Глава 18. Анжуйская династия

Графы Анжуйские ведут свою родословную с VIX в., когда они получили Анжу за отражение нашествия нормандцев и бретонцев. Они сооружали замки, воевали с соседями, присоединив Турень и Мэн, но достигли могущества совсем иным способом. Жоффруа Плантагенет (Плантагенет — прозвище за любовь Жоффруа к цветущему дроку) еще в ранней молодости женился на вдове германского императора Генриха V Матильде, которая была дочерью короля Англии Генриха I. Генрих I, лишившийся своих сыновей из-за крушения корабля, добился не без труда от своих баронов клятвы признать Матильду наследницей престола, но после его смерти Жоффруа и Матильда не получили наследства. Сын одной из дочерей Вильгельма Завоевателя Стефан Блуазский опередил их, надавал обещаний прелатам и баронам Англии и почти обманом добился коронации 22 декабря 1135 г.

Матильда не нашла поддержки у Папы Римского, поскольку Стефан дал чрезвычайно большие авансы церкви и баронам. Он отрекся от всей политики англонормандских королей. При попустительстве Стефана бароны захватили административную и военную власть, верховный суд, стали чеканить монеты, собирать налоги, воздвигли 1115 замков и все более и более презирали Стефана. Первая же попытка короля арестовать одного из баронов за строительство замка без королевского дозволения обратилась для него всеобщим возмущением. Матильда разбила войска Стефана при Линкольне (2 февраля 1141 г.) и заключила соглашение с духовенством Англии, признавшим ее «госпожой Англии и Нормандии». На этом основании Жоффруа Плантагенет присоединил к своим владениям Нормандию, но Англия была поделена между Матильдой и Стефаном. Жоффруа умер в 1151 г., оставив своему сыну Генриху княжество, обширное и могучее, включавшее Анжу, Мэн, Турень и Нормандию. Генрих высадился в Англии с войском в январе 1153 г. и, опираясь на сторонников, в ноябре заключил мир, по которому был признан наследником престола и соправителем Стефана; после смерти Стефана в 1154 г. он стал королем Англии Генрихом II [4, 87—91].

Власть в XII—XIII вв.

Начинать управление после 18 лет анархии можно было только с уступок духовенству и баронам. Так внешне и выглядела его коронационная хартия. Однако именно в ней Генрих II провозгласил продолжение курса Генриха I и остался ему верен до конца своей жизни [4, 91—92].

Баронская анархия была подавлена Генрихом II почти за год. Но бороться с разгулом вольных лесных стрелков (запечатленных в эпосе о Робин Гуде) пришлось очень долго, терпеливо проводя судебные и полицейские реформы.

Для восстановления своих ресурсов королевская власть нуждалась в помощи местных властей, курий графств и сотен. Королю нужно было вновь подчинить себе шерифов. В конце англосаксонской эпохи шериф бы крупным землевладельцем, заведовавшим в округе доходами короля, но он был всего лишь наместником вельможи-элдормена, управлявшего одним или несколькими графствами. После нормандского завоевания шериф всегда назначался самим королем. Он был исполнительной властью в округе. По традиции шериф был феодалом, который часто злоупотреблял своим положением, несмотря на то, что Генрих I поручал обязанности шерифа только верным людям.

В начале своего правления Генрих II вынужден был искать опору среди магнатов и раздал много шерифских должностей баронам, как светским, так и духовным. Во время продолжительного пребывания Генриха II в Нормандии (1166—1170) эти магнаты совершили ряд злоупотреблений властью. Например, произвольно арестовывали людей, занимались казнокрадством и вымогательством. Вернувшись, Генрих II поручил своим разъездным судьям произвести обширное расследование, и все лихоимцы, включая церковных судей и шерифов, были отстранены от должностей, а многие подверглись преследованию. С тех пор шерифы стали послушными чиновниками, вышедшими из среднего класса, имевшими весьма широкие полномочия от короля, а с 1170 г. от королевской курии [4, 108, 109].

Те, кто преобразовывал и поддерживал добрые традиции королевской канцелярии, палаты шахматной доски, судебных трибуналов, кто руководил дипломатией — сплошь были клирики. Светский мир в ту эпоху жил больше инстинктом, чем разумом, а церковь имела традиции собраний, дискуссий, выборов руководства, суда, не говоря о грамотности, начитанности и осведомленности о достижениях государств разных эпох. Именно в церкви росло понимание и развивалась способность к административной и юридической организации. Именно через церковь каноническое право римское, культивировавшееся в Болонье, получило некоторое влияние в королевстве Генриха II. Именно церковники «Анжуйской империи», французские и английские, создали ту юридическую интерпретацию, которая породила английское общее право.

