Глава 2. Абсурд обвинения и абсурд обжалования

Адвокат посчитал, что выдвинутые против его доверителя обвинения абсурдны и столь же абсурдны используемые обвинительным органом формы и средства ведения предварительного расследования. Обобщив и проанализировав действия обвинительного органа против его доверителя, адвокат пришёл к выводу, что обвинительный орган использует свои права не в целях правосудия, а в иных целях, что, в свою очередь, ограничивает права обвиняемого и лишает его права на справедливое судебное разбирательство. Адвокат подал в суд жалобу на действия обвинительного органа, как несовместимые с правосудием, и попросил суд прекратить уголовное преследование его подзащитного, поскольку оно осуществляется с иными целями, нежели цели справедливого разбирательства.
Свою жалобу адвокат изложил в такой последовательности.
Сначала адвокат довел до суда законодательные положения, предусматривающие судебный контроль за действиями обвинительного органа в ходе уголовного преследования, вплоть до остановки такого процесса в связи с допущенными обвинительным органом злоупотреблениями, создающими угрозу невозможности достижения целей правосудия. Так, допущенные обвинительным органом на стадии предварительного расследования процессуальные нарушения в их взаимосвязи делают невозможным дальнейшее нормальное отправление правосудия и справедливое рассмотрение уголовного дела. Суд обязан остановить производство по делу, в частности, если обвинительный орган, придавая соблюдению процессуальным нормам внешний вид, фактически возбуждает уголовное производство исключительно или в основном по политическим или дискриминационным основаниям. Ибо такие злоупотребления могут исказить весь судебный процесс и причинить ущерб правам обвиняемого.
Сразу же адвокат заявил, что основа уголовного преследования его подзащитного политическая. И эта основа несовместима с целями правосудия. Адвокат намекнул на предстоящее формирование органов представительной власти. Но какое отношение такое формирование имеет к его доверителю, адвокат не раскрыл. Адвокат ограничился намёком на политическую основу уголовного преследования. Благо, намёк не надо доказывать.
В следующем пункте жалобы адвокат коснулся выдвинутых против его доверителя обвинений, которые адвокат назвал безосновательными по причине очевидности. Обвинительный орган всю коммерческую деятельность организаций, к которым обвиняемый имел прямое или косвенное отношение, назвал преступным деянием и квалифицировал по разным статьям уголовного закона. Для адвоката абсурд обвинений может быть очевиден. Но не для суда. Суд не должен останавливать процесс расследования лишь по возгласу адвоката об абсурде обвинения.
Затем адвокат в жалобе поднял тему “незаконного создания преюдиции”. Адвокат довел до суда распространенные обвинительным органом в средствах всенародного оповещения сведения об одном закончившемся судебном процессе, в результате которого осуждённые были приговорены к длительным срокам лишения свободы за хищения. В этом судебном процессе доверитель адвоката участия не принимал и в судебных заседаниях не упоминался. В вынесенном им приговоре никоим образом доверитель адвоката не назывался. Эти осуждённые не были знакомы с доверителем адвоката. Однако адвокат посчитал, что этот приговор имеет непосредственное отношение к его подзащитному и устанавливает какие-то обстоятельства, которые имеют значение для доказывания преступных деяний его подзащитного. Правда, адвокат не перечислил обстоятельства, которые прошедшим судом были установлены, и каким образом эти обстоятельства доказывают утверждения обвинительного органа о совершённых его доверителем преступлениях. Адвокат только намекнул на существование таких обстоятельств. Адвокат также намекнул и обвинительному органу, что адвокату известно о связи между уголовным преследованием его подзащитного и упомянутым приговором суда по другому делу. Адвокат знает, как можно использовать этот приговор против его подзащитного, и обеспокоен этим. Но это знание не более чем догадка. О догадках можно рассуждать, но не обязательно пытаться доказывать. Более того, догадку нельзя доказать. В основе любой догадки лежит предположение. Если адвокат признаёт за собой право на художественный вымысел, то все другие признают такое же право и за обвинительным органом, и за судом. В таком случае эти органы могут себе его присвоить по праву властного. Суд всегда окажется большим художником, хотя бы по той причине, что в его распоряжении искусство “монтажа картины”.
