Законотворчество, суд, парламент

Со второй половины XII в. власть короля стала направляться на развитие права. Реформы Генриха II расширили поле королевской юрисдикции за счет баронской: в компетенцию королевских судов были включены все уголовные дела, подавляющее большинство гражданских исков, связанных с землей. Баронским судам остались иски о мелком воровстве, хулиганстве, иски вилланов. Было отменено сакральное судопроизводство (ордалия, поединок) и введен инквизиционный процесс — расследование через присяжных. Расследование через присяжных возобладало к началу XIII в. не только в королевских, но и в местных судах, городских куриях и т. д. Для обращения в королевский суд нужно было только иметь деньги. Наконец, были ограничены иммунитетные права баронов в судах и в административном управлении. Король разрешил шерифам проверять «свободные поручительства» в баронских судах и ловить подозреваемых преступников в любых владениях страны.

Мальбороский статут 1267 г. запретил баронам принуждать своих свободных держателей являться в их курии, судиться в своих куриях по земельным искам без королевского приказа и рассматривать апелляции по решениям курий их вассалов. Шерифам было разрешено освобождать арестованный скот, находившийся на территории барона.

I Вестминстерский статут 1275 г. запретил баронам привлекать в свои суды тех, кто совершил правонарушения вне владений барона, но был задержан на его территории.

II Вестминстерский статут 1285 г. разрешил шерифам вступать на территорию тех лордов, которые хотя бы раз не выполнили приказ короля. Тем самым отменялась иммунитетная привилегия баронов.

Феодальные иммунитеты были подорваны Глостерским статутом 1278 г., который объявил проверку иммунитетных привилегий всех английских баронов судебным путем. Баронам надлежало предъявлять в суде хартии или другие документы и отстаивать свой иммунитет в суде против короля. Этот статут подчинил все суды правовым нормам, принятым в королевском суде.

К концу XIII в. судебная власть в Англии была в значительной мере сконцентрирована в руках короля и контролировалась его аппаратом. Кроме того, была, наконец, создана унифицированная система права, без которой расширение королевской юрисдикции было невозможно. Надзор за всеми королевскими судами обеспечивали общие на территории всей Англии процессуальные нормы. Так к концу XIII в. постепенно сложилось общегосударственное право, получившее название «общее право». Только вилланские суды придерживались местного обычного права. Главным достоинством общего права Англии было отсутствие каких-либо различий и правовых привилегий внутри свободной части населения страны, что было одной из норм североморской культуры. Общее право формировалось, это надо еще раз подчеркнуть, не законотворчеством, а деятельностью королевских судей и юристов, осуществлявших правосудие. Они пользовались лексикой и образцами римского права, которое, как известно, служило императору, дабы его власть сделать абсолютной, но не допускали противоречий основным принципом английской культуры, так как формально нельзя было нарушить данное Вильгельмом Завоевателем обещание соблюдать законы короля Эдуарда и подобные обязательства последующих королей Англии. Фактически же соблюдение норм культуры народа было обязательным условием предотвращения бунтов.

До середины XIII в. общегосударственные законы принимались под давлением оппозиции — Великая хартия вольностей (1215), Оксфордские (1258) и Вестминстерские (1259) провизии. По инициативе короля был издан только один статут — Мертонский (1236).

С середины XIII в. королевская власть начинает формировать общее право. В 1267 г. Генрих III сам переиздает Мальбороский статут и почти без изменений Вестминстерские провизии. За 35 лет правления Эдуарда I было издано 31 постановление разного рода, главным образом для устранения противоречий между существовавшими нормами общего права, их уточнения, дополнений, а также упорядочения судебной процедуры, борьбе с злоупотреблениями судей и других чиновников. Среди них I и II Вестминстерские статуты, Глостерский статут о мертвой руке (о церковных землях) (1279), Винчестерский статут о вооруженных силах и дорогах, о внешней торговле и кредите (1303), о монетном обращении (1299).

Причины законотворчества были самыми прозаическими, например, до 1283 г. в общем праве отсутствовали быстрые способы взыскивания долгов с должников. Они были введены статутом о купцах 1283 г. [10, 50—58].

