Первые сомнения. Бэконианская ересь

С наступлением XIX века статус Великого Барда, по мере постиженияглубин его творчества, продолжал неуклонно расти. Для Колриджа и КарлейлаШекспир - уже не только великий английский драматург, но пророки гений,богоподобная фигура, олицетворяющая духовную силу английской нации. На этомфоне как стратфордские "предания", так и извлекаемые из архивов документывыглядели странно. Рисуемый биографами образ провинциальногополуобразованного парня, ставшего вдруг величайшим писателем, поэтом,мыслителем и эрудитом, начал вызывать недоумение. "Он был титаном в вакууме- без всяких связей со своим временем, местом и современниками" {24}, -скажет уже в нашем веке шекспировед Дж. Гаррисон. Он говорит о прошлом, новедь убедительно заполнить этот вакуум стратфордским биографам не удается исегодня... Самые первые сомнения в истинности общепринятых представлений оличности Шекспира были высказаны еще в конце XVIII века Г. Лоуренсом и Дж.Уилмотом, хотя об их работах было тогда известно лишь немногим. Знаменитый английский поэт С. Колридж(1772-1834), для которого Шекспирбыл более чем полубогом, первым высказал сомнения открыто и громогласно. Егосомнения, однако, касались не авторства стратфордца, которое, базируясь настратфордском монументе и других реликвиях уже функционировавшего культа,представлялось тогда бесспорным. Колридж усомнился в правильности и полнотебиографических фактов, из которых состояли тогдашние жизнеописания ВеликогоБарда, хотя эти жизнеописания пытались - добросовестно и с большим трудом -соединить, сплавить воедино столь несовместимый материал, как шекспировскиепроизведения и стратфордские документы и "предания". Заслуга Колриджа в том,что он первый обратил внимание всех на их несовместимость: "Спросите вашздравый смысл, возможно ли, чтобы автором таких пьес был невежественный,беспутный гений, каким его рисует современная литературная критика?". Однако знаменитое завещание и другие стратфордские документы не былисочинены или сфабрикованы бесхитростными шекспировскими биографами, противкоторых ополчился Колридж. Просто эти биографы (впрочем, и сам Колридж тоже)принимали как само собой разумеющуюся данность, что человек, похороненный встратфордской церкви св. Троицы, к которому эти документы относились, и былВеликим Бардом Уильямом Шекспиром. Перемешивая факты из двух совершенноразличных биографий, они оказывались в тупике, которого (в отличие от поэтаи мыслителя Колриджа) не ощущали. Свидетельства о человеке из Стратфорда были многочисленны и в своембольшинстве вполне достоверны, а их чудовищная несовместимость сшекспировскими творениями могла означать только одно: Уильям Шакспер не былни поэтом, ни драматургом; под именем Уильяма Шекспира - Потрясающего Копьемписал кто-то другой. Джозеф Харт в своем "Романе о прогулке на яхте" (1848) первый четко инедвусмысленно сформулировал эту мысль. С тех пор споры о проблемешекспировского авторства - о "шекспировском вопросе" - не прекращались ни наминуту, лишь росло количество предлагаемых решений, менялись именаоппонентов и пополнялся арсенал приводимых ими аргументов и контраргументов,да колебалась степень интереса к дискуссии со стороны читательских масс. Первые критики обращали внимание на несуразности традиционных,"солидных" по своему возрасту и авторитету авторов биографий Шекспира, наполное несоответствие рисуемого ими образа Барда и его произведений, наотсутствие каких-либо достоверных подтверждений писательских занятийстратфордца, на немыслимое для титана мысли и слова убогое завещание. Первыенестратфордианцы еще не могли знать о многих фактах, которые будут открытытолько позже и которые подкрепят - и уточнят - их аргументацию. Идянеизведанными путями, они прибегали к догадкам и предположениям, не всегдадостаточно обоснованным, часто проявляли излишнюю торопливость в выводах,недооценивая всей беспрецедентной сложности проблемы, гениальнойпредусмотрительности тех, кто когда-то стоял у истоков легенды. И конечно, на долю этих первопроходцев выпали все трудности ипрепятствия, которые всегда вставали перед критиками традиционных, пришедшихиз далекого прошлого и на этом основывающих свой авторитет мифов и догм. Но,с другой стороны, и противник перед ними сначала был довольно слабый, кольскоро тема дискуссий выходила за пределы текстологических тонкостей, "темныхмест" и разночтений. Наивные "предания" и анекдоты, наполнявшие тогдашниешекспировские