Научный Потенциал и Пределы доГмы Права

 

Продвижение вперед

 

1. Потенциал. Использование философских положений на мате- риале догмы права (если это не сводится всего лишь к «философско- му переодеванию» традиционных юридических категорий) показы- вает, что здесь может быть достигнуто приращение научных знаний и даже, образно говоря, «высечена теоретическая искра» – достигнуто существенное продвижение вперед теории права, намечена перспек- тива углубления научных знаний.

И это вполне закономерно.

В таком соединении философии – вершины научных знаний – и данных практической юриспруденции (к тому же с формально-ло- гической стороны уже освоенных наукой) сказывается не только ме- тодологическая сила философии, но и то обстоятельство, что догма права раскрывает право как объективную реальность, уже «схватыва- ет» важнейшие пласты правовой материи, притом в ее высокозначи- мом качестве, отражающем потребности практики, важнейшие сто- роны жизни людей, конфликтные ситуации, их решения «по праву». Использование положений философии к данным, охватываемым догмой права (даже в условиях доминирования тоталитарной, комму- нистической идеологии), уже дало существенное приращение науч-

ных знаний по правоведению.

Право на основе философских разработок догмы права предстало как сложная, богатая юридическая материя. Оно оказалось важней- шим социальным институтом, призванным выполнять регулятивные и охранительные функции в обществе. Стало очевидным в этой связи, что право как эффективный (и даже по ряду отношений – оптималь- ный, уникальный, незаменимый) нормативный регулятор в жизни об- щества, способный воспроизводить данную социальную систему, вно- сить в нее нормативные начала и обладающий рядом высокозначимых регулятивных свойств, достоин достаточно высокой социальной оценки. Данные аналитической юриспруденции позволили еще дореволю- ционным правоведам рассматривать право в качестве социальной цен- ности 1. Такой взгляд уже в советское время получил развитие на осно- ве ряда новейших философских разработок (в том числе философских

1 См.: Покровский И.А. Указ. соч.

Глава вторая. Научный потенциал и пределы догмы права

 

положений по аксиологии). Наряду с аксиологическими характери- стиками философские разработки на материалах догмы права, пред- принятые в советское время в 1960–1980-х гг., вышли на такие (не со- всем еще ясные с точки зрения перспективы по состоянию науки того времени) проблемы, как стадии и процесс правового регулирования, механизм, типы и формы правового воздействия и т.д.1

2. Противоречивое отношение и негативные оценки. Философские разработки догмы права получили известное признание в науке, по- влияли на господствующие и в советском обществе и в других странах представления о месте и роли права в жизни общества.

Вместе с тем по ряду существенных моментов они (и в нашем об- ществе, и в других странах) остались незамеченными. Во многом это объясняется утвердившимся мнением о юридическом позитивизме как науке «низшего сорта». Оно подкрепляется и общим сдержанным, а порой и прямо отрицательным отношением к праву, выполняющему на регулятивном уровне (т.е. в плоскости догмы права) будто бы су- губо «механические», рутинные и прозаические функции, тем более с коммунистических и социалистических позиций – функции поли- тические, «в интересах господствующих классов».

К сожалению, такое сдержанное, а в чем-то и отрицательное от- ношение к праву сохранилось и до настоящего времени. Оно звучит, например, в суждениях философа, когда он жестко высказывается против употребления самого термина «право» «в духе юридического позитивизма, то есть как нейтрально-маркировочного «средне исто- рического» выражения...»2.

В этих и им аналогичных, не лишенных каких-то оснований сооб- ражениях есть, наряду с принципиальными научными возражениями, и такая, порой трудно различимая грань, переступив которую можно

1 По философским разработкам, опирающимся на материалы догмы права, име- ются многочисленные труды, опубликованные, среди иных изданий, советскими пра- воведами.

Среди работ, принадлежащих автору этих строк, можно указать, в частности: «Про- блемы теории права» (1972–1973), «Социальная ценность советского права», «Струк- тура советского права» (1975), «Общие дозволения и общие запреты в советском пра- ве» (1989).

2 Будь лицом: ценности гражданского общества. Т. 1. Томск, 1993. С. 188. «Надо пе-

рестать, – говорит философ, – приписывать сакральный смысл понятиям исторически обусловленного и исторически необходимого и сознаться в том, что никакая степень социальной детерминированности не делает господствующее воззрение правомерным» (там же). Между тем юридический позитивизм имеет дело не с «сакральным смыслом»

«исторически обусловленного и исторически необходимого», а с объективно существую- щим явлением, которое исторически – и не случайно – обозначено словом «право».

