Общественное и экономическое развитие англии в XII—XIII вв.

Основной вид деятельности людей — это производство, поэтому целесообразно начать этот раздел с аграрного производства — самого распространенного вида деятельности англичан в рассматриваемый период. Сделать некоторые выводы позволяет сопоставление данных из Книги страшного суда 1086 г. и Сотенных свитков 1279 г., составленных по распоряжению Эдуарда I [12]. О деятельности людей той поры приходится судить по тем событиям и результатам, которые зафиксированы в этих документах.

Королевский домен, поставлявший до середины XII в. бóльшую часть дохода короля, стал быстро таять: со времен КСС короли раздали 345 маноров, и к 1274 г. у них осталось лишь 20 маноров [10, 74]. Король лишился своего главного феодального средства, с помощью которого он строил отношения со своими вассалами, основанные на многовековой традиции. Вассалам приходилось ждать земельных пожалований по несколько лет, пока король не конфисковывал какие-либо земли. На этот период ожидания король назначал вассалу пенсию в размере ожидаемого дохода от пожалованных земель. Король Иоанн Безземельный только в 1200—1201 гг. выдал 31 барону ежегодные пенсии на сумму 1500 ф (для сравнения сумма доходов казны составила 24 781 ф). Еще щедрее был Генрих III. Эдуард I был умереннее в пожалованиях, но также вынужден был идти на такие шаги [10, 240—247].

Забегая вперед, следует отметить, что к концу XIII в. главным источником пополнения казны стали города, рыцари и свободные крестьяне [10, 278], но были и другие источники. Евреи-ростовщики в Англии считались личной собственностью короля, и королевское казначейство получало через так называемое еврейское казначейство огромные доходы от ростовщических операций евреев, взимая с последних еврейскую талью. Кроме того, осуждаемые церковью за ростовщичество, евреи не могли передать свое имущество по наследству. Имущество переходило королю, а сын-наследник выкупал его у короля. Начиная с Иоанна Безземельного, король часто освобождал баронов-должников от уплаты долга евреям-ростовщикам, но за счет еврейской тальи, т. е. за счет своей казны. В 1200—1201 гг. король Иоанн освободил от долгов 37 феодалов. Генрих III только за 1264—1265 гг. издал 45 приказов подобного рода, но это уже была подачка рыцарству, судя по документам той эпохи. Эдуард I в 1274 г. издал 15 таких приказов [10, 241—243].

Землевладельцы

Бароны вслед за королем делали для себя деньги даже из возложенных на них королем налогов. Например, щитовые деньги каждый барон платил королю за фиксированное раз и навсегда количество рыцарей, выставляемых в королевское войско. Бароны в XIII в. разместили на своих землях значительно больше рыцарей, чем были обязаны, и разницу от щитовых поборов использовали для своего обогащения. Так, эрл Норфолкский должен был платить щитовые деньги за 60 рыцарских феодов, а на его земле были помещены 162 рыцаря. Платили все, и сборы от 102 рыцарей поступали барону [10, 234].

Мелкие и средние землевладельцы прибегали к субинфеодации, как к средству уклонения от раздела получаемой ими ренты с вышестоящими сеньорами. Суть субинфеодации состояла в том, что создавались многочисленные промежуточные звенья в феодальной иерархии, что отделяло держателя земли цепью промежуточных лордов от баронов, и последние на практике теряли возможность добраться до своей полной доли ренты. Баронии при этом часто дробились на мелкие части. Бароны теряли часть своей ренты из-за того, что лишались права на выморочные держания, которые обычно оставались в руках одного из промежуточных держателей, права на выдачу замуж наследниц, права на опеку над землями и держаниями несовершеннолетних и т. п. [10, 259].

С начала XII в. стало возможным платить налог за отказ от воинской службы, и поэтому появилось большое количество рыцарей, которые покупали рыцарскую землю для производства, не намереваясь когда-либо служить. Во времена Генриха III стало гораздо выгоднее платить скутагий (налог за отказ от воинской службы), а не тратить время на обучение военной службе, тем более что одновременно увеличились гражданские обязанности рыцарей: заседания в судах графств и сотен, служба присяжными в королевских судах и т. д. [9, 79, 90].

