Битва не обошлась без отрезания голов.

 

– Что с вами, доктор?

– То, что Фрике теперь не найдешь.

– Я боялся того же. Но почему вы в этом так уверены?

– Я ходил с Мажесте и двадцатью даяками осматривать кусты. Мы ничего не нашли в радиусе двухсот метров, ни малейшего следа.

– Примемся за дело все, осмотрим еще раз каждый кустик, каждую травку. Я чувствую, что Фрике не убит, а взят живым. Не понимаю только, для чего. Я уверен, что ему не грозит близкая опасность.

– Дай бог, чтоб вы были правы, господин Андре, – сказал Пьер взволнованно и набожно перекрестился, сняв шапку.

Два дня продолжались терпеливые поиски, но безуспешно. Французы и их дикие союзники забыли о возможности новой засады и рассеялись по лесу, тщетно пытаясь разыскать пропавшего друга. Единственным результатом этих поисков была находка плетенки, разрезанной парижанином во время бегства, и сетки, которой он был опутан. Эту двойную находку сделал Туммонгонг Унопати. Отсутствие следов крови на этих предметах сочли хорошим признаком, и каждый надеялся, что Фрике счастливо спасся.

Как нарочно, никто не набрел на тропу, ведущую к тигровой яме, в которую свалился Фрике. Тем не менее участники похода немного успокоились.

– Видите, Андре, – сказал доктор, – наш милый шалун наверняка отбился от малайцев. Того и жди, что он явится сюда, отыскав наши следы, если только он не идет уже преспокойно в столицу, чтобы быть там раньше нас.

– Я не уйду отсюда, не оставив ему какого-нибудь знака, по которому он мог бы нас найти.

– Что же вы сделаете?

– А вот смотрите. Это очень просто.

Андре выбрал огромный кедр, стоявший поодаль от остальных деревьев, вынул ножик и отодрал от дерева большой кусок коры, обнажив древесину, которая резко выделилась белым пятном на сероватой коре. Потом он острием ножа вырезал на этом месте крупными буквами слово «копать» и выкопал у корня дерева довольно глубокую яму.

После этого он вырвал из записной книжки листок, набросал на нем несколько строк карандашом и положил его в пороховницу, которую закупорил корой. Завернув в банановые листья несколько саговых хлебов, чтобы предохранить их от сырости, он положил все в ямку и засыпал землей. Не зная французского языка, никто не смог бы догадаться о существовании ямки, содержимое которой в минуту нужды могло принести неоценимую пользу.

Когда Андре привел место возле дерева в прежний вид, отряд снова тронулся в путь к столице магараджи.

Вторая часть пути прошла без приключений. После пропажи Фрике Туммонгонг Унопати совершенно успокоился. Исчезновение парижанина дикарь счел очистительной жертвой и перестал сомневаться в успехе.

Кроме того, положение отряда улучшилось. Даяков и европейцев всюду встречали как освободителей, с радостью доставляли им все необходимое, с охотою указывали удобные дороги, – одним словом, экспедиция видела всюду искреннее радушие и самое усердное содействие.

Всюду путь был свободен, во всех кампонгах воинов принимали с радостью. Дикие жители малайских лесов убирали искусственные преграды, которые нагромождаются обычно около их деревень. Даяки никогда не расчищают лесов около своих жилищ, чтобы сделать кампонги недоступными для врагов. Они оставляют лишь небольшие тропинки, которые легко перегородить. Нередко случается, что путник встречает на дороге высокую засеку из бревен, ветвей и прутьев и вынужден или поворачивать назад, или вступать в бесконечные переговоры о разрешении пройти. Если пропустить соглашаются, то спускают высокую лестницу, по которой путник перебирается через преграду.

Конечно, такие хитрые сооружения очень удобны для защиты, но являются большой помехой при путешествиях.

Подобных препятствий не встречали наши друзья, которые быстро совершили переход через Батанг-Лупар и вступили во владения раджи. Все шло как нельзя лучше до тех пор, пока они после небольшой схватки с малайцами не подошли к довольно большому блокгаузу.

Построенный из нетесаных тиковых бревен и окруженный со всех сторон глубоким рвом, этот блокгауз был настоящей крепостью. Он стоял не в лесу, как даякские котты, а на открытой, расчищенной поляне, чтобы защитникам была видна вся окрестность и нападающие не могли воспользоваться никаким прикрытием. Такая крепость была для Андре новостью, он не ожидал увидеть ничего подобного.

– Плохой сосед у нас объявился, – сказал он Пьеру де Галю. – Пробить брешь в этом блокгаузе будет нелегко…

– Ну вот еще! – перебил доктор. – Есть над чем думать! Простая куриная клетка.

– Вы думаете штурмовать эту кучу бревен? – спросил Пьер.

– И даже взять ее, дорогой мой боцман.

– Что ж, хорошо. Я готов попробовать, господин Андре.

– Даже не расспросив, что и как?

Пьер де Галь рассмеялся и ничего не ответил.

– Над чем вы смеетесь, Пьер?