Королевская власть к концу XIII в. в значительной мере ослабила свою зависимость от крупных феодалов. Процесс централизации государства набирал силу, а по мере централизации менялся и суд. Феодальные источники пополнения королевской казны составляли существенно меньше 1/3 всех поступлений в казну. Армия постепенно становилась наемной: к концу XIII в. доля рыцарей, несших феодальную воинскую повинность, упала ниже 10% от имевшегося в стране их количества. Даже ополченцы, лучники и арбалетчики получали плату, тем более что вооружались они за собственный счет.

Все изменения в области суда и организации войска требовали расширения и усложнения государственного аппарата, в том числе и на местах. Важной особенностью контроля за местными судами и властями в Англии со времен Генриха II стали, как упоминалось, выше разъездные суды. Но это были выездные сессии центральных судов. До середины XIII в. они были редки — одни раз в 7 лет, но их компетенция была очень широка: они разбирали все иски, подсудные короне или затрагивавшие ее материальные интересы, производили арест преступников, так же как и «освобождение тюрем», вели расследования по утвержденному высшей властью опросному листу, большинство пунктов которого касалось нарушений прав короны и злоупотреблений местных судов и чиновников; они же налагали штрафы на виновников этих злоупотреблений. С начала XIII в. были введены объезды для расследования только лишь нарушений прав короны и злоупотреблений чиновников или владельческих прав и доходов феодалов. Со второй половины XIII в. стали практиковаться судебные объезды специально для разбора дел по земельным искам. В 1276 г. вся страна была поделена на несколько областей с прикреплением двух судей к каждой. С 1285 г. ассизные (по земельным спорам) судьи стали посещать каждое графство не реже, чем 3 раза в год, а с 1293 г. они стали заседать непрерывно в определенные дни. Король, заботясь о своих финансовых интересах и опасаясь сговора чиновничества, ввел судебный, а значит, публичный, открытый контроль за местными властями и судами. Это соответствовало культурным традициями англичан с древних времен.

Под контроль королевских разъездных судов попало и местное самоуправление — собрания сотен и графств, представлявших собой традицию народных сходок дофеодального периода, причем столь прочную, что эти органы просуществовали до конца Средних веков. Их живучесть объясняется тем, что в Англии всегда был, а в нормандский период и возрастал слой особо стойких носителей английской культуры — свободных крестьян, нуждавшихся в этом органе. С начала XII в. английские короли стремились укрепить их, подчинив влиянию местного шерифа и дав тем самым шерифу точку опоры на месте. Генрих I распорядился, чтобы собрания сотен и графств собирались в тех же местах и в том же составе, что и до нормандского завоевания. Генрих II, правда, ослабил влияние собраний, изъяв большинство наиболее важных исков из их компетенции, но одновременно другой мерой укрепил их значение, поручив им назначать присяжных для расследования всех дел подсудных короне, а также «обвинительных присяжных» для общих расследований во время судебных объездов.

Выбиравшиеся на собраниях графств сборщики налогов имели доступ на все иммунитетные территории. Собрания были многочисленными и выражали общественное мнение не только зажиточной части населения, но и в определенной мере массы свободных держателей графства. Самоуправление со времен нормандской эпохи было предохранительным клапаном от взрыва котла народного недовольства англосаксов.

Одновременно с развитием местного самоуправления нормандцы для укрепления своей власти на местах ставили своих людей на должности шерифов. До середины XII в. они назначались из числа знати, но позже стали обычными чиновниками, назначаемыми центральным правительством. Шериф занимался королевскими финансами, был главой местной юрисдикции, возглавлял войско графства. Два раза в год шериф совершал судебные объезды, во время которых специальные комиссии присяжных в каждой сотне сообщали ему обо всех правонарушениях, совершенных в графстве [10, 79—84]. На собраниях графств под надзором шерифа совершались всякие сделки.

Уже неоднократно упоминалось, что реальная жизнь в Англии в XII—XIII вв. была далеко не идеальной: требовались незаурядные способности и возможности для того, чтобы отстоять себя в борьбе с людьми, имевшими власть и деньги. Чиновники злоупотребляли своим положением и не брезговали прямым насилием. В XIII в. взяточничество в среде судейских чиновников стало повсеместным явлением. Статуты XIII в. регулярно запрещали чиновникам заниматься мздоимством в любой форме, но все это было безрезультатно. В 1289 г. Эдуард I сместил за взяточничество двух судей королевской скамьи из трех и четырех судей суда общих тяжб из пяти! При этом он конфисковал у них огромные суммы денег, награбленные с помощью взяток [10, 168]. Яркие и многочисленные свидетельства коррупции, основанные на документах, приведены в работе Е.В. Гутновой [10, 169—173].