биографии, носили заметные черты позднейшего происхождения ибыли легко уязвимы для рациональной критики. Сегодня эти биографии, подвергшиеся атакам первых нестратфордианцев,уже не переиздаются, не читаются, представляя интерес только дляспециалистов, изучающих историю шекспироведения, да дляисследователей-нестратфордианцев. Сегодня эти старые биографии считаютсябезнадежно устаревшими. Но ведь их основные постулаты перешли вшекспироведение XX века, странно соседствуя в нем с позднейшими открытиями ирезультатами исследовательской работы нескольких поколений текстологов,историков литературы, театра и других ученых, дающих широкую картинуполитической и культурной жизни Англии второй половины XVI - первой половиныXVII века. В XIX веке сомнения в том, что Уильям Шакспер из Стратфорда, каким егорисуют шекспировские биографии - и сохранившиеся документы, - мог писатьпьесы, поэмы, сонеты, что он действительно был Великим Бардом, высказывалиуже многие, в том числе и знаменитые, люди - писатели, историки, философы,государственные деятели; можно назвать такие имена, как Чарлз Диккенс, МаркТвен, Ралф Уолдо Эмерсон, Бисмарк, Дизраэли, Палмерстон, поэты Уолт Уитмен иДжон Уайттир... Последний признавался: "Я не знаю, написал ли эти дивныепьесы Бэкон или нет, но я совершенно убежден, что человек по имени Шаксперих не писал и не мог написать". Диккенс - еще в 1847 году: "Это какая-топрекрасная тайна, и я каждый день трепещу, что она окажется открытой" {25}.Несравненно менее деликатную формулировку (характеристику тех, кто верит,что Шакспер мог написать "Гамлета" и "Лира"), данную Джоном Брайтом, я ужеприводил в начале главы. Однако для многих из тех, кого волновала и мучала дразнящая близость"шекспировской тайны", одни сомнения и недоумение не могли утолить жаждуистины. Если Уильям Шакспер из Стратфорда не был и не мог быть ВеликимБардом, писавшим под именем Уильяма Шекспира - Потрясающего Копьем, так ктоже тогда был им, кто и почему скрывался за такой странной маской? И что всеэто значит? В 1856 году американская писательница Делия Бэкон опубликовала статью орезультатах своих исследований, а в следующем году - книгу "Раскрытаяфилософия пьес Шекспира" {26}. В этих пьесах она видела много признаковконфронтации с режимом королевы Елизаветы, борьбы за утверждение идеаловвысокой культуры и политической свободы. Проблема авторства пьес не была длянее главной, но она считала невозможным постигнуть их смысл, пока мы "будемобречены приписывать их происхождение неграмотному театральному дельцу".Пьесы, как она доказывала, были плодом коллективного творчества рядавыдающихся умов той эпохи: в первую очередь авторство принадлежало великомуфилософу, оратору и государственному деятелю Фрэнсису Бэкону {Делия Бэкон -однофамилица великого философа; между ними нет родственных связей.}(1561-1626) и поэту, писателю и флотоводцу Уолтеру Рэли (1552-1618) приучастии других поэтов и драматургов. Подтверждение своей гипотезы Делия Бэкон видела в огромной эрудициивеликого философа, близости многих его идей шекспировскому мировоззрению;ряд двусмысленных намеков современников как будто бы тоже указывал в этусторону. Причиной столь тщательного сохранения тайны авторства Делия Бэконсчитала политическую конспирацию. Более того, она решила, что под могильнымкамнем в стратфордской церкви (с надписью-заклинанием не тревожитьпогребенный под ним прах) спрятаны документы, которые могут открыть тайну.Это стало ее навязчивой идеей, и однажды она попыталась отодвинуть камень ипроникнуть в могилу, но была задержана. Не имея возможности доказать другимто, в чем она была глубоко убеждена, измученная многолетними исследованиямисложнейшей проблемы, она тяжело заболела и умерла в психиатрическойлечебнице в 1859 году. В ожесточенных полемических схватках последующих летдаже болезнь и смерть Делии Бэкон нередко использовались как аргументыпротив ее гипотезы - на войне, как на войне. Прямых доказательств своей правоты исследовательница представить несмогла, но ее гипотеза явилась подлинным откровением для всех, кто и доэтого испытывал сильные сомнения, читая шекспировские "жизнеописания". Онаполучила поддержку со стороны самого Эмерсона и ряда историков литературы. Втом же году писатель и драматург У.