Зимми в период танзимата и после него

Танзимат – период реорганизация и реформации Османской империи, который начался в 1839 г. и завершился Эпохой первой Конституции в 1876 г. Реформы Танзимата характеризуются различными попытками модернизации османского государства, с целью обеспечения территориальной целостности и защиты страны от национально-освободительных движений и держав-агрессоров. Реформы поощряли османизм внутри различных этнических групп империи, пытаясь остановить волну вспышек национализма. Реформы были направлены на интегрирование немусульман и подданных нетурецкого происхождения в османское общество путем расширения их гражданских свобод и предоставления им равных прав по всей империи.

 

Эдуард Энгельгардт, «Турция и Танзимат»[62] (в 2 тт., 1882, Париж). Энгельгардт, исходя из детального анализа периода Танзимат, спустя четверть столетия после Крымской войны (1853-56 гг.) и повторения реформ Танзимат, отмечает, что старые проблемы никуда не исчезли:

«Мусульманское общество еще не порвало с предубеждениями, которые заставляют завоеванные народы подчиняться; зимми так и остаются низшими по отношению к туркам-османам, фактически они не реабилитированы; прежний фанатизм не смягчился; даже либеральные мусульмане отвергли идею гражданского и политического равенства, то есть ассимиляцию завоеванных с завоевателями».

 

Систематическое изучение условий жизни христианских райя (зимми) проводилась в 1860-х британскими консулами по всей Османской империи, что позволило получить обширный источник документальных свидетельств. Великобритания была тогда самым влиятельным союзником Турции, и в ее стратегических интересах было прекратить притеснение христиан, чтобы предотвратить прямую агрессию России или Австрии.

 

22 июля 1860 г. консул Джеймс Зохрэб послал длинный отчет из Сараево послу в Константинополе, сэру Генри Балуэру, в котором анализировал управление провинциями Босния и Герцеговина после реформ Танзимата 1856 года. Что касается реформационных усилий, Зохрэб заявляет:

«Я могу с уверенностью сказать, что (они) фактически пользуются устаревшими законами… В то время как новые законы не распространяются на христиан, к которым относятся так же, как раньше, и до сих пор невыносимо и несправедливо то, что мусульманам позволено грабить их тяжелыми поборами. Повседневными остаются аресты по ложным обвинениям. Христианин имеет минимальный шанс на оправдание, если его противник – мусульманин; свидетельства христиан, как правило, все еще не принимают. Христианам теперь разрешают владеть недвижимостью, но препоны, с которыми они сталкиваются, когда пытаются приобрести ее, столь многочисленны и обременительны, что лишь очень немногие осмеливаются преодолеть их. Таково отношение правительства к христианам в столице провинции (Сараево), где расположены консульства различных стран, которые могут осуществлять хоть какой-то контроль, и можно легко предположить, как живется христианам в более отдаленных районах, где правят мудиры (правители), в основном фанатичные и незнакомые с (новыми) законами».

 

Даже современный ученый-османист Родерик Дэйвисон (в статье «Турецкие взгляды в отношении христианско-мусульманского равенства в XIX веке»[63]) признает, что реформы не удались, и предлагает объяснение, основанное на исламских убеждениях относительно системы зимми:

«Подлинного равенства никогда не существовало. Истовые мусульманские верования, сохранившиеся среди турок, иногда могут прорываться в виде открытого фанатизма. Однако важнее, чем опасность вспышек фанатизма, было чувство врожденного превосходства, которым обладал турок-мусульманин. Ислам был для него истинной религией. Христианство лишь частично приоткрыло истину, которую Мухаммед наконец показал полностью, поэтому христиане не были равны мусульманам во владении истиной. Ислам был не только вероисповеданием – это был образ жизни. Им устанавливались отношения между людьми и Богом, он был основой общественного устройства, закона и власти. Христиан, таким образом, считали гражданами второго сорта в свете религиозного откровения, так же как и по той причине, что они были завоеваны османами.

 

Эта общемусульманская позиция отразилась в распространенном слове “гяур”, что означает “неверный”, с эмоциональным и довольно нелестным подтекстом. Общаться с гяуром было в лучшем случае сомнительно. “Близкие отношения с язычниками и неверными запрещены людям ислама”, – сказал Асим, историк начала XIX века, – “И дружественные и близкие общения между двумя сторонами, которые противоположны друг для друга как свет и тьма, совсем не желательны”.

