Песни Голубя и сонеты Шекспира

Дальше на 34 страницах читатель может ознакомиться с большим собраниемстихотворений ("кантос"), представленных как "созданные Пафосским Голубемдля прекрасной Феникс" {8}. Такой подзаголовок, сам характер этихпоэтических произведений, а также то обстоятельство, что Честер специальнопометил их как чужие, цитируемые им, не позволяют рассматривать их вкачестве простого продолжения честеровской поэмы. "Песни Голубя" по своейяркой поэтической образности, виртуозной поэтической технике превосходят нетолько произведение неизвестного в истории литературы Честера, но и такихвыдающихся поэтов, участников сборника, как Чапмен, Джонсон, Марстон. Этоцелый каскад мастерских акростихов, удивительно близких по своим темам иобразности шекспировским сонетам. Первая группа акростихов названа "алфавитными" - она состоит из 24стихотворений (на семи страницах). Это семистишия с рифмой "ab abb cc", вкоторых первое слово каждой строки начинается с одной и той же буквы;стихотворения расположены в порядке английского алфавита - от "А" до "Z".Вторая - и значительно большая по объему - группа акростихов создавалась подругому принципу: начальные слова каждой строки, читаемые сверху вниз,образуют предложение, являющееся в свою очередь первой, ключевой строкой -или даже несколькими строками стихотворения. Здесь, в зависимости отколичества слов в ключевом предложении, мы встречаемся со всем разнообразиемстрофики - от шестистиший до четырнадцатистрочных стихотворений (сонет) - ирифмовки. Адекватный перевод этих акростихов на другой язык невозможен,поэтому для читателей, владеющих английским, мы приводим некоторые из них впервозданном виде. "Песни Голубя" - труднейшие, филигранные акростихи - давно привлекли ксебе восхищенное (а подчас и озадаченное) внимание западных специалистов поанглийской поэзии. Поражает обилие шекспировских сравнений, метафор,отдельных слов и целых фраз, как будто сошедших на эти страницы из поэм исонетов Уильяма Шекспира. Как и в сонетах Шекспира, здесь доминирует теманежной любви - дружбы, определяющей, наряду с творчеством, смысл жизнипоэта. Высшее счастье - любить и знать, что ты любим. Прекрасная Феникс - "восхитительная комета", "ее красота цветет подобнорозе". Любовь поэта к ней исполнена безмерной преданности, искренности,чистоты. Но их объединяет не страсть: их союз основан на духовном родстве,на радости "совместного служения Аполлону", чей огонь они бескорыстноподдерживают, веря в свое высокое предназначение. "Я сам и все мое всегда твое" - эту фразу образуют первые слова строкодного акростиха. Несравненная Феникс - Муза поэта, вселяющая в него "духдревнего Гомера". Их творческий союз неразделим: "Мои строки являются итвоими", "Я буду исполнять мои сонеты на твоей арфе", "Обратись ко мне, и яотвечу песней, с которой никто не сравняется..." Но безоблачная радость и счастье - не удел нашего Голубя. Многие строкиисполнены горечи и боли, несправедливой судьбой он обречен на страдание; сним, как можно понять из другого акростиха, произошло какое-то несчастье, онтяжко болен. Неоднократно он просит у нее прощения за свое состояние,взывает к ее сочувствию, помощи: "Если у тебя есть сострадание, прояви его, Ведь сострадание - лучшее украшение женщины... Яви свое милосердие, о Феникс, Помоги страдающему в его болезни... Никакие лекарства, никакие пластыри Не затянут раны, которые убивают мое тело... Смерть преследует меня по пятам, Лишь твоя любовь не дает ей остановить мое сердце". Неоднократное возвращение к этой теме, сам характер этих строк с ихпочти медицинской терминологией (болезнь, боли, лекарства, пластырь)оставляют мало сомнений в том, что речь идет не только - и не столько - одушевных, любовных страданиях, томлении и жалобах, где значительную рольможет играть поэтическая традиция и мода, но и о страданиях физических,придающих отношениям этой необыкновенной четы трагический, даже жертвенныйхарактер. Голубь передает Феникс свои знания, свое искусство. Но рядом с темойчистой, платонической любви, сострадания, преданности, поклонения Аполлону имузам неотступно следует тема тайны, секрета. Между Голубем и Феникссуществует согласие не только о возвышенной чистоте их отношений исовместном служении искусствам, но и о тайне, которая должна их окружать,хотя читателю трудно понять, почему такие благородные отношения и занятиядолжны сохраняться в секрете. "...Я буду твоим неизвестным Голубем....О, будь моим Фениксом, а я буду твоим Голубем, И мы будем любить друг друга в тайне от всех....О, не разглашай мою любовь, ты, вестник дня!...