Правовое регулирование: категории динамики права

 

1. Правовое регулирование. Определяющей категорией под углом зрения общей (инструментальной) теории права является, как мы ви- дели, понятие «правовое средство» в том основательном значении, ко- торое ему принадлежит как универсальному, фундаментальному поня- тию [II.7.1]. И именно оно, понятие «правовое средство» в указанном значении, позволило существенно расширить и углубить фактиче- скую основу теории, по ряду существенных пунктов по-новому по- дойти к характеристике правовых явлений – и с точки зрения требо- ваний (императивов) цивилизации, и с точки зрения ряда их важных особенностей как объективной реальности.

В предшествующей (седьмой) главе указанные особенности рас- сматривались в отношении позитивного права, взятого в с т а т и к е, что открывает возможность охарактеризовать материю права.

Теперь настало время обратиться к этим особенностям со сторо- ны д и н а м и к и права. С той стороны, когда право рассматривает- ся в действии, в движении, сообразно заложенным в нем потенциям

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

 

и закономерностям, что и позволяет увидеть наиболее существенные стороны логики права.

Основной научной категорией, через которую реализуется такая научная перспектива, является понятие «правовое регулирование».

Это понятие – не просто несколько иной словесный вариант выра- жения «право – регулятор», а особая категория, основательная и «тео- ретически насыщенная», возглавляющая специфический понятий- ный ряд. В него, этот понятийный ряд, входят еще такие понятия, как

«механизм правового регулирования», «тип регулирования», «право- вой режим», «метод регулирования», другие динамические структуры, что при философских разработках догмы права напрашивается уже на уровне аналитической юриспруденции.

Категория «правовое регулирование» имеет основополагающее, клю- чевое значение для правоведения. На ее основе оказывается возмож- ным, не отрываясь от юридической почвы и в полной мере используя исходные данные аналитической юриспруденции, еще в одном пунк- те – вслед за освещением правовых средств в статике – перейти рубеж сугубо юридической догматики, столь необходимой в области юриди- ческих знаний и все же узкой по своим теоретическим потенциям.

Существо открывающегося здесь «нового угла зрения» на право за- ключается в том, что понятие правовое регулирование:

во-первых, выражает напряженную динамику права, реализую- щую его силу, энергию, целеустремленную на достижение правово- го результата (в конечном счете – на решение жизненных ситуаций,

«требующих права»);

во-вторых, осуществляется при помощи системы средств, обра- зующих не просто комплексы, многоэлементные образования, а «це- почки», последовательно связанные звенья – структуры в динамике. Словом, правовое регулирование, в отличие от иных форм пра- вового воздействия (также весьма существенных, ключевых – таких, как духовное), всегда осуществляется посредством своего «динами- ческого инструментария» – особого, свойственного только праву ме- ханизма, всего комплекса динамических систем и структур, призван- ных юридически гарантировать достижение правовых задач в рамках определенных типов, моделей юридического воздействия на общест-

венные отношения.

2. Механизм правового регулирования. Отличительная черта пра- вового регулирования состоит в том, что оно имеет свой, специфиче- ский механизм. Наиболее общим образом механизм правового регу- лирования может быть определен как взятая в единстве система пра-

Глава восьмая. Правовое регулирование

 

вовых средств, при помощи которой обеспечивается результативное правовое воздействие на общественные отношения.

Как и понятие правового регулирования, понятие его механизма в рамках правоведения представляет собой важную общетеоретиче- скую категорию, которая характерна как раз для инструментальной (притом в динамическом ракурсе) трактовки права. Эта категория по- зволяет не только собрать вместе явления правовой действительно- сти, связанные с нормативно-правовой регуляцией, решением жиз- ненных ситуаций (нормы, правоотношения, юридические акты и др.), и обрисовать их как целостность (это достигается и при помощи по- нятия «правовая система»), но и представить их в работающем и при- том в системном виде, т.е. в виде динамической структуры. А отсюда – высветить специфические функции, которые выполняют те или иные юридические «инструменты» в правовой системе; их особенности как правовых средств, показать их связь между собой, их взаимодействие. Главное же – это то, что здесь перед нами одно из важнейших про- явлений логики права. Именно потому, что позитивное право пред- ставляет собой область долженствования и одновременно возмож- ностей, «заряженных» необходимостью их реального претворения в жизнь, выстраивается последовательная цепь правовых средств, при- званных шаг за шагом, с неумолимой неуклонностью осуществить та- кого рода необходимость. Эта цепь, начальным звеном которой явля- ются юридические нормы, вполне закономерно в силу самой логики права завершается актами реализации, когда возможности (субъек- тивные права) и обязанности, выраженные в позитивном праве, ста-

новятся фактами реальной жизни.