В течение XII—XIII вв. светские маноры дробились очень интенсивно. Появлялись и атипические формы маноров, что вполне характерно для осколков того, что когда-то было целым. Цепь феодальных собственников, надстраивавшихся над каждым держанием, удлинилась в XII—XIII вв. на две ступени по сравнению с 1086 г. Одновременно множилось число держателей за счет дробления реального обладания. Мелкие держания были очень подвижными (дробились, объединялись с другими и вновь дробились). Это делало их наименее уязвимыми со стороны фискалов короля. У мелких держателей оставалась некоторая часть феодальной ренты [12, 82—94].

Вильгельм Завоеватель создал в Англии систему, способную удержать в повиновении враждебную иноплеменную англосаксонскую общину, загнанную в подчиненное положение. Титул верховного и единственного собственника всей земли Англии признавался только за королем. Но это означало, что все остальные свободные люди были идентичными держателями и с формально-юридической точки зрения были субъектами такого же права. В этих условиях к середине XII в. соотношение собственников и в юридической доктрине, и в реальной действительности стало складываться в пользу непосредственных держателей земли. В XIII в. это привело к тому, что многие держатели фригольда не только не несли никаких повинностей в пользу сеньора, но, как правило, не могли даже определить, от кого они держат землю. Более того, даже если повинности в пользу сеньора отбывались, феодальная рента делилась так, что почти все оставалось у непосредственного держателя.

В среде земледержателей шла жестокая борьба без правил: лорды налагали произвольные тальи, насильно выдавали замуж вдов, долго не возвращали держания из-под опеки, вырубая там леса, истощая почву и т. д., а их вассалы уклонялись от уплаты ренты, избегали судов сюзеренов, не платили штрафы за самовольный брак, скрывали опеки, отчуждали без ведома лордов землю и т. п.

На фоне сокращения доли многовотчинной группы светских субдержателей произошел быстрый рост группы владельцев одной лишь вотчины. Так постепенно формировался слой знаменитых в последующие века домовитых сельских хозяев-лендлордов (country gentelmen), тесно связанных всеми своими материальными и политическими интересами с родным графством, выражавших эти интересы на собраниях сотни и графств, а позже представлявших их в парламенте.

К 1279 г. слой мелких субдержателей (владельцы менее 5 плугов пахоты) составлял 4/5 от общего числа держателей. Большинство из них имело доходы, делавшие невозможным приобретение доспехов, необходимых для военной службы. Как правило, они старались избежать рыцарской службы, даже несмотря на неоднократные указы Эдуарда I о принуждении к этому всех землевладельцев определенных имущественных категорий. В результате этих процессов в начале XIV в. рухнула вся военно-рыцарская система землевладения в Англии.

Слой мелких держателей — это новообразование XIII в., наиболее важный результат эволюции английского феодального общества. Англонормандская знать к концу XIII в. потеряла значительную часть своих владений, тогда как мелкие держатели из числа потомков англосаксов ее приобрели. В этих условиях барщина коммутировалась не столько потому, что становилась нерентальной, сколько из-за распада крупных держаний на множество мелких, многократно переходивших из рук в руки. Барщина становилась невозможной в силу неопределенности феодальной зависимости. Коммутация же барщины способствовала развитию товарно-денежных отношений, разлагавших отношения феодальные.

Разорительные рельефы (плата наследника за право держания наследства), грабительская опека несовершеннолетних наследников и вдов, произвольная талья и т. д. делали неизбежным процесс дробления держаний ради неуплаты всех этих феодальных повинностей лорду. Мелкие держатели, т. е. рыцари, избавившиеся от подобных феодальных пут, которые еще не были сброшены баронством, непосредственно державшим землю от короля, были в экономически более выгодном положении. Мелкие держатели поддерживали усилия короля по централизации ради обеспечения на территории всей страны общего права, королевского суда и т. п., тогда как бароны этому сопротивлялись.

