Несколько слов о творческом зародыше роли у актера

Нетерпеливый актер, конечно, скажет: «Это все для учеников да для “теоретиков”, а вот как нам быть с зародышем, нам — актерам? При прочтении пьесы тоже сразу зарождается что-то вроде зародыша роли, но дальше… Текста ведь не знаешь, играть сразу поэтому не можешь… пока изучаешь, пока приспособляешься, пока разжевываются на репетиции “кусок” за куском, “мысль” за мыслью, — все и улетит…

Приходится создавать новое. Иногда далекое от того, что представлялось вначале… Впрочем, вы говорите, что это даже и неверно, когда представляется сразу же все ясно — начнешь пытаться его копировать и пойдешь не по пути жизни, а по пути изображальчества, имитации. Может быть, это и так…

Но иногда и не представляется, а просто — хочется начать играть, действовать… Что буду играть — еще не знаю, но потребность играть уже есть, значит, семечко заронилось и начало прорастать… А слов не знаешь… 391 А тут — сто репетиций, мизансцены и образ по указке режиссера… всякие охлаждающие умствования… Задерживают и актеры: я кое-что уже могу играть и хочу играть — надо бы попробовать, а партнер не готов…

Пропустишь время, смотришь и потерял — улетело».

Надо сознаться — прав он. Часто нет вдумчивого, бережного отношения к творческому процессу актера. Нередко все заменяется муштрой (хорошо еще, если культурной).

Но здесь не место углубляться в этот вопрос. Актеру же этому следует сказать только одно: все, что он прочел здесь о зарождении творчества при школьной работе, — все целиком относится и к работе над отрывком и над ролью.

Репетиции должны бы проходить в более и более полном раскрытии и выращивании начального зародыша роли.

Если же он не совсем верен, не соответствует написанному автором, — режиссер подсказывает актеру обстоятельства или характерные штрихи, указанные в пьесе, но не принятые пока во внимание актером.

От этих указаний в роли происходят сдвиги, иногда очень резкие и значительные. Однако, если указания метки и педагогичны — они не уничтожают предыдущей творческой работы актера, а выправляя роль или добавляя ей новые и более верные краски, обогащают ее — делают более многогранной, более живой.

ОШИБКИ В «ТЕХНИКЕ» ЗАДАВАНИЯ
(главным образом, для специалистов — театральных педагогов)

В главе «Вольное обращение с текстом» описывалось, как приучаешь ученика к тому, чтобы он не небрежничал со словами, а говорил их точнее.

Но как же говорить точнее? Значит ли это, что все время надо следить за собой, чтобы не сказать лишнего слова, чтобы не переиначить фразы?

Если это так, то уж не будет «делаться» и «говориться» само собой — наоборот: каждое слово, каждая буква будут поставлены под контроль.

392 И как тогда согласить одно с другим: с одной стороны, надо, чтобы все делалось и говорилось само собой, с другой — надо заботиться о том, чтобы не сказать и не сделать чего лишнего?

Требования как будто бы самые противоречивые. Однако на практике оба эти требования прекрасно уживаются. Между ними даже и столкновения не происходит.

Дело идет таким образом: человек внимательно и точно повторит весь текст, как бы «закажет» себе: «Вот какие слова я буду говорить, вот что я буду делать», — и больше о них не заботится. Не заботится, а они в нужное время сами приходят ему на язык. Весь успех этого дела зависит от того, насколько внимательно и толково сказаны были себе слова. Если они были сказаны именно таким образом, то и совершится «задание».

При задавании себе слов не надо стараться или напрягаться — надо говорить просто, отчетливо и свободно. Иначе эта напряженность и это чрезмерное старанье только затормозят задание и из него ничего путного не выйдет.