Механизм правового регулирования охватывает комплекс фраг- ментов правовой действительности – правовых средств, находящих- ся в последовательной цепи, обеспечивающей в конечном итоге ре- шение жизненных ситуаций на основе права.

3. Основные звенья механизма правового регулирования. В механиз- ме правового регулирования как динамичной структуре выделяются т р и основных звена:

1) юридические нормы – основа правового регулирования, когда на уровне позитивного права закрепляются в абстрактном виде ти- пизированные возможности и необходимость определенного поведе- ния субъектов;

2) правовые отношения, субъективные права и юридические обя- занности, переводящие при наличии конкретных жизненных обстоя- тельств (юридических фактов) абстрактные возможности и необходи-

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

 

мость на плоскость конкретных, адресных субъективных юридических прав и обязанностей и, следовательно, переключающие правовую энер- гию юридических норм на уровень конкретных субъектов – носите- лей прав и обязанностей;

3) акты реализации прав и обязанностей, в соответствии с которыми наступает запрограммированный в позитивном праве результат в жиз- ни общества, фактически разрешается жизненная ситуация (дело).

Это трехзвенное построение механизма правового регулирования имеет универсальный характер: оно характерно для права «вообще», для правовых систем всех юридических типов. Наиболее точно и стро- го оно может быть прослежено в национальных системах романо-гер- манской правовой семьи. Для прецедентного права основа правового регулирования (юридические нормы) в той или иной мере, нередко – изначально, формируется при решении юридического дела. В тра- диционных (неотдифференцированных) системах основу правового регулирования непосредственно определяют также идеологические, в том числе религиозные и философские, императивы. Но как бы то ни было, при всех модификациях и «семейном своеобразии» право- вого регулирования трехзвенная схема его основных элементов оста- ется неизменной, она выражает своего рода «онтологическую логику» воздействия права на социальную жизнь.

К процессу правового регулирования на заключительной его ста- дии (а в ряде случаев и при возникновении правоотношений) может присоединиться и особое звено – индивидуальные предписания – ак- ты применения права.

4. Применение права. Это властная индивидуально-правовая деятель- ность, которая направлена на решение юридических дел (жизненных ситуаций, «требующих права») и в результате которой в ткань правовой системы включаются новые элементы – властные индивидуальные пред- писания. Типичный пример – судебное решение со строго установлен- ным порядком и сроком его исполнения в условиях, когда существуют властные учреждения, способные реализовать решение суда.

Обеспечивая проведение в жизнь юридических норм, подкрепляя их общую властность своей (для данного конкретного жизненного случая) адресной властностью, индивидуальные предписания обладают необ- ходимой юридической силой. Именно в данном качестве они не только выполняют правообеспечительную функцию, но и могут в процессе ее реализации осуществлять поднормативное регулирование общественных отношений, которое в зависимости от конкретных социальных, полити- ческих условий способно либо обогатить право, либо деформировать его.

Глава восьмая. Правовое регулирование

 

Применение права – это второй по значению после правотворче- ства, а при известных социальных и правовых условиях (при преце- дентном праве) и не менее важный фактор, столь существенно влияю- щий на правовое регулирование, притом влияющий в самом ходе, в процессе воздействия права на общественные отношения (хотя не бу- дем упускать из поля зрения тот негативный эффект, который может наступить в случаях произвольной индивидуальной регуляции, пусть даже и такой, которая формально опирается на те или иные положе- ния закона).

Применение права – показатель одной из особенностей логики права. Логика права в своей «заряженности» на достижение резуль- тата, на превращение в реальность выраженного в позитивном праве

«должного» и «возможного», по своему источнику в немалой степени коренится в силе государственной власти. Но эта сила в материи пра- ва приобретает юридический характер, она прежде всего и выражается в тех особенностях средств юридического регулирования, которые за- кономерно предполагают воплощение норм права в правоотношениях, а этих последних – в актах их реализации. Тут дает о себе знать извест- ный автоматизм действия права, существование своего рода юридиче- ской энергии. Но все же при определенных обстоятельствах государ- ственная власть как бы вновь «вторгается» в процесс правового регу- лирования, что и обусловливает необходимость особого («четвертого») звена механизма правового регулирования – включение в механизм правового регулирования индивидуальных юридических предписаний. Весьма своеобразным в этом случае становится соотношение меж-

