он не станет и тем, кем он должен был стать – хорошим мостом или хорошим лекарством.

Лучше квалифицированная помощь, чем любительская. Лучше систематическая помощь, чем разовая. Лучше творческая помощь, чем пассивная. Лучше индустриальная помощь, чем кустарная.

Тот, кто не оказывает ту максимальную помощь, на которую только способен, крадет её у других, разбазаривает те таланты, которые были даны ему даром.

Следующий своему призванию превосходит тех, кто следует лишь одной нравственности. Тех, кто в своём особом служении принёс людям множество благ, мы обычно прощаем за то, что они были нечистоплотны, трусливы, сварливы и даже подлы в быту. Того же, кто предал своё призвание, кто закопал его в землю или, самое худшее, употребил его во зло, не может оправдать даже самое строгое соблюдение элементарной нравственности.

В то же время, нравственность является условием как самого служения в призвании, так и его успеха. Если ты не испытываешь общего человеколюбия, ты и не захочешь служить людям в своём призвании. Если ты служишь им неискренне, с какими-то безнравственными мотивами, это может ощущаться ими, и твоя деятельность может не иметь благоприятного исхода.

Нравственность определяет также условия служения. Лучше искренняя помощь, чем равнодушная. Лучше свободно принимаемая помощь, чем навязанная. Лучше помощь, доступная разным людям, чем помощь только для своих. Лучше дать работу, чем подачку. Лучше вдохновить на самостоятельные действия, чем вести за руку.

Высшее служение, высшая помощь – давать людям вдохновение. Именно таково было служение Иисуса из Назарета. Именно таково служение Бога миру.

c) Призвание и мировоззрение

Учение о призвании родилось в христианстве. Его следы мы находим в евангельской притче о талантах и посланиях Павла, в трудах Максима Исповедника и Коттона Мэтера, Августина Гиппонского и Жана Кальвина, Бертольда Регенсбургского и Симеона Полоцкого. Христианство, основанное Человеком, испытавшим на себе самое жестокое презрение со стороны тех, к кому Он пришёл, ничего не презирает и всё желает спасти. Материя, тело, хозяйственные нужды, повседневный труд – всё это должно быть одухотворено и преображено, всё это должно обладать особым высшим смыслом. Бог как Источник вдохновения дарует своим творениям внутреннее чувство, которое они могут проигнорировать или обратить во вред, но по которому они могут судить о своей уникальной миссии, своём особом призвании на этой Земле.

Традиционалистский взгляд рассматривает участие в общественном разделении труда как судьбу, которую надо принять, с которой надо смириться, как нечто низменное, что может лишь отвлекать от духовного. В христианстве разработана теология разделения труда: руководствуясь вдохновением, ты ищешь своё место в нём и рассматриваешь его как своё служение, как наилучший способ помочь ближним и дальним, выполнить своё предназначение.

При всей тесной связи с христианством, можно, однако, представить, как философия призвания соединится с другими мировоззрениями. Своеобразный эксперимент на эту тему был поставлен в России, когда философия призвания соединилась с атеистическим материализмом. Эксперимент, однако, не удался. Впрочем, язычество, конфуцианство, буддизм и даже ислам могут оказаться гораздо более надежной основой. Взяв у христианства его плод, они могут вобрать его в себя, сами при этом лишь немного изменившись.

В язычестве самоотверженная работа на благо рода может быть осмыслена как единственный способ выживания рода в индустриальном мире, а призвание – как обусловленное природой, её духами место индивида в общей борьбе за существование.

В конфуцианстве место человека в разделении труда может рассматриваться как важнейший аспект его пребывания в священной иерархии бытия с соответствующей индивидуальной миссией по реализации всеобщего принципа гуманности (жэнь).

В буддизме призвание можно истолковать как совокупность кармических особенностей, которые можно и нужно использовать во благо других по максимуму в течение этой жизни, с тем чтобы в последующей жизни они уже не были препятствием к освобождению.

В исламе в следовании призванию можно увидеть покорность воле Аллаха, который каждому творению предписывает особую задачу.