Часть первая. Догма права

 

духовно и этически возвеличить «понятие права» и одновременно по- терять право вообще. Право в нашей прозаической, рутинной, повсе- дневной, тяжкой и прекрасной жизни, право, которое при упомяну- тых оценках юридического позитивизма, оказывается вовсе не «пра- вом», а чем-то другим, например «просто законом».

Между тем ни один самый, казалось бы, абстрактный, возвышен- ный по самым высоким меркам правопонимания вопрос не может быть решен – как еще в дооктябрьское время показали российские правоведы, – если не исходить из фактических данных, связанных с функционированием права как уникального нормативного регулято- ра, т.е. из данных законодательства и практики его применения (того, что научно осваивается юридическим позитивизмом, аналитической юриспруденцией1). Данных, без которых не только нельзя обойтись по прагматическим соображениям в практической юриспруденции, при решении вопросов законодательства и практики его применения, но в самом понимании права в жизни общества. И плюс к тому еще, как выясняется только в современных условиях, данных, которые, оказы- вается, являются материалом, который как раз нужен для самых аван- гардных правовых разработок – и по самой своей сути, и по потреб- ностям времени, нынешнего и на перспективу [II.7.3].

3. Перспективы. Есть основания полагать, что фактический мате- риал, охватываемый понятием «догма права», содержит еще немалые резервы, позволяющие и дальше развивать теорию права на основании современных философских представлений. В особенности в отноше- нии ряда направлений философских наук, относящихся к герменев- тике, теории информации, синергетики, управленческих процессов. И это относится не только к праву в целом, его отраслей, проблем публичного и частного права, но и отдельным фрагментам догмы пра- ва. Такого рода фрагменты (например, категории субъективного права, юридического статуса, юридических фактов, злоупотребления правом и ряд других) позволяют на основе современных данных философии углубить их характеристики, придать им философскую (пусть даже на первых порах только «философическую») значимость; с тем, однако, чтобы подобные философские разработки догмы права не сводились к всего лишь «философскому переодеванию» известных, уже добы-

тых наукой данных.

1 Как подчеркивал Б.А. Кистяковский, «только догматическая юриспруденция соз- дает полноту разработки понятий, точность и устойчивость их» (Кистяковский Б.А. Со- циальные науки и право. Очерки по методологии социальных наук и общая теория пра- ва. М., 1916. С. 40).

Глава вторая. Научный потенциал и пределы догмы права

 

Самое же главное (как это было сказано выше) – материалы дог- матической юриспруденции, развернутые в новую плоскость в связи с новыми теоретическими подходами (особенно, материал из обла- сти правовых отношений, их разновидностей), напрямую включают- ся в качестве необходимой фактической основы в передовые науч- ные разработки, имеющие вместе с тем первостепенную практиче- скую значимость.

 

 

Пределы. Разрыв в науке

 

1. Узкое видение. При всех достоинствах рассмотрения правовой теории на основе фактических материалов догмы права нельзя упу- скать из виду и своеобразие этих фактических материалов с точки зре- ния их известной узости.

Ведь в центре правовых представлений, относящихся к догме пра- ва, – юридические нормы, выраженные в законе (иных источниках), и потому весь спектр многообразных фактических данных в юриди- ческой области рассматривается под «нормативным» углом зрения. На такое специфическое видение права накладывается и то, что «дог- матические» представления о праве складываются главным образом в связи с необходимостью решения юридических дел на твердом, нор- мативном основании, главным образом в связи с потребностями теку- щей юридической практики, требованиями законности.

Такой угол зрения, при всех ранее отмеченных достоинствах, все же сам по себе «задает» ограниченные рамки в понимании практиче- ского действия позитивного права и своеобразие его теоретического видения. То есть такой трактовки права, когда его оценочные харак- теристики ограничиваются особенностями эффективного и целесо- образного нормативного регулятора.

Между тем подобное («нормативно-регулятивное») видение пра- ва далеко не все объясняет в его функционировании, строении, ме- сте и назначении в жизни общества. И поэтому при попытках более основательного теоретического анализа права на основе современ- ных философских представлений приходится выходить за рамки одной лишь юридической догмы.