ду такими явлениями, как правотворчество и правоприменение. Если органы правотворчества закладывают в правовую систему общие про- граммы поведения участников общественных отношений, то органы применения права в оптимальном случае продолжают «дело», нача- тое правотворчеством. Они призваны обеспечить проведение в жизнь юридических норм, выраженных в них общих программ поведения, конкретизированное их воплощение в реальных жизненных процес- сах с учетом особенностей той или иной конкретной ситуации.

В системах общего, прецедентного права правотворчество и пра- воприменение в известной степени совмещаются (юридические нор- мы вырабатываются при решении юридических дел). И все же и тут с достаточной отчетливостью обособляются, с одной стороны, уже существующие юридические нормы, т.е. выработанные на практике прецеденты, содержащиеся в них идеи, правовые начала, а с другой – их применение при решении данного юридического дела.

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

 

Отмечая признанное науковедческое и политико-правовое значе- ние общего понятия «применение права», воплощающего в себе идею законности и в не меньшей мере логику права, нужно учитывать и дру- гое. Данное понятие имеет и отрицательную сторону: охватывая «на равных» индивидуально-правовую деятельность всех властных субъек- тов, оно затеняет на данном участке правовой действительности пра- восудие, которое играет в области права юридически основательную, качественно своеобразную, незаменимую роль.

Сравним под данным углом зрения, казалось бы, однопорядковую деятельность, осуществляемую учреждениями исполнительной вла- сти (административное применение), и применение права учрежде- ниями правосудия (судебное применение). Суть вопроса здесь состо- ит в том, что властные органы, относящиеся к исполнительной ветви власти, должны действовать строго на основании норм действующего права. Применение права – это основанные на государственно-власт- ных прерогативах «исполнительные» действия компетентных органов по претворению юридических норм в жизнь. И хотя тут есть сущест- венные особенности в зависимости от своеобразия правовых систем (прежде всего речь идет о системах общего, прецедентного права ан- глосаксонской группы), все же в любом случае орган, применяющий право, имеет дело с догмой права – с реально существующими, дей- ствующими юридическими нормами писаного права, установленны- ми или принятыми (санкционированными) государством.

Другое дело, по убеждению автора этих строк, судебное примене- ние – функции учреждений правосудия по решению юридических дел. Они тоже действуют на основании закона, иных источников. Но их дея- тельность не сковывается жестким прокрустовым ложем одного лишь применения права в точном («механическом») значении этого понятия. Правосудие – это не механическое претворение в жизнь писаных юри- дических предписаний, а само живое право, право в жизни. Поэтому ор- ганы правосудия призваны прежде всего утверждать дух права, глубокие правовые начала. В соответствии с таким своим предназначением они обязаны руководствоваться в своей деятельности основополагающими принципами права, выраженными в действующем законодательстве (особенно в сложных жизненных случаях, в коллизионных ситуациях)1.

 

1 Правоприменительная деятельность – это организационное выражение примене- ния права, представляющее собой систему разнородных правоприменительных действий основного и вспомогательного характера, выраженных в правоприменительных актах.

Уместно отметить, что при теоретическом осмыслении правоприменительных ак- тов следует учитывать смысловые различия, которые существуют между понятиями «ре-

Глава восьмая. Правовое регулирование

 

Вот почему с рассматриваемых позиций есть основания утвер- ждать, что правосудие выполняет функции по созиданию права. При- чем не только в юридических системах общего, прецедентного права. Б. Кистяковский справедливо отмечает: «В современном конститу- ционном государстве суд есть прежде всего хранитель действующего права; но затем, применяя право, он продолжает быть и созидателем нового права»1.

Такой подход к пониманию места правосудия в механизме право- вого регулирования имеет еще большую весомость в юридических си- стемах общего, прецедентного права, где само существование и раз- витие позитивного права осуществляется путем «обоснования от пре- цедента к прецеденту».

В предшествующем изложении, когда речь шла о живом праве и о «законе» в нормативной системе (притом в отношении право- вых систем всех юридических типов – II.7.7), было уже отмечено, что именно правосозидательная деятельность учреждений право- судия является одной из важнейших тенденций правового развития современной эпохи.