– Да как же… Извините меня, господин Андре. Я без дурного умысла, но уж очень смешно вы спросили. Разве об этом спрашивают? Разве французскому матросу разрешено рассуждать, когда ему приказывают что-нибудь делать? Ему скажут: «Матрос, плыви на батарею или на эскадру!» – и он плывет. Или говорят: «Матрос, тащи сюда Великого Могола, достань луну с неба, поймай черта за рога!» – и вот… раз, два, три… – готово, пожалуйте… Вот почему я и рассмеялся, когда вы мне так сказали, уж не обессудьте, господин Андре. Я смотрю на вас как на своего капитана или адмирала и считаю своим долгом слепо вам повиноваться. Поэтому так и знайте: если нужно взять блокгауз, мы его возьмем.

Едва Пьер де Галь успел закончить эту добродушно-насмешливую тираду, как из крепости раздался громовой залп. Стены блокгауза окутались густым облаком белого дыма, и над ними взвилось мусульманское знамя – лошадиный хвост и полумесяц.

Даяки были поражены, а Пьер еще громче расхохотался:

– Пушка! Воображаю, что у них за пушка! Вероятно, жестяная табакерка с нюхательным табаком вместо пороха. А знамя-то, знамя! Точно тряпка какая! Ох вы, франты!

Потом он погрустнел и прибавил:

– Ах, Фрике, Фрике! Где ты теперь, милый мальчик? Если бы ты был здесь, с нами, как бы ты порадовался! Господин Андре, успокойте этих даяков, скажите им, что бояться нечего и что завтра же блокгауз будет взят. Я бы и сам с ними поговорил, да не умею.

Выбора не оставалось. Блокгауз необходимо было взять. Это был один из укрепленных постов, которыми магараджа защитил свои владения. Конечно, это было только подобие крепости. Она не продержалась бы и двух часов против европейского отряда, но для даяков, не знающих военной тактики и не имеющих даже простейших штурмовых машин, такая крепость была очень страшна и справедливо могла казаться неприступной.

Как бы то ни было, следовало взять блокгауз. Он мог служить убежищем большому отряду, который стал бы преследовать экспедицию и сделал бы ее положение очень опасным. Этого нельзя было допустить, иначе все могло погибнуть.

Пьер де Галь разработал план и сообщил его подробности Андре, который, успокоив и обнадежив даяков, принял все необходимые меры, как опытный полководец.

План Пьера состоял в том, чтобы, пользуясь темнотой, незаметно подобраться к стенам блокгауза, проделать небольшое отверстие, положить в него петарду с порохом и приладить к ней зажженный фитиль.

Пьер ручался за успех. Андре согласился и только попросил действовать как можно осторожнее.

Все было исполнено вовремя. За час до восхода солнца Пьер с триумфом вернулся из экспедиции, весь перепачкавшийся в грязи, которой был наполнен ров, но сияющий и довольный. Андре и доктор не спали всю ночь, дожидаясь его.

– Готово, господин Андре, – доложил старый боцман, улыбаясь широкой улыбкой. – Через несколько минут вы увидите чудесный фейерверк.

Опытный боцман так удачно распорядился, что взрыв произошел как раз в назначенное время. Минирование было, очевидно, ему так же хорошо знакомо, как и все остальное.

Непривычные к грохоту и вспышкам взрывов даяки дрожали, как маленькие дети. Понадобился весь авторитет Андре, чтобы успокоить их и уверить, что с рассветом блокгауз будет взят.

Желанный миг скоро наступил, и даяки, как только увидели широкий пролом, сейчас же бросились в него, давя малайцев, которые пытались заделать получившуюся брешь.

Ни один человек не спасся. Уничтожение было полное. Андре с ужасом смотрел на разъяренных даяков, но ничего не мог сделать. Остановить убийство было невозможно. Он собирался дать приказ разрушить и поджечь толстую стену блокгауза, как вдруг случилось нечто, заставившее его изменить намерение.

Невдалеке от блокгауза показалась бесчисленная толпа малайцев, вероятно услыхавших выстрелы или получивших сведения от лазутчиков. Они шли прямо на крепость, оглашая утренний воздух диким воем. Итак, осаждавшие превратились в осажденных и едва успели кое-как заделать брешь и приготовиться к обороне.

Ряд метких залпов из магазинных ружей «Веттерли – Витали» несколько охладил пыл малайцев, которые отступили и принялись рыть траншеи.

– Черт возьми! – проворчал доктор. – Да они, кажется, хотят уморить нас голодом?

Старый хирург был прав. Малайцы, как и даяки, не имея оружия для штурма, поняли, что силой блокгауз им не взять, и решили принудить противников сдать позиции с помощью голода.

На беду, припасов в отряде было очень мало. Андре с первого дня осады ограничил до минимума ежедневную порцию пищи, чему все покорились без малейшего ропота. Тщетно пытался он предпринять отчаянные вылазки, – ничего не вышло. Численность врагов с каждым днем возрастала и скоро дошла до двух тысяч.

Бедные даяки от постоянного голода крайне исхудали и ослабели, но мужественно переносили страдания. Европейцы, изнуренные лихорадкой, без страха глядели в лицо смерти. С начала осады прошло двадцать два ужасных дня, и роковой исход был не за горами. Но на двадцать третий день из лагеря осаждающих, держа в руке пику с привязанным к ней белым флагом, вышел человек высокого роста, одетый полумалайцем, полуевропейцем, и направился к блокгаузу.