Разум в праве. Путь к разгадке

 

1. Капитал интеллекта. Вполне удовлетворительный и простой ответ на вопросы о важнейших особенностях права (и о его тайне – II.9.3) можно получить, если связать правовую материю с интеллектом лю- дей, с рациональными началами при решении жизненных ситуаций. Мы уже видели при характеристике наиболее совершенных юри- дических форм, правовых конструкций, что здесь происходит свое- образное соединение реальности (ее требований), опыта и ума – ин- теллектуальной деятельности высшего порядка. Причем так, что этот сплав реальности, опыта и ума воплощается в моделях (типовых схе- мах), т.е. строгих типовых построениях, определяющих статус субъек- тов, состав и содержание их правомочий, обязанностей, ответствен-

ности, процедур, юридических фактов [II.7.1]1.

Недаром же в области юриспруденции действуют «мудрецы» – за- конодатели, судьи, умудренные в юридических делах советники пра-

1 Знаменательно при этом, что формирование оптимальных правовых средств и эф- фективных юридических конструкций происходит в обстановке, в чем-то близкой к «ес- тественному отбору» – в жестком столкновении интересов, противоборстве всех «за» и «против», процедурах опротестования уже принятых решений, их последующем пе- ресмотре и одновременно – в поиске компромиссов, взаимных уступок, мучительной выработке взаимоприемлемых вариантов. К тому же те или иные интеллектуальные положения должны вписаться в уже существующие юридические формы, структуры права, параметры и требования целостного юридического организма как объектив- ной реальности.

Глава четырнадцатая. Право – бытие разума

 

вителей, а в частном праве – искушенные коммерсанты и банкиры, юрисконсульты и адвокаты. Да и само участие государства в форми- ровании и развитии юридических институтов в той или иной мере со- общает действующему праву отработанность государственных реше- ний, силу «коллективного ума».

Правда, эта же самая зависимость права от государства нередко при- водит к тому, что в сферу действующего права вторгается своекорыстие власти, ограниченность и самодурство правителей, невежество зако- нотворцев и судей, а требования реальной жизни блокируются край- ностями юридического формализма. Подобный же результат порой наступает и при иных зависимостях права от «мудрецов» в юриспру- денции, в том числе при ложных и опрометчивых выводах юридиче- ской науки, когда спорные или даже ошибочные мнения ее глашата- ев и представителей напрямую воспринимаются в законодательстве, в практике юриспруденции.

Тем не менее в конечном итоге – пусть и не сразу и не в полной ме- ре – неизбежно срабатывают жесткие законы своего рода «естественно- го (в данном случае – интеллектуального) отбора» в той, понятно, мере, в какой они характерны и для общества. Вследствие этого материя права, его corpus juris (правовые средства, юридические конструкции, система нормативно-юридического регулирования как таковая) все более стано- вится в области практической жизни людей средоточием рациональных начал и таким путем накапливает интеллектуальные, духовные дости- жения, напрямую затрагивающие практику человеческих отношений. Так что будет вполне оправданным видеть в правовой материи то, что в области практической жизни может быть названо и «капита- лом интеллекта», и «копилкой ума», и «кладезем рационального» (не упуская, разумеется, из виду, что здесь немало и того, что относится к сиюминутным, ошибочным, порой идеологизированным решениям и выводам). И если подобные характеристики не выходят за пределы юридических знаний как таковых, то в общем дают достаточно при- емлемые ответы на вопросы об особенностях права и даже о его тайне

(тем более если рассматривать право в его чистом виде).

Но вот пункт, который все же должен привлечь наше внимание. Ду- мается, вовсе не случайно правоведы, постоянно общающиеся с пра- вом, его глубинами, ценностями, не ограничиваясь ссылками на «ин- теллект» и «рациональное», нередко прямо связывают право с разумом. Причем такую характеристику получают прежде всего юридические системы, отличающиеся совершенством юридического инструмен- тария, правовых конструкций, других правовых структур. Такие си-

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

стемы, как римское частное право, за которым уже давно закрепилось наименование «писаного разума» (ratio scripta). Да и сама юридическая деятельность нередко сопрягается в юриспруденции с уяснением «ра- зума законов» (ratio legis).