Адвокат ничего не раскрывал суду, ничего не доказывал, а только намекал. Суд остался в неведении. Суд не может и не должен выносить решения о том, что ему неизвестно, о том, о чём он судить не может.
Далее адвокат сообщил суду о переводе обвинительным органом его подзащитного для производства следственных действий из одного города в другой. Такой перевод адвокат назвал произвольным, искусственным, незаконным и необоснованным. Адвокат высказал догадку, что такой перевод негативно отражается как на производстве самих следственных действий, так и на осуществлении права на защиту обвиняемого.
Адвокат рассказал суду о дискриминационных действиях обвинительного органа в отношении адвокатов обвиняемого. Обвинительный орган всемерно ущемлял права адвокатов, в частности, препятствовал своевременному прибытию к моменту начала совершения следственных действий. Это нарушает право обвиняемого на достаточное время для подготовки к защите. Обвинительный орган предпринимал попытки воспрепятствовать вылету адвокатов к месту нахождения их доверителя под видом обеспечения безопасности воздушных полётов проводилась видеосъемка состязательных бумаг адвокатов. Адвокат назвал такую видеосъемку незаконными действиями правоохранительных органов по “собиранию доказательств”.
Конечно, у любого человека вызывает чувство брезгливости, когда одетый в форму государственной службы чиновник под угрозой насилия копается в личных вещах и читает чужие письма. Но жалоба адвокатом должна писаться спустя некоторое время, когда чувство брезгливости уступает холодной логической оценке прошедших событий. Поэтому такую видеосъемку называть “собиранием доказательств”, пусть даже “незаконным”, недопустимо. Ведь адвокат считает, что его доверитель не совершал никаких преступлений. Поэтому, согласно этому убеждению, у обвинительного органа не может быть никаких “доказательств” преступления. Следовательно, и у адвоката не может быть никаких “доказательств” отсутствия события преступлений. Или адвокат сомневается в невиновности своего доверителя?
Потом было продемонстрировано суду адресованное адвокату письмо следователя, в котором высказывалось намерение уголовного преследования адвоката за воспрепятствование производству предварительного расследования на том основании, что адвокат отказался якобы от подписания какого-то протокола. Это письмо обвинительного органа адвокат расценил как угрозу в адрес стороны защиты и желание поставить адвокатов в зависимое положение от обвинительного органа. Это письмо адвокат назвал злоупотреблением обвинительного органа служебными полномочиями в нелегитимных целях, а само письмо – противоречащим концепции справедливого судопроизводства.
Такое письмо обвинительного органа можно отнести к крайней форме правового невежества. Фактически оно призывает адвоката отказаться от своей профессиональной функции, а именно – осуществлять публичный безвластный надзор за соблюдением законов государственными служащими (чиновниками) и докладывать о нарушениях государственным властным контрольным органам. Адвокат сам решает, что ему подписывать. Адвокат не должен подписывать изготавливаемые обвинительным органом документы, которые только внешними признаками напоминают процессуальные документы, а по существу таковыми не являются. Иначе адвокат прикроет своим профессиональным авторитетом неправильные действия обвинительного органа и таким образом придаст им легитимный вид. Иносказательно это можно выразить так: удостоверением адвоката документ из ничтожного переводится в категорию оспоримого. Ничтожный документ вообще не является процессуальным, а оспоримый документ изначально процессуален.
Однако адвокат на всякий случай в жалобе указал, что письмо обвинительного органа с угрозой уголовного преследования содержит недостоверную информацию, так как все протоколы следственных действий адвокатом были подписаны вне зависимости от согласия или несогласия с их содержанием. Всё-таки адвокат вначале должен решить, согласен он с обвинительным органом или не согласен. После этого сетовать на обвинительный орган в суд. Если адвокат согласен во всём с обвинительным органом, тогда у суда нет предмета для реагирования. Суду останется только удовлетворить просьбу адвоката хотя бы по той причине, что пока адвокат ничего не просит исправить, приостановить, признать.