 

Простая идея равенства, особенно антидиффамационный пункт закона 1856 г., оскорбляла врожденное чувство турок о справедливом порядке вещей. “Теперь мы не можем назвать гяура гяуром”, – говорили они, объясняя – иногда с горечью, иногда сухо, – что в соответствии с новыми правилами больше нельзя открыто говорить простую правду. Могут ли быть приемлемы реформы, запрещающие называть вещи своими именами? Турецкое сознание, воспитанное столетиями мусульманского и османского господства, было не готово признать идею абсолютного равенства. В Османской империи равенство не было достигнуто ни в период Танзимата [то есть, в 1839-1876 гг.], ни после революции Младотурков в 1908 г.».

 

Зимми–зороастрицы в Иране

В книге «Персидская цитадель зороастризма»[64] Мэри Бойс цитирует повесть «Пять лет в персидском городе» Напье Малькольма[65], 1905, который жил среди зороастрийцев в центральном иранском городе Йезд в конце XIX столетия:

 

«До 1895 г. ни одному персу (зороастрийцу) не разрешали носить зонтик. Это происходило в течение всего времени, когда я был в Йезде. До 1895 г. существовал полный запрет на очки и пенсне; до 1885 г. им (зороастрийцам) запрещали носить кольца; их пояса должны были быть сделаны из грубого холста, но после 1885 г. был разрешен любой белый материал. До 1896 г. персы были обязаны закручивать свои тюрбаны вместо того, чтобы складывать их. До 1898 г. было разрешено шить каабы (верхнюю одежду) и архалуки (нательную одежду) только из материалов коричневого, серого и желтого цветов, но со временем были разрешены все цвета, кроме синего, черного, ярко-красного и зеленого. Был также запрет на белые чулки, и приблизительно до 1880 г. перс должен был носить особую отвратительную обувь с широким, вздернутым носом. До 1885 г. они были обязаны носить обтягивающие однотонные панталоны вместо брюк. Были и другие подобные ограничения в одежде, но они слишком многочисленные и мелкие, чтобы их упоминать. До 1891 г. все зороастрийцы, идущие по городу, или даже по пустыне, должны были слезть с лошади при встрече с мусульманином любого социального положения.

 

Также дома персов и евреев, окруженные стенами, должны были быть такими низкими, чтобы мусульманин мог достать до крыши вытянутой рукой; однако, можно было выкапывать фундаменты ниже уровня дороги. Стены рядом с дверью должны были быть покрашены белой краской. Двойная дверь, распространенная форма персидской двери, была запрещена, также как и комнаты, в которых было больше двух окон. Пока мы были в Йезде, бадгиры[66] были по-прежнему запрещены персам, но в 1900 г. один из крупнейших торговцев Персии преподнес большой подарок губернатору и главному муджтахиду[67], чтобы построить одну такую башню. Вторые этажи были также запрещены.

 

Приблизительно до 1860 г. персы не могли торговать. Они использовали подвалы в своих домах, чтобы прятать вещи и потом тайно продавать их. Сейчас они могут торговать в караван-сараях или постоялых дворах, но не на базарах, и при этом они также не могут торговать льном и льняными вещами. До 1870 г. им было запрещено отдавать своих детей в школу.

 

Сумма джизьи, налога для неверных, определялась согласно благосостоянию каждого отдельного перса, но она никогда не была менее двух томанов [сумма, равная 10.000 динаров]. В наше время томан равноценен трем шиллингам и восьми пенсам, но раньше это были большие деньги. Даже сейчас, когда деньги сильно обесценились, данная сумма соответствует 10 дням работы. Джизья должна быть уплачена на месте, когда фарраш [буквально «чистильщик ковров», а в действительности дворовый слуга], который выступает в качестве сборщика налогов, встречает человека. Фаррашу было дозволено делать все, что он хочет, пока собирает джизью. Человеку не разрешали пойти домой за деньгами, но били до тех пор, пока их не будет. Примерно в 1865 г. был зафиксирован случай, когда один из фаррашей, собирая налоги, привязал одного человека к собаке и бил их по очереди.