И вот здесь возникает вопрос – не тут ли, в связи права с разумом, кроется и более глубокое, поистине философское обоснование особен- ностей права, названных в этой работе его «тайной»? И прежде всего по- нимание того, почему в праве, в этой «копилке интеллекта», на первое место выдвинуты именно субъективные права («свобода в праве»), а за оптимальными правовыми средствами и отработанными юридически- ми конструкциями как бы на втором плане просматриваются и другие значительные социальные ценности – духовные, гуманитарные [II.9.2]?

2. Право как «явление Разума». С тем чтобы попытаться уже с фи- лософской стороны обосновать особенности права, его назначение в жизни людей, представляется оправданным в порядке постановки вопроса (и с формулированием соответствующих положений на уровне гипотезы 1) обратиться к характеристике права как к явлению Разума. Причем Разума, так сказать, с большой буквы – феномена вселенско- го порядка. Стало быть, обратиться к самой, по-видимому, сокровен- ной, далеко не во всем еще понятой и раскрытой изюминке философ- ской проблематики – о сути «появления на свет» и бытия людей как разумных существ. О том основательном и первичном, что позволяет человеку и сообществу людей (при всей противоречивости разума как психофизического явления) через мысль и волю проникнуть в глубь вещей и процессов, выбирать и решать, познавать и творить, соединяя мечту, духовные ценности, расчет и созидательное дело. И при этом реализовать предназначение людей как носителей Разума – высшего явления (творения) мироздания, Вселенной.

И тут (повторю – это лишь гипотеза) есть по крайней мере два мо- мента, которые через посредство Разума в таком его глубоком пони- мании во многом помогают с философской точки зрения понять осо- бенности права, его смысл и назначение.

1 В отличие от первого издания книги, где излагаемые в тексте положения сфор- мулированы в качестве итоговых, здесь, во втором издании, автором после дополни- тельной проработки данной темы как бы «дан обратный ход». В отличие, в частности, от проблематики чистого права (к которой независимо от философских разработок ряд правоведов пришли по логике самого правового материала) по данной группе вопросов в юриспруденции намечаются только предпосылки такой их постановки, когда требует- ся обращение к сложным философским разработкам о Разуме в глубоком, «мирозданче- ском» его понимании. Поэтому соответствующие положения формулируются во втором издании в качестве постановочных, претендующих только на научный статус гипотезы.

Глава четырнадцатая. Право – бытие разума

 

П е р в ы й. Разум по отношению к каждому индивиду – это не что иное, как свобода человека. Разум представляет собой способность де- лать собственный выбор, решать жизненные проблемы самому. И зна- чит, способность выйти за пределы жестких, императивных, непре- рекаемых природных порядков и зависимостей, принимать решения по своему усмотрению, руководствуясь идеальными представления- ми, принципами, началами, в том числе – к счастью, высокими ду- ховными идеалами, относящимися к основополагающим моральным ценностям внутреннего духовного мира человека.

И в т о р о й. Именно Разум и только он способен «заложить» в право такую ориентацию, которая находится на другом полюсе по отношению к «умным» деяниям людей, сопряженным с биологиче- скими и социальными негативами человеческого бытия. Что с рас- сматриваемых позиций изначально и определяет нацеленность право- вой материи в области практических отношений не только на свободу и активность человека, но и на высокие духовные ценности и идеалы. Нельзя не заметить, что в рассматриваемом отношении право как эф- фективный и целесообразный нормативный регулятор демонстрирует свою параллельную схожесть с другим носителем рациональных начал (если угодно, тоже своего рода «явлением разума»). Таким прежде все- го, как материальная техника, технология, причем и здесь так, что ин- теллектуальные свершения выражены в строго определенных объектах. Но в праве есть и нечто такое, что определяет его уникальность (регу- ляция в области внешних, практических отношений) и принципиально возвышает его как явление Разума и в чем как раз через Разум воплоща- ются высшие духовные, гуманитарные, моральные ценности и идеалы. В научном отношении рассмотрение права с позиции Разума позво- ляет выйти на уровень математического (инструментально-матема- тического) его понимания. То есть таких характеристик, которые в об- ласти юридической догматики по большей части выступают в качестве своего рода «математического инстинкта», свойственного выдающим- ся юристам – практикам и теоретикам, а ныне, при широком подходе к праву, открывающего на уровне теории перспективу основательно- го и глубокого постижения правовой материи как некоего разумного алгоритма, механизма, призванного служить людям и используемого специалистами (юристами высокого класса) на строго научных, ма-

тематических началах.