Г. Смит направил письмо английскомуШекспировскому обществу и издал свою книгу "Бэкон и Шекспир", где утверждал,что именно Бэкон творил под псевдонимом-маской "Уильям Шекспир". Количестворабот по проблеме шекспировского авторства, шекспировской личности быстроросло - к концу XIX века оно исчислялось уже сотнями. Временами винтеллектуальных кругах бэконианство становилось чуть ли не модой. Дискуссиявелась на разных уровнях и растянулась на многие годы; она вызваланевиданное повышение интереса к творчеству Шекспира и его личности,способствовала расширению круга исторических и литературоведческихисследований елизаветинской Англии. Были открыты многие доселе неизвестныефакты, документы, хранившиеся в архивах и частных собраниях, переизданы снаучными комментариями многие редчайшие книги - современницы Шекспира (в томчисле и честеровский сборник "Жертва Любви"). Сумма знаний о шекспировскойАнглии возросла чрезвычайно, и, конечно, добавилось много новых фактов оШакспере из Стратфорда, не противоречащих, а хорошо дополняющих то, что былоизвестно о нем раньше; образ его приобрел большую определенность, стал ещеболее несовместимым с образом Великого Барда. Научный анализ текстов шекспировских произведений показал, наконец,слепоту и наивность переходивших от одного поколения биографов к другомупредставлений о Барде как человеке природного ума, но малообразованномсамоучке; было доказано с несомненностью, что шекспировские произведениянаписаны образованнейшим человеком, обладателем колоссального лексикона(истина, которая и сегодня еще продолжает замалчиваться или софистическиоспариваться теми, кто видит в ней - и не зря - серьезную угрозу системетрадиционных представлений). Великий Бард был человеком того же уровняобразования и культуры, что и Фрэнсис Бэкон, а его активный словарный запасдаже превышал бэконовский более чем вдвое. Кстати, существует ходячее мнение о якобы сухом, схоластическом, чутьли не канцелярском стиле, органически присущем Бэкону. А вот послушаем, какон рисует свое зависимое положение в одном из посланий королеве Елизавете:"Я сейчас, как сокол в ярости, вижу случай послужить, но не могу летать, таккак я привязан к кулаку другого". Так сказать мог бы и один из героевШекспира! Примеров подобной яркой образности, иносказательной художественнойречи в произведениях Бэкона множество. Известен восторженный отзыв БенаДжонсона об ораторском искусстве Бэкона. Философские сочинения Бэконаотличаются ясностью и глубиной мысли, оригинальностью и афористичностьюизложения. Известен, например, его знаменитый афоризм, который с успехомможет быть отнесен и к предмету настоящей работы - "Истина - дочь Времени, ане Авторитета". Он знал замечательные возможности слова и умело ихиспользовал; в зависимости от характера своих произведений и писем онмастерски применял как отвлеченные понятия, так и все виды образности.Представление о несовершенстве бэконовского стиля, вероятно, ведет своепроисхождение от Дэвида Юма, характеризовавшего его как неловкий и грубый;интересно, что почти теми же словами Юм говорит и о стиле Шекспира! Все сказанное не означает отсутствия разницы между стилем философскихсочинений Бэкона и художественной манерой Шекспира, но нельзя забывать и отом, что здесь нам приходится сравнивать элементы явлений разного порядка, -что касается художественной литературы, то от Бэкона до нас дошло лишьнесколько стихотворений. Бэкон являлся таким человеком, который, вероятно, мог быть автором -или соавтором - каких-то шекспировских произведений. За это говорили инекоторые открытия прошлого века. Например, в 1867 году был найден такназываемый нортумберлендский манускрипт - 22 листа и обложка. На обложкерукой родственника Бэкона написаны названия содержавшихся в манускриптеработ Бэкона (пьеса-маска, несколько речей) и Шекспира ("Ричард II" и"Ричард III"); здесь же несколько раз - имена "Уильям Шекспир" и "ФрэнсисБэкон" как вместе, так и порознь, строка из "Лукреции" и забавное словечкоиз "Бесплодных усилий любви" - hononficabilitudino. Различные исследователипо-разному объясняют этот удивительный манускрипт, но он, безусловно,свидетельствует о какой-то связи Бэкона с Шекспиром, который, однако,является одним из немногих заметных современников, чье имя Бэкон ни в своихсочинениях, ни в многочисленных письмах не назвал ни разу... Почему? Но все-таки фактов для утверждения, что Фрэнсис Бэкон и был УильямомШекспиром, набиралось явно недостаточно. Тогда наиболее нетерпеливыебэконианцы стали искать подтверждения своей гипотезы прямо в текстахпроизведений Бэкона и Шекспира, применяя специально изобретаемые для этогоключи и шифры. Возможно, для первых "дешифровщиков" отправным пунктомявились смутные намеки Джонсона на какие-то скрытые сообщения о подлинномавторе, имеющиеся в шекспировских произведениях. Но эти намеки были понятыслишком прямолинейно: искомая секретная информация стала вычитываться припомощи сложных (часто произвольных) "систем дешифровки". Например, пытались"прочитать" тайные сообщения Бэкона по изменениям типографского шрифта визданиях его сочинений (в том числе и посмертных) и т.