Раздел IX. Адвокатская психоантропология и ознакомление с материалами уголовного дела

Глава 1. Предупреждение о неразглашении и приспособленчество адвокатов

В “деле Йукоса” большинство адвокатов проявило приспособленчество, соглашательство, то есть оппортунизм, в таком, казалось бы, малозначительном вопросе, как подписка о неразглашении сведений из материалов уголовного дела.

Справка об обеспечении тайны следствия.

(1). Статья 161 Уголовно-процессуального кодекса России: Недопустимость разглашения данных предварительного расследования (в редакции Федерального закона от 18 декабря 2001 года № 177-ФЗ).
1. Данные предварительного расследования не подлежат разглашению, за исключением случаев, предусмотренных частью третьей настоящей статьи.
2. Прокурор, следователь или дознаватель предупреждает участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения ставших им известными данных предварительного расследования, о чем у них берется подписка с предупреждением об ответственности в соответствии со статьёй 310 Уголовного кодекса Российской Федерации.
3. Данные предварительного расследования могут быть преданы гласности лишь с разрешения прокурора, следователя, дознавателя и только в том объёме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Разглашение данных о частной жизни участников уголовного судопроизводства без их согласия не допускается.
[редакцией Федерального закона от 5 июня 2007 года № 87-ФЗ из перечня исключен прокурор в связи с реконструкцией следственных органов].

(2). Проформа подписки о неразглашении данных предварительного расследования (ср. Приложение 50 из Перечня бланков процессуальных документов Главы 57 Уголовно-процессуального кодекса России в редакции Федерального закона от 18 декабря 2001 года № 177-ФЗ):
Место составления подписки, число.
Я (участник производства по уголовному делу), даю настоящую подписку о том, что я, в соответствии со ст. 161 УПК РФ, предупрежден об уголовной ответственности по ст. 310 УК РФ за разглашение без разрешения прокурора, следователя, дознавателя данных предварительного расследования _________(каких именно)___________________ по уголовному делу № ______
(подпись лица, давшего подписку)
Подписку взял прокурор (следователь, дознаватель) ___________________________
(подпись)

(3). Статья 310 Уголовного кодекса России (в редакции Федерального закона от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ): Разглашение данных предварительного расследования.
Разглашение данных предварительного расследования лицом, предупреждённым в установленном законом порядке о недопустимости их разглашения, если оно совершено без согласия прокурора, следователя или лица, производящего дознание, –
наказывается штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осуждённого за период до шести месяцев, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо арестом на срок до трёх месяцев.

Есть правило о тайне следствия по уголовному делу. Следователь – самостоятельное процессуальное лицо. Следователь формулирует цель расследования, избирает тактику расследования, определяет необходимую для получения информацию (сведения как аргументы в доказывании). Только следователь обладает всей информацией по уголовному делу. Только следователь решает, кого и с какими сведениями из материалов уголовного дела знакомить в процессе расследования. Чтобы сохранить тайну следствия, следователь обязывает осведомлённое им лицо не делиться с другими лицами сведениями из материалов уголовного дела. Если осведомлённое лицо не исполнит возложенную на него обязанность, то есть разгласит сведения, оно подлежит наказанию.
Простая и понятная норма права. Чтобы применить санкцию за нарушение установленного этой нормой правила, нужно чтобы на человека была возложена обязанность хранить тайну следствия. Чтобы такая обязанность возникла, нужно стать обладателем сведений из материалов уголовного дела. Эта обязанность не принимается на себя добровольно, по собственному волеизъявлению, а принудительно возлагается следователем путём предупреждения о недопустимости разглашения ставших известными данных предварительного расследования. Сам факт предупреждения, а главное – содержание и пределы тех данных, о недопустимости разглашения которых сделано предупреждение, отражаются в подписке. Следователь в подписке обязан указать, о неразглашении каких именно даных предварительного расследования он предупреждает. Если в подписке не раскрыт вообще перечень данных или они указаны в неопределённых границах (все данные; любые данные; данные о других лицах; данные, ставшие известными в ходе следственного действия; данные, содержащиеся в протоколе следственного действия, вплоть до полного воспроизведения в тексте подписки всего содержания протокола), то невозможно установить, за разглашение каких данных может наступить уголовная ответственность, а за разглашение каких ответственность не наступает ни при каких условиях. То есть участник уголовного судопроизводства предупреждён ни о чём. Если обязанность не возложена, нет неисполнения обязанности, нет наказания. Если не соблюдена процедура и форма возложения обязанности, обязанности нет, следовательно, не может быть и наказания.
Вопрос о подписке о неразглашении ставится следователем как перед адвокатом и его доверителем, так и перед любым из них в отдельности. Всякая имитация (подражание, подделка) такой обязанности, осведомлённости об этой обязанности есть выражение пренебрежительного отношения к праву, упрощенчество судебного процесса. Адвокат, способствующий следователю в такой имитации посредством пассивного поведения по отношению к своему доверителю и тем более посредством различных надписей на негодных документах, нарушает свою обязанность безвластного надзора за исполнением чиновниками законов, относится к судебному процессу как к искусству, делает юридический процесс примитивным, а себя в процессе представляет в роли искусного художника, а не юриста. Сам адвокат имитирует свою обязанность.
Имитация этой обязанности адвокатом есть приспособленчество к процессуальной деятельности обвинительного органа, соглашательство с отступлениями от правил судебного процесса, отказ от публичной роли адвоката в судебном процессе.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” И НИСХОЖДЕНИЕ АДВОКАТОВ В БЕЗДНЫ ПРАВОСУДИЯ