Постоянная нужда в деньгах заставляла землевладельцев обращаться к церковным заимодавцам и ростовщикам. Займы давались под залог земли. К началу XIII в. ипотека стала широко распространенной практикой среди лендлордов. Это неминуемо вело к формированию земельного рынка. В последней четверти XII в. в Англии возникла специальная судебная процедура, придававшая купле-продаже земли юридическую силу. Доля светских вотчин, переходивших по наследству в XII—XIII вв., не превышала 10—15%, поэтому дробление вотчин — это результат воздействия рынка. Отчуждения по экономическим мотивам абсолютно преобладали над всеми другими отчуждениями, вместе взятыми.

Церковь и горожане, имевшие деньги, выкупали рыцарские феоды. В Англии никаких сословно-юридических преград для этого не было. Феод из держания, обусловленного службой, превратился в начале XIII в. в собственность держателя безусловную, свободную от каких-либо повинностей сюзерену, кроме символической ренты признания: «пары шпор» или «розы». Цепь вассальной зависимости была разорвана, и землевладельцы в XIII в. стали субъектами земельного рынка. Важным же следствием этого процесса было расширение владений невоенного фригольда за счет рыцарского землевладения [12, 106—149].

В годы так называемой Баронской войны (1258—1267) повсюду в Англии бароны захватывали силой земли, скот, людей. В борьбе баронов с рыцарями королевская власть обычно оказывалась на стороне мелких и средних держателей. Даже в период правления Генриха III, когда не было никаких законов в пользу мелких и средних держателей, общий ход развития права был на их стороне, так как продолжалась линия законотворчества, заложенная Генрихом II.

В конце XIII в. все законодательство Эдуарда I дополняло и реформировало общее право в пользу мелких и средних держателей и ограничивало права баронов на захват скота их держателей, права опеки и сеньоральные права в отношении вассалов. К этому времени средние и мелкопоместные феодалы составляли уже не менее 3/4 всего высшего класса Англии.

В 1290 г. Эдуард I издал статут, заменявший субинфеодализацию на субституцию. Таким образом, бароны добились своего — субинфеолизадация была запрещена. Однако субституция означала свободную куплю-продажу земли и держаний при условии исполнения покупателем всех обязанностей держателей перед лордом, что отвечало интересам мелких землевладельцев. Статут открывал процесс сокращения ступеней феодальной иерархии и повышения доли мелких и средних держателей небаронского происхождения среди непосредственных держателей короны.

Эдуард I строго следил за тем, чтобы его вассалы и бароны не расширяли своих земельных владений и не превышали судебных и фискальных привилегий. После 1274 г. он регулярно возбуждал судебные иски против превышения баронами их прав и всегда их выигрывал. Конфискуемые при этом земли передавались мелким и средним феодалам за службу королю.

Интересы мелких свободных держателей защищал статут 1292 г. «О гарантах», который запрещал баронам выставлять в качестве гарантов в суде королевской скамьи в тяжбах о свободном держании «всяких плутов, неизвестных лиц и чужеземцев», признавая, что лжесвидетельство в пользу баронов «крайне опасно для бедных истцов в их тяжбах против магнатов и богатых людей».

Мертонский статут и 46 статья II Вестминстерского статута, разрешая баронам проводить огораживание общинных земель, обязывали их оставлять, пропорциональные пастбища свободным держателям. Законы XIII в. охраняли движимое имущество и личность свободных держателей от посягательств баронов.

Еще реформы Генриха II разрешили свободным держателям обращаться в королевский суд по гражданским и уголовным делам, а Мальбороским статутом (повторявшим 1, 2, 3 и 18 ст. Вестминстерских провизий) свободные держатели освобождались от обязанности посещать курии своих лордов, если эта обязанность не была специально оговорена в условиях держания.

В интересах массы свободных держателей, рыцарей и горожан центральное правительство умеряло стяжательство и самоуправство местной королевской администрации — шерифов, бейлифов и др. — своими постановлениями 1215, 1258 и 1259 гг. [10, 147—150].