Англия еще в XII в. создала общее право, которое благоприятствовало рыцарству, свободным крестьянами и горожанам, всем предприимчивым людям, но было враждебно застою, костности, сеньориальному духу. Впрочем, общее право использовалось Генрихом II и для ограничения церковного суда, так как король хотел наказывать и преступных клириков. Иными словами, общее право Англии соответствовало культуре англичан, их правовым традициям, и лишь в некоторой степени оно подвергалось отделке с помощью римского права.

Генрих II возвел в закон экспроприацию собственности только по постановлению суда. Это ограничивало произвол магнатов, от которого страдали наследники. Великой ассизой 1179 г. у магнатов было отнято право инициировать дело об отторжении собственности в суде. С того момента необходим был королевский приказ, разрешавший возбуждать судебное дело, причем ответчик мог требовать королевского, а не местного суда. Присяжные в королевском суде были соседями ответчика, вызванными правительственным чиновником для того, чтобы ответить под присягой на вопросы суда и вынести вердикт. Использование присяжных было французским изобретением. Вильгельм Завоеватель пользовался присяжными, когда его чиновники составляли на местах КСС, т. е. для административных целей. Генрих II продолжил эту практику, но расширил ее и на судопроизводство. Кроме того, шерифам было поручено пользоваться обвинительными присяжными для обнаружения преступлений. Во времена Генриха II обвинительные присяжные назначались шерифом, а с конца XII в. они стали избираться в каждой сотне. Эта процедура позднее стала использоваться для выборов в парламент. Так, шаг за шагом, исподволь формировались элементы представительной системы [4, 98, 119—121].

До правления Генриха II большинство тяжб разбиралось в сеньориальных куриях или в куриях графств и сотен. Местные суды были вне контроля короля. Генрих II ввел с 1176 г. разъездные суды, которые особенно тщательно следили за интересами короны. В 1178 г. начал действовать суд королевской скамьи, судивший «именем короля» и состоявший из пяти опытных и проверенных юристов, двух клириков и трех мирян. Позже, при Иоанне, этот суд продолжал сопровождать короля, а «суд общих тяжб» остался в Вестминстере с верховным судьей во главе. Так свершился чрезвычайно важный акт в цепи шагов по централизации английского государства [4, 117].

Внимания заслуживают изменения налоговой системы: датские деньги Генрих II отменил, но щитовой налог собирал семь раз, освобождая от военной службы тех, кто ему платил (эта практика была начата при Генрихе I, но Генрих II закрепил ее законом, положив начало наемному войску и ослабив тем самым свою зависимость от магнатов). Налоги платились нерегулярно, как помощь сеньору в случаях крайней нужды. Но средств не хватало, налоги росли, и стала создаваться конфликтная ситуация, о которой при Генрихе II никто не задумывался.

За время баронской смуты 1135—1153 гг. церковь установила порядки, наносившие ущерб светской власти, например, церковь отнимала у сеньора его крестьян и посвящала их в церковный сан без его согласия. Но особенно распустились церковные суды: убийцы-клирики отделывались лишь лишением сана; долговые обязательства оставались в церковных судах только под тем предлогом, что должник клялся заимодавцу; архидиаконы принуждали мирян обращаться в церковный суд ради вымогательства у мирян штрафов и т. д. Особую остроту приняли конфликты между светскими и церковными судами по вопросам держаний земель. Генрих II издал Кларендонские постановления, в которых, в частности, запрещалось обращаться к Папе без разрешения короля. Архиепископ Кентерберийский отказался признать Кларендонские постановления, и разгоревшийся конфликт закончился поражением Генриха II — он согласился на унизительную эпитимию в 1172 г. и пошел на уступки церкви.

Это поражение инициировало выступление против Генриха II коалиции, возглавлявшейся его женой и сыновьями. Восстание на материке было обширнее и опаснее, поэтому с ним боролся сам Генрих II, а в его отсутствие рыцари, свободные крестьяне, горожане и даже почти все духовенство усмирили англонормандских баронов на территории Англии. Такое развитие грозных событий отчетливо показало, чьим интересам в первую очередь служила политика Генриха II [4, 124—132].