Раздел IX. Адвокатская психоантропология и ознакомление с материалами уголовного дела

Глава 2. Примеры оппортунизма в “деле Йукоса

Уголовно-процессуальный закон установил правило, согласно которому участник уголовного судопроизводства, включая свидетеля и защитника, не вправе разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с осуществлением защиты, если он был об этом заранее предупреждён в установленном процессуальным законом порядке. За разглашение данных предварительного расследования защитник несёт ответственность в соответствии со статьёй 310 Уголовного кодекса Российской Федерации.
Типичные записи в подписках о неразглашении данных.
Пример подписки 1. Свидетель по указанию следователя и при попустительстве адвоката записал, что он предупреждён об ответственности за разглашение “известных мне обстоятельств по данному уголовному делу”.
Пример подписки 2. Свидетель по указанию следователя и при попустительстве адвоката записал, что он предупрежден об ответственности за разглашение “материалов по уголовному делу”.
Пример подписки 3. Адвокат свидетеля по соглашательству со следователем записал, что он (адвокат) предупрежден об ответственности за разглашение “материалов по уголовному делу”.
Синтаксис примеров о неразглашении.
Такие подписки – пример примитивности в уголовном процессе. Свидетель может не понимать, что он пишет и за что поручается. Для понимания происходящего и последствий неисполнения обязательства у свидетеля есть адвокат, который обязан разъяснить ему юридический смысл события. У следователя могут быть разные причины возлагать обязанность по неразглашению данных следствия в любой доступной для его профессионального понимания форме. Адвокату не следует гадать об этих причинах. У адвоката в процессе своя профессиональная публичная задача: действовать профессионально грамотно и не скатываться в болото упрощенчества.
В этих подписках всё неправильно. Законодатель достаточно мудр, чтобы не заставлять людей молчать обо всех своих знаниях, в том числе о собственном имени, об отце и матери. Речь идёт о тех сведениях, которые стали известны, например, свидетелю при его допросе от следователя. Иначе говоря, по общему замыслу объектом следственной тайны являются такие сведения, о которых свидетелю стало известно от следователя и которыми свидетель до производства допроса не обладал. Сведения, которыми поделился свидетель со следователем, не должны составлять объект следственной тайны для свидетеля. Но это по общему правилу, из которого есть исключения. Например, человек стал свидетелем разбойного нападения, которое совершили несколько преступников, один из которых был задержан. Задержанный скрывает количество соучастников разбоя. Скрывшиеся преступники считают, что следствию неизвестно об их точном количестве, потому что свидетелей их преступления не было. Однако следователь нашёл свидетеля преступления, который точно назвал количество преступников и описал их внешность. Следователю необходимо до розыска и задержания всех преступников сохранять полученные от свидетеля сведения в тайне. Следователь обоснованно обязывает свидетеля сохранять в тайне буквально от всех людей, кроме самого следователя, сведения о виденном преступлении. Более того, следователь может обязать свидетеля скрывать сам факт своего свидетельствования, что логически вытекает из необходимости хранить в тайне увиденное. Иначе, если преступники узнают, что есть свидетель их преступления, то они могут принять дополнительные действия, чтобы затруднить их розыск. Однако сохранение самого факта наличия свидетеля в первую очередь относится к самому следователю. Поскольку если следователь послал повестку о вызове на допрос в качестве свидетеля по месту работы или жительства вызываемого, то сведения о повестке могут стать известными неопределённому кругу лиц. Поэтому угрожать свидетелю уголовным преследованием, если кто-нибудь узнает о его вызове на допрос, будет неправильно.
