Великий Бард обретает биографию

Первые сомнения относительно истинности традиционных представлений оличности автора "Гамлета", "Лира", "Бури" и сонетов стали появляться по меренакопления фактов. Сегодняшние биографии Шекспира - это книги века, когданаучный подход к явлениям (или имитация такого подхода) является нормой.Научный - значит, прежде всего, основанный на фактах. Поэтому эти биографииизобилуют фактами. Документально подтвержденные факты о жизни и занятияхУильяма Шакспера из Стратфорда и его семьи, описание исторических событий иразличных сторон жизни елизаветинской Англии, ее культуры и культурыевропейского Ренессанса вообще, факты из биографий выдающихся личностейэпохи - писателей, поэтов, артистов, государственных деятелей; параллельно -анализ (в той или иной степени) шекспировского драматургического,поэтического мастерства. Поскольку предполагаемые даты создания пьес ужедавно по возможности синхронизированы с фактами жизни Шакспера (которыйвезде, без каких-то оговорок, "просто" именуется Шекспиром), все это обилиефактов позволяет создавать видимость цельного жизнеописания Великого Барда.Но, с другой стороны, внимательный анализ и сопоставление фактов об УильямеШакспере с тем, что говорят о своем авторе шекспировские произведения,обнаруживают их непримиримое противоречие, непреодолимую несовместимость, ихпринадлежность к биографиям совершенно разных людей. Так рождаются сомненияв истинности традиционной идентификации личности Великого Барда, сомнения,получающие в дальнейшем все новые и новые подтверждения. Но свой сегодняшний вид шекспировские биографии приобрели не сразу, апостепенно, в результате длительной, продолжавшейся более трех вековэволюции, связанной с накоплением и селекцией этих самых фактов, с общимпрогрессом исторической науки и применяемых ею методов проникновения впрошлое человечества. Вначале же, в первые десятилетия после смерти Шекспира, в целой Англии-никто не пытается создать его биографию, рассказать о его жизни хотьчто-нибудь. Мы уже убедились, как чрезвычайно высоко оценивали образованныесовременники его драматургию, поэзию. Однако ничего определенного о самомавторе, о его личности эти современники (не говоря уже о других) упорно несообщали. Можно думать, что эти люди, воспитанные на греко-римскойкультурной традиции, не знали о существовании биографического жанра, нечитали Плутарха и Светония и не интересовались личностями выдающихся людейсвоего времени, которых они ставили не ниже героев, мудрецов и писателейантичности. Жизнь и смерть Уильяма Шекспира окружены чрезвычайно страннымполным молчанием его современников - не раздается ни звука, ни слова,которые мы могли бы признать конкретно биографическими. Существует толькоимя - одно имя, без плоти и крови. Если бы так все и осталось, то проблема личности Шекспира, знаменитый"шекспировский вопрос", вероятно, и не обрел бы столь беспрецедентнойостроты и масштабов, не вовлек бы в свою орбиту такую массу умов итемпераментов во всем мире, принял бы более спокойную и знакомую понескольким другим именам и эпохам форму. Когда от автора дошли лишь егопроизведения, а о нем самом вообще ничего определенного не известно, нетникаких достоверных внешних следов, то и база для спора предельно сужаетсярамками сугубо литературоведческих исследований. Не ведется же ныне особогорячих дискуссий о личности Гомера... Но вот в 1623 году выходит шекспировское Великое фолио с намеками иуказаниями в сторону Стратфорда и недавно сооруженного на стене тамошнейцеркви небольшого памятника; в 1632 году издание повторяется. Зерно брошено,ориентиры для еще не появившихся искателей и биографов обозначены, но времядля всходов еще не пришло. Слава великого драматурга растет, тысячи людейпрочитали его творения, но о нем самом по-прежнему никто ничего не сообщаети никто специально в Стратфорд не едет. В 1634 году случайно оказавшийся тамлейтенант Хаммонд отмечает в дневнике, что обнаружил в местной церквиаккуратный памятник "знаменитому английскому поэту мистеру УильямуШекспиру", а также его земляку и другу Комбу, для которого, как сказалиХаммонду, Шекспир однажды сочинил шутливую эпитафию. Совсем молодой еще Милтон в своем посвященном Шекспиру стихотворении,опубликованном в 1632 году во Втором фолио, как бы пытается ответить наестественный вопрос об отсутствии хотя бы самого скромного жизнеописаниявеликого поэта: "Какая нужда моему Шекспиру, чтобы целая эпоха трудилась,нагромождая камни над его почитаемыми священными останками, или чтобы онибыли скрыты под устремленной к звездам пирамидой? Великий наследник Славы,разве ты нуждаешься в столь слабом свидетельстве для твоего имени? Тывоздвиг себе нетленный монумент в нашем удивлении и в нашем преклонении..."