Внимательный читатель, быть может, уже обратил внимание на то, что юридическим критерием разграничения права на отрасли оказался метод или даже режим правового регулирования. Но метод и тем бо- лее режим регулирования – это уже нечто такое, что выходит за рам-

Часть первая. Догма права

 

ки сугубо догматических представлений о праве: здесь первое место занимают способы воздействия на поведение людей и такие «части- цы» правовой материи (индивидуальные акты, договоры и др.), кото- рые не есть всего лишь нечто «производное» от юридических норм. Тем более, такого рода вопросы и сомнения оправданы в отношении теоретической конструкции – «механизма правового регулирования», где юридические нормы, правоотношение и акты реализации выступа- ют в качестве однопорядковых элементов и где все они не могут быть обозначены иначе, как средства правового регулирования.

Но дело не только в том, что при философских разработках догмы права оказывается невозможным ограничиваться материалами одной этой «догмы». Само понимание права в данном случае оказывается ограниченным. Оно под углом зрения догмы права предстает в виде некоего просто «агрегата», «механического устройства», которое с оди- наковым успехом можно использовать при любом социальном строе – и в обществах с тоталитарным режимом власти, и в демократическом обществе. И значит к тому же – в виде такого явления, которое до- пустимо заменить чем-то «другим» и которое может уступить, отой- ти в сторону, коль скоро это «требуется во имя неких высших целей». В итоге оказывается, что самый дотошный «философский анализ» ма- териалов догмы права не раскрывает мировоззренческих глубин права, его характеристик как явления человеческой культуры, явления из мира гума- нистических ценностей. Своего рода потолком при таком анализе стано- вятся понятия «регулирующая система», «механизм», «агрегат», которые одинаково и с равнозначными результатами работают в любом обществе. Более того, вообще создается впечатление (и не без известных ос- нований), что и сами философские разработки на материалах догмы права – не более чем академические упражнения, философические изыски, быть может, что-то добавляющие в общие представления о ро- ли и месте права в жизни общества, но «добавляющие» чуть ли не ис- ключительно под углом зрения функций права в «увековечивании» господствующей социальной системы, ее бесперебойного функцио- нирования. В лучшем случае это вывод опять-таки сугубо техническо- го, «механизменного» порядка. Пожалуй, даже с неким негативным («апологетическим») оттенком, подтекстом, позволяющим рассмат- ривать право в качестве «эффективного инструмента», пригодного для использования при любом социальном строе и политическом ре- жиме (что реально и происходит в любом тоталитарном обществе и о чем без стеснения прямо говорили коммунистические идеологи после

Октябрьского большевистского переворота).

Глава вторая. Научный потенциал и пределы догмы права

 

В связи со всеми, только что отмеченными обстоятельствами воз- никает необходимость не только преодолеть «узкий горизонт» права, рассматриваемого с сугубо догматических позиций и его оценок как всего лишь нормативного регулятора в сугубо «механической» трак- товке1, но и увидеть то позитивное и незаменимое для углубленного понимания права, что на материалах юридической догмы дают фило- софские разработки.

И именно тогда, можно предположить, уже на данной ступени раз- работки проблемы и окажется, что характеристика права как соци- ального образования со своими особыми свойствами и как системы норм даже в сугубо догматическом, формально-юридическом пони- мании (а значит, и оценка необходимого здесь юридического позити- визма) – не завершающий, не конечный пункт его постижения, а не- заменимая практическая потребность, причем с точки зрения фун- даментальных знаний всего лишь начальная, стартовая его ступень. Хотя, нужно постоянно помнить, ступень, и сама по себе, и с точки зрения научной данности и тем более научной перспективы, сущест- венно важная, незаменимая. И притом с такими данными, материа- лами, которые в полной мере раскрывают свое многогранное значе- ние, когда – как это ни парадоксально – узкий горизонт догматики пройден и раскрывается широкий простор действия правовой мате- рии в ее инструментальном понимании [II.16].

2. Ориентации в развитии философии права. Ограниченность юри- дической догматики (более всего – прочно утвердившиеся негатив- ные оценки юридического позитивизма, пусть даже и «философски возвышенного») стала почвой для весьма специфических ориентаций в развитии философии права.