Свободное держание, фригольд в Англии XIII в. было единственной юридически признанной формой земельного владения. За держания в рыцарском праве в 1279 г. нужно было платить скутагий. С заменой военно-рыцарской службы щитовыми деньгами рыцарский феод стал дробиться. Но наряду со свободными держаниями в рыцарском праве стал интенсивно распространяться свободный сокаж в общем праве, который родился из разложения рыцарских держаний и возвышения вилланских держаний под сенью традиции: с начала XII в. существовала масса держателей за денежную ренту — сокмены. Свободным сокаж называется для того, чтобы отличать его от древнего сокажа. Между ними не было исторической преемственности, первый был привилегированной формой земельного держания, а второй — низким держанием земледельца. Вопреки закону, каждый не отбывавший барщину держатель причислялся к свободным, даже будь он вилланом, выкупившим на срок своей жизни свободу, несмотря на формальную принадлежность к вилланам. Свободный сокаж — это новообразование XII—XIII вв.

Фригольд — это новообразование вне зависимости от формы держания, результата вторжения товарно-денежных отношений в феодальное землевладение, 45% фригольдерских держаний в 1279 г. были вновь приобретенными в результате купли-продажи. Однако только одна половина свободных держаний принадлежала крестьянам, другая же — светским лордам, церкви и горожанам, но последние на земле не хозяйствовали, а сдавали ее в аренду. В этом случае власть земельного собственника в XIII в. осуществлялась чисто экономически. Мелкий фригольд — это результат выделения из землевладельческого населения тех, кто был вытеснен из земледелия ходом развития общественного разделения труда. Аграрное перенаселение было уже фактом XIII в. и стало продуктом товарно-денежных отношений в деревне.

Вилланы

Англосаксонский период завершился поразительным противоречием между господствовавшим в стране королевским правом и социально-экономической действительностью. Законы Канута, составленные с использованием датского права, т. е. на основе законов общества, находившегося на более ранней стадии развития по сравнению с англосаксонским, проводили грань между свободой и несвободой так, как это было зафиксировано в законах Этельберта четыре века назад, а именно: общинник, керл — свободен, раб — несвободен. Между тем в сотнях грамот того периода община была не объектом права, а всего лишь объектом королевских пожалований, как объект «частного права» — бокленд, а значит, община находилась в феодальной зависимости. В памятниках XI в. керлы прошлого разделились на генитов, поземельно зависевших от лорда, и гебуров, лично свободных, противопоставлявшихся рабам. Законы Канута отставали от жизни, поэтому нужна была их корректировка.

Но эту ломку законов нужно было провести так, чтобы не нарушить данной Вильгельмом Завоевателем при коронации клятвы «сохранить законы короля Эдуарда». Выполнение этого требования привело к длительному процессу пересоздания права покоренной страны на основе манориального права. В правосознании Англии Вильгельма Рыжего и даже Генриха I царило смешение понятий манориального права, с одной стороны, и старой правовой системы короля Эдуарда — с другой. Манориальное право относило вилланов к крепостным, к собственности лорда, а законы короля Эдуарда считали их свободными. Со временем антитеза «раб — виллан» была заменена антитезой «виллан — свободный», а затем последнее было введено в общее право Англии.

В начале XII в. законом Генриха I вилланы были лишены права судить, и с тех пор собрания сотен и графств стали чисто феодальными. Виллан остался подданным короля только в уголовном праве, а во всем остальном он принадлежал лорду. Историческое значение реформ Генриха II заключалось в том, что они окончательно устранили противоречия, оставшиеся с англосаксонской эпохи. Это повлекло закрепощение последних свободных землевладельцев. Виллан мог обратиться в суд с гражданским иском на другого виллана, но не на лорда [12, 233—255].

В общем праве Англии XII—XIII вв. существовал принцип «исключение вилланства», означавший исключение их из-под общего права вообще. Королевский суд вилланов не защищал. Бесправное положение вилланов несколько смягчалось их правом на уголовный иск в королевском суде даже против своего барона. В XIII в. вилланы оставались крепостными. Их освобождение началось с конца XIV в. [10, 105—144].