 

В 1891 г. муджтахид поймал на одной из площадей города зороастрийского торговца в белых чулках. Он приказал избить его и снять с него чулки. В 1860 г. семидесятилетний старик пришел на базар в белых штанах из грубой ткани. Его сильно избили, сняли брюки, и отослали домой с ними же в руках. Иногда персы стояли на одной ноге в доме муджтахида, пока не соглашались платить значительную денежную сумму.

 

В годы правления покойного шаха Назируддина почти все ограничения, установленные для персов, были отменены – джизья, ограничения, касающиеся одежды и жилищ, – кроме норм наследственного права, согласно которым перс, принявший мусульманство, имеет приоритет перед его зороастрийскими братьями и сестрами. Не считая отмены джизьи, ограничений в одежде и строительстве домов, фирман (указ) шаха о предоставлении персам гражданских прав совершенно не исполнялся. В 1898 г. нынешний шах, Музаффаруддин, издал фирман, который отменял все ограничения персов в правах, а также объявлял незаконным использование мошенничества или обмана при обращении персов в ислам. Данный указ, кажется, не возымел вообще никакого эффекта.

 

Приблизительно в 1883 г., после того, как был оглашен фирман шаха Назируддина, один из персов, Рустами Ардисири Диньяр, построил в Куха-Биюк, одной из деревень около Йезда, дом с верхней комнатой, который был немного выше, чем положено для персидских домов. Он услышал, что мусульмане собираются убить его и ночью бежал в Тегеран. По ошибке они убили другого перса по имени Тирандаз, но не разрушили дом.

 

Таким образом, основная проблема была не в том, чтобы улучшить закон, а в том, чтобы воплотить его в жизнь. Когда Манукджи [британский перс и консул в Тегеране] был в Йезде, приблизительно в 1870 г., два перса подверглись нападению двух мусульман за городом. Один из персов был убит, другой сильно ранен – мусульмане пытались отрезать его голову. Губернатор доставил преступников в Йезд, но никак их не наказал. Манукджи забрал их с собой, чтобы обратиться к правительству в Тегеране. Однако премьер-министр сказал ему, что никакой мусульманин не может быть казнен за зороастрийца, и в наказание за убийство персов мусульманина можно лишь только побить палками. Спустя некоторое время Манукджи разузнавал, правда ли, что жизнь зороастрийца стоит 7 томанов. Он получил ответ, что, наверное, чуть больше.

 

Персам в городе Йезд значительно помогли агенты из Бомбея, которые являлись британскими подданными. В последние годы ситуация незначительно улучшилась».

 

ДЖИХАД В НОВОЕ ВРЕМЯ

После поражения у стен Вены в 1683 г. ислам вступил в период стратегического упадка, в течение которого он все сильнее испытывал давление со стороны растущих европейских колониальных государств. Вследствие его материальной слабости по сравнению с Западом, дар-аль-ислам был не в состоянии проводить крупномасштабные военные кампании на территории неверных. Исламская империя, контролируемая турками-османами, была слишком ослаблена, чтобы противостоять возрастающим амбициям хищных европейских держав.

 

В 1856 г. давление Запада вынудило правительство Османской империи прекратить зимму, по которой немусульмане работали на империю. Это дало доселе неизвестные возможности для улучшения социальных и личных благ бывшим зимми, но параллельно разжигало недовольство правоверных мусульман, которые увидели в этом нарушение шариата и данное им от Аллаха превосходство над неверными.

 

К концу XIX века напряженность в отношениях с европейскими субъектами империи раскалилась до предела, когда османы в 1876 г. вырезали 30 000 болгар под предлогом их восстания против османского владычества. После вмешательства Запада, которое привело к независимости Болгарии, Османская империя и ее мусульманские субъекты проявляли все большую озабоченность относительно других немусульманских групп, стремящихся к независимости.