Далее адвокат рассказал суду о действиях обвинительного органа по отобранию у адвокатов подписки о неразглашении сведений предварительного расследования. Эти действия адвокат охарактеризовал как незаконные. Адвокат высказал суду возмущение самой настойчивой попыткой обвинительного органа отобрать у него подписку о неразглашении сведений предварительного следствия.
Адвокат в своей жалобе не раскрыл суду, какие сведения обвинительный орган сообщил адвокату, отказался ли адвокат дать подписку об их неразглашении. И в этом случае суд остался в неведении о содержании сообщенных адвокату сведениях. Следовательно, суд не может оценить с точки зрения закона попытки обвинительного органа обязать адвоката дать подписку о неразглашении. Если адвокату обвинительный орган никаких сведений не сообщал, то и разглашать адвокату нечего. Опять адвокат лишил суд предмета для оценки.
В следующем разделе жалобы адвокат рассказал суду о попытках следствия поставить адвоката под контроль обвинительного органа тем, что обвинительный орган предложил адвокату или реально участвовать в защите своего подзащитного, или расторгнуть договор об оказании ему юридической помощи. Причиной возмущения адвоката была реакция обвинительного органа на заявление обвиняемого и самого адвоката касательно ознакомления с материалами уголовного дела. Обвиняемый представил обвинительному органу заявление об освобождении адвоката от ознакомления с материалами уголовного дела до того момента, пока у него (обвиняемого) не возникнет необходимость в помощи этого адвоката, о чём он (обвиняемый) сообщит в дополнительном заявлении. Сам адвокат, ссылаясь на заявление своего подзащитного, попросил не приглашать его (адвоката) для участия в следственных действиях.
Само по себе заявление обвиняемого об освобождении адвоката от профессиональных функций абсурдно, но ещё более абсурдна ссылка на него адвоката при выражении просьбы, чтобы обвинительный орган не приглашал адвоката на следственные действия. Никто не может освобождать адвоката от выполнения профессиональных функций. Вопрос о необходимости знакомиться с материалами уголовного дела адвокат решает самостоятельно. Исполнение обязанностей обвинительным органом также не может ставиться в зависимость от просьб адвоката или обвиняемого. Но обвинительный орган не отстал в абсурде от обвиняемого и его адвоката. Обвинительный орган предложил адвокату либо участвовать в защите своего подзащитного реально, либо представить доказательства о выполнении поручения обвиняемого в суде с указанием дат судебных заседаний, либо расторгнуть договор об оказании юридической помощи, иначе действия адвоката воспрепятствуют расследованию уголовного дела в виде затягивания предварительного следствия.
Предложенный суду адвокатом абсурд не может иметь законного, логического разрешения. Или это будет беззаконие. Например, если суду представляется абсурдное обвинение и суд выносит обвинительный приговор, то такой приговор не может быть законным. Абсурд – форма произвола. Адвокат не должен предлагать суду абсурд. Назначение адвоката бороться с судейским произволом, абсурдом.
Адвокат в этой жалобе информировал суд о других жалобах адвоката высшим чинам обвинительного органа на неправомерные действия обвинительного органа. Рассмотрев эти жалобы, высшие чины обвинительного органа ничего противозаконного в действиях следователей не нашли, нарушения прав адвокатов не обнаружили. Эти другие жалобы адвокат приложил к жалобе в суд.
Адвокат в жалобе провел критический разбор ответов высших чинов обвинительного органа на жалобы адвокатов. И назвал их немотивированными и незаконными. Адвокат перечислил незаконные действия обвинительного органа.