Здесь Милтон повторяет и развивает взятый у Бена Джонсона образ "памятникабез надгробия". Опять дается высочайшая оценка шекспировским произведениям,и опять мы видим, что вечная слава, которая суждена великим творениямШекспира, противопоставляется, отделяется от места, где захоронены егобренные останки, которое тоже, казалось бы, должно быть священным.Считается, что эти строки писались Милтоном в 1630 году, когда стратфордскийпамятник уже восемь лет украшал стену церкви св. Троицы. Участвуя впереиздании Великого фолио (неясно, кто рекомендовал молодого поэтаиздателям), Милтон не мог не прочитать предпосланные ему стихотворенияДжонсона и Диггза и, казалось бы, должен был знать о стратфордском бюсте.Однако он полностью игнорирует его существование, и это не может не вызватьудивления. Но время идет, посеянные создателями Великого фолио и стратфордского"монумента" зерна начинают приносить плоды: ищущие сведений о Шекспиреэнтузиасты обращают свои взоры к Стратфорду; происходит - от случая к случаю- обмен небогатой информацией. В Стратфорд просачивается молва о знаменитомпоэте и драматурге Шекспире, из Стратфорда - разной степени достоверностисведения о бывшем члене актерской труппы Шакспере; поскольку все участникивяло текущего процесса считают, что речь идет об одном и том же человеке,происходит медленная диффузия, постепенное смешение информации и"взаимообогащение" ее источников элементами двух биографий {К тому же в30-40-х гг. XVII в. еще были живы некоторые из инициаторов Великого фолио иустановки стратфордского памятника, которые без труда могли подпитывать этотпроцесс целенаправленно.}. Хотя, как мы теперь знаем, окончательногоорганического слияния этих двух биографий в одну все-таки не произошло всилу их неустранимой несовместимости, которая станет заметной лишь позже,когда масса фактов-элементов и степень их разнородности подойдут ккритическому уровню. Наверное, первым биографом Шекспира можно считать Томаса Фуллера(1608-1661), который в своей книге "История знаменитых людей Англии"(опубликована посмертно в 1662 году), в разделе "Уорикшир" повторяет заДжонсоном, Диггзом, Милтоном самую высокую оценку творчества Шекспира и приэтом мельком сообщает, что Шекспир родился и похоронен вСтратфорде-на-Эйвоне. Год смерти Шекспира Фуллер не назвал, очевидно незнал, так как в книге напечатано с его рукописи: "Умер в 16...". Если бы онсам побывал в Стратфорде, то узнать год смерти Шакспера не представило быбольшого труда. В коротких заметках Фуллера - всего несколько десятков строк -чувствуется знакомство с отзывом Ф. Мереза и словами Бена Джонсона о слабомвладении Шекспира латынью и греческим. Фуллер отмечает, что Шекспир обладалочень малой ученостью, и сравнивает его с самородком, который, подобнокорнуэллским алмазам, всем обязан природе, а не полировке. Далее Фуллерпишет (не сообщая, от кого он это услышал), что между Шекспиром и Джонсономчасто происходили словесные поединки, причем более образованный Джонсоннапоминал тяжеловооруженный, но неповоротливый испанский галеон, в то времякак Шекспир, подобно более легкому, но и более поворотливому английскомувоенному кораблю, имел преимущество благодаря своему уму иизобретательности. Конкретно же биографические сведения, которые смог добытьи сообщить своим читателям Фуллер (считается, что он писал этот раздел в40-х годах), сводятся, таким образом, к минимуму: Шекспир родился и умер вСтратфорде-на-Эйвоне и был человеком малообразованным. Однако характеристикавеликого поэта и драматурга как человека малообразованного свидетельствует овесьма поверхностном знакомстве самого Фуллера с поэтическими идраматургическими произведениями Шекспира, в которых впоследствии болеевнимательные и эрудированные исследователи обнаружили несомненные имногочисленные следы уникальной образованности, глубокой культуры их автора. Несмотря на это, строки, написанные скромным английским священником счьих-то слов через тридцать лет после смерти Шакспера и через двадцать послевыхода Великого фолио, послужили отправной точкой для последующих биографов.