Абсурд места расследования и адвокатская легитимация

Справка. 12 июля ЧЧЧЧ года. Следствие вынуждает Х, Y и их защитников знакомиться с материалами дела на Южном полюсе.

Адвокатская команда X. и Y. приняла решение возобновить ознакомление с материалами уголовного дела на Южном полюсе. Адвокаты называют это решение вынужденным и отмечают, что в ситуации “тотального правового нигилизма” у них просто не было иного выбора.

Напомним, что в соответствии со вступившими в силу решениями Районного и Столичного городского судов все следственные действия в отношении Х. и Y., в том числе и ознакомление адвокатов с материалами дела, должны производиться в Столице. Однако следственная группа прокуратуры проигнорировала решения судов и продолжает настаивать, что местом проведения следствия является Южный полюс.

Понимая всю незаконность процессуальных действий на Южном полюсе, адвокаты Х. и Y. опасаются, что их отказ знакомиться с делом на Южном полюсе будет использован стороной обвинения против их подзащитных и дело незамедлительно направят в суд. “Осознание всех негативных последствий, вытекающих из того факта, что перед судом может предстать человек, не знакомый с материалами собственного дела, вынуждает нас согласиться продолжить ознакомление с делом на Южном полюсе и дать соответствующую рекомендацию нашему подзащитному. При этом вся ответственность за незаконный характер происходящего лежит на стороне обвинения”, – сказано в заявлении защитников.

Синтаксис перевода предварительного расследования в Z. Адвокат убеждён, что его подзащитный не то что не повинен в каких-то преступлениях, а самого события преступления не было. Обвинительный орган придерживался другого мнения и считал, что подзащитный адвоката совершил преступление. Обвинительный орган возбудил уголовное дело в месте N., долгое время проводил расследование там, а потом, сославшись на процессуальную целесообразность, перевёл окончание предварительного расследования в место Z., которое было весьма отдалено от места N.

Адвокат расценил перевод окончания предварительного расследования в отдалённое место не только как неудобство для оказания защиты своему доверителю, но и как намёк на то, что и судебное разбирательство будет проводиться в месте Z. Что также может не соответствовать жизненным интересам не только самого адвоката, но и его доверителя.

Адвокат обжаловал в суд постановление обвинительного органа об определении производства предварительного расследования места Z.

В жалобе адвокат описал, как процессуальный закон предписывает определять, где и почему должно проводиться предварительное расследование. Адвокат напомнил, что в постановлении о предъявлении обвинения его подзащитному местом совершения им всех преступлений названо место N. Далее адвокат привёл суждения, из которых вывел, что место Z. выбрано обвинительным органом произвольно, только лишь на том основании, что в месте Z. находится обвиняемый. Адвокат рассудил, что таким образом можно определить любое место страны для предварительного расследования, перед этим переведя туда обвиняемого. Адвокат в жалобе утверждал, что в месте Z. нет никаких условий, обеспечивающих, как полагает обвинительный орган, “полноту” расследования, поскольку в месте Z. отсутствуют доказательства, подлежащие собиранию по уголовному делу. Адвокат также пожаловался, что ему неясно, о какой “объективности” идёт речь в постановлении обвинительного органа о переводе расследования в место Z. и почему нельзя было провести расследование “объективно” где-нибудь по ближе к месту N. Адвокат высказал предположение, что если, по мнению обвинительного органа, в месте Z. расследование будет проводиться объективно, то в месте N. расследование проводилось необъективно. Адвокат также обосновал, почему перевод расследования в место Z. не будет способствовать соблюдению процессуальных сроков расследования, к тому же ознакомление с материалами уголовного дела в месте N. заняло бы меньше времени, чем такое же ознакомление в месте Z., так как в месте Z. у адвокатов отсутствуют средства копирования материалов дела. Адвокат попросил суд признать постановление обвинительного органа незаконным и необоснованным и обязать обвинительный орган устранить допущенные нарушения.