5. «Глубинный» слой механизма правового регулирования. Наряду с непосредственно инструментальной стороной есть и более глубо- кий слой механизма правового регулирования, где раскрываются ис-

 

шение юридического дела», «индивидуальное государственно-властное предписание» и «акт применения». Если первое из указанных понятий охватывает завершающее пра- воприменительное действие, второе указывает на результат правоприменения, то тре- тье выражает результат решения юридического дела, рассматриваемый в единстве с его внешней, документальной формой, т.е. является актом-документом.

Достойно особого внимания то, что соотношение между понятиями «решение юри- дического дела», «индивидуальное государственно-властное предписание», «акт приме- нения» в принципе такое же, как и соотношение между понятиями «правотворческое решение», «юридическая норма» и «нормативный юридический акт».

Характер зависимости, «сцепления» между правотворческим решением, юриди- ческой нормой, нормативным актом, с одной стороны, и между решением юридиче- ского дела, индивидуальным государственно-властным велением и актом примене- ния – с другой, является практически одинаковым. Не свидетельствует ли это о том, что и тот и другой ряд правовых явлений подчинен некоторым общим закономерно- стям, словом, единой логике права? Положительный ответ на этот вопрос, думается, связан не только с тем, что в обоих случаях (и только в этих случаях) перед нами вы- ражение активной государственной деятельности в сфере правового регулирования, направленной, в частности, на правовое (в одном случае – нормативное, а в другом – индивидуальное) регулирование общественных отношений, но и с тем, что такого ро- да деятельность объективируется в праве как институционном образовании со всей присущей ему спецификой.

1 Кистяковский Б.А. В защиту права // Вехи: Сборник статей о русской интелли-

генции. М., 1990. С. 125.

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

 

ходные юридические начала и «пружины» правового регулирования и – что еще более существенно – юридический инструментарий на- прямую связывается с еще более важными, чем говорилось ранее, сто- ронами логики права.

Речь здесь идет о правовых явлениях, образующих рассмотрен- ный в предшествующем изложении глубокий слой материи права, – о «троице» (позитивных обязываниях, дозволениях и запретах).

Наиболее значимы здесь общие дозволения и общие запреты (та- кие, например, как право заключать любые не запрещенные зако- ном договоры или запрет на свободный оборот всех наркотических средств).

Здесь перед нами вообще весьма своеобразные юридические явле- ния. Довольно любопытный факт: внешняя объективизация общих до- зволений и общих запретов как специфических юридических феноме- нов выражается при их формулировании не в них самих, а в их «другой стороне», в их противоположности. Они, общие дозволения и общие запреты, как бы проявляются в исключениях из «общего» в отношении общих дозволений (т.е., например, в самом том факте, что некоторые разновидности сделок запрещены законом), а в отношении общих за- претов – в факте существования дозволений-исключений (т.е., напри- мер, в самом факте разрешенных коммерческих операций по обороту наркотических средств).

И если при формулировании неких правил, претендующих на ста- тус «общих дозволений» или «общих запретов», такого рода «исклю- чений» нет, то едва ли могут быть найдены основания для признания их в качестве правовых явлений или, во всяком случае, явлений, от- вечающих всем требованиям права, его сути. Ибо тогда (при отсут- ствии упомянутой «противоположности» – исключений) социальное регулирование не имеет необходимой определенности, не «выходит» во всех случаях, в том числе при запретах, на права субъектов, и в ко- нечном итоге и с социальной, и с юридической стороны не препят- ствует – как «положено» праву – произволу. Да и вообще в этом слу- чае отсутствует глубинная связка права – «дозволение-запрет», кон- ститутивное значение которой хотя и очевидно, но в полной мере еще не понято и не осмыслено наукой.

Вот почему, надо заметить попутно, представляется неоправдан- ной сама постановка вопроса об «общих обязанностях», если, разу- меется, рассматривать право с точки зрения его исконной природы, его реализации в демократическом обществе, а не иметь в виду юри- дические системы, построенные на «праве сильного» или «праве вла-

Глава восьмая. Правовое регулирование

 

сти»1. Если же исходить из основательного понимания связки «дозво- ление-запрет», да к тому же учитывать отмеченные еще Кантом раз- личия между исключениями и условиями в сфере общих дозволений и запретов, то наряду с иными выводами раскрывается ряд сущест- венных сторон права и перспективы правового развития – утвержде- ния в обществе дозволительного права. В частности, можно признать вполне обоснованной мысль о том, что общие запреты могут вполне совмещаться с природой дозволительного права. И это происходит как раз тогда, когда противостоящее общему запрету дозволение высту- пает не в виде одного из исключений («разрешения»; вспомним об- щую схему разрешительного типа регулирования – «запрещено все, кроме разрешенного законом»), а в виде ограничивающего условия.

