Мусульманские завоевания в Испании

Войска Омейядов под командованием Аль-Самха ибн Малика, правителя аль-Андалусии, захватили Септиманию к 719 году. В 720 году Аль-Самх избрал своей столицей Нарбонну, которую мавры называли Арбуна. Обезопасив порт Нарбонны, мавры быстро захватили в основном не оказывавшие сопротивления города Але, Безье, Агд, Лодев, Магелон и Ним, все еще управлявшиеся вестготами.

 

Ход кампании Омейядов в Аквитании временно затормозился после битвы при Тулузе (721 г.), когда герцог Одо Аквитанский (известный также как Эд Великий) снял осаду Тулузы, захватив армию Аль-Самха ибн Малика врасплох и смертельно ранив самого полководца. Это поражение не остановило наступления на старую римскую Галлию, и мусульмане, крепко утвердившиеся в Нарбонне и легко получавшие снабжение по морю, направили свой удар на север, проникнув до самого Отена в Бургундии в 725 году.

 

Находясь под угрозой со стороны Омейядов с юга и франков с севера, Одо в 730 году вступил в союз с берберским эмиром Усманом ибн Нисса, которого франки называли Мунуза, вице-губернатором земель, которые впоследствии стали называться Каталонией. Для укрепления союза в жены Мунузе была отдана дочь Эда Лампагия, и арабские набеги через Пиренеи на южной границе владений Эда прекратились. Однако в следующем году Усман восстал против правителя аль-Андалусии Абд аль-Рахмана, который быстро расправился с мятежом и направил свое внимание против Эда. Абд аль-Рахман привел огромные силы арабской тяжелой кавалерии и берберской легкой кавалерии, а также войска из всех провинций халифата, стремясь захватить Европу к северу от Пиренеев.

 

По словам одного неназванного арабского очевидца, «эта армия прошла везде, подобно разрушительной буре». Герцог Эд (некоторыми называемый королем) собрал свою армию в Бордо, но был разбит, а Бордо был разграблен. Резня христиан в битве при реке Гаронне была ужасна; в мосарабской хронике 754 года говорилось: «Solus Deus numerum morientium vel pereuntium recognoscat» («Один Бог знает счет убитым»). Затем конники Омейядов полностью опустошили эту область Галлии, их собственные летописи говорили так: «Правоверные пронеслись через горы, проскакали через холмы и равнины, ворвались в глубину франкских земель и поразили всех мечом, так что сам Эд, когда явился биться с ними на Гаронне, бежал».

 

Призыв Одо к франкам

Одо обратился к франкам за помощью, которую Карл Мартелл предоставил только после согласия Одо признать верховенство франков.

Видимо, Омейяды не были знакомы с истинной мощью франков. Силы Омейядов не слишком заботили германские племена, включая франков, и арабские хроники, исторические документы того времени, свидетельствуют о том, что о франках заговорили как о растущей военной силе лишь после битвы при Туре.

Кроме того, Омейяды, похоже, не произвели разведку на севере в поисках возможных врагов, поскольку если бы это было не так, то они непременно обратили бы внимание на Карла Мартелла как на силу, с которой необходимо считаться, так как он уверенно господствовал в Европе с 717 года. Это могло бы предупредить Омейядов о том, что из пепла Западной Римской империи восстала реальная сила под единым командованием.

Продвижение к Луаре

В 732 году силы Омейядов продвинулись на север в направлении Луары, далеко оторвавшись от обоза и основной части армии. По существу, легко подавив всякое сопротивление в этой области Галлии, армия вторжения разбилась на несколько диверсионных частей, в то время как главные силы продвигались медленнее.

 

Нападение Омейядов, скорее всего, пришлось на конец года, потому что люди и лошади были вынуждены жить исключительно за счет того, что давала им земля по мере продвижения; таким образом, им приходилось ждать, пока созреет пшеница, а затем пока она будет сжата, обмолочена (а это медленно – вручную с цепами) и сохранена на зиму. Чем дальше на север, тем позднее созревает урожай, притом что, хотя люди могли убивать в пищу скот на фермах, лошади не едят мяса и им в пищу необходимо зерно. Если бы им ежедневно позволяли пастись, на это ушло бы слишком много времени, а допрашивать местных жителей, где находятся их продовольственные запасы, было бессмысленно, так как враждующие стороны не понимали языков друг друга.