Адвокат заявил, что выделение уголовного дела в отношении его подзащитного является незаконным, необоснованным и немотивированным. Адвокат дал своё видение и незаконности, и необоснованности, и немотивированности постановления обвинительного органа. Адвокат посчитал, что постановление о выделении уголовного дела подлежит отмене. Ибо, по мнению адвоката, выделение этого уголовного дела негативно отразится на всесторонности и полноте расследования и объективности последующего судебного разбирательства. При таких обстоятельствах, делает вывод адвокат, суд при рассмотрении уголовного дела будет лишён возможности непосредственного и одновременного исследования показаний подсудимых в одном судебном заседании и оценки их совместных действий в одном судебном документе, а произведённое обвинительным органом выделение уголовного дела в отношении одного обвиняемого в отдельное производство не позволит суду вынести законный, обоснованный и справедливый приговор в отношении подсудимого.
Адвокату надо, чтобы суд состоялся сразу над многими обвиняемыми, а не над одним его доверителем? Тогда приговор будет и законным, и обоснованным, и справедливым? Если адвокат напомнил суду о справедливости, то адвокат уже заранее признаёт, что приговор будет обязательно обвинительный. Ибо уголовно- правовая категория “справедливости” относится только к мере наказания. (Не путать с правом на справедливое судебное разбирательство.) Оправдательного приговора не может быть “справедливого”. Человек оправданный не преступник. “Справедливо” наказывать “непреступника”, невиновного нельзя. Если адвокат уверен, что его доверитель никаких преступлений не совершал, то зачем он пишет в жалобе о “справедливости”? Или адвокат не уверен в невиновности своего подзащитного? Если самого события преступления не было, то какая разница для профессионального защитника, в каком судебном процессе участвовать – с одним обвиняемым или со многими? Или адвокат знает, что у обвинительного органа есть какие-то “доказательства”? Или адвокат не понимает, что такое есть судебные доказательства?
Но суд, которому подана жалоба адвоката на все действия обвинительного органа сразу, ничего не знает ни об обвинении, ни о доказательствах. Адвокат предложил суду сразу и вдруг провести судебное расследование по предъявленному доверителю адвоката обвинению, без наличия обвинительного заключения, без завершения предварительного расследования. Но такое требование идёт вразрез с просьбой остановить процесс уголовного преследования.
И в заключение своей жалобы адвокат попросил суд признать незаконными все перечисленные в жалобе действия обвинительного органа в их связи и совокупности. Адвокат не смог сам перечислить в конце все незаконные действия обвинительного органа. Адвокат предложил суду перечитать жалобу адвоката, найти в ней незаконные действия обвинительного органа в их совокупности и во взаимосвязи, назвать эти действия и признать их незаконными. Единственно, о чём точно попросил адвокат суд в разделе “прошу”, это прекратить уголовное преследование против его доверителя, так как оно осуществляется с иными целями, нежели цели справедливого разбирательства.
Поскольку суд отказал в удовлетворении жалобы, адвокат подал кассационную жалобу на постановление суда.
Адвокат начал свою жалобу со стандартной фразы: постановление суда незаконное, необоснованное, немотивированное и вынесено с нарушением уголовно-процессуального закона. Адвокат информировал кассационную инстанцию о том, что суд первой инстанции уклонился от рассмотрения вопросов, поставленных адвокатом, тем самым суд отказался от осуществления контрольной функции по соблюдению прав обвиняемого в стадии предварительного следствия и предотвращению нарушений прав обвиняемого.
Дело не в том, что суд не удовлетворил просьбу адвоката, важна сама концепция судебного контроля над действиями обвинительного органа с целью пресечения злоупотребления властью в целях, не совместимых с целями правосудия, и решительная попытка реализации этой концепции как идеи разумной. Но пока, на первом этапе, адвокат попытался выразить свои эстетические ощущения, которым он не придал строгую форму синтаксиса. Адвокат предпочёл остаться в художественной сфере, области искусств, а не права. А у суда и обвинительного органа иные художественные предпочтения. Впереди долгий и трудный путь перехода из сферы абсурда в область логики.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” И НИСХОЖДЕНИЕ АДВОКАТОВ В БЕЗДНЫ ПРАВОСУДИЯ