Получается, что сведения, которые могут быть объектом следственной тайны, изначально не могут быть общедоступными и общераспространенными, а источники информации о таких сведениях ограничены и известны следователю. Ограничить можно только то, что ещё не вышло за границы. Нельзя ограничить то, что безгранично.
В целях прекращения дальнейшего распространения сведений, необходимых для сохранения в тайне, следователь письменно их перечисляет для свидетеля. Обязанность хранить тайну о сведениях возникает у свидетеля только с момента, когда свидетелю стало известно, какие именно сведения стали объектом следственной тайны. Такие сведения должны быть известны только свидетелю и следователю, иметь определение, быть поименованы, быть точны, то есть быть единичны, иначе говоря, отделены от всех других сведений.
Таким образом, субъектом следственной тайны могут быть только лица, которые обладают исключительными сведениями по уголовному делу, что подтверждается подпиской о неразглашении.
Не могут быть объектом следственной тайны неопределённые сведения, знания вообще обо всем, а также знания общеизвестные, сведения, скрыть которые невозможно, данные о личности самого свидетеля и тому подобное.
Казалось бы, из приведённых примеров, когда свидетель обязывается не разглашать “известных ему обстоятельств по данному уголовному делу” или “материалов уголовного дела”, обязательств у свидетеля никаких не возникает, потому что не указано, какие точно сведения не должен разглашать свидетель. Однако если такая подписка с легкостью отобрана следователем при попустительстве адвоката, то с такой же легкостью следователь может предъявить обвинение свидетелю в разглашении тайны следствия. То есть по самому факту, что свидетель поделился с любым другим человеком о чём угодно, поскольку в силу этой расписки свидетель теперь не должен разговаривать вообще ни с кем и ни о чем. Потому что в любом разговоре свидетель обязательно скажет что-нибудь из “материалов уголовного дела”. Ибо в “материалы уголовного дела” теперь вошли данные об имени свидетеля, о дате его рождения, о месте его работы, об образовании, о детях, факт допроса и так далее и тому подобное. А обязавшийся не разглашать “материалы уголовного дела” адвокат теперь должен скрывать факт своей юридической помощи свидетелю, факт присутствия на допросе, вообще что он адвокат. Иначе адвокат и его доверитель нарушат обязанность не разглашать данные предварительного расследования.
Конечно, подобного рода подписки о неразглашении есть абсурд. Но адвокаты редко пытаются преодолеть его, напротив, своим соглашательством они только усугубляют абсурд.
В “деле Йукоса” все свидетели допрашивались о фактах их личной жизни, то есть о них самих. В основном об их трудовых функциях в организации-работодателе. По сути, это никакие были не допросы свидетелей. Свидетель – это, прежде всего, человек, который видел событие со стороны, он рассказывает о деяниях других людей. О деяниях самого свидетеля должны рассказывать другие люди, то есть свидетельствующие о нём. Однако по буквальному прочтению данной свидетелем подписки о неразглашении он не должен никому рассказывать, где и кем он работает, поскольку сведения об этом вошли в “материалы уголовного дела”.
Если адвокат, давший подписку о неразглашении с указанным содержанием, ещё пребывает в адвокатском звании, то он давно уже нарушил правила о неразглашении, потому что он всем продолжает заявлять, что он адвокат. Поэтому по выбранной самим адвокатом и следователем форме адвокат правопреступник, ещё не понесший уголовное наказание. Или этот адвокат понарошку дал подписку о неразглашении? Так, для вида? Или этот адвокат знал, что такие подписки не влекут правовых последствий? Или нарочно обманул следователя, воспользовавшись его юридическим невежеством? Или это искусствоведческая шутка адвоката, ведь адвокат в уголовном процессе не юрист, а художник? Только уголовные дела не возбуждаются понарошку и приговоры не выносятся для вида.

