Начало заморской колонизации и торговли

В начале XV в. в Португалии сложилась непростая обстановка. Маврские корсары продолжали совершать набеги на побережье Португалии из своих портов на северо-западе Африки, а португальское воинство был бессильно из-за непредсказуемости места и времени очередного удара. От грабежей корсаров страдали интересы короля, аристократии, буржуазии. В 1415 г. под командованием короля Жуана I и при участии почти всей аристократии рыцарско-монашеские ордена атаковали один из коммерческих и стратегически важных военных форпостов мавров — Сеуту в Марокко — и захватили ее. Оставив там сильный гарнизон, король с добычей вернулся назад. С тех пор началось присоединение заморских территорий, которое, начавшись как завоевание, затем приобрело характер географических открытий и торговой экспансии. Удар по Сеуте преследовал еще одну цель. Португалия прекратила традиционные и бесплодные попытки конкурировать с Леоно-Кастильским королевством за первенство на Иберийском полуострове и обратила всю свою энергию на заморскую торговую экспансию, которой мешали корсары Сеуты и Танжера. После покорения Сеуты был захвачен и Танжер, хотя и не сразу и с большими потерями.

В начале XIV в. в кораблестроении и навигации Португалии произошли существенные усовершенствования. Например, стал применяться руль на судне, который существует и поныне, он заменил рулевое весло. Через арабские страны из Китая дошел до португальцев компас. Отовсюду привозились морские справочники, содержавшие морские карты, описания маршрутов движения судов, портов и т. д. Это позволяло прокладывать курс корабля по компасу и отказаться от плаваний вдоль береговой линии. Все заимствования старательно совершенствовались португальцами: нанимались картографы, специалисты по навигации, кораблестроители и т. д. из самых передовых стран. Но прошло еще целое столетие до начала Великих географических открытий, которым короли Португалии долгое время отдавали приоритет. В первой половине XV в. португальцы на основе традиционного арабского судна создали каравеллу, обладавшую малой осадкой, тремя треугольными парусами и приспособленную для долгих плаваний. Каравелла могла идти по курсу, который составлял с направлением ветра угол более 50°. Водоизмещение каравелл не превышало 50 т, а команда состояла не менее, чем из 20 человек. К тому времени были накоплены и систематизированы знания в области астрономии и математики. От древних греков через арабов дошли представления о сферичности земли. Величина меридиана по экватору отличалась от современного значения менее, чем на 20%. Португальцы заимствовали у иберийских арабов астролябию (угломерный прибор для определения широты и долготы точки земного шара по солнцу и звездам). Наконец, моряками и купцами были накоплены географические знания, особенно много их поступало из арабского мира, а также из итальянских городов-государств. Они не были точны, но их было достаточно для того, чтобы ставить реальные цели экономического и политического характера, например, открытие морского пути в Индию, из которой караванными тропами в Венецию доставлялись специи, шелк, слоновая кость и другие чрезвычайно ценные по тем временам товары.

Но главной проблемой Европы был дефицит такого монетарного материала, как золото, отсутствие которого препятствовало развитию торговли, а за ней и ремесел. Европейцы к началу XV в. уже знали от арабов, что золото есть где-то в Африке, южнее Сахары. Нападение португальцев на Сеуту в значительной мере было обусловлено их желанием захватить пути доставки золота через Сахару в Европу. Португалия оказалась среди европейских государств ближе всех к источникам африканского золота и стала искать к ним морской путь.

Кроме прагматичных задач у португальских христиан были две других, которые имели значение для организации экспедиций в неведомое — это борьба с неверными и спасение собственных душ подвигом во славу христианской церкви. Такая страна, как Португалия, где влияние религии было чрезвычайно сильным, имела в этом смысле преимущество перед другими, где подобные мотивы не были столь значимы [2, 131—133]. Надо ли говорить, то церковь горячо благословляла намерения португальских королей организовывать походы против неверных.

Нельзя не отметить, что португальцы смогли объединить мореплавателей многих стран для заморских плаваний. Итальянцы, контролировавшие большую часть дальней морской торговли Португалии, принимали участие в подготовке и осуществлении почти всех португальских экспедиций, преследуя свои коммерческие цели. Они многому научили португальцев, будучи заинтересованными в успехах экспедиций. Вместе с португальцами в экспедициях участвовали арагонцы, баски, каталонцы, кастильцы, североевропейцы и, конечно, арабы.