Члены королевского совета с 1237 г. стали приносить особую присягу королю, но если до конца XIII в. такая присяга была нерегулярной, то с 1307 г. она стала обязательной. Кроме обычных обязательств верности королю и сохранения тайны, присяга, состоявшая из девяти статей, содержала две примечательных клятвы: во-первых, не делать и не советовать ничего такого, от чего король мог бы лишиться каких-либо свои коронных владений, и, во-вторых, хорошо соблюдать свои функции по отношению к подданным короля, быть беспристрастным в своих решениях и не отказывать в правах никому, независимо от личного к нему отношения, от его положения и сословия. Текст клятвы свидетельствует о желании королей Англии (а текст присяги существовал с 1257 г.) не возмущать спокойствия англосаксонского населения и держать в узде нормандских баронов.

В конце XIII в. королевский совет стал высшим контролирующим органом центрального государственного аппарата, органом законодательной инициативы, он решал вопросы внешней политики, рассматривал петиции, поданные королю, и, главное, стал высшей судебной инстанцией в стране. К нему стекались апелляции всех других королевских судов, суд стал арбитром в спорах крупнейших феодалов. Этот был единственный суд, заседавший в присутствии или при участии короля.

Суд королевской скамьи, заседавший без короля и выделившийся для того, чтобы не следовать за королем в его разъездах (Великая хартия вольностей определила место этого суда в Вестминстере), в 1224 г. отделился от суда королевского совета и в определенной мере утратил свою силу. Итак, с середины XII в. и до конца XIII в. шла централизация королевской власти Англии. И король, и бароны, будучи французами, стремились получить поддержку народных масс англосаксов в борьбе между собой. Это своеобразное общественно-историческое явление и позиция церкви привели к превалированию североморской культуры англосаксов над феодальной культурой аристократической верхушки.

Практически полнота королевской власти определялась реальным соотношением социальных сил в стране в каждом конкретном случае. Если король имел много денег, обладал военными силами и пользовался поддержкой большей части свободного населения, он мог безнаказанно нарушать феодальные обычаи. Но если его вассалы-бароны объединялись, особенно если привлекали на свою сторону часть свободного населения, и поднимали восстание, король вынужден был отступать перед феодальным обычаем и их военной силой. «…Королевская власть… все более и более приобретала характер общественной власти» [10, 86—96].

В 18.1. были рассмотрены ошибки королевской власти, повлекшие возникновение английского парламента. Теперь же целесообразно рассмотреть процессы, протекавшие в народных массах, которые привели к парламентаризму как отражению древней традиции североморских народов — решения общественных проблем на сходах.

Бароны организованно выступили в 1215 г. Они поступили расчетливо, поведя за собой рыцарство, свободное крестьянство, церковь и горожан. Имея опыт политической деятельности, бароны и церковь сформулировали все свои требования в Великой хартии вольностей полно и ясно. Рыцари и горожане довольствовались минимально необходимыми, жизненно важными требованиями, которые были зафиксированы не столь отчетливо и подробно, как те, которые отражали интересы баронов. Но это было первое политическое выступление рыцарей и горожан, положившее начало консолидации новых политических сил в стране.

Столь широкий союз стал возможен из-за произвола королевской власти. Поиск совпадения интересов продолжался, и это являлось особым видом деятельности, дававшим вклад в процесс формирования сознания людей.

В 1232—1258 гг. баронская оппозиция королю оформилась организационно. Ее центром был Великий совет — собрание крупнейших духовных и светских феодалов, собиравшийся 2—3 раза в год королем. Оксфордские провизии (см. выше) были вручены королю комиссией 24-х баронов. Вся власть передавалась совету 15-ти баронов, которые полностью контролировали короля и смещали назначенных им должностных лиц. Оксфордские провизии предусматривали расследование злоупотреблений королевских чиновников, введение выборности шерифов и запрещали судьям брать взятки. После оглашения провизий баронский совет изгнал наиболее ненавистных иностранных советников короля и вообще иностранных феодалов.