п. Надо сказать, что Фрэнсис Бэкон интересовался многим, в том числе ишифрами, и даже написал о них специальное исследование {27}. Поэтому саму посебе возможность существования каких-то зашифрованных сообщений в его - илишекспировских - сочинениях нельзя исключить. Однако произвольныепсевдоматематические операции (да еще в отрыве от исторического илитературного контекста) к убедительному прочтению предлагаемых бэконовскихсообщений не привели. В то же время кажущаяся доступность подобныхвычислений плодила многочисленных подражателей, подчас терявших в своемнеофитском рвении всякое чувство меры. Поэтому можно понять негодованиедороживших шекспировским наследием людей против бэконианских"дешифровщиков". В глазах тогдашних солидных ученых-литературоведовприменяемые этой категорией бэконианцев методы дискредитировали не толькосамих рьяных их изобретателей, но заодно и всякие критические исследованиятрадиционных представлений о личности Шекспира вообще, попытки трезвогоосмысления странностей и непреодолимых противоречий шекспировских биографий. Тогда осью развернувшейся дискуссии была альтернатива: либо Шакспер изСтратфорда, либо Фрэнсис Бэкон, то есть каждый, кто отрицал авторствостратфордца (или даже сомневался в нем), почти автоматически рассматривалсякак бэконианец - приверженец гипотезы об авторстве Бэкона. Такая жесткаяпостановка вопроса, сведение его возможного решения к подобной альтернативебыли неправомерны, мешали дальнейшим исследованиям. Критическое отношение кстратфордской традиции не означает, что человеком, писавшим под псевдонимом"Потрясающий Копьем", мог быть только Фрэнсис Бэкон. Таких людей вшекспировскую эпоху было если и не особенно много, то, во всяком случае, неодин и не два. Нужны были тщательные научные поиски и исследования реалий,анализ многих аспектов социальной, культурной и политической жизни эпохи;надежды на быстрое и легкое решение сложнейшей историко-литературнойпроблемы оказались эфемерными. Бэконианцы, и особенно те, кто все надежды возложил на "дешифровку",стали объектом жестокой критики. Ненаучные методы, торопливость, ажиотаж,наивное убеждение, что все средства хороши в споре, была бы уверенность всвоей правоте, неоднократно подводили тех, кто к ним прибегал, - и не тольков шекспироведении. Примером раздраженной реакции на безответственные декларации иантинаучные приемы бэконианцев-"дешифровщиков" является статья "Шекспир -бэконовский вопрос" {28} известного русского ученого Н.И. Стороженко (тогосамого, кто отмечал разительное несоответствие между тем, что известно оШекспире, и его произведениями) в превосходном издании сочинений ШекспираБрокгауза и Ефрона. Можно заметить, как в этой статье Стороженко,справедливо критикуя антинаучные приемы некоторых бэконианцев, отбрасывает,однако, вместе с их необоснованными утверждениями и саму проблемушекспировского авторства, "шекспировскую тайну", существование которой онсам косвенно признавал ранее. Защищая, как он полагал. Великого Барда от егонедоброжелателей, Стороженко не жалел полемических стрел в адрес давно ужеушедшей из жизни Делии Бэкон и ее последователей. Аргументы, схожие с теми,что тогда выдвигал московский профессор, повторятся, как увидим, и потом,когда речь пойдет уже не о пресловутых "дешифровщиках", а обисторико-литературоведческих исследованиях, о научном анализе большогофактического материала, новых открытиях. Этих исследователей также будутобвинять в пренебрежении художественной стороной шекспировского наследия, внечестивости, отсутствии пиетета перед именем великого гения и т.