Безусловно, бытовые удобства могут входить в круг жизненных интересов. Поэтому пребывать адвокату в месте N., возможно, удобнее, чем в месте Z. То же самое можно сказать и о других людях. Но с процессуальной точки зрения, для адвоката должно быть безразлично, где оказывать юридическую помощь своему доверителю и осуществлять публичный безвластный контроль над обвинительным органом и судом, в месте N. или в месте Z. Поскольку для адвоката, если не было события преступления, то его не было нигде, его не было во всём мире и в других местах. Для адвоката во всех случаях любое уголовное преследование его подзащитного и любой суд над ним будут неправильными, а обвинительный приговор будет неправосудным.

Конечно, адвокат не просит, чтобы суд своим повелением возвратил предварительное расследование в место N. Но в мотивировочной части жалобы адвокат прямо указывает, что правильно было бы сохранить расследование в месте N. Более того, адвокат ссылается на то, что обвинительным органом были собраны какие-то доказательства в месте N. Если сам адвокат соглашается, что у обвинительного органа есть какие-то доказательства, то, может быть, в деяниях доверителя адвоката всё-таки было что-то преступное? Вот обвинительный орган и разбирается. Как может, так и разбирается. Обвинительному органу не до бытовых удобств.

И в самой просьбе адвоката заложено противоречие, которое на стороне обвинительного органа. Если адвокат считает, что постановление обвинительного органа незаконное, то оно незаконное изначально и при его отмене должно быть восстановлено то положение, которое существовало до принятия этого постановления. То есть расследование должно быть возвращено в место N. Если постановление необоснованное, то его недостаток в отсутствии обоснования, что породило его непонимание у адвоката. Следовательно, если получить разъяснения, а именно, обоснование, то сомнения будут развеяны. Но адвокат не просит, чтобы суд признал постановление незаконным или недействительным по причине отсутствия обоснования, а просит обязать обвинительный орган “устранить допущенные нарушения”, то есть исправить это постановление таким образом, чтобы оно было понятным, мотивированным, то есть обоснованным, и таким образом, стало бы “законным”.

Суд первой инстанции согласился с пониманием адвоката процессуального закона касательно той мысли, что место проведения предварительного расследования определяется местом совершения преступления, и внял просьбе адвоката, обязав обвинительный орган устранить допущенные нарушения. Нарушениями, допущенными обвинительным органом суд посчитал то, что в постановлении отсутствует изложение точной мотивировки принятого процессуального решения. В постановлении отсутствуют сведения о том, в чём именно выражается обеспечение полноты, объективности и соблюде ния процессуальных сроков при проведении предварительного расследования в месте Z. Суд указал, что при таких обстоятельствах у суда нет оснований признать постановление обвинительного органа обоснованным и мотивированным.

Таким образом, суд не признал постановление незаконным, то есть изначально юридически ничтожным, а обязал обвинительный орган устранить допущенные в нём нарушения, то есть дополнительно обосновать, мотивировать решение о переводе предварительного расследования в место Z. из места N.

Повеление суда устранить в постановлении нарушения было озвучено адвокатом перед средствами всенародного оповещения как признание судом этого постановления незаконным. Что, согласитесь, не одно и то же. Но обвинительный орган не уступал в понимании этого судебного акта адвокату и подал кассационное представление на его отмену вместо того, чтобы дополнить каким-то образом это постановление мотивировкой-обоснованием. Что бы тогда осталось делать адвокату, получи он новую редакцию постановления о месте Z.? Опять обжаловать в суд первой инстанции обновленное, исправленное постановление? Обжаловать, конечно, можно было, но суд уже к тому времени устал бы. Ведь все допущенные нарушения обвинительным органом устранены.

В кассационном представлении обвинительный орган указал, что суд вышел за пределы своих полномочий и рассмотрел жалобу адвоката в нарушение правил о подсудности, поскольку рассматривать её должен был суд по месту производства предварительного расследования, которое проводится в месте Z.; потом, что оценка мотивированности не может являться предметом судебного рассмотрения, и, наконец, суд не обосновал вывод о том, что само по себе постановление обвинительного органа способно причинить ущерб правам и свободам участников судопроизводства либо затруднить их доступ к правосудию.