 

С военной точки зрения довольно просто объяснить, почему Одо был так легко разгромлен у Бордо и в битве при Гаронне после победы в битве при Тулузе 11 годами раньше. Под Тулузой Одо возглавил внезапную атаку против излишне самоуверенного и неподготовленного противника, у которого все оборонительные сооружения были направлены вовнутрь, в то время как Одо атаковал снаружи. Силы Омейядов состояли в основном из пехоты, и она не могла, подобно кавалерии, достойно встретить врага в открытом поле. Как писал Герман из Каринтии в одном из своих переводов аль-андалусской истории, Одо удалось осуществить успешное окружение, которое застало осаждающих врасплох, в результате чего произошла беспорядочная резня мусульманских сил.

 

Однако и в Бордо, и в битве у Гаронны силы Омейядов состояли в основном из кавалерии, а не из пехоты, их не удалось захватить врасплох, и, получив шанс массового сражения, они уничтожили армию Эда, перебив почти всех его воинов при минимальных потерях у мусульман. У воинов Эда, как и в других европейских армиях той эпохи, отсутствовали стремена, поэтому у них не было тяжелой кавалерии. Его войско практически целиком составляла пехоту. Тяжелая кавалерия Омейядо разбила христианских пехотинцев в первом же натиске, а затем перебила их, когда те смешались и бросились в бегство.

 

Затем войска захватчиков продолжили разорять южную Галлию. Согласно второму «Ппродолжателю Фредегара», вероятной причиной было богатство турского аббатства св. Мартина, самой почитаемой святыни в Западной Европе того времени. Услышав об этом, майордом Австразии Карл Мартелл собрал армию и отправился на юг, избегая старых римских дорог и надеясь захватить мусульман врасплох. Поскольку он намеревался использовать фалангу, ему было необходимо выбрать поле битвы. Успех его плана – найти лесистую возвышенную равнину, построить своих людей и заставить мусульман атаковать – зависел от элемента внезапности.

 

 

Битва. Подготовка и маневры

Судя по всему, вторгшаяся армия была захвачена врасплох, встретив многочисленное, готовое к битве войско на своем пути, на возвышении прямо между ними и Туром. Карл достиг внезапности, к которой стремился. Затем он выбрал начало битвы в оборонительном строе, своего рода каре. Согласно арабским источникам, франки построились большим квадратом между деревьями и с копьями на подъеме, так чтобы отразить любой натиск конницы.

 

В течение семи дней обе армии вели разведку боем, вступая в незначительные стычки. Омейяды ожидали прибытия своих главных сил, которые вскоре и подошли, но легче им от этого не стало. Абд аль-Рахман, будучи опытным полководцем, тем не менее позволил Карлу собрать все свои войска и выбрать место для битвы. Более того, Омейядам было сложно оценить численность противостоявшего им войска, поскольку Карл использовал лес и деревья, чтобы создать впечатление, что его армия больше, чем была на самом деле. Итак, Абд аль-Рахман призвал все свои силы, что позволило ему собрать еще бо́льшую армию – но это также дало время опытным пехотинцам Карла прибыть из отдаленных крепостей его Империи. Эта пехота была его главной надеждой на победу. Закаленная в боях, большая часть его армии сражалась под его началом многие годы, некоторые с 717 года. Кроме того, он собрал подкрепления ополчением, но от него было мало пользы, кроме как для сбора провизии и преследования мусульман. В отличие от его пехоты, которая была и опытна и дисциплинирована, ополчение таким не было, и у Карла не было никакого намерения ждать от них, чтобы те твердо стояли против кавалерийских атак. (На протяжении веков большинство историков были убеждены, что в начале битвы войска мусульман имели перевес, примерно 2 к 1). Готовясь к битве, Карл поставил все на карту, уповая на то, что Абд аль-Рахман сочтет необходимым вступить в битву и проложить путь к разграблению Тура. Никто из них не хотел атаковать – но Абд аль-Рахман чувствовал себя обязанным разграбить Тур, для чего ему пришлось бы буквально пройти через ряды стоявшей перед ним армии франков. Выбор Карла оказался решающим, поскольку он вынудил Омейядов атаковать вверх по склону, преодолевая препятствия рельефа и растительности, что свело на нет естественные преимущества конницы.