Именно эти несколько строк впервые определенно (а не намеками, как в Фолио ив надписи на памятнике) связали творчество Потрясающего Копьем состратфордскими реликвиями, вернее - с реликвией, ибо, кроме памятника вцеркви св. Троицы, все другие, ныне удивляющие нас подлинные реалии УильямаШакспера, покоились еще в безвестности на чердаках и архивных полках. Интересно, что в своих заметках о Бене Джонсоне, по объему тоже неочень обширных (но все же вдвое больших, чем о Шекспире), Фуллеррассказывает кое-что о семье Джонсона, о его детстве, образовании, сообщаетдату его смерти (неточно: 1638 вместо 1637). Несмотря на поверхностный, посегодняшним критериям, характер фуллеровских заметок о Джонсоне, написанныхтоже по сведениям, полученным из вторых или даже третьих рук, фигура этогопоэта обрисована гораздо отчетливей, чем Шекспира, благодаря несколькимконкретным биографическим фактам. Первые (насколько известно) попытки изучения в Стратфорде фактов оличности Шекспира (то есть Шакспера) были сделаны в то же время, когдапоявилась книга Фуллера. Этим занялся священник Уорд, получивший в 1662 годуприход в Стратфорде. В то время в городке, наверное, оставалось несколькостарожилов, помнивших о Шакспере или слышавших о нем. Недалеко от Стратфордажила еще госпожа Барнард, внучка Шакспера (она умерла только в 1670 году на61-м году жизни). Однако за 19 лет своей службы в Стратфорде Уорд узналнемногое, судя по его сохранившимся дневниковым записям. Он пишет: "Яслышал, что мистер Шекспир (в его транскрипции - Shakespear) был человекомпростого (врожденного) ума без какого бы то ни было образования. В молодыегоды он постоянно бывал в театре, потом жил в Стратфорде и снабжал сценудвумя пьесами ежегодно, и это приносило ему такой большой доход, что онтратил, как я слышал, около тысячи фунтов в год". Уорд узнал также, что уШакспера было две дочери, знает он и где живет его внучка леди (по второмумужу) Барнард - неизвестно, виделся ли он с ней. Как сказали Уорду, Шаксперумер от "лихорадки", которая началась у него после крепкой выпивки сДрейтоном и Беном Джонсоном. Многие шекспироведы склонны сегодня критически относиться к этимзаписям Уорда, ибо они рисуют неприемлемый для них образ великого человека.Можно согласиться, что Уорд вряд ли проверял все эти полученные от своихприхожан сведения, но нельзя отрицать, что некоторые из них хорошосогласуются с известными теперь (но наверняка неизвестными Уорду) другимиреалиями существования Уильяма Шакспера, с его занятиями, с его завещанием.Следы и отголоски реального существования Уильяма Шакспера довольно легкоотслаиваются в записях Уорда от наивных домыслов и анекдотов о какой-тосвязи стратфордца с творчеством и о его огромных от этого доходах.Действительно, память о том, что один из самых состоятельных людей города,красивый настенный памятник которому есть в местном храме, подолгу жил вЛондоне, был там связан с театрами и таким путем заложил основы своегоблагосостояния, вполне могла сохраняться среди стратфордских обывателей втечение десятилетий, тем более что дочь Шакспера Джудит умерла только в томже, 1662 году, когда в Стратфорде появился Уорд, а в доме на Хенли-стритжили Харты - потомки сестры Шакспера Джоан. Несложно было узнать и через40-50 лет о составе семьи Шакспера и об отсутствии у него образования - этопомнилось, обсуждалось. А вот чем именно он при жизни занимался в Лондоне,его соседи вряд ли могли знать, и никто из его земляков (и не толькоземляков) при жизни не называл его драматургом, поэтом - на это нет нималейших намеков. Когда же в городке стали циркулировать занесенные извне слухи, чтопокойный стратфордец не просто что-то там делал в лондонских театрах, а был,оказывается, знаменитым сочинителем пьес, подробностями жизни которогоинтересуются почтенные приезжие господа, а потом и священник Уорд, -требуемые "подробности" стали возникать и раскрашиваться сообразно спредставлениями жителей Стратфорда о таких материях, как драматургия ипоэзия. И вот возникла та смесь правды и наивных домыслов, называемая"преданиями", которая через несколько десятилетий после Уорда станет важнымисточником для шекспировских биографов; об этих "преданиях" сегодняшниешекспироведы обычно отзываются со сдержанным скептицизмом, порождаемымтрудностями отделения зерен истины от плевел домыслов. Однако в случае сУордом - одном из первых по времени - это проще, чем в более поздних, -следы и отзвуки реального существования Шакспера еще не стерлись и недеформировались окончательно в памяти его земляков. Викарий Уорд был человеком добросовестным. Он сделал в своем дневникепометку: "Запомнить, что надо почитать пьесы Шекспира и знать их так, чтобыне оказаться неосведомленным по этой части". Возможно (но не обязательно)это