Насколько такая характеристика права как объективированного бытия Разума представляется существенной, может быть подтвержде- но рядом доводов.

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

Вот один из них. Необходимость разумного регулирования и разум- ного управления в обществе, причем такого, когда реализуются самые высокие значения Разума, во все века, при всех социальных системах, политических режимах и правителях выдвигалась в качестве неизмен- но высшей задачи, будто бы при данной власти реально осуществляе- мой. Во все века все правители неизменно изображали и рекламиро- вали свои решения в качестве «единственно разумных». Но никогда, ни при каких социальных системах, политических режимах и прави- телях такая задача реально, практически не реализовалась и не могла быть реализованной по определению. Ибо какие бы ни предприни- мались усилия для того, чтобы регулирование и управление в обще- стве возвести в ранг «разумного», они неизбежно подвержены воз- действию чувственных факторов, влиянию времени, переменчивого опыта, личностных, нередко корыстных мотивов, страстей, иллюзий, мифов, догм, прямых сбоев в ходе рассуждений, избранных критериев. В реальной, практической жизни людей, общества существует только один институт, который в сфере регулирования (управления) внеш- них, практических отношений способен – к тому же при наличии мно- гих обязательных условий (да и то, скажем так, не до конца, не пре- дельно) – сделать Разум соответствующим самым высоким его пока-

зателям, т.е. чистым. Это право.

Притом право, которое даже в качестве «чистого», оставаясь иде- альным образом и не претендуя на то, чтобы реально и в полном объе- ме стать некой идеальной юридической системой, тем не менее остро нуждается в п р а к т и ч е с к о й р е а л и з а ц и и в ходе демокра- тического и правового развития общества в виде осуществления ряда принципов, требований. Иначе говоря, должно стать образцом, этало- ном для практического действования. Кант говорит, что мы придем к повергающим в отчаяние выводам, «если не допустим, что чистые принципы права имеют объективную реальность, т.е. если не допу- стим их осуществимость»1.

И не это ли предрекаемое знаменитым философом отчаяние, со- единенное с пониманием великой миссии права в жизни людей, ощу- щается в словах И.А. Покровского, сказанных им в 1918 г., уже по- сле большевистского переворота, что критерий права «доминирует над критерием интереса и составляет такое понятие, без которого мы не можем ни мыслить, ни действовать»?2Наверное, это так, тем более

 

 

1 Кант И. Сочинения на немецком и русском языках. Т. 1. С. 459.

2 Из глубины: Сборник статей о русской революции. М., 1918. С. 232.

Глава четырнадцатая. Право – бытие разума

 

что отзвуки первых впечатлений о коммунистическом строе слышат- ся и в таких словах русского правоведа: «Как бы ни рисовался нам бу- дущий желательный социальный строй, он должен быть оправдан как строй правый и справедливый; без этого он будет ощущаться всеми, даже теми, для кого он выгоден, как голое насилие»1.

3. На подступах к пониманию тайны права. Характеристика обще- теоретических проблем под углом зрения логики права, показала, что сама органика правовой материи, рассматриваемой с сугубо инстру- ментальной стороны как система правовых средств, такова, что она неизбежно выводит на субъективные права. На то, что в центре меха- низма правового регулирования, в сердцевине сложных соотношений, сцеплений правовых средств (типов, систем, моделей) неизменно ока- зываются правовые возможности, связанные с собственным свобод- ным поведением субъектов, гарантиями таких возможностей [II.9.2]. При рассмотрении этой проблемы мы ранее, в предшествующем изложении, оказались в тупике. Теория права (как на аналитическом уровне, так и на уровне инструментальном – теории правовых средств) сама по себе не дает ответа на вопрос об основаниях этой, в сущности главной особенности материи права, по сути – ее тайны, которая при-

обрела в этой связи чуть ли не мистический оттенок.

Но вот сейчас сам ход рассмотрения философско-правовой пробле- матики – теперь уже по логике науки – определил перспективу реше- ния указанной проблемы.