Правила работы вилланов на лорда менялись от одного магната к другому. Виллан держал в среднем 30 акров пахотной земли, но в зависимости от местных условий и традиций площадь могла снижаться и до 15 акров. В деревне Питчли в Нортэмптоншире виллан работал на лорда 3 дня в неделю в течение года и полную неделю в течение 6 недель страды при уборке урожая. А на севере того же графства в Коттиндэме вилланы работали на своего аббата только 2 дня в неделю в течение года и 3 дня в августе. Однако существовало правило: от каждого двора вилланов отрабатывал только один мужчина, т. е. сыновья помогали отцу. Экономический интерес магната побуждал его не допускать большие семьи и обустраивать молодые семьи отдельными дворами. Отсюда берет начало англосаксонская традиция: каждой семье — отдельный дом. С XIII в. осталось много письменных жалоб на плохую работу вилланов на барских угодьях.

По закону виллан был закреплен за землей его родного манора. Он не мог покинуть свой дом для того, чтобы взять землю в другом месте или заработать на жизнь ремеслом в городе. Даже если он брал в аренду дополнительную землю и имел достаток, все, что он приобретал, по закону принадлежало его лорду. Он был обязан молоть свое зерно на мельнице лорда и платить ему за эту услугу, так же как печь свой хлеб в пекарне лорда. Он был обязан платить талью — налог, размер которого зависел от произвола лорда. Когда он продавал скот или выдавал замуж дочь, то платил штраф лорду. После его смерти лучший скот и движимое имущество забирал лорд. Он сам и все в его семье могли быть проданы другому лорду. Но обычно продажа вилланов происходила вместе с землей, когда земля переходила от одного лорда к другому. Переселение вилланов и разъединение семей, судя по документам той эпохи, были очень редки.

Виллан по закону не мог выкупить себя, так как все принадлежало лорду. Однако на практике зафиксированы случаи выкупа себя вилланами, причем этому содействовала церковь. Но в середине XIII в. была принята идея о том, что вилланы могут себя выкупить. Это было, в частности, отражено в трудах королевского юриста Брактона [9, 141—158]. Наблюдался постепенный рост свободных крестьян наряду с вилланами, несмотря на то, что надел виллана сократился в 3 раза с 1086 по 1279 г. Но барщина за урезанный надел осталась прежней (в соответствии с площадью надела осталась лишь денежная рента, определявшаяся товарностью надела). Держание виллана было не более чем поводом для исчисления вилланских повинностей [12, 308].

Все сельское население, в том числе и вилланы, еще с англосаксонских времен было сформировано в десятки, и в каждой из них была круговая порука. Формально эта практика была введена для борьбы с уголовными преступлениями, но вилланов она привязывала к земле сильнее, чем феодальные узы. В Англии круговая порука крестьянства получила название системы свободного поручительства. Дважды в год шериф проверял функционирование десяток и охват ими всех вилланов. Нарушители штрафовались [9, 149]. На бежавших вилланов тут же доносили оставшиеся вилланы той же десятки, дабы не нести тяготы за убежавшего [10, 113]. Но виллан вел свое хозяйство на свой страх и риск, в условиях же товарно-денежных отношений это привело к разной степени успеха и расслоению вилланства [12, 325].

Уже в середине XII в. барщина оставалась только на периоды пахоты и уборки урожая. И хотя коммутация проходила неравномерно и в периоды нехватки рабочих рук возвращались к барщине, тем не менее коммутация, начавшись столь рано, оказалась в английской истории необратимой [9, 144].

Города и торговля

Зарождение городов в Англии начиналось с рынков, формировавшихся в местах, защищенных крепостными сооружениями. Торговля с континентом в англосаксонский период доминировала над внутренней торговлей. Особенно были активны фризские купцы.

Активно торговали и британские купцы. В VIII в. они добирались до Марселя. Уже в VIII в. предметами экспорта из Британии были сукна и одежда, рукописи, изделия из льна, кожи и меха. Товары производились в крестьянских натуральных хозяйствах и в монастырях. Со временем появились ремесленники, выполнявшие заказы купцов, а это повлекло за собой разделение труда и появление внутренней торговли.