О задании, впрочем, не говоришь. Это новое слово только испугает. Ученик подумает, что это какое-то совсем небывалое для него дело, какая-то хитрая операция. Поэтому — никаких новых слов, а только старые, всем понятные и привычные. «Прежде чем начать, повторите себе слова, какие придется говорить — проверьте себя: не забыли ли вы их». И — все.

ПРОБАЛТЫВАНИЕ СЛОВ

При описании первых уроков было упомянуто вскользь о таких случаях, когда ученик слишком быстро выпаливает все слова. Этюд кончится, а мы, зрители, ничего не успели увидать, ничего не успели понять и только можем недоуменно посматривать друг на друга: что это было?

Такое явление случается почти на всех первых уроках. Это даже и не ошибка, это просто недоразумение: ученик еще толком не разобрал, что от него требуется. Он слышал, что вы просите делать и говорить так, чтобы все у него «делалось» и «говорилось» само собой, непроизвольно, 393 чтобы он не задерживал себя и не подталкивал. Вдуматься же в это он не успел и понял чрезвычайно примитивно.

Однако это недоразумение дает вам возможность подсказать одну чрезвычайно важную деталь в технике задавания себе слов и в технике «начала».

— Хорошая погода. Давно не бывало таких дней. Вот бы — в волейбол!

— Что ж, вот и пойдемте. Там уж играют.

— Правда? Пойдемте.

Повторили текст. Едва повторили, как она мгновенно выболтала партнеру все свои слова. «Хорошая погода…» и т. д. Своей поспешностью она заразила и его, и вся сцена прошла так, что никто и оглянуться не успел.

После конца скажешь: давайте-ка без лишних рассуждений — еще раз. Только вот что не забудьте: как только повторите слова, так выбросьте все из головы, забудьте, как будто никаких слов себе не заказывали.

Повторили. Она выполняет мое указание: пытается забыть, отбросить текст, который она только что повторяла. Это ей удается — видно, что она несколько секунд не думает, живет какими-то несознаваемыми и, может быть, очень примитивными ощущениями. Заметно, что ей немного не по себе, должно быть, осталось какое-то неудовлетворение от неудачно выполненного этюда…

— Вам почему-то неудобно, беспокойно, — шепнешь ей, — пусть так и будет, и пускайте себя на это: неудобно, так неудобно — значит, так и надо, значит, это верно.

Она укрепляется в своем самочувствии, и оттого, что ей не по себе, не отдавая себе отчета, ищет случая, чтобы уйти отсюда, — оглядывается… Глаза ее падают на окно. Она страшно удивлена: там чудесно светит солнце.

«Хорошая погода! — это было сказано так: какая, оказывается, замечательная погода! А мы тут сидим, киснем! — Давно не бывало таких дней. Вот бы — в волейбол!»

Партнер ее, которому, как видно, совершенно безразлично, светит сейчас солнце или нет, — ему бы только в волейбол сыграть — прислушивается к чему-то происходящему во дворе. Едва только он услыхал — «вот бы в волейбол!» — как подхватил: «Что ж, вот и пойдемте! Там уж ребята играют». «Правда?» — обрадовалась она. Он качнул 394 головой в сторону окна, откуда шли звуки, похожие на удары мяча… «Пойдемте», — заторопилась она. И они поспешно вышли.

— Какая разница между первым и вторым разом? — спрашиваю я ее.

— В первый раз я заторопилась, а во второй — нет.

— Так ли? Вспомните: в первый раз вы повторили текст для того, чтобы лучше его запомнить, но не постарались забыть его, не «выбросили его из головы», и он…

— Да, да! И он сразу полез мне на язык.

— А вы?

— А я, мне кажется, сделала правильно: я не сопротивлялась — хочется говорить, я его и сказала.

— Совершенно правильно. Значит, ошибка совсем не в торопливости (хоть вы и проболтали все свои слова скорее чего и быть не может), а в том, что, повторив текст, вы не потрудились забыть его, отбросить от себя. Он все еще звучал в вас. Ну и посыпался сразу. Куда же ему деваться?