 

Именно в этой атмосфере в 1896 г. произошел первый этап геноцида армян, когда было убито 250 000 армянского населения. Уничтожались как военнослужащие, так и гражданские лица. Питер Балакян задокументировал все эти ужасающие истории в своей книге «Пылающий Тигр»[68]. Но массовые убийства 1890-х годов были лишь прелюдией к гораздо большей по масштабам резне 1915 г., унесшей около 1,5 миллионов жизней. Несмотря на то, что к этой бойне привели различные факторы, безошибочно можно сказать, что данный жесточайший геноцид был не чем иным как джихадом против армян, никак не защищенных, потому что они были зимми. В 1914 г., когда Османская империя вступила в Первую мировую войну на стороне Центральных держав, официально был объявлен антихристианский джихад.

 

«Для продвижения идеи джихада, шейх-уль-ислам {самый старший религиозный лидер в Османской империи} издал обращение, призывающее мусульманский мир к восстанию и уничтожению христианских “угнетателей”. “О мусульмане, – говорилось в документе. – Вы, охваченные счастьем, готовые принести в жертву свою жизнь и свое благо ради правого дела, презрев опасности, собирайтесь же ныне вокруг императорского трона!”. В турецкой газете «Икдам», которая только что перешла в немецкую собственность, идея джихада подчеркивалась: “Деяния наших врагов навлекли на них гнев Божий. Но появился проблеск надежды. Все мусульмане – молодежь и старики, мужчины, женщины и дети – должны исполнить свой долг. Если мы сделаем это, освобождение покоренных мусульманских царств гарантировано”. “Тот, кто убьет даже одного неверного, – писала одна брошюра, – из тех, что управляют нами, сделает он это тайно или открыто, будет вознагражден Богом”».

(П.Балакян, «Пылающий Тигр”)

 

Антихристианский джихад достиг высшей точки в 1922 г. в Смирне на Средиземноморском побережье, где 150 000 греческих христиан были вырезаны турецкой армией на глазах союзнических военных кораблей. В итоге, в период 1896-1923 гг. было убито приблизительно 2,5 миллиона христиан. Это был первый современный геноцид, который по сей день отрицается турецким правительством.

 

Со времени распада исламской империи после Первой мировой войны различные формы джихада осуществлялись по всему миру независимыми мусульманскими странами и негосударственными джихадистскими группами. Их наибольшие усилия были направлены против Израиля, который совершил непростительный грех: восстановил дар аль-харб на земле прежнего дар аль-ислама. Другими известными джихадами были война против Советского Союза в Афганистане, война боснийских мусульман против сербов в бывшей Югославии, албанских мусульман против сербов в Косово, чеченцев против русских на Кавказе. Джихады также велись повсюду на севере Африке, на Филиппинах, в Таиланде, Кашмире, и во множестве других мест. Кроме того, подавляющее большинство террористических атак во всем мире были совершены мусульманами, включая, конечно, ужасные теракты 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке, 11 марта 2004 г. в Мадриде, 7 июля 2005 г. в Лондоне. (Для ознакомления с более развернутым списком мусульманских терактов посетите сайт www.thereligionofpeace.com).

 

Фактически, процент конфликтов в сегодняшнем мире, не имеющих отношения к исламу, является довольно маленьким. Ислам возвращается.

 

III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сегодня главным барьером на пути к лучшему пониманию ислама – кроме, пожалуй, откровенного страха – является небрежный язык. Давайте возьмем, например, превозносимую нам «войну с терроризмом». Если разобраться, выражение «война с терроризмом» имеет столько же смысла, сколько «война с блицкригом», «война с пулями» или «война со стратегическими бомбардировками». «Война с терроризмом» подразумевает, что все отлично, если враг стремится уничтожить нас и даже преуспевает в этом, – но только пока он не использует «терроризм».

«Терроризм», что должно быть очевидно, является тактикой, или хитростью на пути продвижения к своей цели; такова же цель и исламского терроризма, которую мы должны понять, и логично, что для этого нам потребуется наиболее полное понимание ислама.

 

Как мы увидели, вопреки широко распространенным утверждениям, что истинный ислам – мирный, даже если горстка его сторонников склонна к агрессии, исламские источники ясно дают понять, что призывы к насилию над немусульманами – центральный и обязательный принцип ислама. Ислам – не столько личная вера, сколько политическая идеология, которая существует в фундаментальном и постоянном состоянии войны с неисламскими цивилизациями, культурами и людьми. Исламские священные тексты обрисовывают в общих чертах социальную, правительственную, и экономическую систему для всего человечества. Те культуры и люди, которые не подчиняются исламскому управлению, в силу самого этого факта находятся в противоречии с Аллахом и должны быть насильственно подчинены. Скверный термин «исламо-фашизм» совершенно избыточен: сам ислам – своего рода фашизм, который достигает своей полной и надлежащей формы только тогда, когда обретает государственную власть.