Произвол чиновников бароны заменили своим собственным. Начался период баронской смуты. В октябре 1259 г. совету 15-ти была подана петиция «бакалавров-рыцарей и свободного крестьянства», которые за 16 месяцев смуты убедились в том, что бароны не станут добиваться чаяний рыцарства и свободного крестьянства. Бароны предупреждались, что совет 15-ти будет упразднен, а для вящей убедительности бакалавры обратились к наследнику престола Эдуарду с просьбой о поддержке, которую он немедленно обещал. В результате этих событий появились Вестминстерские провинции (см. выше), разрешавшие конфликты арьервассалов с их сеньорами в пользу первых, а также улучшавшие систему местного управления и судопроизводства [10, 284—297].

Борьба в 1258—1267 гг. была гражданской войной. Эдуард I маневрировал между общественными силами, что отразилось в его законодательстве. Когда он, полагая, что раны гражданской войны зажили, в 1296—1297 гг. временно отошел от политики соглашений, страна вновь оказалась накануне политического кризиса. Причиной недовольства стала война с Францией, начатая в 1294 г. Возникла новая коалиция во главе с баронами. Однако в документах 1297 г. интересы баронов (знамение времени!) тонут в требованиях рыцарей и горожан.

Итак, если в 1215 г. баронство вело рыцарство, свободное крестьянство и горожан, то в 1258—1267 гг. оно сопротивлялось их требованиям, а в 1297 г. уже вынуждено было следовать за рыцарями, фригольдерами и горожанами. Итогом кризиса 1297 г. стало окончательное признание за парламентом права финансового контроля над правительством. Тем самым он окончательно утвердился, за ним закрепилось название «парламент», и он стал постоянно действующим сословно-представительским собранием. В парламенте высшая знать была представлена постоянно. Все эрлы (после 1283 г. их было 12) всегда были в парламенте. Бароны же приглашались не все. Их было около двухсот, но только четверо из них были постоянными советниками короля. Все епископы и архиепископы были участниками всех парламентов. Аббаты приглашались выборочно. Из 953 монастырей 225 принадлежали бенедиктинцам, 230 — августинцам, 72 — цистерцианцам, 38 — премонстрантам. Только они допускались в парламент. Ордена нищенствующих монахов в расчет не принимались.

В источниках XIII в. понятия «барон» и «рыцарь» не определены. Однако в парламент избирались только рыцари, «опоясанные мечом». По закону, человек, имевший доход 20 ф. и более, был обязан быть рыцарем. В анкету королевского расследования 1274 г. был специально включен вопрос о шерифах и бейлифах, бравших взятки за отсрочку принятия рыцарского звания, которого избегали из-за дополнительных обязанностей, таких как участие в ассизах, замещение административных должностей в графствах (сборщиков налогов, депутатов парламента и т. п.). Шерифы принуждали малоимущих рыцарей представлять графства в парламенте. Такие рыцари были меньшими собственниками, чем многие свободные крестьяне. Рыцари графств в парламенте были выразителями интересов общины.

Все феодалы, пользовавшиеся иммунитетным правом (шериф не имел права доступа на их территорию), освобождались от местных налогов и обязанности регулярно посещать собрания сотен и графств, поэтому собрания, избиравшие парламентариев и администрацию, состояли из свободных держателей, не способных отказаться от участия в них [10, 297—377]. Это было второй причиной представительства малоимущего рыцарства в парламенте.

Забегая вперед, добавлю, что начиная с 1429 г. на выборы в парламент стали допускаться те фригольдцы, которые имели земельный доход 40 ш. в год и более. В то время в Англии доля зажиточных фригольдеров во всем свободном крестьянстве составляла 23%.

В 1265 г. горожане получили приглашение в парламент Симона де Монфора, но затем это делалось нерегулярно, и только с 1297 г. они стали постоянными его участниками. В XIII в. в парламент избирали хотя бы один раз представителей 177 городов, т. е. от 63% городов Англии того времени, причем приглашались наиболее развитые в экономическом отношении города. Избирались главным образом горожане из числа богатых купцов, богатых городских землевладельцев, в то же время занимавших высокие посты в городском управлении. Состав парламентариев от некоторых городов был практически постоянным. Отцы городов предпочитали держать все события под своим контролем. В XIII — начале XIV вв. в среднем по всем созывам парламент состоял из 130 магнатов, 73 рыцарей графств, 160 горожан и 30—40 советников короля [10, 378—415].

