Глава 4. Обвиняемый как защитник адвоката

Обвинительный орган как часть государственной машины надо рассматривать и антропологически, в том смысле, что обвинительный орган включает служащих, чиновников. Человеческой составляющей свойственны все несовершенства и слабости, присущие любому биологическому организму, который растёт, мужает, стареет, временами болеет всякими нездоровьями, умирает. Все заинтересованы, чтобы организм был здоровый и справно отправлял свои функции. В интересах поддержания здоровья организм подвергается профилактическим оздоровительным мероприятиям, а в случае заболевания – лечению. Лечением и профилактикой заболеваний одного организма как части государственной машины занимается сама государственная машина в лице других её частей. У адвокатуры нет полномочий ни на лечение, ни на профилактику государственного организма. Но адвокатская деятельность направлена на выявление симптомов заболевания и предупреждение об этом государственной машины.
Однако антропологическая составляющая органа, как и всякий незрелый человек, не хочет никакой оздоровительной профилактики, никакого лечения, так как знает, что лекарство не будет вкусным. Поэтому она всячески пытается скрыть симптомы болезни. Одним из способов избежать профилактики является попытка избавиться от лица, сообщающего о симптомах болезни органа.
В “деле Йукоса” были случаи, когда обвинительный орган предпринимал попытки лишить статуса адвоката защитников обвиняемых. Но и адвокаты при отстаивании своего статуса не должны избирательно использовать средства для своей защиты.
Обвинительный орган решил в расследуемом им уголовном деле избавиться от адвоката и попытался исполнить своё намерение невежественным способом, а именно заявил, что адвокат не исполняет своих обязанностей перед своим доверителем по оказанию юридической помощи, что нарушает порядок уголовного судопроизводства. Обвинительный орган, в частности, усмотрел в деяниях адвоката нарушения прав своего подзащитного в том, что адвокат не знакомился с материалами уголовного дела, что одновременно является и проявлением неуважения к обвинительному органу; также не разъяснил своему подзащитному условия отказа от помощи адвоката, и в дополнение ко всему адвокат не подписал предупреждение об уголовной ответственности за разглашение данных предварительного расследования. Эти деяния адвоката, по мнению обвинительного органа, препятствуют продолжению уголовного процесса и затрудняют доступ к правосудию как обвиняемого, так и других лиц. Обвинительный орган пришёл к выводу, что адвокат действует вопреки интересам своего доверителя, а отказ адвоката от участия в процессуальных действиях равносилен отказу от его защиты. Обвинительный орган предложил адвокату “реально” участвовать в защите своего подзащитного или расторгнуть соглашение на защиту обвиняемого.
Корпорация адвокатов развеяла юридические заблуждения обвинительного органа касательно сущности адвокатской деятельности. Сначала орган корпорации адвокатов напомнил позицию Конституционного суда России, согласно которой реализация права пользоваться помощью адвоката не может быть поставлена в зависимость от усмотрения должностного лица или органа, в производстве которого находится уголовное дело. Потом обвинительному органу было разъяснено, что ознакомление по окончании предварительного следствия с материалами уголовного дела является правом, а не обязанностью обвиняемого и его защитника; адвокат не обязан объяснять причину, по которой он решил не пользоваться предоставленным ему правом; качество оказываемой адвокатом юридической помощи оценивается его доверителем; уголовно-процессуальное законодательство не предусматривает обязанности адвоката-защитника давать подписку о неразглашении материалов уголовного дела; неисполнение обязанности, которую закон не возлагает на защитника, нарушением порядка уголовного судопроизводства не является.

Примечание. Пока есть только два суда в истинном понимании “суда”. Это Конституционный суд России и дисциплинарный суд корпорации адвокатов, прежде всего в лице органов Адвокатской палаты города Москвы.