означает, что он до этого их не читал, хотя упоминание им - между прочим- имен Джонсона и Дрейтона свидетельствует о некотором знакомствеобразованного священника с литературой его времени. Записав себе для памятизадание почитать пьесы Шекспира, Уорд, очевидно, предвидел дальнейшиеразговоры о нем со своими прихожанами, хотел продолжить расспросы и поискисведений - ведь не мог же он совсем не понимать их значение. Однако имя Шекспира встречается только в одной из шестнадцатисохранившихся тетрадей дневников Уорда - в самом начале его стратфордскогослужения. Больше ничего о Шекспире Уорд не пишет, хотя живет в Стратфордееще долгие годы и продолжает вести дневник. Неужели он не узнал о немабсолютно ничего нового? Перестал совершенно интересоваться им? Или узнал онем нечто такое, что его обескуражило, внесло смятение в душу честногопастыря? Или часть его дневников - именно тех, где говорится о Шекспире, -утрачена, исчезла? Ответа на эти недоуменные вопросы нет. Но все-таки Уорд -почти из первых рук - узнал об отсутствии образования у Шакспера, чтосогласуется с тем, что известно сейчас; заслуживает пристального внимания ирассказ о веселом застолье с лондонскими знакомыми, послужившем причинойболезни и смерти Шакспера, - здесь определенно содержится какое-то зерноистины, ибо свидетелей такой встречи с приезжими гостями должно было бытьнемало, а значит, немало было разговоров и пересудов, когда она обернуласьсмертью хозяина. Но дневник Уорда был найден только много лет спустя, так же как исочинение Джона Обри (1627-1697) о знаменитых людях Англии; неоконченнаякнига при жизни Обри не публиковалась. О Шекспире он писал то, что узнал отразных людей, в том числе кое-что со слов актера Уильяма Бистона, который,как считают, слышал о Шекспире от своего отца, тоже актера, бывшего в труппелорда-камергера в 1598 году. Возможно, что Обри побывал в Стратфорде в 1681году. Обри записал порядочно анекдотов о Шекспире, многие из которых тольковпоследствии были признаны явной выдумкой. От него, в частности, пошлопредание, что Шекспир был сыном мясника и, помогая отцу забивать скотину,любил при этом декламировать трагические монологи. Он же пишет, что Шекспиродно время был школьным учителем, а поэт и драматург - не из крупных -Уильям Давенант поведал ему, что Шекспир, проезжая через Оксфорд, частоостанавливался в гостинице его отца и был неравнодушен к его матери;Давенант намекал, что его фактическим отцом был Шекспир, - и эта выдумкасама по себе свидетельствует, что имя Шекспира уже значит в Англии многое. В 1668 году выходит в свет "Опыт о драматической поэзии" ДжонаДрайдена, где "божественный Шекспир" ставится выше всех современных иантичных поэтов. Но - "те, кто обвинял его в недостатке учености, воздавалиему тем самым наибольшую похвалу, ибо он учился у самой Природы и ненуждался в очках книг, чтобы читать в Ней". Тезис о малой учености Шекспира,пришедший из Стратфорда, как будто бы согласующийся со смутными словами БенаДжонсона насчет шекспировской плохой латыни и греческого, получал теперь и"теоретически обоснованное" право на сосуществование с творческим наследиемгения. В 1663, 1664 и 1685 годах выходят новые переиздания шекспировскогоФолио; последние два - с добавлением семи пьес, считающихся теперь"сомнительными" и не входящими в канон. Шекспира читают все больше и больше,но никакой связной его биографии в XVII веке еще не создано. Первая такая биография появляется только в 1709 году. Ее автор -драматург и поэт Николас Роу - поместил в виде предисловия к своемушеститомному изданию пьес Шекспира биографический очерк, вместе с гравюрой,изображающей стратфордский памятник почти так же, как он выглядел в книгеДагдейла, - пожилой худощавый мужчина с отвислыми усами, без пера и бумаги,прижимающий к животу бесформенный мешок; есть и гравюра с чандосскогопортрета, считавшегося очень авторитетным в течение всего XVIII века. В этойбиографии впервые говорится, что год рождения Шекспира - 1564-й и что отецего был торговцем шерстью, но не смог дать своему сыну лучшего образования,чем получил сам. Роу сообщает также о женитьбе Шекспира на Анне Хэтеуэй; впервый раз появляется легенда о его браконьерстве в имении сэра Томаса Люси,перекочевавшая потом во все шекспировские биографии; называется возраст, вкотором Шекспир умер, и приводится часть надписи под стратфордским бюстом.Роу пересказывает переданные ему слова Уильяма Давенанта (того самого,который, не жалея репутации своей матери, распространял слух о том, что онявляется незаконным сыном Шекспира {Этот слух, переходя из биографии вбиографию, через два с половиной столетия дошел до нашего писателя Ю.