Начинались морские экспедиции совсем не так, как «всепортугальское» предприятие. Только с конца XV в. они были монополизированы короной. Первопроходцы была разведчиками неведомого.

Большая роль в истории Великих географических открытий, последовавших в результате морских экспедиций, принадлежит сыну короля Жуана I Энрикешу Мореплавателю, магистру ордена иезуитов, человеку богатому и неординарному. Он интересовался астрономией, математикой и естественными науками, собрал вокруг себя немало ученых, итальянских экспертов по торговле и европейских докторов, гостеприимно встречая иностранных путешественников, выслушивая и щедро одаривая их. Все это требовало больших денег, которых ему всегда не хватало. Поэтому он занимался предпринимательством, извлекая прибыль из мельниц, производства красителей и мыла, работорговли. Будучи правителем Алгарви и Сеуты, Энрикеш Мореплаватель учредил ряд монополий, например, на ловлю тунца. Постепенно он оказался вовлеченным в мореходство, несмотря на то, что кроме Северной Африки, коей он был правителем, нигде не был. Многие его рыцари были кораблевладельцами, и он мог использовать их возможности, например, промышляя пиратством. Однако планы Энрикеша Мореплавателя вначале не шли далее завоевания Северной Африки. Только одна треть морских экспедиций в 1415—1460 гг. (до его смерти) состоялась по его инициативе, другие же две трети были инициированы королями (Жуаном I, Дуарте, Афонсу V, Жуаном II, Мануэлем I), регентом Педро, феодалами, купцами. Энрикеш Мореплаватель создал навигационную школу, собирая и развивая знания и средства, необходимые для мореплавания, которые использовались многими другими для достижения собственных целей. Таким образом, португальские крузады XV в. — это не доблесть отдельных людей, а сложное социально-экономическое явление, отвечавшее потребностям развития Португалии [2, 141—143].

Первой целью португальцев в начале XV в. было исследование западного берега Африки и открытие «золотой реки», откуда золото поступало в исламский мир. 30 лет понадобилось для того, чтобы описать берег Африки до мыса, за которым на восток простирался Гвинейский залив. Этот мыс первоначально принимался за конец Африки. К середине XV в. португальские мореплаватели составили карты направлений ветров и течений в Атлантике, описали Саргассово море, открыли и начали хозяйственное использование островов, находившихся на этом пути, например, остров Мадейра стал поставщиком вина, зерна и сахара уже в 60-е гг. XV в.

Но одной из первых из важнейших статей португальского экспорта из Африки стали рабы (с 1441 г.). Берег Гвинеи стал невольничьим рынком. Португальцы частично захватывали африканцев, но преимущественно меняли их у арабов и африканцев же на одежду и другие товары. Рабы продавались португальцами пиренейским и европейским странам, а также направлялись на сахарные плантации Мадейры. Частично они доставлялись и в Португалию [2, 149—158]. Со временем значение работорговли для Португалии только возрастало. Например, между 1511 и 1513 гг. корона от продажи королевских рабов ежегодно получала 7 млн реалов. Для сравнения: в 1506 г. торговля индийскими пряностями давала казне 14—16 млн реалов, а золотом — 48 млн реалов. Но в 1559 г. ситуация изменилась. Индийская торговля сошла на нет, золото приносило 14—19 млн реалов, а работорговля в среднем за год в середине столетия — около 35 млн реалов [11, 32].

Первое африканское золото было доставлено в Португалию в 1442 г. Африканцы купили за него пшеницу. Одежда, одеяла, посуда, серебро и прочие товары поставлялись в Африку в обмен на золото. Судя по укреплению португальской валюты, стабилизации цен в Португалии, эта торговля была очень успешной.

До 1443 г. торговля и мореплавание в Африку были свободными, хотя 20% прибыли поступало в казну короля по старой традиции Реконкисты. Только Энрикеш Мореплаватель и его брат Педру, два принца, были освобождены от этих поборов. В 1443 г. Энрикеш Мореплаватель получил монополию на всю торговлю с африканским побережьем к югу от мыса Бужадор, в том числе и право на 20% прибыли. Эти привилегии были даны ему его старшим братом Педру, который в то время был регентом и нуждался в поддержке.