Адвокат в своих возражениях легко нашёл логическую несостоятельность первых двух доводов в представлении обвинительного органа. Обвинительный орган находится в месте N. и постановление об изменении места предварительного расследования было вынесено в месте N., ранее предварительное расследование проводилось в месте N., поэтому жалоба адвокатом была подана в суд по месту N. Обязанность суда оценивать или проверять, мотив и обоснованность принимаемых обвинительным органом решений адвокат обосновал доводами, выраженными в позициях Конституционного суда России. Адвокат также обратил внимание на то, что обвинительный орган сам противоречит себе, в своём постановлении обвинительный орган не считает нужным что-либо обосновывать, но требует обоснования выводов от суда.

Однако самоё возражение адвоката содержало заблуждения и противоречия, которые никак не могут способствовать правозащите.

Адвокат в своём возражении выдвинул тезис о том, что суд признал постановление обвинительного органа незаконным и необоснованным, хотя суд всего лишь повелел обвинительному органу исправить допущенные нарушения. Уверовав в истинность своего тезиса, адвокат делает из него вывод, что суд восстановил положение, существовавшее до вынесения обвинительным органом своего постановления о переносе расследования в место Z.

Адвокат в возражении сообщает суду, что его подзащитный был переведён в место Z. при отсутствии законных оснований и процессуальной необходимости. Таким образом, адвокат говорит не только о законных основаниях, что только и входит в предмет его профессиональной деятельности, но и о целесообразности для обвинительного органа принятия того или иного решения. Затронув тему целесообразности, адвокат высказывает догадку, зачем обвинительному органу понадобилось переводить обвиняемого, а следом за ним и предварительное расследование в место Z., и сам объясняет эту догадку. Адвокат высказал мысль, что обвинительному органу не хватило фантазии подобрать подходящие для обоснования аргументы. Получается, что жалоба адвоката была вызвана всего лишь отсутствием у обвинительного органа фантазии, а решение суда направлено на стимулирование обвинительного органа проявить фантазию.

Адвокат заверял суд, что в месте Z. нет никаких условий, обеспечивающих, как уверяет обвинительный орган, “полноту и объективность” расследования, поскольку в этом месте отсутствуют доказательства, подлежащие собиранию по расследуемому делу. Значит, адвокат знает, в каком месте есть условия, обеспечивающие полноту и объективность расследования, и в каком месте находятся доказательства, которые надо собрать по этому делу. Адвокат всё это знает, хотя и заявляет, что его доверитель никогда и нигде преступлений не совершал. Однако если обвиняемый никаких преступлений не совершал, то доказательств совершения несовершённых преступлений нет нигде на всей земле, а не только в месте Z. Доказывание, что преступление совершено не было, будет доказыванием через отрицание. Что есть нарушение правил доказывания, так как оно бесконечно. Всё, что ни возьми, то и доказывает отсутствие чего-то другого.

Далее адвокат в возражении настаивает, что именно в месте N. находятся доказательства, сбор которых необходим для надлежащего выполнения адвокатом своего профессионального долга, так как адвокат успел убедиться, что многих доказательств в материалах уголовного дела нет. И адвокат вынужден заниматься сбором доказательств в месте N., а потом ехать в место Z. Адвокат посетовал суду, что если судебный процесс будет проходить в месте Z., то по формальным признакам такой процесс не будет ни равноправным, ни состязательным. Хотя бы по той причине, что сторона защиты будет лишена возможности представить необходимые доказательства, в частности, обеспечить явку свидетелей и специалистов. Также адвокат в возражениях сообщил суду и, следовательно, обвинительному органу, что до завершения предварительного расследования он намерен заявить целый ряд ходатайств, в частности, о допросе свидетелей, о проведении очных ставок и других следственных действий, которые, по мнению адвоката, легко будет провести в месте N. и крайне затруднительно в месте Z.

Доводы адвоката порочны. Ибо оказывается, адвокат постиг замысел обвинительного органа, адвокат понял и поверил в то, что обвинительный орган собрал такие доказательства, которые полностью изобличают в совершении преступлений доверителя адвоката. По изложенной мысли адвоката, тезис обвинения доказан. Но теперь адвокат в месте N. соберёт свои доказательства и докажет, что его подзащитный преступлений не совершал. И антитезис защиты тоже будет доказан. Таким образом, перед судом предстанут два доказанных взаимоисключающих утверждения. Суду останется только выбрать из них тот, который ближе его “внутреннему убеждению”. Почему бы суду не выбрать тезис обвинения, ведь адвокат сам считает, что он уже “доказан”? Любой выбор будет правильным, а приговор законным, хотя бы по той причине, что уже каждое из противоположных утверждений “логически” доказано. А это абсурд. И этот абсурд заложен в самих доводах адвоката.