Первые документы, свидетельствующие о торговле англосаксов, — это англосаксонские правды, регламентировавшие пребывание и торговлю иностранных купцов в Британии, а также торговлю жителей Британии. В VI—VIII вв. самой распространенной в Британии была торговля скотом. Согласно «Правде Хлотаря и Эдрика» (673—686) или «Правде Ине» (688—694), торговать скотом можно было только в городе, в присутствии надежных свидетелей и представителя власти. Последние были нужны для того, чтобы покупатель не был обвинен в краже. Такие условия свидетельствуют о том, что внутренняя торговля была редким, чрезвычайным делом.

Вследствие плохого состояния дорог торговля вдоль морского побережья Британии получила большее развитие, а Лондон стал главным рынком для многих народов, в том числе для жителей Кента [2, 17—53]. Вторжения скандинавов в 830—840-х гг. нарушали торговые связи Англии, но торговля хоть и с перерывами продолжалась. Конец IX — начало X вв. — период укрепления и объединения англосаксонских королевств, вызванных датским нашествием. Одновременно это привело и к развитию торговли.

Торговля повлекла и развитие чеканки монет. Уже с VII в. в Лондоне началась чеканка мелких серебряных монет — сит (sceatt), которые отличались от римских или франкских золотых монет и были подобием фризских. Они понадобились для внутренней торговли, тогда еще мелкой. Внешняя торговля обеспечивалась золотыми монетами, а также слитками золота и серебра. Чеканка монет сит проводилась без королевского контроля. Монета была грубая, без точного содержания серебра. В течение VIII в. ее ценность снизилась, что вызвало большие помехи в расчетах внутри страны, прежде всего с казной короля. Поэтому король Мерсии Оффа в конце VIII в. ввел в обращение серебряный пенни — монету, чуть большую по содержанию серебра и размерам, чем сит. Новая монета была похожа на франкский денарий, что не удивительно, если учесть активные торговые связи Британии и Франкского королевства в то время. Примеру Мерсии последовали короли Кента, Уэссекса и Восточной Англии. Этельред II (978—1016) объявил чеканку монеты своими исключительным правом [2, 56—79]. Впрочем, для зарубежной торговли и крупных платежей стали чеканить золотой манкуз. Правительство охраняло денежное обращение и монетную систему в стране. После того, как в Англию в конце XIII в. стали завозить и пускать в обращение неполноценные иностранные монеты и вывозить полновесные английские стерлинги, Эдуард I в 1299 г. издал статут о фальшивой монете и запретил вывоз английских монет, серебра и золота, а также ввоз иностранных порченых монет и продажу на них английских товаров. Факт порчи монет выявлялся быстро, так как, согласно традиции, в XIII в. все поступавшие в виде налогов монеты переплавлялись и чеканились новые. В Дувре для въезжавших в Англию и выезжавших из нее был учрежден особый обменный стол [10, 191].

Развитие чеканки монеты и денежного обращения свидетельствует не только о процветании торговли, но и об углублении специализации ремесленников. Традиционными ремеслами в Англии были сыроварение, маслоделие, хлебопечение, пивоварение, добыча и плавка металлов (железо, свинец, серебро, медь), металлообработка, строительное дело, обработка дерева и камня, кораблестроение, обработка кожи и меха, ткачество, сукноделие, изготовление одежды, гончарное дело, солеварение, рыболовство, мореходство. Альфред Великий собирал у себя ремесленников из разных стран, особенно сведущих в строительстве.