Всё это, конечно, будут вторичные концепции, и в них вдохновение предстанет в несколько урезанном, неполном, ущербном виде. Но даже и в таком виде философия призвания оживит существование соответствующих общин. Ведь и у нехристианских конфессий есть своё уникальное призвание, в котором они служат людям.

d) История философии призвания

Концепт призвания – это главный фермент преображения общественной реальности. Именно благодаря ему происходят творческие и промышленные революции. Именно благодаря ему существует современный мир с его беспрецедентным динамизмом (см., например: Hardy L. Fabric of This World: Inquiries into Calling, Career Choice, and the Design of Human Work, 1990).

Своим происхождением он обязан христианству. Уже в Новом Завете содержится его развёрнутая формулировка, исходящая как от самого Иисуса, так и от апостола Павла:

1) Евангелие от Матфея (25:13-30): “Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий. Ибо Он поступит, как человек, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение своё: и одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе; и тотчас отправился. Получивший пять талантов пошёл, употребил их в дело и приобрёл другие пять талантов; точно так же и получивший два таланта приобрёл другие два; получивший же один талант пошёл и закопал его в землю и скрыл серебро господина своего. По долгом времени, приходит господин рабов тех и требует у них отчёта. И, подойдя, получивший пять талантов принёс другие пять талантов и говорит: господин! пять талантов ты дал мне; вот, другие пять талантов я приобрёл на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошёл также и получивший два таланта и сказал: господин! два таланта ты дал мне; вот, другие два таланта я приобрёл на них. Господин его сказал ему: хорошо, добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многим тебя поставлю; войди в радость господина твоего. Подошёл и получивший один талант и сказал: господин! я знал тебя, что ты человек жестокий, жнёшь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал, и, убоявшись, пошёл и скрыл талант твой в земле; вот тебе твоё. Господин же его сказал ему в ответ: лукавый раб и ленивый! ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал; посему надлежало тебе отдать серебро моё торгующим, и я, придя, получил бы моё с прибылью; итак, возьмите у него талант и дайте имеющему десять талантов, ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет; а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов”.

2) Послание к Римлянам (12:1-8): “Итак, умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего, и не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная. По данной мне благодати, всякому из вас говорю: не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил. Ибо, как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены. И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то, имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли, – в учении; увещатель ли, увещевай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием”.

Своё предельное развитие этот концепт получил в православии, у восточно-христианских авторов.

Отец Церкви св. Григорий Нисский в 4 веке разработал понятие “эпектасис”, согласно которому совершенство христианина – это непрерывное развитие, постоянное движение вперёд, к вечно отодвигающемуся горизонту идеала.

Св. Максим Исповедник, опираясь на Григория Нисского (см. Blowers P.M. Maximus the Confessor, Gregory of Nyssa, and the Concept of “Perpetual Progress” // Vigiliae Christianae, Vol.46, No.2 (Jun., 1992), P.151-171), в 7 веке разработал учение о том, что всякая вещь и всякое живое существо имеют своё особенное призвание (логос), а человек обладает ещё и свободой выбирать способ его осуществления (тропос). Миссия же человека состоит в том, чтобы помочь всем прочим творениям осуществить их логосы; и от него зависит, будут ли они осуществлены наиболее подходящим и благим способом (см. Thunberg L. Microcosm and Mediator: The Theological Anthropology of Maximus the Confessor, 1965).

Философский синтез Максима Исповедника оказался настолько мощным и смелым, что какие-то соответствия ему нашлись лишь в 20 веке. Однако в то время ему так и не суждено было заработать на уровне общественного сознания – в 634 году на территорию Восточной Римской империи вторглись арабы, а с 638 года, в целях немедленного устранения каких бы то ни было религиозных разногласий перед лицом общего противника, под давлением императора Ираклия, стало распространяться монофелитство – компромисс между диафизитской ортодоксией и монофизитской ересью. Ещё до этого христиане-яковиты пограничных провинций отказывались воевать на стороне империи против Персии.