1 Действительно, возникает вопрос: коль скоро существуют общие дозволения и об- щие запреты, то что же препятствует тому, чтобы и в отношении третьего способа право- вого регулирования – позитивных обязываний – не применять понятие «общее» в ука- занном выше смысле? На первый взгляд, обоснованность постановки этого вопроса подкрепляется тем, что в законодательстве можно встретить такие случаи регулирова- ния, которые характеризуются значительной степенью общеобязательности, общности по отношению к субъектам. К ним относятся, например, порядок досмотра таможен- ными органами багажа граждан, пересекающих границу страны, общий порядок пас- портного режима. Причем здесь может быть применена формула, на первый взгляд ана- логичная той, которая распространяется на общие дозволения и общие запреты, «все, кроме» (именно «все», а не «всё»).

Тем не менее достаточных оснований для выделения «общих обязываний», которые могли бы стать в один ряд с рассматриваемыми правовыми явлениями, нет. Почему?

Здесь ряд соображений, частично в тексте уже обозначенных. Главное из них осно- вывается на том, что позитивные обязывания, при всей их необходимости и важности в правовой системе общества, все же занимают в праве особое место. Они по определяю- щим своим характеристикам выражают не особенности права как своеобразного соци- ального регулятора, а особенности государственной власти, осуществляемой через право ее организующей, управленческой деятельности, функционирование административно- го управления. Весьма важно и то, что юридические обязанности: и более общие, и менее общие по кругу лиц и степени обязательности – это именно обязанности; даже будучи предельно общими, они, в отличие от общих дозволений и общих запретов, не выходят на субъективные права участников общественных отношений. И наконец (для понима- ния логики права это имеет принципиальное значение), понятие «общее» применитель- но к позитивным обязываниям не имеет того особого смысла, который характерен для общих дозволений и общих запретов. Тут общее не идет дальше вопроса о круге лиц, оно не охватывает многообразие жизненных ситуаций и потому не возвышает нормативность на новый уровень. В соответствии с этим и исключения из такого рода «общих обязыва- ний» – не нечто противоположное (как в области дозволений и запретов), а просто изъя- тия из установленного общего порядка в отношении круга субъектов.

Между тем, скажу еще раз, именно связка «дозволение-запрет» является органич- ной для самой природы права, по всем данным относится к наиболее сокровенным его тайнам, еще в полной мере не раскрытым наукой (хотя довольно отчетливо и прояв- ляющимся в материи права).

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

 

Скажем, условия, в соответствии с которым общий запрет на оборот наркотических средств не конечен: он установлен при том условии, что свободный оборот всей суммы потребительских товаров находится в режиме общего дозволения. Тем более что, как поясняет Кант, ис- ключения как таковые – это вообще не принцип, на основе которого должно строиться юридическое регулирование (поскольку перед на- ми не связка «дозволение-запрет»): таких исключений может быть не- определенное множество – «до бесконечности; ибо здесь дозволения добавляются к закону лишь случайно, не на основе принципа, а в ре- зультате подыскания подходящих случаев»1.

Теперь – о значении общих дозволений и общих запретов как «глу- бинного» слоя механизма правового регулирования.

Принципиально важный момент здесь заключается вот в чем. Наи- более важные и устоявшиеся требования социальной жизни данного общества наиболее близко контактируют с императивами цивилиза- ции и в этом отношении – с нормативным социальным регулирова- нием в виде господствующей системы социальных ценностей. С рас- сматриваемой точки зрения значение общих дозволений и общих за- претов заключается в том, что они воплощают эту систему ценностей, способны быть их исходными, первичными носителями в самой мате- рии права, рассматриваемой с точки зрения его регулятивных характе- ристик (такой характер имеют, например, общее дозволение заключать любые, не запрещенные законом, договоры; или же – не причинять человеку никаких телесных повреждений, за исключением случаев, прямо предусмотренных законом).