Судя по грамотам, пожалованным монастырям и бургам, торговля в начале XI в. была настолько развита по всей Англии, что требовалось включать в грамоты статьи об освобождении от пошлин по всей Англии. На рубеже Х и XI вв. стали возникать города. Королевская власть в Англии издревле требовала осуществлять торговлю в особых торговых местах, на рынках, не столько ради добросовестности сделок, сколько ради удобств сбора торговых и транспортных пошлин. Тем самым власть способствовала возникновению и росту городов [2, 98—147]. Англосаксонские короли поощряли рост городов и увеличение их богатств; жители городов были свободными людьми; крепостной, убежавший в город и проживший праведно внутри городских стен год и один день, мог считать себя свободным. Впрочем, города не могли стать прибежищем для должников, так как предъявление иска к новоселу города лишало последнего права пользоваться обычаем [2, 256]. Горожане XI в. находились под юрисдикцией короля и платили ему определенные подати, 2/3 городов были королевскими.

Короли XIII в., руководствуясь собственными финансовыми интересами, охотно давали привилегии городам, в том числе и право полного самоуправления: 22% хартий, выданных городам Англии в XIII в., запрещали шерифам ступать на территорию городов; право иметь свой суд получили 51% городов, право городского самообложения налогами (право фирмы) — 28%, право избирать своих должностных лиц — 30% городов, частичную свободу от пошлин — 26,5% и т. д.; количество городов, получивших пять и более привилегий, составило 37%. Короли поощряли самостоятельность в обмен на выполнение финансовых и политических обязательств.

Но за нарушение этих обязательств привилегии городов конфисковывались. Зависимость городов от королевской власти была полной. Это объяснялось тем, что городские свободы не базировались на силе городов, а были результатом компромиссов с королем, совпадения интересов. Права покупались, а поэтому вся политика городов определялась материальной выгодой. Это соответствовало деятельности горожан. Ричард I и Иоанн Безземельный давали привилегии городам, конфисковывали их и возвращали вновь, не скрывая цели — вымогать деньги у городов. Генрих III и Эдуард I вынуждены были после потери земель во Франции искать поддержки у городов, а поэтому политические обязательства городов были увеличены, а финансовые — несколько ограничены. Даже будучи арбитрами в спорах баронов с их городами, расположенными на баронских землях, короли Англии, желая поддержать горожан, склоняли барона к компромиссу, но не применяли власть. Поиск совпадения интересов — это ранняя традиция англичан [10, 198—205].

Статус горожанина в XI в. пока не сложился. Но еще до нормандского нашествия в Англии существовали гильдии горожан, обладавшие собственностью, в том числе и земельной. В городах сосредоточивались купцы и ремесленники. Последним это было необходимо в силу того, что каждый ремесленник был покупателем сырья и продавцом своей продукции и близость к рынку способствовала успеху дела. Все, кто покупал и продавал, входили в торговые гильдии: купцов, ремесленников, священнослужителей, сельских жителей и т. д. [2, 162—236].

Торговая гильдия избирала олдермена, имела гилдхолл — здание своей управы, имущество гильдии, свой суд. Каждый торговец был экономически самостоятелен и нес всю полноту ответственности за свое дело. Но одновременно у торговцев в силу их деятельности в торговых гильдиях воспитывался корпоративизм, умение решать проблемы сообща [13, 148—165].

Первые сведения о ремесленных гильдиях относятся к 1130 г.: в «Казначейских свитках» упомянуты пять гильдий ткачей, гильдия сукновалов и гильдия кожевенников. Король жаловал хартию гильдии ремесленников, в которой брал обязательство охранять монополию гильдии, крупно штрафовать всех, кто причинял ей «несправедливость и наносил обиду», а также назначал размер ежегодной платы в казну и день платежа. В хартиях, выдававшихся гильдиям ремесленников, указывалось также на обязанность членов гильдии следить за качеством выпускаемой продукции и штрафовать бракоделов. Оштрафованный мог обратиться в суд гильдии [2, 246—261]. Гильдии ремесленников были корпоративными органами; каждый их член полностью отвечал за свой экономический успех или неудачу, т. е. ремесленник брал целиком ответственность на себя, но его деятельность в корпорации формировала с XII в. его сознание и культуру, породившие в итоге традиции английского тред-юнионизма [14, 117].

