Кембридж и Оксфорд знали Потрясающего Копьем

Имя Шекспира в откликах современников стало встречаться вскоре послеиздания его двух поэм. Причем все отклики идут из околоуниверситетскойсреды: оказывается, именно в Кембридже и Оксфорде эти поэмы, а потом ипьесы, внимательно читали и высоко оценивали. Первый раз имя Шекспира упомянули в загадочной (как часто приходитсяупотреблять этот эпитет шекспировским биографам!) поэме, напечатанной в 1594году под названием "Уиллоуби, его Авиза, или Правдивый портрет скромной девыи целомудренной и верной жены". Некто Адриан Дорелл сообщает в предисловии,что предлагаемая читателям поэма была найдена им среди бумаг егоуниверситетского однокашника Генри Уиллоуби, отправившегося за границу.Поэма произвела на него такое впечатление, что он решил ее опубликовать безведома автора. Имя Генри Уиллоуби действительно значится в списках студентовОксфорда в 1591 - 1595 годах, но Адриан Дорелл нигде не обнаружен - этопсевдоним. В поэме повествуется о некой Авизе, успешно отражающей притязаниямногочисленных поклонников, в том числе и самого Уиллоуби. Последнегонаставляет и утешает его близкий друг W.S. (исследователи предполагают, чтоза этой аббревиатурой мог скрываться Шекспир или Саутгемптон), который самтолько незадолго до того оправился от любовной страсти. В поэме многоинтригующих намеков на то, что посвященным известно подлинное имя автора,который "мог бы рассказать гораздо больше о своих героях, если бы толькозахотел". Ситуация с этими героями смутно напоминает ту, которая обрисованав шекспировских сонетах (тогда еще не появившихся), а в предварительныххвалебных стихах к поэме прямо - и впервые - указано на Шекспира и на еговышедшую в том же, 1594 году "Лукрецию": "...Рвет гроздь Тарквиний, и воспел Шекспир Лукреции удел". Имя было напечатано через дефис - тоже в первый раз, имена собственныетогда так не писались. Подчеркнуто этимологическое значение этого имени -"потрясающий копьем". Так же, через дефис, транскрибировал имя Шекспира кембриджец УильямКовел в своей книге "Полимантея" (1595), изданной в Кембридже. Перечисляяписателей и поэтов - воспитанников этого университета (Спенсер, Марло,Дэниел, Дрейтон), - Ковел включает сюда и "сладчайшего Потрясающего Копьем".Выходит, Ковел считает Шекспира университетским писателем, своимоднокашником? Томас Эдуардс тоже в 1595 году причисляет Шекспира к лучшим современнымпоэтам вместе со Спенсером, Марло, Дэниелом. Поэт Джон Уивер в своей книгеэпиграмм одно стихотворение адресует Шекспиру: "Медоточивый Шекспир, когда я увидел твои творения, Я готов былпоклясться, что их создал Не кто иной, как сам Аполлон..."'4. Уивер в восторге не только от поэм Шекспира, он упоминает также "Ромеои Джульетту" и "Ричарда III". Джон Уивер - тоже воспитанник Кембриджа,получивший степень бакалавра в 1598 году; эта его книга датирована 1599годом (но не регистрировалась). В 1598 году поэт Ричард Барнфилд, имя которого мы уже встречали в связис историей об украденном "оперении" Роберта Грина, дает высочайшую оценкушекспировским поэмам: "Шекспир, твой медоточивый стих, прельщающий всех, снискал тебевсеобщую хвалу. Твоя "Венера" и твоя прелестная и целомудренная "Лукреция"вписали твое имя в книгу бессмертной славы; так живи же всегда. По крайнеймере пусть вечно живет твоя слава - и если тело твое смертно, то славабессмертна" {15}. В сатирической пьесе "Возвращение с Парнаса", написанной кем-то изкембриджских воспитанников и поставленной в университете в 1599 году, имяШекспира упоминается неоднократно, много прямых и скрытых цитат из егопроизведений. Персонаж по имени Галлио, разыгрывающий из себя шута, говорито Шекспире особенно много, требует, чтобы ему читали стихи только в духе"сладостного мистера Шекспира", и объявляет: "Пусть другие хвалят Спенсера иЧосера, я же буду поклоняться сладостному мистеру Шекспиру и, чтобы