Домбровского, который отвел ему - наряду с другими легендами - заметноеместо в своей книге "Смуглая леди".}), будто Шекспир получил от графаСаутгемптона в подарок тысячу фунтов стерлингов - явный домысел. В работе Роу, наряду со слухами и легендами, сообщаются и некоторыефактические данные об Уильяме Шакспере, хотя сам Роу в Стратфорде не был, аполучил интересовавшие его сведения от актера Томаса Беттертона (1635-1710),который совершил паломничество в Стратфорд и, конечно, видел там настенныйпамятник в церкви св.Троицы. Есть в приводимых им фактических данных инеточности: например, вместо двух дочерей и сына Роу приписывает Шаксперутрех дочерей, причем старшей якобы была не Сьюзен, а Джудит. Подлинноенаписание имени Шакспера в стратфордских документах Роу не сообщает, называяего везде Шекспиром - возможно, не зная о существенной разнице между двумяименами или просто не придавая ей значения - как и многие биографы посленего. Но главным в этой первой шекспировской биографии было добросовестноесмешение в одно - пусть и не очень "складное" - жизнеописание фактов ислухов о Шакспере и Шекспире. Связующим же материалом для такого смешения исоединения стали не только стратфордский памятник и Великое фолио(неоднократно переизданное за прошедшее столетие), но и позднейшие легенды,анекдоты, домыслы. Роу проделал и определенную редакторскую работу: он разделил на сцены иакты тексты тех шекспировских пьес, которые в Фолио печатались без такогоделения, дал перед каждой пьесой полный список всех действующих лиц,обозначил, исходя из текста, места действия. Но нас, конечно, он большеинтересует как шекспировский биограф, завершающий первый - и очень важный -период построения единой биографии Великого Барда. Мы видим, как она началасоздаваться - через 50-70 лет после смерти Шакспера, по намекам в Великомфолио и в надписи под стратфордским бюстом, по слухам, легендам инепроверенным данным, окружавшим и раскрашивавшим сначала совсемнемногочисленные достоверные факты о жизни предприимчивого члена актерскойтруппы и откупщика церковной десятины. Происхождение многих слухов и анекдотов, вошедших постепенно вшекспировские биографии, не всегда легко установить, но ясно, что онивозникли параллельно росту известности и славы произведений и самого имениШекспира. Что же касается наивной доверчивости первых биографов, о которойчасто говорят сегодняшние нестратфордианцы, то не забудем, что век научнойистории тогда еще не наступил, к тому же самые удивительные подлинныедокументы об Уильяме Шакспере, такие, как знаменитое завещание,ростовщические судебные дела и т.п., еще не найдены - они начнут попадать вруки исследователей лишь с середины XVIII века, а их осмыслением займутсятолько следующие поколения. После Роу полные издания шекспировских пьес осуществили в том же векеАлександр Поп (1725), Льюис Теоболд (1733), Томас Ханмер (1744), УильямУорбертон (1747), Сэмюэл Джонсон (1765), Эдуард Кейпел (1768), ДжорджСтивене (1773,1778, 1785, 1793), Эдуард Мэлон (1790). А всего с 1709 по 1799год в Англии вышло не менее шестидесяти различного объема изданий пьесШекспира. Он признан классиком, более того - первым среди классиков мировойлитературы. С XVIII столетия начинается кропотливая научная работа надтекстами шекспировских пьес, и в этой области было сделано немало. Несколькохуже обстояло дело с шекспировской поэзией: даже такой крупный ученый, какДжордж Стивене, много сделавший для изучения и переиздания пьес Шекспира,категорически отказывался включать в свои издания его поэмы, заявляя, что исамый строгий закон парламента не сможет заставить англичан читать их. Что касается шекспировских жизнеописаний, то почти до конца XVIII векаглавным источником сведений для них, Шекспировым евангелием, остается очеркРоу (о дневнике Уорда и неоконченной книге Обри еще не знают). Выдающиесяшекспироведы этого века А. Поп, Л. Теоболд, С. Джонсон продолжали развиватьмысль Драйдена о величии Шекспира как Поэта, через которого говорила самаПрирода и поэтому не нуждавшегося в книжном знании, чтобы творить подобноЕй. При этом систематизация и осмысление новых биографических данных остратфордце занимали их несравненно меньше, чем кропотливая работа надшекспировскими текстами при их переизданиях и литературная критика. А темвременем стратфордские "реликвии" и "предания" множились в числе, подпитываяи укрепляя постепенно набиравший силу культ.