История гильдий ремесленников полна драматической борьбы гильдий против городских богачей, жаждавших подмять ремесленников, прежде всего ткачей, сукновалов, ради присвоения прибыли. В Винчестере, Оксфорде, Беверли в XIII в. существовали законы, направленные против гильдий ткачей. Ткачи не были свободными горожанами, что означало для них отказ в использовании городских институтов, например, суда. Продавать сукно можно было купцам только своего города. За нарушение — конфискация имущества. В результате гильдия ткачей Оксфорда разорилась, но в Винчестере и Беверли они выстояли. Таковы были условия деятельности ремесленников [13, 229—237].

Короли Англии руководствовались своей материальной выгодой, даже если при этом наносился вред англичанам. Эдуард I издал купеческую хартию в 1303 г., в которой закреплялась законом свобода торговли иностранным купцам на территории Англии и свобода конкуренции. Английские купцы попали в невыгодное положение, так как не были освобождены от королевских захватов и призов и не имели быстрой судебной защиты, которую получили все иностранные купцы. Король заставлял английских купцов быть сговорчивее, изворотливее, предприимчивее. Купечество нашло выход за счет гильдий английских ремесленников. Гильдии обеспечивали постоянство цен на сукно. Купцы добились от королей (Иоанна, Генриха III, Эдуарда I) ликвидации ряда гильдий, в силу конкуренции между отдельными ремесленниками сбили цены, восстановив свои прибыли. Ответные восстания горожан, например, восстание в Бристоле 1312—1316 гг., подавлялись королевскими войсками. Это способствовало развитию рынка и производства, так как требовало отказа от косности технологий.

В XIII в. города стали важнейшими центрами накопления денег. Накопления росли столь быстро, что отчисления в казну, зафиксированные в хартиях, дарованных королем городам, отставали очень сильно, поэтому король стал прибегать к штрафам, захватам и призам. Главной формой королевских поборов с городов стала талья, вытекавшая из права сеньора на землю, на которой располагался город. Талью взимали со своих городов и бароны. Но жители городов были не робкого десятка. Например, жители города Дэнстебл в 1229 г. отказались платить своему барону талью. Король поддержал барона. Тогда жители договорились с соседним бароном об аренде 40 акров поля по соседству с их городом и перенесли рынок на эту территорию, освободившись от грабительской тальи. Барон вынужден был пойти на уступки.

Борьба горожан против тальи была упорной и постоянной, поэтому возрастание тальи отставало от роста доходов городов. Короли в XIII в. стали делать акцент на налог на недвижимость, а к концу XIII в. этот налог стал главной формой городского обложения. До 1297 г. налог на недвижимость носил произвольный характер, причем города облагались налогом в повышенном размере и не пользовались, в отличие от баронов, льготами [10, 211—224].

В 1283 и 1285 гг. последовали два статута о купцах, вносивших порядок в кредитные операции. Первым из них устанавливалось, что кредитор должен был заключить сделки в присутствии мэра города, с их регистрацией в протоколах, о чем получал соответствующий документ. Если в назначенный срок долг не возвращался, то кредитор не обращался в суд, а предъявлял документ мэру города, который немедленно назначал продажу имущества должника или передавал его кредитору. Если же имущества на момент возврата долга у должника не оказывалось, то он заключался под стражу. Статут распространялся как на иностранцев, так и на всех жителей королевства.

Согласно второму статуту, должник арестовывался, продавал имущество и в течение трех месяцев возвращал долг. В случае отказа все его имущество, включая землю, передавалось кредитору, причем передавалась вся земля, имевшаяся у должника на момент сделки, даже если ее часть ко времени возврата долга была отчуждена.

I и II Вестминстерские статуты и Винчестерский статут 1285 г. были направлены на охрану торговых путей и городов, борьбу с грабителями, причем, как обычно, предусматривались организационные меры, не требовавшие больших инвестиций.

Центральное правительство Англии принимало ответные меры в случае экспроприации товаров английских купцов за рубежом: купцы тех стран, где английских купцов грабили, на территории Англии получали соответствующий прием. Король защищал английских купцов от французских и голландских пиратов [10, 192—193].