В XIII в. роль горожан в парламенте была не велика. Города уже к концу XIII в. стали основным источником налогов в стране (36% ежегодно), однако мнение баронов и рыцарей, переваливавших тяжесть налогов на города, в силу традиции и бóльшего количества голосов было решающим. Горожанам еще предстояло завоевать свои позиции в парламенте, чего они и добились упорной и регулярной борьбой за свои права по мере накопления богатства, а значит, финансовой силы. Парламент стал школой мужания политической воли горожан в процессе парламентской деятельности [10, 513].

Активное и постоянное участие парламента в утверждении налогов в конце XIII в. несомненно. Эта функция парламента принадлежала только ему, и никаким другим органом не дублировалась. Однако разрешение касалось только налогов на движимость, составлявших 30% всех доходов правительства.

В XIII в. парламент не издавал законов. Иногда король передавал законы на утверждение парламенту, но это не было установившимся обычаем или правилом. Например, Эдуард I долго не решался на изгнание евреев, так как с ростовщичества он имел «еврейскую талью». Но парламент в июле 1290 г. настоял на таком решении короля и утвердил его. Подобных случаев было немного. Это происходило тогда, когда королю нужно было разделить ответственность с народом и получить у него уступки. Так, за изгнание евреев король получил 1/15 движимых имуществ [10, 415—468].

Обычай подавать на имя короля петиции, содержавшие требования изменений законов или административной практики, устранения злоупотреблений чиновников и баронов в интересах различных слоев населения, существовал в Англии задолго до возникновения парламента. Но это были частные или групповые петиции. С появлением парламента стали возможны коллективные петиции от общин графств и городов по наказам собраний общин. Практика подачи парламентских петиций утверждалась постепенно в процессе политических столкновений конца XIII в., которые происходили во время сессий парламента. Король упорно не желал принимать эти петиции и признавать их законность, рассматривая парламентские петиции как превышение полномочий, предписанных парламенту королевской властью. В XIII в. король выполнял требования, изложенные в петициях, изредка, под давлением обстоятельств для того, чтобы вскоре отказаться от данных обещаний. И все же к концу царствования Эдуарда I право подачи парламентских петиций было признано за парламентом в качестве одной из его функций, что налагало некоторые ограничения на действия короля и постепенно превратилось в право законодательной инициативы парламента [10, 441, 464]. Парламент стал органом, в который со временем общественные конфликты были перенесены с улицы. С возникновением парламента в Англии утвердился новых тип государства — феодальная монархия с сословным представительством, или сословная монархия.

XIV век

XIV—XV вв. в истории Англии — период борьбы королевской власти с баронством, стремившимся во всем ущемить права короля, период, закончившийся самоистреблением баронства, — важным фактом, способствовавшим наступлению с конца XV в. нового периода — проникновения североморской народной культуры в аристократические верхи.

XIV в. начался с постановления парламента созыва 1310 г. о том, что во время шотландского похода короля управление страной должно быть поручено комитету ордейнеров в составе 21 члена. После возвращения Эдуарда II ему были предъявлены постановления ордейнеров, обязательные для короля: не делать дарений без согласия ордейнеров; жить за свой счет; изгнать флорентийских банкиров, займы которых позволяли королю быть независимым от баронов; выезжать из страны только с согласия ордейнеров и т. д. Не удивительно, что король, внешне смирившись, сосредоточил все силы на борьбе с баронством, которая выразилась не только в дворцовых интригах, но и в опоре на фригольдеров. Например, доля овец, разводившихся в Англии крестьянами, в царствование Эдуарда II возросла, потеснив стада светских и церковных лендлордов. Свободные крестьяне сами вели торговлю шерстью и часто имели овец не только на домениальной земле лорда [14, 27].

Наоборот, ордейнеры не включали в список своих требований к королю те из них, которые отражали интересы рыцарства и горожан, что предрешило падение режима ордейнеров. Но все же бароны сумели низложить Эдуарда II, а позже и убить его.