почтитьего, буду класть "Венеру и Адониса" под свою подушку..." Этой пьесой и еегероями нам еще предстоит заниматься, пока же заметим, что у некоторыхкембриджских студентов и преподавателей Шекспир буквально не сходит с языка. Это подтверждает и появившаяся в 1598 году книга еще одного кембриджца,магистра искусств обоих университетов Фрэнсиса Мереза. Пухлая (700 страниц)книга под названием "Сокровищница Умов" {16} является частью серии {К этойсерии (1597-1600) относятся издания, упоминавшиеся в первой главе:"Государство Умов", "Театр Умов", "Бельведер, или Сад муз", "АнглийскийГеликон".}, связанной с именем загадочного Джона Боденхэма. Книга Мерезазаполнена скучноватыми - возможно, нарочито - наукообразными сентенциями инаблюдениями о разных предметах. Но вдруг на 16 страницах появляется"Рассуждение о наших английских поэтах сравнительно с греческими, латинскимии итальянскими поэтами". В списках английских поэтов, писателей идраматургов, составленных Мерезом, Шекспир упоминается несколько раз.Во-первых, Мерез оценивает его как поэта: "Подобно тому, как считали, чтодуша Эвфорба жила в Пифагоре, так сладостный, остроумный дух Овидия живет всладкозвучном и медоточивом Шекспире, о чем свидетельствуют его "Венера иАдонис", его "Лукреция", его сладостные сонеты, распространенные среди егоблизких друзей... Подобно тому, как Эпий Столо сказал, что если бы музыговорили по-латыни, они бы стали говорить языком Плавта, так и я считаю, чтомузы, владей они английским, стали бы говорить изящными фразами Шекспира..." Важнейшим из того, что сказал в своей книге Мерез о Шекспире, является,конечно, абзац, содержащий не только высокую оценку Шекспира как драматурга,но и список его драматических произведений: "Подобно тому, как Плавт иСенека считались у римлян лучшими по части комедии и трагедии, так Шекспир уангличан является самым превосходным в обоих видах пьес, предназначенных длясцены. В отношении комедий об этом свидетельствуют его "Веронцы", его"Ошибки", "Бесплодные усилия любви", "Вознагражденные усилия любви", "Сон влетнюю ночь" и его "Венецианский купец"; в отношении трагедий об этомсвидетельствуют его "Ричард II", "Ричард III", "Генрих IV", "Король Иоанн","Тит Андроник" и его "Ромео и Джульетта". Итак, Мерез называет целых двенадцать пьес, хотя к тому времени былинапечатаны шесть из них, в том числе только три - с именем Шекспира натитульном листе. Некоторые из названных Мерезом пьес были изданы лишь черезчетверть века, а "сладостные сонеты" - через десять лет. Все этосвидетельствует о том, что Мерез был чрезвычайно хорошо осведомлен отворчестве Шекспира, хотя источники его информированности остаютсянераскрытыми. Зато шекспироведы много спорили о комедии, названной Мерезом"Вознагражденные усилия любви" - такая пьеса неизвестна; предполагается, чтоэто могла быть пьеса, известная под другим названием, или же какая-тодругая, позже утраченная... Вскоре после опубликования книги Фрэнсис Мерез навсегда покидаетЛондон, став приходским священником в графстве Рэтленд, но его высокиеотзывы о Шекспире и особенно его удивительный список шекспировских пьес современем заняли почетное место во всех шекспировских биографиях. В 1599 году издатель и печатник У. Джаггард выпустил небольшойпоэтический сборник под заглавием "Страстный пилигрим" с указанием имениШекспира на титульном листе. Считается, что из двадцати стихотворенийсборника бесспорно шекспировскими являются только пять; некоторыепринадлежат перу Барнфилда, Марло, Рэли. В отношении авторства половиныпроизведений сборника мнения расходятся. Вероятно, Джаггард издал попавшийкаким-то образом в его руки альбом или переписанные из альбомастихотворения, считая их шекспировскими. В 1612 году вышло уже третьеиздание этого сборника, куда Джаггард включил и два сонета, принадлежавшихперу Томаса Хейвуда, автора весьма плодовитого и не без амбиций. Хейвуд неоставил этот факт литературного пиратства без внимания Он вставил в своюкнигу "Защита актеров", печатавшуюся в это время, специальное послание, вкотором писал об очевидном ущербе, причиненном ему тем, что два егостихотворения напечатаны под именем другого автора, а это может "породитьмнение, что я украл их у него, а он, чтобы доказать свое право на них, якобыбыл вынужден перепечатать их под своим именем". Далее Хейвуд пишет: "Япризнаю, что мои строки не стоят почтенного покровительства, под которым он(Джаггард. - И.