В своей коронационной хартии Генрих II обращался и к англосаксам и к французам, однако он был прежде всего французским государем и бóльшую часть своего царствования (21 год из 34 лет) провел на материке. Длительное отсутствие короля в Англии имело свои последствия. И бароны и клирики сохраняли за собой свободу слова [3, 99].

Идея избираемости короля глубоко проникла в культуру англичан уже в XII в. Эта традиционно церковная идея основывалась на том, что Бог выбирает самого достойного и возлагает на него бремя ответственности. Генрих II был не из такого числа. Власть он взял, но нельзя отрицать, что избрание для него добилась его мать, Матильда. И это не было не замечено его современниками.

После смерти Генриха II церковь и бароны беспрекословно признали его сына Ричарда Львиное Сердце королем; он был очень популярен, потому что в отличие от своего отца, запрещавшего рыцарские турниры, Ричард их обожал и тем увлекал за собой рыцарей [4, 99—102]. Ричард Львиное Сердце мало заботился об управлении и юридических реформах, презирал мир, для поддержания которого его отцом было принесено столько жертв, увлекался крестовыми походами, гонялся за приключениями. Страной же управляли канцелярии и чиновники [4, 96].

Но когда после смерти Ричарда встал вопрос, кому из оставшихся двух сыновней Генриха II быть королем, архиепископ Кентерберийский воспользовался учением об избираемости королевский власти для того, чтобы отвести Артура, который был воспитан при дворе французского короля Филиппа-Августа, был ему подчинен и не любил англосаксов. Королем был избран Иоанн. Таким образом, в конце XII в. английской церкви удалось добиться публичного признания ее учения об избираемости монархии [4, 103].

«Иоанн Безземельный был одержим душевной болезнью, в настоящее время ставшей известной и описанной современными психиатрами, а именно, периодическим психозом». «Он нес на себе бремя тяжелой наследственности со стороны своего отца Генриха II, среди его анжуйских предков были сумасшедшие» [4, 191]. Он был не способен довести до конца начатое, будучи подозрительным и непостоянным; изменял всем (отцу, брату, друзьям, баронам) даже тогда, когда измена противоречила его собственному интересу. Он потерял почти все земли во Франции, восстановил против себя церковь, опустошил казну, обобрал Англию до нитки посредством налогов, потерял поддержку рыцарей и горожан из-за жуткой коррупции королевского чиновничества и злоупотреблений прав феодального сюзерена.

Не останавливаясь на злоключениях Иоанна, целесообразно назвать его фактический конец, после которого он вскоре умер: 15 мая 1215 г. близ Виндзора Иоанн приложил свою печать к тексту, который впоследствии стал называться Великой хартией вольностей. Великая хартия вольностей была составлена баронами и для баронов. Но бароны нуждались в поддержке рыцарей, фригольдеров и горожан, поэтому в хартии есть статьи, отражавшие их интересы. Одна из статей Великой хартии вольностей отражает противоречия между англосаксами и французами, хотя и в светской форме: «король будет назначать судей, констеблей, шерифов и бейлифов только из таких людей, которые хорошо знают закон королевства и имеют желание хорошо его соблюдать». Это условие было направлено против французов. Специально было оговорено, что названные поименно чиновники и «весь их род» не будут больше иметь права занимать общественные должности; эти люди были, как правило, выходцами из Турени [4, 289—296]. Противостояние англичан и французов продолжалось и спустя полтора века после коронования Вильгельма Завоевателя.

Преемник Иоанна Безземельного Генрих III был не лучше, чем его отец. Его двор наполнился множеством алчных клерков французского происхождения, родичей жены короля. Казнокрадство всегда приводило к росту налогов, и король требовал от баронов, в том числе и от церкви, «помощи» сюзерену во все возрастающих количествах. При этом король остался совершенно равнодушным к домогательствам Папы Римского, добивавшегося от английской церкви денег на политические нужды, вызванные его враждой с германским императором. С 1244 г. английская церковь, отчаявшись получить поддержку короля, перешла к оппозиции святому престолу, которая стала быстро принимать острые формы. Например, в 1245 г. одному из папских нунциев пришлось тайно бежать из Англии, так как у него были основания опасаться за свою жизнь [4, 302].