Незаконность решения и его необоснованность не одно и то же. Непредставление обоснования не означает, что тезис нельзя доказать. Отсутствие обоснования тезиса не означает его ложности.

Кассационная инстанция отказалась удовлетворить представление обвинительного органа и подтвердила, что обвинительному органу надо “устранить допущенные нарушения”. Но обвинительный орган стоял на своём и не хотел ничего “устранять”, и несколько раз подавал жалобы в порядке надзора, прося отменить решение суда первой инстанции, который обязал его хоть что-то написать в обоснование места Z. Суд остался непреклонен перед обвинительным органом и открыто указывал обвинительному органу, чтобы тот “устранил допущенные недостатки”. Никто не признал постановление обвинительного органа о месте Z. незаконным. Предварительное расследование осталось в месте Z.

Адвокат искренне продолжал считать, что постановление о месте Z. признано судом незаконным. Однако эта же искренность не помешала адвокату продолжить принимать участие в процессуальных действиях в месте Z. Хотя, казалось бы, исходя из логики адвоката, если место Z. является незаконным для процессуальных действий, так и не надо принимать участия в незаконных действиях. Иначе “незаконные” процессуальные действия приобретают видимость “законных”. Если место Z. стало опять для адвоката законным, то почему обвинительный орган вдруг должен считать его незаконным? Получается, что сам адвокат придаёт легитимность произвольным действиям обвинительного органа. Более того, порочная жалоба уже сама по себе придала легитимность месту Z., так как процессуальные решения обвинительного органа теперь оказались освящены судебным актом, прошли проверку на судебную состязательность.

Обжалование места Z. в таком случае не более чем создание видимости адвокатской активности. Длительность судебных разбирательств о месте Z. была обусловлена лишь неожиданной бюрократической неповоротливостью обвинительного органа, его капризностью.

Адвокат во всех случаях не должен впадать в подобный фельетонизм. Адвокат, ссылаясь на судебный акт о месте N., призывал обвинительный орган перевести предварительное расследование из места Z. в место N. А поскольку обвинительный орган не внимал увещеваниям адвоката, то адвокат подал обвинительному органу заявление, чтобы обвинительный орган возбудил уголовное дело против обвинителей из обвинительного органа за неисполнение судебного акта о месте Z. Обвинительный орган уголовное дело не возбудил, но и не устранил недостатки своего постановления, о чём ему наказал суд из места N.

Добавление. О мнимой подсудности.
Предварительное следствие. Обвинительный орган обратился в районный суд за решением о продлении срока содержания обвиняемого под стражей. Причины содержать под стражей стандартные: давление на свидетелей и так далее.
В начале судебного заседания адвокат заявил ходатайство о переносе рассмотрения дела в другой районный суд, которому, как считал адвокат, подсудно уголовное дело.
Это ходатайство было заявлено, несмотря на то, что адвокат считал, что не было самого события преступления, в совершении которого обвиняется его подзащитный. Если не было события преступления, то его не было нигде. Это мнимое преступление. Следовательно, решение о рассмотрении уголовного дела любым судом будет неправильным, а суждение о подсудности этого дела какому-то одному суду будет ложным. Потому что приводимые для определения подсудности доводы будут мнимыми. Таким образом, адвокат, вопреки своему утверждению об отсутствии события преступления высказывающий суждение о подсудности уголовного дела, создаёт видимость (притворность) законности при производстве уголовного дела и способствует обвинительному органу и суду в пренебрежении правом.
Обвиняемый также заявил, что он считает, что дело должен рассматривать другой суд.
Если обвиняемый не совершал преступления и не знает процессуальных правил подсудности, то высказанное им желание основано на эстетическом чувстве, а не на доводах разума. Подобные высказывания создают иллюзию активного пользования обвиняемым своими правами.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” КАК ЛАКМУС АДВОКАТСКОГО ПРАВОСОЗНАНИЯ
Раздел II. “Дело Йукоса” как головоломка для адвокатов, или Тест на правовое безумие