Все это свидетельствует о весьма высоком социальном статусе об- щих дозволений и общих запретов. Они могут быть охарактеризованы

 

1 Кант И. Указ. соч. Т. 1. С. 371. Заверяю – и думаю, не допущу преувеличений, что соображения Канта об «исключениях» и об «условиях» в отношении общих запретов но- сят с точки зрения юридической теории поистине фантастический характер. Мне, авто- ру этих строк, занимавшемуся в течение нескольких лет подробным, с использованием данных современной науки и практики, исследованием общих дозволений и запретов (Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М., 1989), представляются со- вершенно поразительными приведенные соображения Канта в отношении проблемы, которая в то, двухсотлетней давности, время даже не была поставлена юридической теорией. Соображения, которые, могу добавить, существенно расширяют, казалось бы, подробные представления по этой сложной проблеме. Только, пожалуй, тем обстоя- тельством, что взгляды Канта по вопросам права опираются на основательное знание юридической конкретики, а главное – носят глубокий, истинно философский харак- тер и намного опередили время, можно объяснить такое основательное проникновение мысли философа в тонкости современной юридической теории, причем по материа- лам, добытым и обобщенным юридической наукой в ее позитивистском понимании.

Глава восьмая. Правовое регулирование

 

в качестве таких глубинных правовых явлений, которые находятся на стыке между правом и тем слоем социальной жизни, который выра- жает социальные и духовные требования к праву. Это и позволяет сде- лать вывод о том, что общие дозволения и общие запреты выступают в качестве своего рода активного центра, «передаточного механизма», призванного принимать активные импульсы, сигналы от обществен- ной жизни, ее духовных начал, а затем уже в виде общих регулятив- ных начал, воплощающих господствующие социальные ценности, как бы распространять их на все право, и тем самым определять характер и направления правового регулирования общественных отношений. На современном этапе исследования механизма правового регули- рования, когда в значительном объеме накоплен новый материал, на- зрела необходимость нового видения и самого механизма правового ре- гулирования, его трактовки в качестве, условно говоря, объемного яв- ления, которое имеет несколько срезов, уровней и в котором средства правового регулирования выстраиваются не только линейно (что ха- рактерно для непосредственно инструментальной, трехзвенной харак- теристики механизма правового регулирования, его главных звеньев), но и в нескольких плоскостях. Именно в этом отношении обоснованно утверждать, что общие дозволения и общие запреты принадлежат к глу- бинному пласту механизма правового регулирования, к той его пло- скости, которая расположена ближе к определяющим факторам соци- альной жизни, передавая вместе с принципами права импульсы от них

во все подразделения и сектора, во все «закоулки» правовой материи.

Представляя собой самостоятельные, особые, субстанциональные правовые явления (они одновременно имеют черты и юридических норм, и юридических прав и обязанностей, но не сводимы ни к тому, ни к другому), общие дозволения и общие запреты выполняют в пра- вовом регулировании общую регулятивно-направляющую роль и, вы- ступая для субъектов в виде определенной меры свободы (долга), од- новременно действуют через всю систему связанных с ними юриди- ческих норм и их комплексов.

Если оправданно утверждать, что «троица» – позитивные обязан- ности, дозволения и запреты – образует глубинный слой в правовом регулировании, его механизме, то общие дозволения и общие запре- ты – это своего рода фокус, опорный стержень этого слоя – та глав- ная пружина, которая во многом определяет особенности социально- го регулирования, именуемого «юридическим».

И здесь уместно выдвинуть на обсуждение одно, весьма основа- тельное для теории права предположение. С учетом приведенных со-

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

 

ображений, можно предположить, что в зависимости от того, явля- ется ли общий запрет «конечным», а значит, вписывается он или нет через «ограничительное условие» в общедозволительное регулирова- ние, можно предельно точно установить природу действующего права. Если запрет, например, в виде разрешительного порядка про- ведения демонстраций, собраний и митингов, «конечен», выражен в общем запрете и не имеет в качестве условия общее дозволение на свободу демократических действий, то перед нами надежное свиде- тельство того, что действующая юридическая система имеет харак- тер права власти, что и саму-то власть характеризует по меньшей ме-

ре как авторитарную.

Напротив, если разрешительные элементы в порядке проведения демонстраций, собраний, митингов, связанные с необходимостью со- блюдения, допустим, правил уличного движения, вводятся при том ограничивающем условии, что существует общее дозволение на сво- боду демократических действий, то такого рода разрешительные эле- менты и связанные с ними запреты, пусть и общие, вполне согласуют- ся с дозволительной природой действующей юридической системы. И это наряду со всем другим – крепкое свидетельство демократично- сти существующих общественных порядков в данной стране.