Г.) напечатал их, и я знаю, что автор был весьма сильнораздражен тем, что мистер Джаггард, с которым он совершенно незнаком, посмелпозволить себе так дерзко обращаться с его именем". Обращает внимание, что, хотя имя автора джаггардовского сборника - У.Шекспир - было напечатано на титульном листе этой книги и речь могла идтитолько о нем, Хейвуд почему-то избегает называть его по имени, а употребляетбезликое слово "автор". Об этом "авторе" Хейвуд, человек тогда в литературене последний, пишет с чрезвычайным почтением, даже с подобострастием. Он непросто говорит, что стихи напечатаны под именем другого автора, а используетслово patronage, то есть высокое, почтенное покровительство. В этом короткомпассаже многое звучит странно. Удивительно, что в 1612 году Шекспироказывается "совершенно незнакомым" с Джаггардом, который дважды до этогопечатал тот же сборник под его именем (первый раз - тринадцать лет назад).Выражение "посмел позволить себе так дерзко обращаться с его именем" тожезвучит необычно и как будто говорит об очень высоком (по крайней мере поотношению к известному печатнику Джаггарду) социальном положении "автора" -то есть Шекспира. А ведь Джаггард был солидный издатель и типограф (именноему через несколько лет будет доверено печатание первого собранияшекспировских пьес - Великого фолио) и социальный статус его был не ниже,чем у члена актерской труппы Уильяма Шакспера из Стратфорда. Отметим также,что после этого имя Шекспира (которое в то время безусловно привлекалопокупателей) вообще исчезло с титульных листов печатавшейся позже частитиража "Страстного пилигрима", хотя, наверное, проще и логичнее было быизъять из книги два хейвудовских сонета; так поспешно и радикальноотреагировал на весьма умеренное и вежливое "Послание" Хейвуда издатель.Вероятно, что с ним - как и в случае с Четлом - "поговорили" люди, засловами которых стояла немалая сила. В 1609 году друг и доверенное лицо уже знакомого нам Эдуарда Блаунта,издатель Томас Торп, выпустил в свет первое издание шекспировских сонетов -154 стихотворения, так и назвав книгу: "Шекспировы сонеты" ("Shake-SpearesSonnets" - имя разделено на два слова дефисом). Книга была надлежащимобразом зарегистрирована, но все указывает на то, что издание осуществленобез согласия автора и без его участия - в отличие от тщательно отпечатанныхпервых шекспировских поэм, в "Сонетах" много опечаток. Судя по упоминаниюМе-реза и "Страстному пилигриму", по крайней мере некоторые из сонетов былинаписаны еще в 90-х годах и известны близким друзьям поэта, но по каким-топричинам Шекспир не собирался их печатать. Неизвестно также, соответствуетли последовательность, в которой они расположены в этом знаменитом собрании,авторскому замыслу, тем более что через тридцать лет сонеты были отпечатанысовсем в другой последовательности, тематически сгруппированными по три -пять стихотворений Каким образом к Томасу Торпу попали эти сонеты, неизвестно (я полагаю,что Эдуард Блаунт мог бы кое-что просветить в этой истории). Однако издательсчел необходимым (издатель, а не автор) напечатать на отдельной страницезагадочное посвящение: "Тому. единственному. кому. обязаны. своим. появлением. нижеследующие. сонеты. мистеру W.H. всякого. счастья. и. вечной. жизни. обещанной. ему. нашим. бессмертным. поэтом. желает. доброжелатель. рискнувший. издать. их. в свет. Т.