Примечание. Как ни странно, не каждый адвокат понимает разницу между подпиской о неразглашении сведений, составляющих государственную тайну, и подпиской о неразглашении данных предварительного расследования. В уголовно-процессуальном законе есть правило, согласно которому в случае, если защитник участвует в производстве по уголовному делу, в материалах которого содержатся сведения, составляющие государственную тайну, и не имеет соответствующего допуска к указанным сведениям, он обязан дать подписку об их неразглашении. Государственную тайну не должен разглашать никто и никогда. Нельзя освободить от обязанности хранить государственную тайну или разрешить разгласить государственную тайну. Самоё решение о разглашении государственной тайны прекращает такую тайну.

Добавление. К коллизии сохранения адвокатом следственной тайны.
У свидетеля нет собственных процессуальных интересов. Поэтому один адвокат может оказывать юридическую помощь множеству свидетелей по одному уголовному делу. На адвоката была следователем возложена обязанность по сохранению в тайне точно определённых сведений по уголовному делу. По уголовному делу предъявлено обвинение, появился обвиняемый. Приглашение на защиту обвиняемого принял адвокат-защитник, который оказывал юридическую помощь свидетелям при допросе по этому же уголовному делу. Адвокат уже стал обладателем сведений, которые ранее сообщил свидетель следствию на допросе с участием адвоката. Адвокат должен скрывать эти знания от своего подзащитного? А иначе адвокат будет подвергнут уголовному наказанию? Разумеется, нет. Адвокат может поделиться со своим доверителем ставшими ему ранее известными сведениями. Препятствием к этому может быть не запрет следователя, а правила адвокатской профессии, которые запрещают принимать защиту в случае коллизии интересов лиц, которым адвокат оказывал или оказывает юридическую помощь. Если следователь откажет адвокату в допуске к защите обвиняемого по той причине, что адвокат ранее оказывал юридическую помощь свидетелям по этому же уголовному делу, то такой отказ будет нарушением права обвиняемого на защиту. Конечно, обвиняемый может выручить следователя и сам отказаться от адвоката, который не устраивает следователя, и пригласить удобного для следствия адвоката. Но такой отказ – это вопрос воли обвиняемого и его жизненных интересов, того, как он предпочитает их оберегать. Адвокат в такой ситуации не может идти против воли обвиняемого.