Мы увидим в последующем, что именно общие дозволения и общие запреты окажутся главными звеньями тех структур в области права, ко- торые характеризуют наиболее существенные стороны логики права.

И еще одно замечание в сугубо постановочном порядке. Не дает ли оснований тот факт, что общие дозволения и общие запреты объ- единяют особенности и норм, и субъективных прав (обязанностей), и что-то еще свое, юридически глубокое, сделать вывод о том, что они относятся к ядру системы социального регулирования вообще? Если такое предположение справедливо, то тогда указанные особенности предстают развернувшимися на качественно новой ступени реликто- выми чертами, которые в свое время на элементарном уровне, по-ви- димому, были характерны для единых мононорм. И тогда, быть может, окажется достаточно обоснованным также и предположение о том, что общие дозволения и общие запреты являются некими сущностными и органичными для социального регулирования феноменами и под этим углом зрения, быть может, предвестниками, ростками социаль- ного регулирования более развитой и совершенной стадии развития правового гражданского общества, ростками, сочетающими высшую нормативность с непосредственным и индивидуализированным дей- ствием социальных норм. Впрочем, это только предположение, кото-

Глава восьмая. Правовое регулирование

 

рое нуждается и в проверке, и в тщательной проработке применитель- но ко многим сторонам социального регулирования.

6. Методы правового регулирования. Методы правового регулиро- вания – это приемы юридического воздействия, их сочетания, харак- теризующие использование в данной области общественных отноше- ний того или иного комплекса юридических средств.

Методы субстанциональны, неотделимы от правовой материи. Они выражают самую суть, стержень того или иного юридического режи- ма регулирования; следовательно, в системе права они служат имен- но тем объединяющим началом, которое компонует правовую ткань в главные структурные подразделения – в отрасли права.

Рассматривая методы правового регулирования в качестве реаль- ных юридических явлений, обретающих свою жизнь в рамках отраслей права, вместе с тем необходимо указать на некоторые первичные, ис- ходные методы, которые представляют собой выделенные логическим путем простейшие приемы регулирования, определяющие главное в правовом статусе субъектов, в их исходных юридических позициях. Об этих простейших приемах в ходе предшествующего изложения уже говорилось. Сейчас настало время дать им определения. Они таковы:

– централизованное, императивное регулирование (метод суборди- нации), при котором регулирование сверху донизу осуществляется на властно-императивных началах. Юридическая энергия поступает на дан- ный участок правовой действительности только из одного центра – свер- ху, от государственных органов, и сообразно этому положение субъек- тов характеризуется отношениями субординации, прямого подчинения;

– децентрализованное, диспозитивное регулирование (метод коорди- нации), при котором правовое регулирование определяется не только

«сверху», но и «снизу». На его ход и процесс влияет, причем нередко решающим образом (как это характерно для договорного права), ак- тивность участников регулируемых общественных отношений. Их пра- вомерные действия являются индивидуальным, автономным источни- ком юридической энергии, и сообразно этому положение субъектов характеризуется отношениями координации, приданием конститутив- ного юридического значения их правомерному поведению.

В отраслях права эти первичные методы, в зависимости от характе- ра регулируемых отношений и других социальных факторов, выступают в различных вариациях, сочетаниях, хотя, как правило, и с преобладани- ем одного из них. В наиболее чистом виде указанные первичные мето- ды выражаются в публичном, прежде всего в административном, праве (централизованное регулирование – метод субординации) и в частном,

Часть вторая. Теория права. Новые подходы

 

прежде всего в гражданском, праве (децентрализованное регулирова- ние – метод координации)1.

Представляется в высшей степени важным обратить внимание на серьезное качественное различие сочетания правовых средств при централизованном и децентрализованном методах воздействия пра- ва на общественные отношения.

В первом случае (метод централизованного регулирования) это со- четание таково, что оно «крутится» вокруг позитивных обязываний со всеми присущими им особенностями. Поэтому механизм право- вого регулирования здесь довольно прост: его начальное звено – обя- зывающие юридические нормы, затем – относительные правоотно- шения, и наконец – реализация юридических обязанностей (когда субъективное право сводится, в сущности, к «праву требования» ис- полнения обязанности). В этом комплексе юридических средств, весь- ма близких к императивной деятельности государства, энергетическую силу механизму юридического регулирования задает не