Т.". Мы уже знаем, что существует огромная литература, посвященнаяшекспировским сонетам, что предпринимались и предпринимаются многочисленныепопытки найти в этих стихотворениях лирического характера какие-токонкретные автобиографические реалии, о противоречивых выводах, к которымпришли исследователи. Расходятся мнения о времени создания того или иногосонета, о том, какие личности скрываются за образами героев сонетов -Белокурого юноши и Смуглой леди, какой был характер их отношений с поэтом,какие исторические события послужили фоном в различных случаях и т.д. Но особенный интерес ученых всегда вызывало странное посвящение изагадка таинственного W.H. - "единственного", кому эти сонеты (или книгасонетов, или и то и другое) "обязаны своим появлением". По смыслу фразы (аего раскрытие затрудняется и произвольно поставленными везде точками,заменяющими пунктуацию), этот таинственный незнакомец - тот самый "Белокурыйдруг", которому Шекспир обещал бессмертие в своих стихах (сонеты 55, 61,65). Некоторые ученые склонны с этим не соглашаться - они предполагают, чтоиздатель имеет в виду человека - вероятно, одного из высокопоставленныхпокровителей Шекспира, - передавшего Торпу хранившиеся у него (или как-топопавшие к нему) сонеты для публикации. Однако я не вижу здесь противоречия- анализ посвящения показывает, что, вероятно, правы и те и другие. Торпполучил сонеты от того самого человека, которому Шекспир в сонетах обещалбессмертие. Но кто же он? Понятно, что разгадка тайны W.H. позволила быприблизиться к пониманию смысла многих сонетов, а следовательно - к самомунеуловимому Барду. Предложено немало кандидатур современников Шекспира, чьиинициалы совпадают с W.H. Наиболее известные из кандидатов, - УильямГерберт, граф Пембрук; Генри Ризли, граф Саутгемптон; и Уильям Харви. Укаждого из них есть сторонники среди шекспироведов, особенно прочные позицииу Пембрука - его инициалы подходят без всяких перестановок, его знали виздательском мире, он был покровителем Шекспира, ему будет посвящено иВеликое фолио. В поддержку Пембрука высказывались такие крупнейшие ученые,как Эдмунд Чемберс и Довер Уилсон. Некоторые оппоненты Пембрука - и другихзнатных кандидатов - сомневаются, что Торп мог обратиться квысокопоставленному аристократу с малопочтительным "мистер". Я не нахожу этовозражение серьезным: ведь такое обращение адресовано человеку, скрытому запсевдонимом - аббревиатурой, понятной только посвященным, и являетсядополнительным элементом маскировки (или игры в маскировку). В пользу кандидатуры Пембрука говорят и другие факты, которые станутизвестны читателю в дальнейшем, пока же подчеркнем странности, окружающиепоявление на свет этой книги. Почему Шекспир не хотел издавать сонеты, какэто делали другие поэты? Ведь занятие поэзией считали достойным для себясамые высокородные аристократы, и даже король Иаков разрешал печатать своистихи под собственным августейшим именем! Кроме того, Шекспир, не допускаяпубликовать свои поэтические (и не только поэтические) произведения, темсамым лишался определенного дохода, в то время как Шакспер не пренебрегалради него, как мы теперь знаем, занятиями суетными, мелкохлопотными, а то исомнительными - для поэта по крайней мере. Высказывались предположения, чтоэтому "из ревности могла препятствовать миссис Шакспер", но авторы такихпредположений, кажется, не учитывают, что эта женщина была неграмотна и -насколько известно - никогда не покидала Стратфорда. Не мог Шекспир иопасаться, что кто-то узнает в лицо его поэтических героев - опыт многихпоколений исследователей показывает, как мало конкретных нитей для такойидентификации оставил поэт в сонетах, к тому же не содержащих какого-токриминала, опасных разоблачений и т.