В 1348—1349 гг. в Англии разразилась эпидемия бубонной чумы. Население Англии, составлявшее около 3,5 млн человек до начала эпидемии, сократилось более, чем наполовину. Эпидемия сопровождалась падежом скота и голодом, так как поля оставались невозделанными [1, 72—73]. Впрочем, по другим сведениям, население Англии сократилось с 3,75 млн до 2,1 млн человек [14, 10]. Резко уменьшилось количество работников. Бароны стали принудительно давать двойные наделы оставшимся крестьянам; возобновились барщина и закрепощение только что освободившихся крестьян. Цены быстро росли. Король Эдуард III в 1349 г. издал «ордонанс о рабочих и слугах», согласно которому все здоровые мужчины и женщины в возрасте до 60 лет, не имевшие земли, должны были наниматься за ту плату, которая существовала до чумы. Итак, обработка удвоенного надела плюс барщина за прежнюю оплату труда. Неудивительно, что такие условия обернулись крупнейшим в истории Англии крестьянским восстанием в 1381 г.

Восставшие в 1381 г. не умирали от голода. Свободное крестьянство быстро богатело, вилланы быстро освобождались от разных форм традиционной феодальной зависимости, например, от пошлины лорду при выдаче замуж дочери или конфискации у семьи покойного виллана лучшей скотины или принудительного пользования мельницей лорда и т. д. Но они твердо следовали традициям североморской культуры — какой бы ни была жизнь, надо постоянно добиваться лучшего. Восставшие в 1381 г. силой добивались требуемых ими прав, сжигали манориальные списки и грамоты, содержавшие перечни повинностей. Восстание было подавлено, но барщина после этого исчезла навсегда.

Насилие в те времена было обычным явлением. В XIV в. машина правосудия хотя и действовала, но была инертной и продажной. Считалось, что каждый должен постоять за себя силой, поэтому крестьянин имел навыки бойца, и управлять таким народом в отсутствие полиции (существовала народная милиция для поддержания внутреннего порядка и защиты от набегов шотландцев) и армии (ее заменяли отряды баронов и рыцарей) королевской администрации нужно было очень осмотрительно. Перевес сил на стороне короны был, но не подавляющий. Он не давал правительству возможности в течение ряда веков действовать по принципу «сила есть, ума не надо». Правительство напряженно искало пути решения своих задач. Иными словами, в Англии существовала обстановка, в которой напряженно думать и активно действовать вынуждены были все [14, 32—38].

После эпидемии бубонной чумы выморочные наделы можно было сдать в аренду только за низкую плату. Если лорд или его бейлиф предъявляли высокие требования, то бессемейные, т. е. молодые, сильные крестьяне убегали, так как в те годы хорошему работнику давали высокую зарплату и не спрашивали, откуда он явился. Крепостные в этих условиях стали нанимать безземельных работников, разводить овец и скапливать средства, достаточные для выкупа себя и своего участка земли. Эти крестьяне со временем образовали слой йоменов, которые арендовали дополнительные участки у лордов. Так еще в XIV в. крепостное крестьянство расслоилось на зажиточных йоменов и батраков [14, 29—30].

В XIV в. продолжились процессы разложения манора и коммутации, приведшие к освобождению крестьян от феодальной зависимости, открывшие простор для сил капитала и личной инициативы [14, 24]. К концу века большинство лендлордов перешло от обработки земли на ее лизинг [15, 11].

В XIV в. местное управление стало осуществляться от имени короля, т. е. был найден компромисс, при котором традиционное местное самоуправление было сохранено, но стало служить не местному феодалу, а королю [14, 24]. Таким образом, тенденции развития сельских районов, наметившиеся в XIII в., получили дальнейшее развитие. Существенно более заметные изменения происходили в сферах ремесел и торговли, которые были связаны преимущественно с городами.

Города в XIV в. стали главным источником денег для пополнения государственной казны. Основной формой налога был налог на движимость; он стал регулярным, а его размер — традиционным, хотя разрешение каждый раз давалось парламентом. Талья в XIV в. собиралась три раза и затем отмерла, но еще долго сохранялась в скрытом виде: города платили в полтора раза бóльшую квоту налога, чем графства. Деньги от городов в казну поступали в виде таможенных пошлин, города возводили укрепления, поставляли королю военные отряды и корабли [16, 89].