Настораживают, однако, объяснения самого адвоката в ответ на абсурдные суждения обвинительного органа. Справедливо полагая, что возможность пользоваться помощью того или иного адвоката при ознакомлении с материалами уголовного дела является правом, а не обязанностью обвиняемого, адвокат считает, что имеет значение лишь то, чтобы ознакомление с этими материалами было организовано таким образом, чтобы это не приводило к затягиванию процесса ознакомления. Адвокат пояснил, что при участии в уголовном процессе двух и более адвокатов за обвиняемым остаётся право выбора, с кем из них он желает знакомиться с материалами дела. И его доверитель заблаговременно написал заявление, которым поставил обвинительный орган в известность о том, что помощь именно этого адвоката в ознакомлении с материалами уголовного дела ему не требуется, так как предмет работы этого адвоката – представление интересов обвиняемого в суде. В связи с этим адвокат в письменной форме попросил обвинительный орган его, адвоката, для участия в следственных действиях не приглашать, потому что его подзащитный освободил его, адвоката, от ознакомления с материалами дела до возникновения в этом особой необходимости, так как пока адвокат представляет интересы подзащитного в суде и дальнейшая деятельность адвоката с работой следственной группы не связана. Адвокат был уверен, что ознакомление с материалами дела ни разу не приостанавливалось из-за отсутствия адвокатов; затягивания процесса по вине защиты не было, никаких претензий со стороны подзащитного никогда не высказывалось.
Доверитель в защиту своего адвоката информировал и корпорацию адвокатов, и обвинительный орган о том, что, поскольку у него есть несколько адвокатов, то помощь этого адвоката при ознакомлении с материалами уголовного дела ему не требуется, а решение о том, нужна ли будет помощь этого адвоката в суде первой инстанции, он ещё не принял. Обвиняемый также заверил, что завершение ознакомления с материалами уголовного дела не будет задержано из-за адвокатов. Обвиняемый утверждал, что он имеет право самостоятельно определять, в каких вопросах помощь каких адвокатов и в каких объёмах ему необходима, а попытки обвинительного органа руководить адвокатами недопустима и нарушает права обвиняемого. Доверитель заявил, что работой адвоката он доволен и защитой обеспечен.
Конечно, действия адвоката правомерны и даже находятся в допустимых рамках правил адвокатской профессии. Но недопустимо строить свою позицию на зависимости от указаний своего доверителя. Нужно исходить из предположения, что все процессуальные заявления (ходатайства), исходящие от обвиняемого, у которого есть защитник, согласованы с этим защитником, то есть с адвокатом, и одобрены им. Иначе говоря, это процессуальные действия самого адвоката. Процессуальные заявления не следует путать с показаниями обвиняемого по обстоятельствам предъявленного обвинения.
Обвиняемый не может “освобождать” адвоката от ознакомления с материалами уголовного дела. Никакие “освобождения” не имеют для адвоката значение. Адвокат сам решает, когда и с какими материалами ему знакомиться. Никакие просьбы обвиняемого, обращённые к обвинительному органу, чтобы адвоката не приглашали на следственные действия, не имеют никакого значения для обвинительного органа, тем более по причине “освобождения” обвиняемым своего адвоката от каких бы то ни был действий. Обвинительный орган сам за себя решает, когда, какие и с участием кого следственные действия проводить.
Обвиняемый, который всегда находится в состоянии душевного волнения, в состоянии порока воли и сознания, не должен сам решать, какой, когда и для чего ему нужен адвокат. Адвокаты сами должны решать эти вопросы для своего доверителя. Для этого и приглашаются адвокаты. Адвокат – это не курьер для особых поручений. Конечно, бывает, что именно подзащитный распределяет направления и виды деятельности между адвокатами, когда адвокаты в волевом и интеллектуальном отношении слабее своего доверителя. Но такую адвокатскую ничтожность надо держать в глубокой тайне, хранить её как адвокатскую тайну. Если всё решает и обо всём судит обвиняемый, то что стоят слова адвоката?

Паттерн. О бессмысленности показаний подсудимого.
Показания подсудимого в суде двусмысленны. С одной стороны, показания подсудимого можно рассматривать как судебные доказательства, то есть сообщенные им сведения могут являться аргументами в доказывании или опровержении какого-то утверждения. С другой стороны, показания подсудимого есть самоё доказывание, то есть суждения с известными ему сведениями по опровержению тезиса обвинения или доказыванию утверждений стороны защиты. Если подсудимый сообщает какие-то сведения, то эти сведения подвергаются логическим операциям другими участниками процесса (прокурором, адвокатом) и самим судом, а не подсудимым. Если же сам подсудимый сообщает какие-то сведения и совершает над ними логические операции, а именно кладёт собственные сведения в основу своего доказывания, например своей невиновности, то истинность сделанных подсудимым выводов нельзя будет признать доказанной. Потому что источником сведений, положенных в основу доказывания, будет сам подсудимый. Истинность этих сведений нельзя проверить. Если же истинность этих сведений можно проверить через иные источники информации, то тогда нет необходимости брать за основу сведение, сообщенное подсудимым. Источником сведений должен быть не подсудимый, а кто-то другой, например свидетель или какой-то документ. Последние и будут судебными доказательствами. Именно такие доказательства и должны лежать в основе доказывания. Если же подсудимый при даче показаний оперирует с полученными от других сведениями, то это будет нормальное доказывание, аналогичное доказыванию государственного обвинителя или адвоката. Получается, что всякие сообщённые подсудимым сведения не имеют доказательственного значения без их подтверждения другими источниками информации. Но если есть другие источники информации, то полученные от них сведения и должны быть судебными доказательствами, а показания подсудимого теряют всякий смысл и поэтому избыточны. Так называемое “чистосердечное признание” есть не доказательство, а всего лишь начало добывания доказательств, аргументов в доказывании. Показания подсудимого не способны по своей логической сути опровергнуть предъявленное ему обвинение никогда. Но если обвиняемый решил дать показания, то они могут лишь облегчить или сократить работу при расследовании и изобличении преступника – при доброй воле на то обвинительного органа или суда.
На предварительном следствии обвиняемый сообщает сведения следователю и сам не совершает логических операций ни со своими, ни с полученными от других сведениями. На предварительном следствии у обвиняемого нет собственного доказывания, так как обвиняемый есть лишь источник сведений для совершения над ними логических операций (оценки) следователем. Соответственно, и у адвоката исключается функция доказывания.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” И НИСХОЖДЕНИЕ АДВОКАТОВ В БЕЗДНЫ ПРАВОСУДИЯ