п. Итак, сторонникам и последователям Делии Бэкон не удалось доказать, чтопод псевдонимом "Уильям Шекспир" скрывался именно великий философ. Несмотряна множество фактов, говорящих о причастности Фрэнсиса Бэкона к"шекспировской тайне", бэконианцы не смогли отвести ряд серьезных возраженийпротив своей гипотезы. Прежде всего это относится к изданию в 1623 годуВеликого фолио. Бэкон был тогда жив и здоров (он умер 6 апреля 1626 года,простудившись во время опыта по замораживанию), в то время, как все вВеликом фолио говорит о посмертном характере издания, особенно стихотворенияДжонсона, Диггза и Анонима, а также посвящение братьям Герберт. Противкандидатуры Бэкона на роль автора шекспировских пьес (где обнаруживаетсяявная симпатия к Эссексу) говорит и поведение королевского обвинителя напроцессе несчастного фаворита - именно Бэкон приложил наибольшие усилия,чтобы отправить его на эшафот. Но и это не все - уже после того, как головаЭссекса скатилась, Бэкон не побрезговал выступить в качестве официальноголитератора, написав "Декларацию об изменах, совершенных Робертом, графомЭссексом", чернившую память о казненном. Были и другие возражения, менее серьезные. Например, в "Двух веронцах"герой отправляется из Вероны в Милан на корабле. Могли Бэкон не знать, чтооба города не являются приморскими, мог ли такой образованный человек такошибаться? - спрашивали оппоненты бэконианцев. Бэконианцы установили, что вте времена Милан был соединен каналом с Адриатическим морем, каналысвязывали между собой и другие города Северной Италии, так что ошибки небыло. К тому же в другом акте герои идут из Милана в Верону через лес,который тогда существовал; при этом упоминается поворот на Мантую - значит,не только географические, но и топографические реалии Северной Италии былиавтору пьесы известны. В "Зимней сказке" Богемия оказывается морскимгосударством - в этом тоже видели ошибку, невозможную для Бэкона. Но в XIIIвеке Богемия простиралась до Адриатического моря - и в этом, как и внекоторых других случаях, возражения стратфордианцев ("Шакспер мог допуститьтакие ошибки, а образованный Бэкон не мог") безосновательны, что, конечно,само по себе не доказывает и авторство Бэкона. Первые атаки нестратфордианцев застали тогдашних шекспироведовврасплох. Привыкшим доверчиво пересказывать "историю жизни Шекспира изСтратфорда", как она сложилась в XVIII веке, погруженным с головой втекстологические проблемы ученым было трудно и непривычно дискутировать слюдьми, которые не просто сомневались в том или ином частном факте или"предании", но - подумать только - утверждали, что Шекспир не был Шекспиром!По этому главному пункту - был ли Шакспер Шекспиром - ученые, надежноприкрытые стратфордским культом и традицией, в серьезные дискуссии вступалиредко; обнаружив, что фактическая база в ее позитивной части (то есть вутверждении авторства Бэкона) у еретиков довольно слабая и уязвимая, ониименно ее сделали основной мишенью своей критики. Очень помогли им вдискредитации оппонентов ляпсусы "дешифровщиков". Многие считают, что бэконианцы потерпели полное поражение. Это несовсем так. Последователи бэконианской гипотезы активно действуют и сегодня.Хотя им и не удалось доказать, что Фрэнсис Бэкон был автором (тем более -единственным) шекспировских пьес, поэм, сонетов, после их открытий иисследований какую-то причастность - и, похоже, достаточно серьезную -Бэкона к "шекспировской тайне" трудно отрицать. Но характер этойпричастности продолжает оставаться неясным... История (незаконченная) первойнестратфордианской гипотезы во многом поучительна: она свидетельствует обинерционной устойчивости сложившихся традиций и культов даже сомнительногопроисхождения и предостерегает, что в дискуссии с ними должны применятьсятолько научные методы. Несмотря ни на что.

Становление исторической науки. Появляется Рэтленд - совпадения, совпадения...

Академическому шекспироведению бэконианская критика помогла избавитьсяот наиболее сомнительных и одиозных "преданий" и легенд, от образа неученогопровинциального подмастерья, вдруг превратившегося в Титана знания, мысли иискусства. Его эрудиция, высокая культура теперь частично признавались, хотяоставалось необъясненным - и даже стало труднее объяснимым, - где и когда онмог их обрести, как произошла такая метаморфоза? Развязавшаяся, пусть испецифическая, дискуссия стимулировала с обеих сторон поиски и изучениедокументов в архивах и частных собраниях, изучение биографий многочисленныхсовременников Шекспира - государственных деятелей, литераторов, людейтеатра. К тому же переживавшая период своего становления научная историяраспространяла присущие ей методы научно-исторического анализа на всю семьюисторических наук. Огромное количество новых фактов, пришедших вшекспироведение, не укладывалось ни в прокрустово ложе донаучных "преданий",ни в скороспелые схемы "дешифровщиков". Противоречие