Свои чувства и занятия я скрою, Лишь эти строки могут открыть тайны моего сердца". Еще первого исследователя честеровского сборника Александра Гросартазаставило серьезно задуматься великое множество шекспировских мыслей,образов, метафор, эвфуистических изящнейших оборотов, сходство поэтическойформы "Песен Голубя" и шекспировских поэм и сонетов. Некоторые ученые внашем столетии в поисках объяснения этого феномена, отмечая, что о простыхсовпадениях здесь не приходится говорить, вынуждены предполагать, чтоШекспир не только - по неизвестным причинам - дал в сборник свою поэму, но имог принять участие в редактировании честеровского поэтического материала ипри этом даже заново переписал какую-то его часть. Но что же связываетШекспира с таинственным Голубем? Особенно тщательный анализ "Песен Голубя" произвел в своей книге"Обоюдное пламя" (1955) крупнейший специалист по английской поэзии Д.У.Найт{9}. Специально перечисляя и анализируя "шекспировские места" в этих"Песнях" на двадцати страницах своей книги, он то и дело замечает: "Оченьблизко к Шекспиру", "Все напоминает здесь Шекспира" и, наконец, - "Это жечистый Шекспир!" Можно отметить такую знаменитую метафору, как "этот беспощадныйсудебный пристав, смерть, производит арест без промедления" ("Гамлет", V,2), повторенную в сонете 74 ("когда этот беспощадный арест без выкупаувлечет меня прочь..."); встречаем ее ("смерть - беспощадный арест") и уГолубя. "Карта печали" и "карта красоты" у Голубя напоминает о "карте дней"в сонете 68 и "карте чести" в "Ричарде II". Эвфуистический оборот "стыдпристыжен" находим не только у Голубя, но и в "Ромео и Джульетте"(II, 5),там же "мысли - герольды любви". Изящное выражение "sweet self" украшает нетолько 19-й алфавитный акростих Голубя, но и шекспировские сонеты 114 и 126.Список совпадений, причем уникальных, нигде больше в поэзии того времени невстречающихся, можно продолжить, и они не могут быть случайными илисвидетельствовать о заимствовании - эти слова и выражения слишком органичновплетены в поэтическую ткань акростихов. Но не только отдельные неологизмы, метафоры, эвфуистические оборотынапоминают о Шекспире. Опасности и пороки, о которых говорится в сонетах 69,70, 94, 95, беспокоят и Голубя. Белокурый друг становится объектом клеветы инепристойных сплетен, и Шекспир горько переживает за него. Те жепоползновения злоумышленников против драгоценной Феникс вызывают негодованиеи отпор Голубя, и он тоже грозит "выполоть эти сорняки". Схожи и многиедругие проблемы и настроения автора сонетов и честеровского Голубя. И Найт пришел к заключению, что поэтический материал, так напоминающийшекспировские поэмы и сонеты, по своему высокому художественному уровнювполне достоин пера Великого Барда и нельзя исключить возможности того, чтоШекспир действительно "приложил к нему руку". Во всяком случае, "ПесниГолубя" никак не могли быть написаны Робертом Честером: уровень егопоэтических текстов в сборнике, а также обнаруженных в домашней рукописи (оней разговор позже) несопоставимо ниже. К этому выводу Найта я готовприсоединиться, хотя считаю его неполным... Честер действительно такоенаписать не мог, но так ведь мог писать сам Голубь, то есть человек, скрытыйза этим аллегорическим именем. Найт не мог не обратить внимание на странное смешение местоимений внекоторых акростихах: о Феникс говорится то "она", то "он", то же самое и оГолубе. Некоторые эпитеты, характеризующие Феникс, кажутся более подходящимидля мужчины, и наоборот, Голубь временами обретает черты своей нежнойподруги, становится Голубкой! По этому поводу Найт замечает, что смешенияродов так часты и так органически вписаны в контекст, что кажутсяпреднамеренными, выполняющими какую-то важную функцию. Но какую? Насыщенныеэрудицией рассуждения Найта о том, что в поэзии Ренессанса любовь часторисовалась как великий властелин, самодовлеющая сущность, активное начало,даже если ее носителем выступала женщина, в данном случае не помогают найтихотя бы относительно убедительный ответ. Однако многие трудности снимаются,если понять, что некоторые акростихи второй группы представляют собой, посуществу, диалоги между Голубем и Феникс и являются плодом их (то есть ихпрототипов) совместного творчества. Английский ученый завершает рассмотрение акростихов Голубя признанием,что они способны вызвать головокружение. "Похоже, здесь мы подходим кпределу, за которым любой анализ становится безуспешным. Возможно, здесьзаключено гораздо больше, чем обычно предполагается". И действительно, как мы увидим дальше - гораздо больше!