На основе углублявшегося разделения труда торговля постепенно отделилась от ремесла, а вследствие развития обмена стала развиваться и ее специализация. Этому способствовал статут 1363 г., который обязывал каждого купца торговать одним товаром, а ремесленника заниматься только своим ремеслом.

Еще до XIV в. начался интенсивный процесс освобождения городов от торговой пошлины по всей территории страны. В XIV в. он не завершился, но во внутренней торговле, так же как и во внешней, были достигнуты значительные успехи. Например, в 1273 г. на долю английских купцов приходилось немногим более 1/3 экспорта шерсти, главного экспортного товара Англии, а в 1362—1368 гг. в среднем 71%. Во второй половине XIV в. экспорт шерсти сократился почти вдвое по сравнению с серединой столетия, зато в тот же период в три раза возрос вывоз готового сукна. Главным экспортером сукна был Бристоль: 40% английского экспорта в 1365—1370 гг., причем 97% сукна было вывезено английскими купцами. В 1337 г. 2/3 всего объема вина вводилось в Англию гасконскими купцами, они даже торговали внутри страны, а к концу века торговля вином уже почти полностью перешла к английским купцам.

Купечество увеличивало свои состояния за счет ростовщичества. В середине XIV в. лондонские купцы стали главными кредиторами короля; на военные нужды в разное время они ссудили 70 тыс. фунтов стерлингов. Особого размаха кредитование короны Лондоном достигло в конце столетия — до 40% всех займов при Ричарде II [16, 39—50]. Богачи Лондона были независимы, потому что в их руках находилась городская милиция. Взять деньги силой у купцов Лондона король не мог; договариваясь же с купцами, он неизбежно удовлетворял их интересы. После изгнания евреев из Англии в 1290 г., последовавшего за обнищанием ростовщиков, сделавшим евреев-ростовщиков ненужными, английская элита, прежде всего лондонская, вынуждена была учиться ведéнию финансов и государственных дел независимо от королевской власти. Она в строгом соответствии с нормами и традициями североморской культуры научилась отчетливо осознавать свои интересы, ставить реалистические задачи и находить способы их решения, в том числе и в противоборстве со своим королем. Когда при Кромвеле евреям было разрешено вернуться, то их встретила уже совсем другая элита, во всем им равная, лишенная зависти, страха и комплекса неполноценности. Неудивительно, что традиционно в Англии антисемитизм выражен слабо [14, 52—53].

В XIV в. город был совмещением сельскохозяйственной общины, ремесла и торговли. Вокруг города была стена или вал, а за ними городское поле, где каждый горожанин возделывал свой участок и пас скот. В 1388 г. парламентским статутом было утверждено, что подмастерья и ученики были обязаны бросать свое ремесло в страдную пору для уборки урожая, а мэры, бейлифы и констебли должны были следить за этим.

Привилегии и монополии городов покупались у короля, лорда, аббата и отстаивались горожанами очень жестко. Одновременно города были лишены возможности стать самостоятельными: любое нарушение условий, на которых предоставлялись привилегии и монополии, влекло за собой утрату оных. Поэтому тенденций к сепаратизму не было.

Первейшей обязанностью каждого горожанина было его членство в народной милиции, защищавшей город от банд и вооруженных свит магнатов, нарушавших привилегии города. Городские власти, опираясь на традиции корпоративности, могли призвать всякого не только для охраны порядка, но и для благоустройства города. Многие столетия деятельность английских горожан была пронизана самоорганизацией, самоуправлением при полной ответственности за себя и свои действия. Деревенская жизнь таких навыков не давала, или точнее, у селян с древних времен были другие навыки корпоративности.

В английских городах в XIV в. (и даже раньше) шла ожесточенная политическая борьба. Тогда партий не было, и за власть и привилегии боролись гильдии. Они противостояли друг другу и городскому самоуправлению. Горожане в целом вели бесконечную тяжбу с королевским шерифом, бейлифом лорда или монахами аббатства. В этой борьбе каждая сторона пользовалась любыми средствами, начиная с судебных процессов или экономического принуждения и заканчивая вооруженным мятежом [14, 48—51].