между стратфордскимиреалиями и творениями Великого Барда по мере их научного изучения делалосьеще заметней, еще неустранимой. Знаменитый писатель Генри Джеймс, измученный попытками проникнуть в"шекспировскую тайну", не удовлетворенный ни бэконианской гипотезой, ни темболее стратфордским евангелием, писал после посещения Стратфорда: "Менянеотступно преследует мысль, что божественный Уильям является величайшиммистификатором, когда-либо существовавшим в этом мире..." {29}. В XIX веке продолжалась интенсивная работа ученых над шекспировскимитекстами, заново сличались тексты прижизненных кварто и посмертных фолио. В1860-х годах появилось девятитомное издание произведений Шекспира,считавшееся самым авторитетным, - кембриджское, включавшее все основныеразночтения. В 1871 году в США О.Х. Фэрнес начал выпускать Новый вариорум -каждому произведению посвящен отдельный большой том. Колоссальное издание, вкотором позже приняли участие и другие ученые (в том числе Х.Э. Роллинз), незакончено и сегодня. Многое было сделано для изучения и переизданияпроизведений современников Шекспира; была начата работа над полнымкомментированным изданием сочинений Бена Джонсона, появившимся лишь в XXстолетии. Стали выходить тома фундаментального британского Национальногобиографического словаря, включавшего жизнеописания многих современниковШекспира. Вакуум заполнялся реальными елизаветинцами с их реальнымитворческими и бытовыми заботами, но центральная фигура эпохи, называемой"шекспировской", - сам Потрясающий Копьем, Титан, Бард упорно продолжал житьлишь в своих творениях, словно отделенный ото всех современников магическойзавесой умолчания и стратфордскими реликвиями. Говоря об изданиях Шекспира в XIX веке и работе над его текстами,нельзя не упомянуть - хотя бы в нескольких словах - о такой курьезнойстранице истории английского шекспироведения, как бурная деятельность ДжонаПейна Кольера (1789-1883). Обладая репутацией большого знатока старойанглийской литературы, Кольер издал немало книг, в том числе сочиненияШекспира, Сидни, Спенсера, Марло, Манди, Четла. Позже, однако, выяснилось,что при этом он постоянно использовал сфабрикованные или фальсифицированныеим документы эпохи. Подделывая почерк и чернила под старинные, он изготовлялнужные ему "письма" с упоминанием имени Шекспира или вписывал это имя вподлинные документы XVI-XVII веков. Особенно скандальную известностьприобрели его махинации с попавшим в его руки экземпляром Второго фолио 1632года, куда он вписал огромное количество "поправок", объявив на весь мир,что нашел подлинные корректорские правки, современные книге. Эти "поправки"он стал вносить в тексты шекспировских пьес в своих изданиях (1842- 1853),широко их рекламируя; газетные и журнальные обозреватели приветствовали"великие открытия ученейшего шекспироведа". Прошло немало времени, пока подделки Кольера были разоблачены (и тоблагодаря тому, что, войдя во вкус, он стал забывать про осторожность). Номногие сочиненные им "факты" и "поправки" в шекспировских текстах успелиразойтись по миру (особенно в переводах) и еще долго принимались за чистуюмонету и оказывали влияние на представления о Великом Барде и его творенияхсреди читателей в разных странах, в том числе и в России... Этот эпизодпоказывает, что странное "белое пятно" (или "черная дыра") в самом сердцеелизаветинско-якобианской культуры было замечено и оперативно использованоне только "открывателями шекспировских портретов", но и "литературнымиэкспертами" определенного толка. В XIX веке шекспировские биографии стали изобиловать фактами, выгодноотличаясь в этом от своих предшественниц: данные о постановках и изданияхшекспировских пьес, литературоведческий и театроведческий их анализ, откликина них современников и, конечно, больше всего - документы и "предания" обУильяме Шакспере, его денежных и имущественных операциях, его родне -близкой и дальней, судьбе приобретенных им в Стратфорде участков и строенийи т.п. Много места стали занимать и рассказы о лондонских театрах,театральных труппах и отдельных актерах. Связать воедино весь этот обширныйи разнородный материал было непросто, но помогала традиция. Из тех, кто в XIX веке внес наиболее значительный вклад в становлениешекспировской биографии, следует отметить Джеймса Холлиуэл-Филлипса. В своихмногочисленных работах он уделял особое внимание не только поискам, но итщательному воспроизведению и анализу документальных свидетельств. Онпоказал несостоятельность некоторых преданий, уточнил ряд важных фактов.