Монополия торговли, конечно, не означала монополии мореплавания. Нужно было лишь предварительное согласие Энрикеша Мореплавателя. Если торговец направлялся в Африку на своем судне, то он отдавал 25% прибыли, а если брал судно у Энрикеша Мореплавателя, то платил 50% прибыли. А прибыль всегда превышала 100%, иногда достигая 700%. После смерти Энрикеша Мореплавателя его привилегии перешли к короне [2, 159—160].

После 1450 г. начался рост населения Португалии, а с ним и миграция португальцев на поселения в новые заморские территории, из сельских районов в города, с гор на равнины. В это же время после введения инквизиции произошло изгнание евреев и арабов. Выросло количество судей и чиновников. Были проведены реформы с дроблением административных районов, что требовало увеличения бюрократического аппарата. Позже первая перепись населения (1527—1532) показала, что в Португалии было 280 528 домашних очагов, т. е. 1—1,5 млн человек. 20% жили в маленькой провинции Миньо, историческом сердце Португалии, а 20% были рассеяны по просторам Алентежу и Алгарви. Северные города стали набирать силы; вторым городом после Лиссабона стал Порту. Однако население стало увеличиваться совсем не из-за начавшегося ввоза рабов. По разным источникам, их количество в Португалии никогда не превышало 5—10 тыс. человек. В основном африканские рабы были сосредоточены в Лиссабоне, где составляли одну восьмую часть населения города.

В сельском хозяйстве в 1450—1550 гг. произошли большие изменения: стала возделываться кукуруза, ввезенная из Бразилии, осушались болота, вырубался кустарник, распахивались вновь осваиваемые участки земли, пастбища уменьшались, поголовье скота падало, а с ним снижалось и производство молочных продуктов.

Ремесла развивались плохо. Дела спорились только в кораблестроении и производстве неглазурованного фарфора. Там было занято много рабочих, и требовались большие капиталы. Оба производства принадлежали короне. В кораблестроении португальцы были в то время вне конкуренции [2, 165—170].

С середины XV в. в Португалию хлынул поток диковинных товаров: золота, сахара, специй, рабов, ценных сортов древесины, слоновой кости, красителей, семян сельскохозяйственных культур. Они реэкспортировались по странам Европы и быстро превзошли по стоимости все статьи традиционного португальского экспорта, хотя последние и приносили доход стране. Как обычно, вся заморская торговля принадлежала узкому кругу лиц: королю, малой группе влиятельных феодалов, как светских, так и церковных, и считанному числу купцов, как правило, иностранных или использовавших иностранные капиталы. Португалия импортировала из Европы текстиль, зерно и металлические изделия, нужные для торговли в Африке. Вся торговля с Африкой была сосредоточена в Лиссабоне и к югу от него. Роль севера страны была незначительной.

Король ввел в портах Португалии и в торговых городах Европы специальных чиновников, которые соблюдали коммерческие интересы монарха. В Брюгге, а позднее в Антверпене и в других городах Европы появились колонии португальских купцов, иностранные же купцы селились в портах Португалии.

Развивалась таможня. Быстро разрастались рынки, которые стали предпочтительным источником доходов короля, феодалов и муниципалитетов. Развитию торговли способствовали новые золотые португальские монеты — крузаду. В Азии государство, имевшее такие деньги, считали очень богатым и охотно завязывали с ним деловые отношения. Португальский язык превращался в средство международного общения как в торговле, так и в науке. Португальские миссионеры составили первые в Европе словари японского, китайского и других языков народов мира.

Все, что добывалось Португалией, быстро и легко тратилось. Например, в 1478 г. 81% всех денежных средств государства ушло на содержание королевской семьи и ежегодные пожалования вассалам короля. Денег на разраставшуюся администрацию не хватало, и в казне всегда был дефицит. Доходы росли, но расходы росли еще быстрее. В 1477 г. дефицит Португалии составил 12 тыс. крузаду; за период 1450—1550 гг. короной было сделано множество займов, долг короны достиг к 1557 г. 2 млн крузаду [2, 171—177].