С точки зрения философии призвания, признание Иисуса Христа одновременно вполне Богом и вполне человеком, обладающим двумя природами и двумя волями, крайне важно, поскольку только такое видение открывает перед человеком перспективу обожения и таким образом мобилизует на решение действительно масштабных задач, связанных с преображением всего его существа, включая приземлённое материальное существование. Поэтому св. Максим выступил резко против монофелитства, поддержанного не только императором, но самим вселенским патриархом. И даже когда его, 78-летнего старика, бросили в темницу и стали склонять к согласию с компромиссным вариантом, говоря, что и Римская кафедра может принять его, он заявил:
«Если вся вселенная начнёт причащаться с Патриархом, я не причащусь с ним. Дух Святой анафематствовал чрез апостола даже ангелов, вводящих что-либо новое и чуждое проповеди (евангельской и апостольской)».

В конечном итоге св. Максима осудили на пытки избиения воловьими жилами, вырвали ему язык и отправили в ссылку в Лазику. В дальнейшем, несмотря на Соборное утверждение богословской позиции Максима на Шестом Вселенском Соборе, он не только не был прославлен, но даже реабилитирован. Отношение к нему многих епископов было неоднозначным, и он по-прежнему оставался государственным преступником. Православие столкнулось с новыми трудностями, спровоцированными тем же исламом (иконоборчество), а затем и вовсе оказалось под властью беспокойных соседей-иноверцев. Наследие византийской культуры, благодаря христианам, бежавшим от турок в Италию, оказало влияние на взлёт европейского Возрождения в 15-16 веках.

Однако труды Григория Нисского и Максима Исповедника не пропали. В 9 веке их перевёл на латинский язык Иоанн Скот Эриугена. Для тогдашнего варварского Запада это был уникальный мыслитель, знавший языки и владевший тонкостями религиозной философии (см. Бриллиантов Л.И. Влияние восточного богословия на западное в произведениях Иоанна Скота Эриугены, 1898). Среди переведённых им работ были “Амбигвы” (“Трудности”, или “Недоумения”), в которых св. Максим изложил христианскую философию призвания. Мысли Эриугены, в свою очередь, оказали громадное влияние на немецкий мистицизм.

Как раз в 9 веке в Германии стали образовываться первые монастыри и епископские кафедры. Однако в попытках спешно, перед лицом реальной угрозы мусульманского завоевания (в этот период арабы дважды штурмовали Рим), обратить в христианство столь дикие и варварские народы, какими были германцы и славяне того времени, Римская церковь изменила изначальные экклезиологические принципы и противопоставила клир мирянам. Результатом такого противопоставления, позволявшего централизованно внедрять в сознание столь “жестоковыйных” народов унифицированную веру (некоторые германские народы принимали и отвергали христианство по несколько раз), стало множество искажений религиозной жизни: злоупотребления духовенства, в том числе светской властью; замена живой соборности системой административных решений; Писание оказалось заслонено от мирян авторитетом клира (его даже специально не переводили на живые языки – чтобы не создавать соблазн ересей); наконец, произошло противопоставление рассудочного суждения о вере (рационального богословия, схоластики) мистическому переживанию.

Именно в условиях такого противопоставления развивался вроде бы и не еретический, но всё же оппозиционный немецкий мистицизм, известный такими именами, как Хильдегарда Бингенская, Иоганн Экхарт, Генрих Сузо, Иоганн Таулер. Именно это течение усвоило переданную на Запад через Эриугену восточно-христианскую идею призвания (см. Sokol A.E. The Conception of a Calling in the German Literature of the Middle Ages // PMLA, Vol.50, No.1 (Mar., 1935), P.1-13) и именно оно, как идейно, так и организационно (через братства мирян, ставшие впоследствии протестантскими сектами), послужило главным источником Реформации. Как доказано Максом Вебером, Лютер взял идею призвания (Beruf) именно у Таулера.