Здесь целесообразно отметить еще одну особенность деятельности английской церкви, которая в тот период была очень влиятельной силой. Пройдя тяжелые испытания во времена преследований и интердикта, она окрепла и помолодела с приходом нищенствующих монахов. Первые доминиканцы высадились на берег Англии в 1221 г., а францисканцы — в 1224 г. Через несколько лет в английских городах, скученных, грязных, болезнетворных, появилось по 1—2 монастыря этих орденов, в которых читались проповеди, обучались дети, обеспечивались уходом больные. Церковь стала при Генрихе III вдохновительницей сопротивления всякому гнету.

Английские прелаты подчинялись решениям Папы, когда находили их справедливыми. Но они отвергали его требования субсидировать войну с Фридрихом II, который не был осужден за ересь приговором церкви. Они считали должным помогать английскому королю, когда была зримая опасность или нужда, но желали обсуждать каждый случай, требовавший помощи, а также сохранять за собой свободу отказа или поддержки, а также иметь гарантии.

Английское духовенство в карман за словом не лезло. Линкольнский епископ Роберт Гросстет отправился в Лион в 1250 г. и прочитал перед Папой и кардиналами записку, которая стала знаменитой. Он описывал в ней бедствия, причиной которых была алчность римской курии. «Источником всего зла является римская церковь», — заявил он перед высшими иерархами [4, 322—325].

Английская церковь отражала недовольство королем, которое накопилось в английском обществе. Терпение англичан истощилось в 1258 г., когда ко всем невзгодами добавились неурожай и голод. Генрих III потребовал налог для Папы Римского, равный трети всего движимого и недвижимого имущества. Бароны съехались при оружии в сопровождении своих вооруженных отрядов в Оксфорд, заставили короля принять Оксфордские провизии, установили баронское правление, избрав совет 15-ти баронов при короле, выдворили французских придворных из Англии и т. д.

Совет 15-ти баронов управлял страной с июля 1258 г. по октябрь 1259 г. и проводил узкосословную политику. И в это время вновь заявили о себе как об одной из общественных сил рыцари и горожане, выступившие в 1259 г. со своими требованиями. В октябре 1259 г. они при поддержке части баронов заставили короля принять Вестминстерские провизии, отражавшие интересы не только рыцарей и горожан, но и верхушки свободных крестьян, т. е. зажиточная часть крестьянства стала политически активной силой. В этот документ были включены меры для пресечения злоупотреблений чиновников, защиты держателей от произвола феодалов и феодальных судов. Потерпевшие получили право подавать жалобы судьям для расследования дел присяжными.

Естественно, бароны в целом воспротивились требованиям рыцарей, горожан и свободных крестьян. Генрих III решил этим воспользоваться, и в 1264 г. началась гражданская война. Войско антикоролевских сил состояло из рыцарей, горожан, моряков пяти портов, студентов Оксфордского университета, свободных крестьян и отдельных баронов. В мае 1264 г. король и его сын попали в плен, и начался 15-месячный протекторат Симона де Монфора. Он и созвал в 1265 г. парламент, в котором были представлены рыцарство и города. Помимо баронов, поддержавших восстание, в него вошли высшее духовенство, по два рыцаря из каждого графства и по два горожанина от каждого крупного города Англии [1, 62].

Активное и организованное участие крестьянства и городских ремесленников, особенно лондонских, в восстании напугало баронов, которые, поддержав короля, разбили восставших в битве 4 августа 1265 г. Но ни Генрих III, ни его преемник Эдуард I не уничтожили парламент, так как попытки короля собирать налоги без согласия парламента поставили страну на грань новой гражданской войны. В то время в английском обществе сформировалась идея о том, что права монарха должны быть ограничены. Королевский судья Брактон во второй половине XIII в. провозгласил, что закон делает короля, и нет короля там, где царствует произвол, а не закон [4, 313].

После 1265 г. парламент созывался нерегулярно, состав его менялся раз от раза. Наконец, король Эдуард I созвал в 1295 г. парламент по образцу 1265 г. («Образцовый парламент»), а в 1297 г. издал «Подтверждение хартии», в которой заявлялось, что ни один налог не будет взиматься без согласия парламента, т. е. налоги разрешались королю рыцарями, баронами, духовенством и горожанами. Парламент не только отражал расстановку общественных сил того времени, но и являлся свидетельством политической деятельности всех английских сословий. Эдуард I пошел на эти шаги, потому что они позволили ему укрепиться за счет ослабления баронов при опоре на рыцарей и горожан, причем он не пренебрегал экономическими интересами баронов, а только теснил их политически и был осторожен в наступлении на церковь. Соотношение сил в парламенте определило путь последующего развития Англии [1, 63].