 

Карл готовился к этому столкновению с битвы при Тулузе десятилетием раньше. Он прекрасно понимал, что если он потерпит поражение, не останется более христианской силы, способной защитить западное христианство. Гиббон, как и другие европейские историки, был уверен, что Карлу удалось найти лучший выход из плохой ситуации. Хотя его армия уступала в численности противнику, и все зависело только от пехоты, Карл располагал закаленным в боях, безоговорочно верившим в него войском. Более того, как утверждает Дэвис, эта пехота была вооружена до зубов: каждый человек нес по 34 кг деревянной и железной брони. Построенные в фалангу, они были лучше способны сопротивляться кавалерийской атаке, чем традиционно считалось, тем более что Карл обеспечил их и высотой и деревьями, что помогло в сломлении такого натиска. Также Карл добился эффекта неожиданности и выбора поля битвы.

 

Франки в их волчьих и медвежьих шкурах были хорошо одеты для холодов и имели преимущество в использовании местности. Арабы не были подготовлены к сильным холодам надвигавшейся северной европейской зимы, хотя и имели палатки, отсутствовавшие у франков. Они не хотели атаковать франкскую армию, которую считали численно превосходящей. По сути, Омейяды хотели выманить франков на открытую местность, в то время как франки, сформировавшие тесный и прочный строй на холме среди деревьев, ждали, когда они станут подниматься к ним, теряя преимущества конницы. Это была игра в ожидание, которую выиграл Карл: битва началась на седьмой день, поскольку Абд аль-Рахман не хотел оттягивать битву на неопределенный срок в свете приближавшейся зимы.

Сближение

Абд аль-Рахман доверял тактическому превосходству своей кавалерии и посылал ее в атаку снова и снова. В этот раз вера Омейядов в свою кавалерию, вооруженную длинными копьями и мечами, которая принесла им победы в предыдущих битвах, была неоправданна.

Дисциплинированные франкские пехотинцы выдержали все атаки, хотя, согласно арабским источникам, арабская кавалерия несколько раз пробивалась внутрь франкского квадрата. Как пишет анонимный арабский источник, «мусульманские всадники бросались часто и яростно на батальоны франкских солдат, которые стояли мужественно, и многие пали с обеих сторон».

 

Несмотря на это, франки не дрогнули. Оказалось, что годы круглогодичных тренировок, оплаченные церковными средствами, не прошли даром. Тренированные солдаты добились того, что считалось невозможным в то время: пехота победила яростную кавалерию Омейядов. Пол Дэвис говорит, что ядром армии Карла была профессиональная пехота, одновременно и отлично дисциплинированная, и высоко мотивированная, «прошедшая с ним сражения по всей Европе», подкрепленная ополченцами, которых Карл использовал, чтобы держать Омейядов в напряжении и добывать пищу для пехоты. Мосарабская хроника 754 года гласит: «И в громе сражения люди Севера казались морем, которое невозможно сдвинуть. Твердо они стояли, плечом к плечу, выстроившись, как глыба льда; и сильными ударами своих мечей они разили арабов. Собравшись толпой вокруг своего вождя, люди Австразии отражали все перед собой. Их неутомимые руки пронзали мечами груди врагов».

 

Перелом битвы

Те войска Омейядов, которые прорвались внутрь фаланги, пытались убить Карла, но его лиги окружили его и не расступались. Битва была в самом разгаре, когда, как утверждают франкские историки, по войскам Омейядов разнесся слух, что франкские разведчики угрожают обозу с захваченными в Бордо трофеями. Часть мусульманских воинов немедленно оставила сражение, чтобы вернуться в лагерь и охранять свою добычу. Согласно мусульманским источникам, в разгар второго дня битвы (по франкским источникам, она продолжалась только один день), посланные Карлом разведчики совершили набег на лагерь и обоз (включая рабов и награбленную добычу).