 

1 Между тем «зацикленность» привычных в юридической науке представлений на праве как регуляторе, да притом в его «механической интерпретации», уводит мысль от выводов гуманитарного (и даже эстетического) порядка, которые, казалось бы, сами собой вытекают из положений о праве как регуляторе, в частности средстве воспроиз- водства социального строя. М. Мамардашвили говорит: «То, что само себя воспроиз- водит так, что я внутри этого феномена согласован со всеми остальными, то есть я не могу подумать иначе, как думаю, я сразу узнаю себя в качестве такового, и, во-вторых, в этом узнавании у меня есть сознание согласованности со всеми другими живыми су- ществами – это и есть одновременно высшее благо или, если угодно, конечная цель мироздания. Это же является и красотой, если в слово «красота» вкладывать античный смысл. Красота – наглядно зримая явленность истины; истина, которая наглядно яв- лена материальным расположением, есть прекрасное. Все три термина – истина, доб- ро, красота – являются свойствами того, что вслед за Кантом я называю самоподдер- жанием разума... Одновременно к этому применим термин «гармония» – эти образова- ния излучают гармонию, звучат гармониями» (Мамардашвили М. Указ. соч. С. 294–295).

Часть первая. Догма права

 

Их суть в том, что философия права, с позиций такого рода ориен- таций, должна опираться не на данные аналитической юриспруден- ции (их удел в лучшем случае – иллюстрации к философско-право- вым положениям) и даже не на философские разработки догмы права (это лишь под углом зрения подобных ориентаций некое добавление к юридической догматике), а непосредственно на категории высше- го философского и социологического порядка, мировоззренческого смыслового значения. С этой точки зрения представляется вполне ло- гичным, что философское осмысление права призвано непосредствен- но реализовать высокие свершения философской мысли, неизменно связывающие право с такими категориями, как «свобода», «справед- ливость», «моральные критерии добра и зла»1.

С позиции таких действительно высших категорий аналитическая юриспруденция и впрямь представляется как дисциплина не очень-то высокого науковедческого уровня, даже нечто органически чуждое фи- лософии права. И если в чем-то совместимое, совпадающее, то, конеч- но же, не в плоскости «догматики» и «формалистики», не под углом зрения всякого рода «юридической закрученности», канцеляристских схем и формул, а всего лишь использования требований формальной логики. Не более того.

Вот и получилась в современном правоведении такая ситуация, ко- гда нет цельной науки права как подразделения научных знаний. А суще- ствует два полюса различного науковедческого статуса.

С одной стороны – юридический позитивизм – дисциплина невы- сокого, по мнению ряда авторов, науковедческого уровня (пусть и нуж- на в прагматическом плане и с какими-то попытками «философских разработок», господством формальной логики).

 

1 Конечно, чем выше уровень общетеоретических обобщений, тем значительней потребности и возможности не только для расширения фактической основы правове- дения, ее «выхода» на весь комплекс юридических реалий, но для использования не- юридических данных высокого науковедческого профиля – философии, истории, спе- циальных философских, этических и иных гуманитарных учений, других общенаучных данных, словом, данных из иной, нежели правоведение, плоскости познавательной культуры и духовной жизни.

Вот порой и возникает иллюзия, что возможно конструирование юридических поня- тий чуть ли не исключительно на основе такого рода общенаучного материала высокого науковедческого ранга (минуя всякого рода юридическую конкретику, юридическую дог- му, постижение которых требует к тому же упорной, систематической работы, интеллек- туальных данных). Но утрата связи с «живой жизнью» правовой действительности, кото- рая, как это ни парадоксально, во многом выражена как раз в теории позитивного пра- ва, в данных аналитической юриспруденции, оборачивается тем, что сконструированные таким образом «юридические понятия» приобретают сугубо умозрительную значимость.

Глава вторая. Научный потенциал и пределы догмы права

 

С другой же стороны – философия права, реализующая примени- тельно к правовому материалу философские и социологические цен- ности высшего порядка – «свободу», «справедливость», «моральные критерии добра и зла».

 

 

Вехи

 

1. Новые данные. Как бы ни было заманчивым, преодолев «узкий горизонт юридической догматики», сразу же обратиться к высшим ду- ховным и гуманитарным ценностям, пусть все же не пройдет мимо нас то обстоятельство, что аналитическая юриспруденция и сама по себе подводит к новым рубежам понимания права. В особенности при ис- пользовании современных философских данных.

Ранее на эту тему говорилось лишь то, что использование на пра- вовом материале современных философских данных заставляет выхо- дить за пределы одной лишь догмы права.

А теперь подошло время несколько сменить акценты и сказать, что подобный «выход» существенно расширяет представления о правовой материи вообще. И мы уже видели, что само понятие «механизм пра- вового регулирования» не только обогащает категориальный аппарат юридической науки, но и ставит на одну плоскость такие с точки зре- ния юридической догмы, казалось бы, разноуровневые понятия, как

«юридические нормы», «правоотношения», «акты реализации», и в итоге делает необходимым использование при обозначении всех этих элементов правового регулирования нового обобщающего понятия высокого уровня – категории «правовые средства».