Таким образом, по мере отступления восточного христианства под натиском ислама, рожденная им идея призвания оказывала влияние на менее развитую западную христианскую мысль. Эта мысль зрела и одновременно овладевала западноевропейскими народами вплоть до середины 16 века и в конечном итоге пришла к своему выражению в трудах реформаторов западного христианства. Вдохновлённая христианством как религией служения человека человеку и деятельного преображения реальности, идея призвания стала детонатором научно-технической революции.

Освободившись из-под власти мусульман в конце 15 века, почти через 30 лет после падения Константинополя, Россия ещё в течение 100 лет непрерывно воевала с ними на своих границах. Византийское наследие передавалось сюда также впопыхах, многое так и осталось без должного внимания. Только во второй половине 18 века усилиями молдавского архимандрита преп. Паисия Величковского на русский стали переводиться труды Григория Нисского, Максима Исповедника и других великих восточно-христианских авторов. Соответственно, в конце 17 века, когда нужно было противостоять новой мощи европейских народов (в первую очередь шведов), концепт призвания можно было взять только с Запада, вместе с налипшими на него искажениями. Это и повлияло на кризис христианского сознания в России 19-20 веков.

По мере развития успехов идеи призвания её стали брать на вооружение представители других мировоззрений. Эти мировоззрения не могли породить подобную идею, однако оказались способны перенять её, адаптировать её к своим основоположениям и сделать одним из факторов своего развития. Так возникли системы атеистической философии призвания в марксизме-ленинизме (см., например: Шилов В.Н. Понятие “призвание” в системе марксистско-ленинского мировоззрения // Марксистско-ленинское мировоззрение и диалектика научного познания, 1980. Вып. 1 (Ч. 1, 2). С. 171-174) и буддийской философии призвания в японской религиозно- общественной мысли.

Японский исследователь Хаджиме Накамура даже увидел в идеях буддийского мыслителя 16 века Судзуки Сёсан соответствие протестантской философии индустриализма (см. Nakamura H. Suzuki Shosan, 1579-1655, and the Spirit of Capitalism in Japanese Buddhism // Monumenta Nipponica, 22 (1967). P. 1-14). На основе подобных изысканий американский последователь Вебера Роберт Нилли Белла сделал далеко идущие выводы о роли буддизма в развитии японского капитализма (см. Bellah R.N. Tokugawa Religion: The Values of Pre-Industrial Japan, 1957; Religion and Progress in Modern Asia, 1965). Однако характерно, что буддийская мысль могла прийти к подобной идее лишь после плотного контакта с христианством (согласно источникам, в 1580 году насчитывалось около 200 тысяч японцев-христиан) и что при этом никаких заметных плодов эта идея не дала – вплоть до середины 19 века, когда силой американской военной эскадры (4 корабля) японцев заставили подписать Ансэйские договоры и открыть страну для христиан.

Следует отметить, во всех случаях, когда идея призвания отделяется от своего истока, она теряет значительную часть вдохновляющей силы и действует ограниченно – либо на конечном отрезке времени (как в коммунистических странах), либо на конечном отрезке общественной жизни (как в Японии). Если в Советском Союзе идея призвания, не будучи подпитываема христианством, исчерпала своё действие в течение жизни одного поколения, то в Японии она прекрасно действует в сфере экономики, однако мало влияет на культурное развитие и вообще мало стимулирует оригинальное, личностное творчество. В наши дни даже ислам попытался усвоить идею призвания, впрочем, пока безуспешно.

Все подобные ограничения вызваны теми же причинами, которые обусловили неспособность прочих мировоззрений вообще породить идею призвания. Общему духу этих мировоззрений не хватает тех или других черт, присущих христианству. Только христианство самостоятельно порождает идею призвания и даёт ей работать с максимальным размахом, преображая все сферы бытия – от психологии до экономики и права.

Не случайно, ведущий “разработчик” этой идеи св. Максим Исповедник положил свою жизнь на отстаивание её христологических основ. Только полнота восприятия и переживания личности Иисуса Христа делает источник вдохновения незамутнённым, позволяет этому вдохновению изливаться во всю свою мощь. Когда Римская церковь, хотя и унаследовавшая неущемлённую христологию, ограничила доступ к этому восприятию административными мерами (даже причащались Телу Христова миряне в католицизме вплоть до 20 века отлично от священников – только хлебом, а не хлебом и вином), тем самым она лишила католические народы того козыря, который получили протестанты, вообще отвергнув церковную иерархию как посредника между собой и Писанием.