 

По всей видимости, Карл отправил разведчиков, чтобы посеять хаос в главном лагере Омеядов и освободить максимально возможное количество рабов, надеясь отвлечь этим часть противника. Это ему удалось, поскольку многие из конницы Омейядов вернулись в лагерь. В глазах остальной мусульманской армии это выглядело полномасштабным отступлением, и скоро оно и в самом деле стало таковым. И западные, и мусульманские хроники сходятся в том, что, пытаясь остановить отступление, Абд аль-Рахман оказался в окружении, что и привело к его гибели, а остальные войска Омейядов вернулись в лагерь. «Все воины бежали перед лицом врага, – откровенно писал один арабский источник, – и многие пали в этом бегстве». Франки восстановили свою фалангу и ночью отдыхали, уверенные, что с рассветом битва возобновится.

 

На следующий день

На следующий день, когда силы Омейядов не явились на поле битвы, франки заподозрили засаду. Поначалу Карл был уверен, что мусульмане хотят выманить его с холма в чистое поле. Этой тактики, как было ему известно, он должен был избегать любой ценой; фактически он потратил годы, чтобы обучить свои войска ни при каких обстоятельствах не ломать строй и не выходить на открытую местность. Только после обширной разведки воинами франкской армии лагеря Омейядов, – который был так поспешно оставлен, что, согласно арабским и франкским летописям, арабы побросали палатки и направились обратно на Пиренейский полуостров, прихватив все остатки добычи, которые они могли унести, – стало ясно, что под покровом ночи мусульмане отступили.

Принимая во внимание неравенство армий – преимущественно пехотной франкской против берберской кавалерии и арабских конников в латах и кольчугах (у берберов было не такое тяжелое снаряжение) – Карл Мартелл одержал блестящую победу в обороне. Он сам выбрал место и время битвы и разгромил превосходящие силы неприятеля.

 

 

Источники того времени

Мосарабская хроника 754 года, по словам Уотсона, «описывает битву в бо́льших деталях, чем любые латинские или арабские источники». В ней, в частности, говорится следующее: «Когда Абд аль-Рахман преследовал Эда, он решил разорить Тур, разрушая дворцы и сжигая церкви. Там он столкнулся с консулом Австразии по имени Карл, который, с юности проявив себя искусным воином, был призван Эдом. После того как обе стороны досаждали друг другу налетами в течение семи дней, они наконец построили свои порядки и яростно сразились. Северяне стояли неподвижно, как стена, держась друг за друга, подобно леднику в северных горах. В мгновение ока они мечами уничтожили арабов. Австразийцы, превосходя числом и вооружением, обнаружили правителя Абд аль-Рахмана и убили его ударом в грудь. Но внезапно, завидев неисчислимые палатки арабов, франки презренно вложили мечи в ножны и отложили битву на следующий день, поскольку ночь спустилась за время битвы. Поднимаясь из своего лагеря на рассвете, европейцы видели палатки и шатры арабов, расположенные в точности, как днем раньше. Не зная, что они пусты, и думая, что внутри готовые к битвы силы сарацинов, они послали разведчиков и обнаружили, что все силы исмаилитов бежали. И действительно, они бежали под покровом ночи тесным строем и вернулись в свою страну».

 

Отчет об итоге битвы, стилизованный окружением Карла Мартелла для четвертой книги хроники «Продолжателей Фредегара»: «Принц Карл смело повел свои ряды против них [арабов], и воины бросились на них. С помощью Христа он опрокинул их палатки и поспешил стереть их с лица земли. Поскольку был убит король Абдирама, он уничтожил [их], послав армию вперед, он сразился и победил. Таков был триумф победителя над его врагами». Этот источник затем уточняет, что «он [Карл Мартелл] сошел на них, как великий воитель» и, далее, «развеял их, как солому».

Считается, что принадлежащая перу Беды Достопочтенного (бенедектинский монах VII-VIII вв.) «Historia Ecclesiastica Gentis Anglorum» («Церковная история народа англов») в главе XXIII содержит упоминание о битве при Пуатье: «…ужасная сарацинская чума разоряла Францию прискорбным кровопролитием, но вскоре в той стране они получили по заслугам за свое бесчинство».