Гильдии купцов контролировали городское самоуправление. В Лондоне, например, еще до середины XIV в. они начали формировать ту привилегированную группу граждан, которая впоследствии стала называться «12 больших ливрейных компаний». Из их числа обычно избирался мэр Лондона и другие высшие должностные лица, представители делегировались в парламент.

В XIV в. административная свобода городов была очень ограниченной по сравнению с континентальными городами, и несмотря на то, что недешево купленные привилегии городов часто нарушались короной, горожане всегда предпочитали легальные методы борьбы, включая парламентские. Английские короли всегда охраняли торговлю, защищая от пиратства на море, а в случае притеснения английских купцов за рубежом — аннулируя хартии купцам той страны, где нарушались интересы англичан, а то и захватывая товары купцов той же страны на территории Англии. Правительство поддерживало единство мер и весов, регламентировало количество товаров массового спроса: например, продолжали действовать ассизы на хлеб и пиво; центральной же стала суконная ассиза, многократно уточнявшаяся и дополнявшаяся [16, 93—111].

Английские короли XIV в. строили свои отношения с подданными, преследуя только свои интересы. Англичане платили им взаимностью. Купечество также не было исключением. Иностранные купцы в Англии до XIV в. облагались пошлиной, от которой англичане были свободны. Иностранцы могли торговать только оптом и только на ярмарках или же в специально отведенных местах в рыночные дни. Королевская власть, получая пошлину, а часто и займы от иностранных купцов, была заинтересована в развитии иностранной торговли в Англии, поэтому статутом 1303 г. для иностранных купцов были отменены все ограничения за дополнительную пошлину королю. Весь XIV в. английские купцы боролись за восстановление своих привилегий, но только в 1393 г. был достигнут устойчивый компромисс: при сохранении широких привилегий иностранцы были лишены права торговать между собой оптом и продавать свои товары в розницу в Англии. Английские торговцы крепли в тяжелой конкурентной борьбе, которая стимулировала через развитие торгового оборота производство английских товаров и, как следствие, рост богатства английских городов, увеличение налогов в государственную казну.

До середины 40-х гг. субсидирование короны было, по существу, монополией иностранных купцов. Но к концу XIV в. английские купцы создали крупные состояния на откупе налогов, дворцовых и военных поставках в ходе Столетней войны и на экспорте шерсти.

В середине XIV в. иностранные купцы получили исключительное право экспорта, скупая шерсть по всей стране; английским же купцам разрешались лишь посреднические операции. Таким образом, в Англию после чумы привлекался иностранный торговый капитал, что было в интересах баронства и рыцарства, за что парламент пожаловал королю субсидию шерстью на три года. Эта система продержалась всего четыре года и была заменена другой, уравнявшей в правах английских и иностранных купцов [16, 113—118].

Размер таможенных пошлин на экспорт шерсти определялся парламентом. Король, пытаясь избежать обращения к парламенту из-за неизбежности уступок в обмен на увеличение пошлин, стал собирать купеческие конференции, опираясь на подтверждение хартии 1297 г., в котором говорилось о необходимости согласия «большей части общины королевства» на увеличение пошлины. На этих конференциях неоднократно делалась попытка добиться желаемого без учета интересов производителей шерсти. Дешевле было купить согласие купцов, предоставив им монополию внешней торговли. 23 сентября 1336 г. купцы согласились дать субсидию в виде увеличения обычных пошлин на 20 шиллингов за мешок. 25 июля 1337 г. на очередной купеческой конференции был заключен договор между правительством и купцами об образовании купеческой компании. Но к осени 1338 г. оппозиция внепарламентскому обложению шерсти пошлиной настолько усилилась, что купцы предпочли не подчиняться королевским приказам и не явились на очередную конференцию даже под угрозой лишения прав, конфискации имущества и при наличии указа короля шерифам о доставке силой купцов в Вестминстер. Пришлось собирать парламент, где магнаты и рыцари, не довольные снижением закупочных цен, вызванным ростом таможенной пошлины, предложили королю прямой налог на шерсть в обмен на отмену повышения таможенной пошлины. Налог был введен в обмен на обещание короля никогда не превышать пошлину в половину марки. Но борьба продолжалась до 1362 г., когда окончательно было запрещено право парламента определять налог, субсидию или пошлину на шерсть. Парламент в борьбе расширил свои права. Таков был парламентский аспект деятельности англичан [16, 125—129].