п. Но о каком риске говорит в своемпосвящении издатель? И что вообще может означать вся эта таинственностьвокруг такой, в сущности, простой и безобидной вещи, как издание томикалирических стихотворений? Тайна личности Великого Барда довлеет и над егосонетами... В 1610 году поэт и каллиграф, учитель наследного принца Джон Дэвис изХирфорда включил в свою книгу "Бичевание глупости" интересную эпиграмму"Нашему английскому Теренцию мистеру Уиллу Шекспиру". Мало кто изшекспироведов не ломал голову над этой эпиграммой. И действительно, есть надчем: "Вслед за молвой тебя пою я для забавы, мой Уилл, Ильнеиграл ты для забавы царственную роль, Ты с королем как с равным говорил; Король средь тех, кто ниже, чем король..." Как это понять - "Король средь тех, кто ниже..."? Как мог Шекспирговорить с королем "как с равным"?! Некоторые шекспировские биографыосторожно предполагают, что Дэвис, возможно, имеет в виду выступлениеШекспира в роли короля в какой-то пьесе; но ведь о том, какие роли играл насцене Шекспир и играл ли вообще - ничего достоверного неизвестно. Есть вэпиграмме и другие загадки. Весьма интригующе само заглавие - "Нашему английскому Теренцию мистеруУиллу Шекспиру". Казалось бы - ничего особенного в том, что Шекспирасравнивают с крупнейшим римским комедиографом Теренцием, нет (хотя к томувремени были поставлены на сцене и напечатаны "Гамлет" и "Лир", не говоряуже о шести трагедиях, названных Мерезом в 1598 году). Но дело не в том, чтоДэвис не уподобил Шекспира Сенеке, а предпочел ему мастера комедий. Важно -какого именно комедиографа он выбрал для уподобления Шекспиру. Публий Теренций (II век до н.э.) по прозвищу Афр попал в Рим в качествераба и находился в услужении сенатора Теренция Лукана, который дал емуобразование, а потом отпустил на волю, разрешив одаренному вольноотпущенномувзять свое родовое имя. После появления комедий Теренция его литературныесоперники стали распространять слухи, что он является лишь подставным лицом,а подлинные авторы комедий - влиятельные патриции Сципион и Лелий, егопокровители. Теренций этих слухов не опровергал, и они дошли до потомков. Вэпоху Ренессанса мнение древних (почерпнутое у таких авторов, как Цицерон иКвинтилиан), что Теренций был лишь подставной фигурой, маской для подлинныхавторов, было очень хорошо известно; об этом писали и английскиеисторики-елизаветинцы. Независимо от того, как в Древнем Риме обстояло делос авторством Теренция в действительности, превосходный латинист Джон Дэвис имногие его читатели были хорошо знакомы со слухами вокруг имени этогокомедиографа; выбирая для уподобления Шекспиру именно Теренция (а не Плавта,как Мерез), Дэвис отлично представлял, какие ассоциации это имя вызывает, -и рассчитывал на них. Намек тонкий, но для посвященных вполне достаточный, -именно так понимает его большинство сегодняшних нестратфордианцев. В 1616 году Бен Джонсон среди других своих произведений опубликовал иинтереснейшую эпиграмму "О поэтической обезьяне", которую многие западныеученые (в том числе и стратфордианцы) считают направленной против Шекспира(то есть Шакспера). Речь в ней идет о некоей "обезьяне", про которую "можноподумать, что она у нас главная" (первый поэт). Сначала она довольствоваласьтем, что присваивала перелатанные старые пьесы, но потом осмелела и сталахватать все ей приглянувшееся, а ограбленным поэтам остается толькопечалиться. Попавшее к "обезьяне" объявляется сотворенным ею, и со временемвсе могут в это поверить, хотя "даже одного глаза достаточно", чтобы увидетьистину. Те стратфордианцы, которые согласны, что эпиграмма нацелена в Шакспера,считают, что Джонсон обвиняет его (как ранее - Р. Грин) в плагиате, виспользовании и переработке чужих пьес. Но можно понять этот желчный выпад ив несколько ином смысле: джонсоновская "обезьяна" (гриновская "ворона","Джон-фактотум") - вообще никакой не писатель и даже не плагиатор, а всеголишь подставная фигура, живая кукла, которую кто-то специально"разукрашивает чужими перьями" (приписывает ей авторство