Можно напомнить, что он был первым, кто заметил честеровский сборник изадумался над этой удивительной книгой. Прискорбно, однако, что углубленныенаучные изыскания соседствовали у Холлиуэл-Филлипса с сомнительной привычкойкрасть книжные и рукописные раритеты из университетских книгохранилищ иливарварски выдирать из них интересовавшие его страницы. Трудились в биографическом жанре и многие шекспироведы, объединившиесяв 1874 году в Новое Шаксперовское общество (New Shakspere Society), - Ф.Фарниваль, Ф. Флей, Э. Дауден и другие. Основатель Общества Фарнивальспециально отмечал, что английские знатоки шекспировского творчества,погруженные в текстологические проблемы, и через два с половиной столетияпосле смерти Великого Барда не могут воссоздать его образ, и призывалвосполнить этот досадный пробел, используя научные методы, присущиепросвещенному XIX веку... К значительнейшим из нового поколения шекспировских биографийпринадлежит появившаяся в 1898 году книга "Жизнь Уильяма Шекспира" {30}историка и литературоведа Сидни Ли (инициатора и редактора Национальногобиографического словаря), неоднократно потом переиздававшаяся идополнявшаяся. Это серьезная работа эрудированного знатока эпохи, обобщившаямного новых фактов, найденных во второй половине XIX века. Интересноотметить, что, хотя сам Ли никогда не высказывал сомнений в истинностистратфордианской биографической традиции или сочувствия бэконианцам, егокнига - а точнее, излагаемые им факты - способствовала дальнейшемураспространению сомнений. Его естественные для историка попытки увязать,рационально согласовать результаты изучения шекспировского наследия состратфордскими документами обнажали - вопреки намерениям Ли -разнополюсность, несовместимость этих элементов, и неудивительно, что книгавызвала сдержанное к себе отношение уже со стороны следующего поколенияшекспироведов. Читатель, наверное, смог убедиться, что биографический аспект- сложнейший в шекспироведении, и не биографы Шекспира в этом виноваты, асам Шекспир... Следующая важная работа появилась уже в нашем столетии, в 1930 году, ипринадлежала перу крупнейшего шекспироведа сэра Эдмунда Чемберса(1866-1953); книга заметно отличалась от того, что принято называтьбиографией, то есть связным и последовательным жизнеописанием, - это скореемонументальное собрание всех документов и фактов, имеющих отношение кШекспиру, что подчеркивается и осторожным названием книги "Уильям Шекспир.Исследование фактов и проблем" {31}. В отличие от Ли, Чемберс не делаетпопыток нарисовать какой-то рельефный образ Великого Барда в свете всехимеющихся о нем свидетельств - литературных, с одной стороны, истратфордских документов, "преданий" и реликвий - с другой. Такой"стерильный" подход к изложению фактов позволяет отодвигать в сторонуквинтэссенцию дискуссии о личности Шекспира, ее подлинные причины. ХотяЧемберс создавал свой главный труд в течение десятилетий, окрашенных остройполемикой именно вокруг этой проблемы, он обычно не дискутирует снестратфордианцами и старается не упоминать о их гипотезах и трактовкахфактов. Такое принципиальное игнорирование основных оппонентов характерно нетолько для Чемберса. При развернувшихся по всей Англии поисках много важных бумаг былонайдено в поместьях и замках отпрысков аристократических семейств, не всегдапредставлявших себе огромной ценности оставшихся от предков писем, дневникови даже заурядных хозяйственных записей. Большая часть этих документов втечение нескольких столетий лежала неразобранной и даже непрочитанной;немало бесценных рукописных материалов погибло от пожаров и небрежногохранения. Для целенаправленных поисков и исследований была созданаспециальная Комиссия по историческим рукописям, занимались этим и нескольконаучных обществ. Имя Шекспира в этих старых манускриптах, записях и письмах встречалосьредко (реже, чем имя Шакспера в стратфордских документах), поэтому каждоетакое упоминание требовало тщательного изучения. Посвящение первыхшекспировских поэм графу Саутгемптону, а посмертного Великого фолио - графуПембруку и графу Монтгомери с упоминанием о поддержке, оказывавшейся имиШекспиру, бесспорно свидетельствовало о какой-то близости Барда к этомуаристократическому кругу. Об этом же говорила реплика Хора в "Генрихе V",неожиданно сравнивавшая возвращение победоносного короля, сокрушившегокогда-то враждебную Францию, с ожидавшимся в 1599 году возвращением