Добавление. Процедура и форма возложения обязанности о неразглашении.
Возложение обязанности хранить следственную тайну есть обременение человека, которое может ограничивать его права, противоречить его жизненным интересам. У всякой юридической обязанности есть основание её возникновения, то есть то, из чего вдруг возникла такая обязанность и появилось у кого-то право требовать исполнения этой обязанности. Содержание обязанности по сохранению тайны следствия есть сведения, составляющие предмет этой тайны. Но сами по себе сведения, как бы ясно они ни были прописаны, не являются основанием возникновения обязанности хранить их в тайне. Сама же подписка о неразглашении данных предварительного расследования с перечислением сведений также не является основанием возникновения обязанности. В подписке очерчен круг не подлежащих распространению сведений и указано время, с которого лицу стало известно о возложении на него обязанности по неразглашению. Подписка, конечно, есть подтверждение факта, что на человека была возложена обязанность по неразглашению сведений. Но сама подписка есть результат волеизъявления следователя, его решения о необходимости возложить на участника производства по уголовному делу обязанности о нераспространении данных следствия. Такое решение должно оформляться постановлением следователя, которое предъявляется обременяемому лицу совместно с его адвокатом. Такое постановление есть приказ следователя, которым оформляется его решение по возложению обязанности на участника процесса. Подписка о неразглашении может быть и не подписана, например, свидетелем или адвокатом. Но вручённое постановление уже будет единственным и достаточным основанием возложения такой обязанности и предупреждения о последствиях её нарушения. Постановление необходимо обременяемому участнику процесса, поскольку он может, например, не согласиться с объёмом возложенной на него обязанности и обжаловать эти обременения в суд. В отсутствии постановления могут быть налицо нарушения прав человека, но он лишён возможности защищать их. В таком постановлении должен быть указан предмет ограничения.
Без наличия такого постановления адвокат не может оказывать юридическую помощь своему доверителю. Он беззащитен перед произволом обвинительного органа. Адвокаты никогда не требовали таких постановлений и всегда плетутся в хвосте следственного процесса, чем поощряют дальнейший произвол. Однако и наличие постановления должно быть предметом судебного разбирательства в случае представления в суд уголовного дела по обвинению в разглашении данных предварительного следствия.
Без постановления о неразглашении подписка абсурдна. В постановлении должен быть указан срок нераспространения, когда лицо освобождается от этого обременения, в том числе и другие условия, когда обременение становится ничтожным. Ибо в буквальном значении из подписки следует, что, например, подписавший её свидетель теперь никогда в жизни не должен делиться указанными для него следователем сведениями. Никогда. Следовательно, и после окончания предварительного следствия и направления уголовного дела в суд свидетель не должен отвечать на вопросы суда, которые касаются запрещённых следователем для распространения сведений. Иначе свидетель будет подвергнут уголовному наказанию. Чтобы свидетель мог свидетельствовать на суде, он должен быть освобождён от обязанности молчать самим следователем или решение следователя в форме подписки должно быть отменено судом. Конечно, это абсурд, скажет обыденный юрист. Но именно так абсурдно применяет подобную подписку следователь при попустительстве адвоката. Речь идёт только о дезабсурдизации судебного процесса. Что и является профессиональной задачей адвоката. И что в “деле Йукоса” наблюдается редко.
Верим, что эрудитствующие адвокаты, следователи, прокуроры и судьи тут же всех просветят, что в пункте 3 статьи 5 Федерального закона “О Прокуратуре Российской Федерации” (в редакции Федерального закона от 5 июня 2007 года № 87-ФЗ) сказано, что никто не вправе без разрешения следователя разглашать материалы предварительного следствия, проводимого следственными органами прокуратуры, до его завершения; а согласно ранее действовавшей редакции, пункт 3 звучал так: “Никто не вправе без разрешения прокурора разглашать материалы проверок и предварительного следствия, проводимых органами прокуратуры, до их завершения”. Представляете, раньше даже сам следователь не мог без разрешения прокурора ничего разглашать. А как же он мог проводить предварительное следствие, никому ничего не говоря о том, что он делает? Или на всё спрашивал разрешение прокурора? Нет, такого не было и нет. Ибо это абсурд. Но именно таков синтаксис закона. А откуда может свидетель и/или адвокат узнать, что предварительное следствие завершено? Только от следователя. Следователь в письменной форме, поскольку подписка о неразглашении есть письменная форма, должен известить о завершении предварительного следствия каждого предупреждённого о недопустимости разглашения материалов этого следствия и тем самым освободить от обязанности хранить тайну следствия. Такого в истории ещё не было. Абсурды просто множатся и множатся. Никто не должен догадываться о своих правах и обязанностях. Свои обязанности каждый должен знать точно. Если обязанность не возложена, нет неисполнения обязанности, нет наказания. Если не соблюдена процедура и форма возложения обязанности, обязанности нет, следовательно, не может быть и наказания. Для адвоката: нет постановления – нет подписки.

Примечание. Каждый процессуальный шаг следователя должен быть оформлен его собственным приказом – постановлением о производстве процессуального действия. В том числе и признание человека свидетелем должно оформляться постановлением. Повестка о вызове в качестве свидетеля не является основанием для возникновения у человека прав и обязанностей свидетеля. Отсутствие постановлений такого рода есть признак примитивности.