литературныхпроизведений), чтобы люди потом принимали украшенную такой маской "обезьяну"за большого поэта. Идет необыкновенная Игра. Еще раз напомним, что эпиграммапоявилась только в 1616 году, уже после смерти Шакспера, хотя была написана,вероятно, несколькими годами раньше. В 1790 году был найден деловой дневник театрального предпринимателяФилипа Хенслоу; записи охватывают важнейший для шекспировских биографовпериод с 1591 по 1609 год. В этих заметках (с подсчетами и расписками)встречаются имена практически всех современных Шекспиру драматургов, большихи малых, которым Хенслоу платил за их пьесы. Дневник Хенслоу являетсячрезвычайно важным источником, из него ученые узнали многое о театральнойдействительности того времени, об актерских труппах и пьесах. Только одноимя ни разу не попадается в записях за все эти годы - годы, когда былосоздано большинство шекспировских пьес, - имя Уильяма Шекспира. Хенслоу,знавший в тогдашнем театральном Лондоне всех и со всеми имевший дело, ниразу не упоминает Шекспира - такого человека Хенслоу не знал, хотя вдневнике и встречаются названия шекспировских пьес, к постановке которыхХенслоу имел отношение! Удовлетворительного объяснения этому странному фактудо сих пор дать не удалось... При чрезвычайно высокой, восторженной оценке Шекспира многими егосовременниками как первого среди поэтов и драматургов, можно было быожидать, что мы найдем у них какие-то слова не только о его произведениях(говоря современным языком, литературную и театральную критику), но и осамом прославленном авторе как о конкретном человеке, о его личности,обстоятельствах жизни, круге друзей и знакомых, то есть хотя бы такиесвидетельства, какие мы имеем о других поэтах и драматургах эпохи, чьипроизведения пользовались несравненно меньшей славой. Но нет. Об этом - иименно об этом - авторе как о живущем рядом с ними человеке, имеющемопределенное местожительство, возраст, внешность, привычки и друзей, - никтоиз современных ему писателей и вообще никто из современников нигде при егожизни не упоминает - ни в печатных изданиях, ни в сохранившихсямногочисленных письмах и дневниках людей, которые не могли его не знать. Нетне только каких-то личных впечатлений, но и сведений, полученных от других,слухов и даже сплетен - ни строки, свидетельствующей, что речь идет оличности прославленного поэта и драматурга. Впрочем, как будто бы исключение составляет найденная в 1831 годузапись в дневнике адвоката Джона Мэннингхэма, которую можно теперь встретитьво всех шекспировских биографиях. Мэннингхэм пересказывает в этой короткойзаписи услышанный от кого-то тяжеловесный анекдот из актерской жизни.Бербедж, игравший Ричарда III, понравился одной горожанке, и она пригласилаего к себе домой, условившись, что он представится под именем этого короля.Подслушав их уговор, Шекспир якобы пошел туда раньше, был хорошо принят иобласкан. Когда же хозяйке доложили, что Ричард III дожидается у дверей, тоШекспир велел передать ему, что Уильям Завоеватель опередил Ричарда. Длятого чтобы соль лихого ответа "Завоевателя" была понятной, Мэннингхэм делаетдля себя пометку: "Имя Шекспира - Уильям". Мэннингхэм, как видно из егодневника, был человек образованный, знаток античной, итальянской исовременной ему английской драмы. Так, в записи о спектакле, состоявшемся вего юридической корпорации Миддл Темпл 2 февраля 1602 года, он отмечает: "Нанашем празднике давали пьесу "Двенадцатая ночь, или Что вам угодно", весьмапохожую на "Комедию ошибок" или "Менехмы" Плавта, но еще более похожую иболее близкую к итальянской пьесе, называющейся "Подмененные". В пьесе естьинтересная проделка, когда дворецкого заставляют поверить, что еговдовствующая госпожа влюблена в него; сделано это при помощи поддельногописьма, якобы исходящего от нее..." Но образованный человек, знаток драмы и любитель театра, наслышанный ио закулисной