Нечто похожее происходит и при классификации отраслей права. В соответствии с современными философскими данными о системах сам ход научного анализа подвел при такой классификации к понятию

«правовой режим». Притом и здесь под юридическим режимом ока- залось необходимым понимать особую целостную систему правовых средств регулятивного воздействия, которая характеризуется специ- фическими приемами регулирования – особым порядком возникно- вения и формирования содержания прав и обязанностей, их осущест- вления, спецификой санкций, способов их реализации.

Вот и получается, что полное и всестороннее знание о праве тре- бует того, чтобы с учетом материалов о догме права, с опорой на не- го в поле зрения были включены и другие пласты юридической ма- терии, не сводимые к одним характеристикам «права, выраженного

Часть первая. Догма права

 

в законе», причем такие, которые неизбежно получают наименова- ние «правовые средства».

2. Глубинные элементы. А сейчас вопрос: не означает ли сам факт включения в орбиту науки новых материалов, «всплывающих» при применении к догме права современных философских данных, того, что эти новые материалы подводят теорию к какому-то новому уров- ню, когда перед нами оказывается не только общая (аналитическая) теория, а нечто другое – более высокая ступень теоретического осмыс- ления самого феномена права?

Обоснованность такой постановки вопроса подтверждается тем, что в самой догме права (даже без использования каких-либо фило- софских положений) как бы п р о с в е ч и в а ю т не просто новые, а некие г л у б и н н ы е элементы или начала права.

Юристы с давних пор стали подмечать, что при попытках обобще- ния и классификации данных, относящихся к догме права, то тут, то там возникает некая неизменная «троица» – три скрытых за формаль- ными категориями элемента, которые неизменно проявляются в раз- личных секторах конкретного правового материала.

Так, при характеристике разновидностей законов стало обнару- живаться, что существуют законы обязывающие (например, законы, устанавливающие обязанность уплачивать налоги), законы запрещаю- щие (например, законы, запрещающие свободную продажу наркоти- ческих средств), законы дозволительного характера (например, зако- нодательство о свободе печати).

В сущности такой же результат получился при подробной класси- фикации юридических норм. После того, как в науке были обособле- ны правоохранительные и регулятивные юридические нормы, возник вопрос: каково деление самих регулятивных норм? Просто по отрас- лям права – конституционные нормы, нормы уголовного права, се- мейного права и т.д.? Подробный анализ показал, что наиболее суще- ственная с юридической стороны классификация – это деление регу- лятивных норм на три разновидности: обязывающие, запрещающие, управомочивающие.

Вновь упомянутая троица обнаружила себя при разграничении отраслей права. Ряд исследователей обратили внимание на то, что не только законы, но и в целом отрасли права группируются по ука- занным трем рубрикам. И оказалось, что юридическая специфика от- раслей, характерных для них режимов и методов регулирования ре- шающим образом обусловлены тем, имеют ли они «обязывающую»,

«запретительную» или «дозволительную направленность».

Глава вторая. Научный потенциал и пределы догмы права

 

Еще один факт. Реализация права, претворение его в жизнь, как это зафиксировала юридическая практика, разветвляется на три «формы» – исполнение, соблюдение, использование. Но это ведь не что иное, как те же самые обязывания, запреты, дозволения! «Исполнение» – реали- зация юридических обязанностей, «соблюдение» – реализация запре- тов, «использование» – дозволений.

Чем все это объяснить? Откуда взялась эта вездесущая «троица»? И что это вообще такое – обязывания, запреты, дозволения (как юри- дические категории)? Ведь они не могут быть подведены ни под од- ну из категорий, которыми оперирует фиксатор юридических реа- лий – юридический позитивизм, строящийся в основном на материа- ле юридических норм и с ними сопряженных явлений. Они не нормы, не правоотношения, не юридические факты, не категории юридиче- ской техники, а нечто такое, что, как стержень, пронизывает всю пра- вовую материю...

Не свидетельство ли все это того, что перед нами особый, скрытый под догмой права, более глубокий пласт – или даже несколько слоев – правовой материи?