 

Впечатляющие акты исламского терроризма в конце XX и начале XXI столетия – всего лишь новое проявление глобальной захватнической войны, которую ислам ведет со времен пророка Мухаммеда в VII столетии н.э., и сейчас она только усиливается. Это – простая, очевидная правда, которая смотрит сегодня всему миру в лицо, и которая делала это много раз в прошлом, но, похоже, немногие сегодня готовы увидеть ее.

 

Важно понимать, что мы говорим об исламе – не исламском «фундаментализме», «экстремизме», «фанатизме», «исламо-фашизме», или «исламизме», а об истинном исламе, исламе в его ортодоксальной форме, каким он был понят и практиковался правоверными мусульманами со времен Мухаммеда и до наших дней. Участившиеся эпизоды исламского терроризма в конце XX и начале XXI веков в значительной степени вызваны геостратегическими изменениями, последовавшими за «холодной войной» и возрастающими техническими возможностями, доступными террористам.

 

С крахом советского господства над большей частью мусульманского мира, вместе с растущим благосостоянием мусульманских нефтедобывающих стран, исламский мир получает все больше свободы и средств для поддержки джихада по всему миру. Короче говоря, причина того, что мусульмане в очередной раз ведут войну против немусульманского мира – в том, что у них есть такая возможность.

 

Важно отметить, однако, что, даже если серьезные террористические атаки на Западе вдруг прекратятся, ислам все еще представляет смертельную опасность для западного мира. Прекращение терроризма просто свидетельствовало бы об изменении в тактике ислама – возможно, означало бы долговременный расчет, который позволит мусульманской иммиграции и более высокому уровню рождаемости приблизить ислам к победе перед следующим раундом насилия. Не будет преувеличением сказать, что мусульманский терроризм – признак ислама, который может усиливаться или затихать, но настоящий ислам всегда останется враждебным.

 

Мухаммед Таки Партови Самзевари в своей книге «Будущее исламского движения»[69] (1986) резюмирует исламское мировоззрение:

 

«Наш пророк был генералом, государственным деятелем, администратором, экономистом, юристом и первоклассным менеджером. Все в одном. В историческом видении Корана, поддержка Аллаха и революционная борьба людей должны объединиться, так, чтобы сатанинские правители были побеждены и казнены. Люди, которые не готовы убивать и умирать ради создания справедливого общества, не могут рассчитывать на поддержку от Аллаха. Всевышний обещал нам, что наступит день, когда все человечество будет жить, объединившись под знаменем ислама, когда знак полумесяца, символ Мухаммеда, будет повсюду. Но мы должны приближать этот день посредством нашего джихада, нашей готовности отдать свои жизни и пролить грязную кровь тех, кто не видит свет, излитый из рая Мухаммедом во время его мираджа {вознесения}. Это Аллах дает нам в руки оружие. Но мы не можем ждать, что Он нажмет курок лишь потому, что мы сами малодушны».

 

Необходимо подчеркнуть, что весь анализ, приведенный здесь, основывается непосредственно на исламских источниках и не является продуктом критически настроенной западной науки. (На самом деле, новейшие западные работы по исламу вряд ли можно называть «критическими» в общепринятом смысле.) Это – исламская самоинтерпретация, требующая насилия и прославляющая его. Никаких иностранных толкований здесь нет.

IV. FAQ – ЧАСТО ЗАДАВАЕМЫЕ ВОПРОСЫ

Вот несколько вопросов, которые неизменно возникают, стоит лишь сказать, что ислам склонен к насилию. Эти вопросы по большей части вводят в заблуждение или не относятся к делу, и не оспаривают фактические доказательства или аргументы, что насилие является неотъемлемой частью ислама. Тем не менее, они оказались риторически эффективными, отвлекая внимание от серьезного исследования ислама, и некоторые из таких вопросов я привожу здесь.