Добавление. О доктринальных комментаторах тайны следствия.
Написана масса комментариев к статье 310 Уголовного кодекса России “Разглашение данных предварительного расследования”. Но большинство комментаторов объединяет одно, они относятся к уголовному праву, как к искусству или как к филологии. Они изучают слова из уголовного закона, отдельные статьи из этого закона, как литературные эссе.
В одном комментарии читаем, что любые, все без исключения сведения могут составлять данные предварительного расследования, запрещённые к распространению. В таком случае следователь (прокурор, дознаватель) может обязать, например, адвоката никому не сообщать, что он адвокат, поскольку это сведение вошло в данное предварительное расследование. То есть фактически запретить адвокату заниматься профессиональной деятельностью навсегда. Конечно, комментатор тут же скажет, что такой вывод глуп и не следует из его слов, имелось в виду совсем иное. Мы и сами видим этот абсурд, но из всего содержания комментария не следует однозначного вывода. Читающий не должен гадать, что имел в виду комментатор. Статья уголовного закона не литературное эссе, цель которого вызвать эмоциональную реакцию, а руководство для действия.
В другом комментарии читаем, что обязательным условием привлечения к уголовной ответственности является разглашение данных предварительного расследования без согласия следователя (прокурора, дознавателя), а поскольку в Уголовно-процессуальном кодексе не определяется порядок дачи такого согласия, то форма последнего может быть как устной, так и письменной. Заявляем, ничто письменное устно не отменяется. Обязанность по неразглашению возникла по письменному документу, обвинение в неисполнении этой обязанности будет предъявлено в силу наличия такого письменного документа и никакие ссылки на якобы устную отмену письменного приказа никем не будут приняты.
В следующем комментарии отмечено, что главное, чтобы была подписка о неразглашении данных, а какие сведения составляют эти данные – вопрос побочный.
Один из комментаторов высказал догадку-пожелание, что состав преступления образуют лишь действия, совершённые во время проведения предварительного расследования, и разглашение данных предварительного расследования после проведенного расследования и судебного разбирательства не подпадают под признаки этого преступления. Во-первых, это всего лишь предположение комментатора, непосредственно не вытекающее из текста этой правовой нормы, где статья 310 Уголовного кодекса есть лишь её санкция, то есть третья часть. Но и в своей догадке комментатор не уверен. Ибо нет ответа, когда можно без угрозы наказания начать разглашать сведения, которые были указаны в подписке. После окончания предварительного расследования, а ещё точнее, с момента объявления обвиняемому об окончании предварительного следствия и начала его ознакомления с материалами уголовного дела или с момента передачи уголовного дела в суд? Либо обязанность утрачивается после вынесения приговора судом или после вступления приговора в законную силу?
Кроме того, такой комментатор ещё более запутался бы с моментом упразднения обязанности по сохранению тайны следствия, если материалы уголовного дела выделяются в другое дело вместе с данными, которые внесены в подписку о неразглашении. Таким образом, по одной подписке нельзя разглашать данные материалов двух уголовных дел. Если предварительное расследование по выделенному уголовному делу закончено и оно направлено в суд, то нигде нельзя разглашать эти данные, потому что предварительное расследование по первому уголовному делу не закончено. Если в “деле Йукоса” останется хотя бы одно уголовное дело, предварительное расследование по которому не закончено, а в нём будут подписки о неразглашении данных предварительного расследования, то никто никогда не должен их разглашать, пока не будет акта об отмене таких предупреждений. И это абсурд. Однако никакой комментатор не желает преодолевать абсурд, они и не видят абсурдов, они им без надобности, потому что уголовный кодекс воспринимается ими как примитивный инструмент для художественного занятия.
Если следовать таким комментариям, предупреждённые о неразглашении всех материалов уголовного дела свидетель и адвокат не должны в своём общении касаться темы заданных свидетелю вопросов, ответов на вопросы, вообще прекратить общение, потому что они непременно разгласят друг другу сведения из уголовного дела. Свидетель, предупреждённый о неразглашении, лишается возможности пригласить другого адвоката, потому что он непременно разгласит ему сведения из уголовного дела, иначе адвокат не сможет оказать ему юридическую помощь. Более того, абсурд комментаторов бесконечен. Если следовать их запрету разглашать сведения из уголовного дела любому, то адвокат, предупреждённый о не разглашении, не может продолжать защиту обвиняемого, потому что адвокат непременно будет со своим доверителем обсуждать материалы уголовного дела. А обвиняемый входит в объём понятия “любой человек”. Если следовать советам комментаторов, всех людей, “проходящих” по уголовным делам, надо приговаривать к уголовному наказанию. В том числе советы комментаторов могут позволить избавиться от всех адвокатов-защитников разом: каждого адвоката предупреждать о неразглашении всех сведений из уголовного дела, а как только адвокат заговорит со своим подзащитным, так предавать адвоката суду за разглашение им сведений из уголовного дела.
За десятилетие число осуждённых по обвинению в разглашении данных предварительного расследования единицы. Были годы, когда никто не был осуждён по статье 310 Уголовного кодекса России. Фактически нет статистики.
И спасают от такого осуждения не доктринальные комментарии. Сотрудники обвинительных органов намного гуманнее, добрее, разумнее многих доктринальных комментаторов статьи 310 Уголовного кодекса.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
“ДЕЛО ЙУКОСА” И НИСХОЖДЕНИЕ АДВОКАТОВ В БЕЗДНЫ ПРАВОСУДИЯ