Однако и протестантская идея призвания является ущемлённой, поскольку полнота вдохновения, исходящего от Христа, не может быть постигнута индивидом в одиночестве. Тому свидетельством те кризисные явления, которые поражают современный Западный мир, и те черты, которые вызывают такую ярость со стороны незападных народов. Идея призвания может работать во всей полноте только в рамках системы, которая её породила. То есть в православии. Это значит, что теперь, когда Россия преодолевает все последствия исторических перипетий, у нас есть шанс стать наследниками настоящего сокровища и показать, каковы могут быть величие и мощь истинной философии призвания.

Паттерн. Не пойман – не вор, или нравственный нигилизм.

“Я вспомнил Киевский корпус, со всей его внешней дисциплиной, тяжелой моральной атмосферой и своеобразным нравственным “нигилизмом”, закон которого “не пойман – не вор” означал почти то же, что и “всё дозволено” (Игнатьев Алексей Алексеевич. Пятьдесят лет в строю. В 2-х томах. Т. 1. Книги 1-3.– М.: Правда, 1989. С. 53).

Надо помнить, право есть минимум морали. Право есть по форме круг, то есть фигура идеальная, очерчивающая пределы дозволенного поведения. Нарушение пределов круга влечёт угрозу применения силы к нарушителю границы круга, то есть наказание. Таким образом, поскольку право по форме есть круг, то право по своей сути идеал. Поскольку человек грешен, по крайней мере, по причине первородного греха, то он всегда нарушает этот идеал, то есть право. Причём самые частые нарушители права есть те, кто назначены для надзора за соблюдением права другими и применения наказания к другим, то есть чиновники (государственные служащие). Кто наказывает, тот и больший грешник, правопреступник.

Отсюда, если разрешено всё, что не запрещено, тогда другая сторона этого суждения: не пойман – не вор. Первое правило надо употреблять с опаской. Ибо оно опасно.

Добавление. О селекции.

Воля определяет разумность, но не наоборот. Если есть воля к праву, воля к добру и справедливости, любой закон можно истолковать разумно. Но если такой воли нет, но, напротив, есть воля к разрушению, насилию, не-праву, любой закон будет истолкован во зло. Разум будет извращен самым невероятным и чудовищным образом, и никакие правила логики не будут учитываться, не спасут апеллирующих к ним адвокатов и их доверителей.

Адвокат – это, прежде всего, воля; воспитание адвоката – это, прежде всего, воспитание волевых качеств. Без воли адвокат просто физически не выживет. Он будет вынужден либо сменить профессию, либо внутренне переродиться. Впрочем, последнее чаще всего и происходит. Вернее, в адвокатуру уже приходят внутренне переродившиеся люди.

Селекция адвокатуры – сегодня как никогда актуальная проблема. В своё время известный итальянский мыслитель Томмазо Кампанелла удивлялся, почему человек так много внимания уделяет селекции домашних животных и при этом совершенно пренебрегает своей собственной породой. Но он, этот итальянец, хоть и творил в заключении, был утопист и думал о достижении идеала. Наша задача теперь много скромнее – избежать чего-то прямо противоположного, окончательного торжества энтропии.

Нельзя не заметить, что селекция является первостепенным вопросом всех современных российских корпораций – от разбойничьих шаек до Церкви. И государство, которое, по словам знаменитого церковного писателя, без справедливости превращается в самую большую разбойничью шайку, эта проблема вовсе не обошла стороной.

...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” КАК ЛАКМУС АДВОКАТСКОГО ПРАВОСОЗНАНИЯ
...

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” КАК ЛАКМУС АДВОКАТСКОГО ПРАВОСОЗНАНИЯ
Раздел I. Адвокаты в “деле Йукоса” и адвокаты дьявола: “дело Йукоса” и мировая справедливость