Словом, за такой скучной, формализованной, близкой к канцеляр- щине догмой права, всем тем, что является предметом науки, которую порой с некоторым пренебрежением считают дисциплиной низше- го сорта, то там, то здесь приоткрывается картина сложных и тонких процессов, в том числе таких, которые связаны с неведомыми нам, глубинными «частицами», исходными механизмами в материи права. И еще (пока даже несколько загадочное). Если отвлечься от вы- соких юридических материй и обратиться к самым простым жизнен- ным случаям, которые в силу тех или иных обстоятельств становятся

«юридическими делами» (например, взыскание долга по займу, спор о принадлежности дома тому или иному лицу, об ответственности за сгоревшую дачу – предмете залога и т.д.), то обращает на себя вни- мание нечто, казалось бы, странное. Ведь та троица (дозволения, за- преты, обязывания), о которой только что-то говорилось как о нечто глубоком, только изредка «обнаруживающем себя» в классификаци- ях юридических норм, ином нормативном материале, на самом деле выступает как первичное – троица первичных элементов при юриди- ческом решении тех или иных жизненных ситуаций. Везде – идет ли речь о взыскании суммы долга по займу или, допустим, о возмещении расходов при споре о доме, об ответственности за сгоревшую дачу – предмете залога – при разрешении ситуаций, требующих правового решения, их юридическая суть сводится к «обязыванию», «запрету»,

Часть первая. Догма права

 

«дозволенности». Причем все эти обязывания, запреты, дозволения, выступающие в самых разных комбинациях и вариантах, – не что иное, как правовые средства решения юридических дел.

Выходит, все то, что чуть выше обозначалось в виде юридически глубокого, некой неопознанной еще таинственной «троицы», скрытой под покровом юридических норм, на самом деле самые что ни на есть элементарные, первичные, начальные элементы правовой материи.

Итак, зафиксируем тот факт, что именно в догме права – пусть в виде «подтекста», скрытых элементов – содержатся свидетельства высоких характеристик права – того, что относится уже не к «аз- буке», не просто к формальной логике, не к правовой арифмети- ке, а, пожалуй, к алгебре, к своего рода высшей математике права. Не означает ли это того, что указанные исходные, первичные «ча- стицы», при всей порой только кажущейся простоте, элементарно- сти уже образуют новую, принципиально важную ступень глубоко- го теоретического освоения этого сложного истинно «человеческо- го» феномена – права?

 

 

Концепция

 

Суть идеи. Пришло время в полной мере объясниться с читателем – сказать о самой сути, замысле этой книги, о ее, да будет мне позво- лено сказать, концепции (не скрою, выстраданной автором в течение долгих десятилетий).

Да, эта книга – попытка подвести правоведение к уровню совре- менной науки, науки XXI в. и последующего времени. Но для этого, по предположению автора этих строк, необходимо не только взять на во- оружение достижения человеческого духа – высшие ценности пости- жения мира, духовной культуры, морали, высокие гуманитарные идеи. Прежде всего необходимо просто-напросто встать на путь дей- ствительной науки, такой же, как и путь всех других наук, изначаль- но настроенных на решение технико-прикладных задач: естествен- ных, технических, достигших ныне фантастического уровня развития (на путь, как говорил Кант в отношении философии, «геометров и ес- тествоиспытателей»). И на таком пути, опираясь на многовековые до- стижения правоведения и расширяя вместе с тем в соответствии с ло- гикой науки предмет и методы научного освоения действительности, попытаться развить теорию, не покидая почву права, т.е. ч е р е з п о -

с т и ж е н и е с а м о й м а т е р и и п р а в а.

Глава вторая. Научный потенциал и пределы догмы права

 

Таким образом, суть идеи, которая лежит в основе поиска новых подходов к праву, не в том, как может показаться на первый взгляд, чтобы распространить на предмет юридических знаний, часто рассмат- риваемый только в качестве удела всего лишь «юридического пози- тивизма», высшие ценности духовной, гуманистической, моральной культуры (они, конечно же необходимы и, могу заверить, при после- довательно научном подходе никуда не уйдут).

Суть идеи настоящей работы в том, чтобы с учетом новых ма- териалов (основанных на современных философских данных) по- пытаться выйти ч е р е з а н а л и з с а м о й п р а в о в о й м а - т е р и и на новый уровень науки. И не окажется ли тогда (это входит в число наиболее сокровенных и значимых предположений автора), что «секреты» права на таком уровне – это и есть высшие человече- ские ценности, которые как раз и отвечают глубоким потребностям в праве сообщества людей в нынешнюю эпоху существования и раз- вития человеческого рода?