Юбилей

Заметным событием в становлении стратфордского культа стал такназываемый "шекспировский юбилей". Собственно говоря, двухсотлетие Шекспира(т. е. Шакспера) приходилось на апрель 1764 года, но отпраздновать егособрались только через пять с лишним лет, в сентябре 1769 года. Руководилторжеством знаменитый актер Дэвид Гаррик, относившийся к Шекспиру и егопроизведениям с молитвенным преклонением; в своем поместье он построилчасовню, где поместил бюст Шекспира работы французского скульптораРубильяка. На берегу Эйвона в Стратфорде был сооружен специальный деревянныйамфитеатр ("Ротонда"), сцена которого могла вместить сотню участниковпредставления, а бальная площадка - тысячу танцоров. И вот 5 сентября 1769года залп тридцати пушек и колокольный звон возвестили начало празднества.Хор пестро разодетых актеров под аккомпанемент кларнетов, флейт и гитарзапел: "Пусть прекрасное солнце поднимается, чтобы отдать дань Шекспиру!". Вгородской ратуше (таун-холле) состоялся публичный завтрак, во время которогохор выводил: "Из всех Уиллов Уилл - это наш уорикширский Уилл", и даже: "Вор(thief) из всех воров - это уорикширский вор" - имелся в виду пресловутыйэпизод с "браконьерством Шекспира" в парке сэра Люси. В церкви св. Троицыбюст Великого Барда утопал в цветах, а хор и оркестр театра Друри Лэйнисполнял ораторию "Юдифь". Затем почитатели Барда, украшенные лентами всехцветов радуги (символизировавшими универсальность шекспировского гения), всопровождении музыкантов отправились на Хенли-стрит, к "дому, в которомродился Шекспир", где распевали песню, сочиненную для этого случаяГарри-ком, прославляющую город, подаривший миру несравненного гения: "Здесь Природа пестовала своего любимого мальчика..." Вечером - пение,танцы, фейерверки. На следующий день началось шествие шекспировских героев с триумфальнойколесницей. В колеснице, влекомой сатирами, восседали Мельпомена, Талия иГрации. Сильный дождь спутал планы устроителей праздника, и его участникибыли вынуждены искать убежища в "Ротонде", не рассчитанной на такую массулюдей; пришлось отменить и задуманное "коронование Шекспира". Величавая "Одак Шекспиру", тоже написанная Гарриком, была все-таки исполнена, причем когдапевица пела о "плавно струящихся водах Эйвона", двери амфитеатра былираспахнуты, и голосу певицы вторил шум низвергавшихся с неба потоков воды.Гаррик произнес торжественную речь, закончив ее словами, являвшимися девизомвсего юбилея: "Мы никогда не увидим подобного ему"; затем знаменитый актернадел перчатки, которые, как его уверили, надевал, выходя на сцену, самШекспир. Несмотря на непрекращающийся ливень, и этот вечер завершилсямаскарадом и танцами. В последний день количество участников заметносократилось; главным событием были скачки, победитель которых получил ценныйприз - кубок с шекспировским гербом. Заключительный бал - и шекспировскийюбилей завершен. Хотя проливной дождь существенно подпортил празднество, этот "юбилей"вошел в историю как первое национального уровня чествование Великого Барда игородка, теперь неразрывно связанного с его именем. Правда, немало было инасмешек в печати над безвкусицей и примитивным идолопоклонничеством,проявленными организаторами и участниками торжества, но голоса чересчурутонченных наблюдателей (тогдашние ведущие британские шекспироведы участия в"юбилее" не приняли) серьезного сдерживающего влияния на дальнейшее развитиестратфордского культа, на его характер не оказали. Производство "реликвий" во время и после юбилея заметно возросло. Нетолько сам Гаррик, но и его брат Джордж обзавелся "перчатками Шекспира"; вдоме, который уже определился как дом Анны Хэтеуэй, Джорджу удалось купить -подумать только! - шекспировскую чернильницу. Уже нашлись шекспирово кресло,а также отдельные его части, рожок для обуви, кольцо-печатка, скамейка - наней Бард особенно любил посидеть, и большая пивная кружка, из которой онлюбил потягивать свой любимый эль; не была забыта и расшитая золотомскатерть - "подаренная Барду его другом и обожателем - королевой ЕлизаветойI". Не повезло только дому, действительно приобретенному Шакспером в 1597году ("Нью Плейс"), где жила его семья и где он провел последние годы жизни,и где умер. Дом этот потом был куплен потомками прежних хозяев - Клоптонами- и в 1702 году основательно перестроен. В 1753 году его приобрел нектоФрэнсис Гастрелл - удалившийся на покой священник из