Стратегический анализ

Абд аль-Рахман был хорошим полководцем, но не сумел сделать двух вещей. Гиббон отмечает то, что он не сразу пошел против Карла Мартелла, и тот захватил его врасплох у Тура, так как направился через горы, избегая дорог, чтобы достигнуть эффекта внезапности. Таким образом, хитроумный Карл сам выбрал время и место столкновения. Во-первых, Абд аль-Рахман либо надеялся, что франки не придут на помощь своим аквитанским конкурентам, либо не беспокоился об этом и таким образом не смог правильно оценить противостоящие ему силы до вторжения. Во-вторых, он не разведал передвижения франкской армии и Карла Мартелла. Если бы он предпринял хотя бы один из этих шагов, ему удалось бы удержать свою легкую конницу от разорения южной Галлии и сразу же всеми силами пойти против франков.

 

Эта стратегия нейтрализовала бы все преимущества, которые Карл имел в битве при Туре: 1) захватчиков не отягощала бы добыча, сыгравшая столь роковую роль в битве; 2) они не потеряли бы ни одного воина в боях, которые вели до Тура (хотя при захвате Аквитании они понесли незначительные потери, тем не менее, эти потери могли решить исход битвы при Туре); они могли бы обойти более слабых противников, таких как Эд, которых они могли бы разбить потом в удобное время, обретя реальную силу в Европе и хотя бы отчасти выбрав поле битвы.

Хотя, по мнению некоторых военных историков, оставлять врага у себя в тылу не очень разумно, монголы доказали, что непрямая атака и уклонение от боев со слабыми противниками, чтобы сначала уничтожить сильных, дает вторжению сокрушительный эффект. В рассматриваемом случае эти слабые противники практически не представляли опасности, принимая во внимание ту легкость, с которой разбили их мусульманские войска. Реальной угрозой был Карл, и то, что мусульмане не позаботились разведать обстановку в Галлии, привело их к катастрофе.

 

Как считает историк Эдвард Кризи, со стратегической точки зрения для мусульман было бы самым разумным отказаться от битвы, возвратиться назад с добычей, разместить войска в захваченных городах Западной Галлии и вернуться в тот момент, когда они могли бы встретиться с Карлом на более удобном для них поле битвы, где возможно было бы реализовать огромное преимущество тяжелой конницы. Кроме того, все могло сложиться иначе, если бы мусульманские силы не вышли из-под контроля. И западные, и мусульманские историки соглашаются в том, что битва была ожесточенной и что тяжелая конница Омейядов прорвала фалангу, но при этом франкам удалось удержать строй.

 

Карл не мог сидеть сложа руки, когда землям франков грозила беда. Рано или поздно ему пришлось бы столкнуться с армией Омейядов. Его люди были взбешены полным разорением Аквитании и рвались в бой. Но Кризи отмечает: «Если мы вспомним отсутствие у Карла регулярной армии и независимый дух франкских воинов, следовавших за его знаменем, кажется наиболее вероятным, что не в его власти было выбрать осторожную тактику наблюдения за захватчиком и изматывание неприятельских сил промедлением. Так ужасны и велики были грабительские набеги легкой сарацинской конницы по Галлии, что, по всей видимости, невозможно было бы сколько-нибудь долго сдерживать негодующий пыл франков. И даже если бы Карл сумел убедить своих людей покорно взирать на то, как арабы берут города и опустошают все новые области, он не смог бы сохранить сплоченную армию после того, как истек бы обычный для военной экспедиции срок».

 

Генри Галлам и Уильям Уотсон утверждают, что если бы Карл проиграл, в Западной Европе не осталось бы военной силы, способной защитить себя. Возможно, Галлам выразил эту мысль лучше всех: «Ее [битву при Туре] можно с уверенностью поставить в ряд с теми немногими сражениями, противоположный исход которых изменил бы драму мировой истории во всех ее последующих актах: с битвами при Марафоне, Гавгамелах, Метавре, Шалоне и под Лейпцигом».

 

Стратегически и тактически, Карл принял наилучшее решение из возможных, дождавшись того момента, когда враг менее всего ожидал его вмешательства, и подойдя скрытно, чтобы застать врага врасплох на выбранном поле битвы. Вероятно, и он сам, и его люди не понимали важности битвы, которую только что выиграли, как говорит Мэтью Беннет с соавторами в «Средневековой технике сражений» (2005), «немногие битвы запоминаются на 1000 лет… Но битва при Туре является исключением… Карл Мартелл повернул вспять вторжение мусульман, которые могли захватить Галлию, если бы не были остановлены».