изИрландии Эссекса ("дай Бог, чтобы скорее"), которому автор желает "поднятьирландский бунт на острие меча" и предвидит толпы ликующих лондонцев,встречающих победителя. Сравнение в исторической пьесе совсем необязательноеи даже натянутое (а для Шекспира и уникальное) и тем более выдающее личныесимпатии Барда. Поиски следов Шекспира в этом кругу обещали успех, хотянекоторые из этих следов и были утрачены уже в XIX веке. Как сообщает Сидни Ли, историк У. Кори записал в своем дневнике в 1865году, что во время его визита в Уилтон Хауз в Уилтшире, где когда-то жилапоэтесса Мэри Сидни-Пембрук, хозяева показали (или хотели показать) емуникогда не публиковавшееся письмо, написанное графиней Пембрук сыну в 1603году. В этом письме она просит сына уговорить короля Иакова приехать вУилтон и посмотреть представление пьесы "Как вам это понравится"; и онаприписывает: "We have the man Shakespeare with us" - "С нами находитсяШекспир" {Смысл этой фразы, и особенно выражения "the man Shakespeare""мужчина Шекспир", - может пониматься (и переводиться) неоднозначно.}.Трудно представить, что графиня Пембрук надеялась заинтересовать самогомонарха перспективой встречи с членом актерской труппы, да и нет ни одногосвидетельства, что кто-то когда-то видел Шакспера у Пембруков (так же, как иу Саутгемптонов), где писатели и поэты были частыми гостями. Как можнопонять, в записке шла речь о человеке, который был своим в этом чрезвычайновысокопоставленном кругу; его знал сам король и он был Шекспиром! Есть вписьме упоминание о попавшем тогда в немилость Уолтере Рэли, чьим защитникомграфиня Пембрук хотела выступить перед королем, который действительнонаходился в Уэльсе осенью 1603 года; все это говорит о подлинности письма.Однако ценнейшая реалия, очевидно, утеряна, во всяком случае, Э. Чемберссообщает, что местонахождение ее неизвестно. Она не была факсимилирована,вообще не была объявлена публично - хозяева, вероятно, показывали ее иногдазаезжим гостям, пока она не затерялась. Хорошо еще, что У. Кори переписалсодержание записки в свой дневник и тем самым в какой-то степени спас ее отполного забвения! Впрочем, содержащееся в письме указание о представлении вУилтон Хаузе "Как вам это понравится" (текст пьесы появился впервые только вВеликом фолио) принимается обычно как достоверное. Сидни Ли сообщил также, что в 1897 году тогдашний граф Пембрук приобрелв Лондоне у торговца картинами старинный портрет своего предка - УильямаГерберта, 3-го графа Пембрука, того самого, которому его мать послала в 1603году записку с предложением пригласить короля в Уилтон Хауз, где средигостей находился и "мужчина Шекспир". С задней стороны картины был обнаруженнаклеенный листок бумаги с написанными на нем несколькими строками изшекспировского сонета 81: "Твой памятник - восторженный мой стих. Кто не рожден еще, его услышит. И мир повторит повесть дней твоих, Когда умрут все те, кто ныне дышит. Ты будешь жить, земной покинув прах, Там, где живет дыханье, - на устах!" Под строками сонета подпись: "Шекспир - графу Пембруку, 1603 г.".Продавец сообщил покупателю, что записка - подлинная, современная портрету.В следующем году покупатель пригласил нескольких экспертов, которые, признавпортрет подлинным, отказали в таком признании наклеенной к холсту записке,найдя почерк и сами чернила слишком современными. Безусловно, экспертам,также как и сообщавшему об этом эпизоде Сидни Ли, трудно было представитьсебе, что незнатный Уильям Шакспер из Стратфорда мог дарить высокородномуаристократу - как равный равному - его портрет, да еще с такойсопроводительной запиской: строки из сонета обещали графу бессмертие толькопутем приобщения к поэзии Шекспира, а лаконичная подпись не содержала иследов приличествовавшего низкому социальному положению актера и драмоделаподобострастия. К тому же время было особенно урожайным на всякого родафальшивки, связанные с именем Великого Барда; записка не былафаксимилирована, нет сведений о ее местонахождении - вероятно, она тожеутеряна. Учитывая несовершенство тогдашних экспертиз, было бы интереснопослушать и несомненно технически более вооруженных экспертов конца XXвека... Известно также, что большое количество документов, книг и рукописейпогибло в Уилтон Хаузе при пожаре в 1627 году, через шесть лет после смертихозяйки дома. Если к этому добавить пожар театра "Глобус" в 1613 году,сгоревшие в 1623 году кабинет и библиотеку Бена Джонсона и, наконец. Великийлондонский пожа