другого городка,человек грубый и капризный. Приезжавшие все чаще поклонники Великого Барда,и особенно охотники за шекспировскими реликвиями, действовали отставномупастырю на нервы. Сначала он нанял плотника и велел ему спилить и разрубитьна дрова столь почитаемое пилигримами шелковичное дерево, по преданию -посаженное самим Бардом. Часовщик Томас Шарп, сообразив, сколь ценными этидрова могут оказаться, купил их, и в течение добрых сорока лет любителимогли приобретать за достойную цену различные сувениры из "шекспировскогодерева". В 1759 году Гастрелл решил избавиться от надоедливых визитеров ещеболее радикальным образом: он уехал из Стратфорда, приказав снести здание,за что его справедливо порицали и будут порицать до скончания веков. Параллельно с реликвиями росло и собрание "преданий" и анекдотов,выдаваемых за предания, где Шекспир представал этаким находчивым разбитнымостроумцем, всегда готовым немудреной шуткой привлечь симпатии любойкомпании, будь то компания лордов, товарищей-актеров илисоседей-стратфордцев... Систематизацией и научным анализом всех накопившихся к концу XVIII векаматериалов о Шекспире (и поисками новых) занялся только Эдуард Мэлон -адвокат, писатель, театрал. Сначала он помогал Стивенсу в издании 1778 года,написав к нему обширный комментарий, потом работал самостоятельно. Егодесятитомное издание сочинений Шекспира в 1790 году подвело итог работымногих шекспироведов XVIII века и создало серьезный задел для будущихисследователей. Можно считать, что именно его труды положили начало науке оШекспире, не ограниченной лишь текстологией. Изыскания Мэлона и егопоследователей начали приоткрывать завесу над личностью Великого Барда имногих заставили задуматься над стратфордскими документами. Полностьюзавершить проделанную огромную работу Мэлону помешала смерть. В начале XIX века появился новый тип издания, знаменующий собойпрогресс шекспироведческой науки, - вариорум; такое издание содержит всеварианты текста, разночтения и их объяснения учеными, предельно полныйкомментарий (у нас подобные издания принято называть "академическими").Первый шекспировский вариорум выпустил в 1803 году А. Рид; в 1813 году егопереиздали. Над третьим вариорумом работал Э. Мэлон; после его смертииздание было завершено Джеймзом Босуэлом (1821 год - 21-й том), оно включалои шекспировские поэмы. Среди вступительных материалов, занявших три тома,была и новая биография Шекспира. Мэлон первым попытался создать обоснованнуюхронологию шекспировских произведений. По сравнению с очерком Роу новаябиография стала более полной, содержала больше фактов, были устраненынекоторые неточности. Но странное дело: ни один вновь открытый, найденный сбольшим трудом стратфордский документ, запись или подпись не имели никакогоотношения к шекспировскому творчеству, никакой связи с ним; наоборот, многиефакты как будто бы прямо исключали такую связь.

Сундуки рукописей

Шло время, но ни рукописи, ни письма, ни документы о какой-толитературной деятельности или литературных связях Шакспера (или даже простоо его умении читать и писать) упорно не желали обнаруживаться, несмотря навсе усилия и поиски тогдашних шекспироведов и многочисленных поклонниковВеликого Барда. Это не могло не быть замечено некоторыми находчивыми иумелыми людьми. И вот в конце XVIII века на свет стали появляться не тольконовые интересные предания и реликвии из "шекспировского дерева", но ивожделенные "старинные бумаги". Первым из тех, кто действовал тогда на поприще обеспечения биографовШекспира недостающими свидетельствами, следует упомянуть Джона Джордана,колесника из Стратфорда. Не преуспев в своей профессии, он подрабатывал тем,что служил гидом по Стратфорду и окрестностям для интересующихся Шекспиромпутешественников. Не чужд он был и некоторого подобия стихотворства, что,как он считал, роднило его с великим земляком. В историю шекспироведения онвошел как сочинитель нескольких "преданий" и изготовитель фальшивок. Иногдаему удавалось обмануть и самого Мэлона. Что-то он выдумывал сам, что-тозаимствовал из уже имевших хождение анекдотов. Наибольшую известность из творений Джордана получило так называемоедуховное завещание отца Шекспира. В 1784 году Джордан предложил лондонскому"Журналу для джентльменов" снятую им копию с документа, якобы найденногоболее четверти века назад, во время ремонта крыши дома на Хенли-стрит - тогосамого, где, как