жизни актеров, Мэннингхэм не пишет и не дает каким-то прямымили косвенным образом понять, что речь в анекдоте идет об известномдраматурге и поэте, авторе ряда пьес, в том числе и "Двенадцатой ночи", емупонравившейся. Эта единственная дневниковая запись современника подтверждаеттолько, что Шакспер был членом актерской труппы лорда-камергера, куда входили актер-трагик Ричард Бербедж (эти факты и не оспариваются никем), и что втруппе и среди части зрителей имели хождение анекдоты об их любовныхпохождениях в духе Боккаччо. О личности писателя Уильяма Шекспира - нигде низвука, ни слова... Мы уже знаем, что от Уильяма Шекспира не осталось - в отличие отбольшинства его литературных современников - не только никаких рукописей, нои вообще ни строки, написанной его рукой (что из себя представляют подписистратфордца, мы видели). Нет ни одного документа (юридического или любогодругого), из которого было бы ясно, что речь в нем идет именно о поэте идраматурге Уильяме Шекспире. Шекспировская эпоха была временем расцвета портретной живописи. До насдошли портреты (живописные полотна, миниатюры, гравюры, рисунки) множествазнатных особ в разные периоды их жизни, а также поэтов, драматургов,актеров. Лишь от самого великого писателя эпохи не осталось ни одногодостоверного прижизненного портрета, и нет указаний, что они когда-либосуществовали, хотя тогда творили такие талантливые и плодовитые портретисты,как Николас Хиллиард, Исаак Оливер, Роберт Пик, Уильям Сегар, Джон Бетс,Пауль ван Сомер и их ученики. Только через несколько лет после смерти Бардабыли созданы (или сконструированы) два изображения, которые биографамнадлежит принимать как "подтвержденные", хотя они и не похожи одно надругое. Этих двух изображений мы коснемся дальше. Все остальные так частопомещаемые в различных изданиях "портреты Шекспира" являются илиизображениями его неизвестных современников, или позднейшими подделками {Впоследние десятилетия экспертизой с применением рентгеновских лучей былоустановлено, что хранившиеся в авторитетных коллекциях и приобретенные всвое время за немалые деньги "портреты Шекспира" являются позднейшими(XVIII-XIX вв.) подделками. В том числе такие знаменитые, как - янсеновский,эшборнский и флауэровский, портреты, репродукции которых долгие годыукрашали престижные шекспировские биографии и собрания сочинений на всехязыках мира.} (я не говорю об иллюстрациях художественного толка впозднейших изданиях, когда право живописца или рисовальщика на свободувоображения разумеется само собой). Из всего этого складывается впечатление, будто все следы великогочеловека вне его произведений были кем-то обдуманно и тщательно уничтоженыили что всю жизнь он по непонятным причинам скрывал от всех - и это емуудалось как никому другому в истории - свою личную причастность клитературному творчеству, хранил эту причастность в такой глубокой тени,куда не смог проникнуть никто из его современников. Найденные же позднеедокументальные свидетельства об Уильяме Шакспере из Стратфорда, как мывидели, никакой связи с шекспировским (и вообще с каким-либо) творчеством неимеют и даже противоречат допущению о возможности такой связи. Вот это удивительное, странное обстоятельство - полное отсутствиедостоверных прижизненных следов Уильяма Шекспира не как обывателя иприобретателя, а как писателя, поэта вне его произведений - и принятоназывать "шекспировской тайной", причем этот термин применяется какнестратфордианцами, так и стратфордианцами. Осознание беспрецедентнойнесовместимости между стратфордскими документами и шекспировскимипроизведениями многократно углубляет эту тайну, не позволяя пытливомучеловеческому разуму успокаиваться на паллиативах. Никаким авторитетам мирасего не удастся "закрыть шекспировский вопрос" - проблему личности ВеликогоБарда, пока эта тайна и эта несовместимость не получат убедительногонаучного решения.