считают, родился Шакспер и где в то время жили потомки егосестры Джоанны Харт. Находка, обнаруженная между стропилами и черепицей,представляла шесть сшитых вместе листов бумаги с католическим исповеданиемверы и именем Джона Шакспера, вписанным в начале каждого раздела. В копии,присланной Джорданом, отсутствовал первый лист. Как сообщал Джордан,оригинал написан "красивым и разборчивым почерком". Журнал печататьприсланную копию Джордана не стал, но слухи о найденном документе дошли дотогдашних шекспироведов, и они добились, что оригинал документа был посланиз Стратфорда Мэлону. Сначала Мэлон поверил в его подлинность и решилопубликовать (в отрывках) в готовившемся в 1790 году к изданию "Историческомописании английского театра". Уже во время печатания книги ученый попыталсяуточнить обстоятельства появления находки; ему прислали небольшую записнуюкнижку, где рукой Джордана был написан весь текст "духовного завещания".Откуда вдруг взялся отсутствовавший ранее первый лист? Ответы Джордана навопросы Мэлона были уклончивы и противоречивы, авторитетные антикварысчитали документ фальшивкой, но Мэлон все-таки опубликовал весь текст,включая и вдруг появившееся начало. Потом ученый пришел к окончательномувыводу, что "завещание" не имеет отношения к Джону Шаксперу. После смерти Мэлона документ не нашли и вопрос о его подлинности долгоевремя оставался открытым. Картина прояснилась уже в нашем веке. Оказалось,что текст "завещания" - "Последняя воля души" - был написан Карло Борромео,архиепископом Миланским, в конце 1570-х годов, во время страшной эпидемиичумы. Эта исполненная страстной веры "Последняя воля" была взята навооружение католической церковью в ее борьбе с протестантизмом в Европе. В1580 году группа английских иезуитов, отправлявшаяся из Рима в смертельноопасную миссию - проповедовать католицизм в Англии, некоторое время гостилау миланского архиепископа. Покидая его дом, они взяли с собой переведенныйна английский язык текст "Последней воли"; есть данные, что позже им посылалось большое количество экземпляровэтого документа. Миссионеры странствовали по Англии, служили тайные мессы,вписывали имена новообращенных в тексты "Последней воли". Страх казни,которая ждала тех, кто давал прибежище католическим миссионерам, обеспечивалсохранение тайны. Скорее всего, в руки Джордана попал один из этихэкземпляров "Последней воли", он его скопировал, вписав туда имя ДжонаШакспера, но потом, запутавшись в деталях, уничтожил следы своей "находки". "Последняя воля" кардинала Борромео пользовалась популярностью нетолько у английских католиков; есть и испанский перевод документа,напечатанный в 1661 году в Мексике (найден в нашем веке). Об этом сообщаетсяи в "Документальной биографии Шекспира" С. Шенбаума. После "находки"Джордана многие шекспироведы стали подозревать Джона Шакспера в тайномкатолицизме (некоторые и сейчас так думают, видя в этом объяснение явнотерпимому отношению Шекспира к гонимой тогда в Англии католической вере). Авот у нас недавно один литературовед, прочитав в книге Шенбаума об испанскомтексте "Последней воли", сделал вывод, что "отец Шекспира" был не простокатоликом, но "выдающимся католическим публицистом", разрешившим перевестисвой труд на испанский язык. Так иногда рождаются легенды... Что касается самого Джордана, то его нередко подводила память.Например, поссорившись с тогдашними владельцами дома на Хенли-стрит, он сталутверждать, что Бард родился совсем в другом доме, забыв, видимо, что,представляя "Последнюю волю Джона Шакспера", сообщал о документе как о"найденном под крышей дома на Хенли-стрит, где родился его (Джона. - И. Г.)сын Уильям"... Летом 1793 года Джордан встретился с двумя прибывшими из Лондоналюбознательными туристами. Это были гравер Сэмюэл Айр-ленд и его сын - 18(или 20-ти) -летний Уильям-Генри. Сэмюэл Айрленд (Ireland) был довольноизвестен своими гравюрами с изображением английских пейзажей и старинныхзданий; он, в частности, был первым, кто зарисовал сторожку, где, какполагали, когда-то был заперт и высечен уличенный в браконьерстве молодойШекспир. Отличительной чертой старшего Айрленда была его безграничная любовьк Шекспиру, пьесы которого семья часто разучивала и декламировала, собираясьза вечерним столом; главные роли, естественно, исполнял отец семейства.Другой его страстью были книги и предметы антиквариата, приобретаемые послучаю (и потом выгодн