Ключевой момент здесь (вслед за характеристикой права как «ко- пилкой интеллекта») – это как раз научные представления о чистом праве в его соотношении с Разумом (тоже чистым). Именно эти пред- ставления раскрывают указанную ранее тайну правовой материи, ее органическую «устремленность» к субъективным правам (а за ними,

«на втором плане», высокие духовные ценности), позволяют увидеть как раз в этой «устремленности», изначальной «заданности» исконный смысл и историческое предназначение права в жизни людей.

Источник же такой органической «устремленности» правовой ма- терии кроется именно в том, что право (чистое право) с философской стороны – это, как можно обоснованно предположить, объективиро- ванное бытие Разума. Разума, атрибутом и смыслом которого в отно- шении каждого индивида является свобода человека, которая в юри- дической области неотделима от субъективных прав.

 

 

1 Из глубины: Сборник статей о русской революции. С. 230.

 

 

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

Вот и получается, что своеобразное сцепление частиц правовой мате- рии, когда оно объективно, как бы само собой выстраивается в направле- нии субъективных прав (ее, казалось бы, невесть откуда взявшаяся соб- ственная логика), а на «втором плане» вообще встают высокие духов- ные, гуманитарные ценности, – не нечто хаотически случайное и не некое мистическое «предначертание», а вполне понятное, вполне объ- яснимое проявление высоких требований Разума.

И здесь, с рассматриваемых позиций, иной «заданности», иной

«устремленности» в правовой материи, даже анализируемой с сугубо ин- струментальной стороны, вообще, надо полагать, быть не может. Право- вая материя только так – с «настроенностью» на субъективные права – возникла и только так может существовать в человеческом сообществе. Именно для э т о г о (во имя этого) оно, право, и появилось на свет. При- чем – как это ни парадоксально – независимо от практического исполь- зования правовой материи. Давая о себе знать в самых прозаических пере- плетениях практической жизни. Даже при таком использовании правовых форм, когда в них на первое место выдвигаются юридические обязанно- сти, меры ответственности, пусть даже самые что ни на есть жесткие (хо- тя в этом случае и происходят немалые деформации в правовой материи). Такая изначальная «предназначенность» права – явление не толь-

ко объяснимое (даже с самых что ни на есть материалистических по- зиций), но и вполне закономерное, нормальное – такое, которого и не могло не быть в сообществе существ разумных – людей. Мораль появи- лась на свет во имя утверждения духовных ценностей и идеалов в жиз- ни каждого человека и всего сообщества. Государственная власть – для обеспечения организованности и порядка в социальной жизни в отно- шении населения, проживающего на данной территории. Искусство – для воплощения и реализации духовно-эмоциональной жизни людей. И так далее. А вот право появилось на свет во имя того, чтобы утверди- лась и реализовались такая система социальных отношений, в центре которой – права. Со всеми характеристиками и последствиями, выте-

кающими из предназначения этого социального явления.

 

 

Рациональные начала права

 

1. О правовых идеях. А сейчас, оставаясь в теме настоящей главы, настало время спуститься с философских высот непосредственно на поприще практической юриспруденции и попытаться ответить на во- прос такого порядка. Ну хорошо, право – «бытие Разума» (если, понят-

Глава четырнадцатая. Право – бытие разума

 

но, справедливы, пусть и на уровне гипотезы, только что высказанные соображения). Но спрашивается, в чем же реально в плоскости тех от- ношений, где действует позитивное право, выражена эта действитель- но важнейшая характеристика права?

Прежде всего требует к себе внимания то обстоятельство, что все ка- тегории чистого права – это под известным углом зрения не что иное, как продукт Разума. И не только «всеобщий правовой закон», эта по сути дела максима в регуляции внешних, практических отношений. Указан- ное определение в полной мере относится к юридическим конструкци- ям, которые, как говорилось, представляют собой «сплав опыта и ума», и к другим юридическим формам, выражающим структуру права.

Да и нормативно-юридическое построение социального регули- рования, характерное для права, без феномена Разума объяснить, по- жалуй, невозможно. Юридические нормы представляют собой своего рода «модели на вечность». С их помощью оказывается возможным создать в обществе на основе опыта и разумных решений надежную, непрерывно действующую непротиворечивую систему поведенческих моделей на началах всеобщности, принципа равновесности, «равной меры». И притом так (при всех немалых издержках, связанных с воз- можностью произвольного использования юридического инструмен- тария), что правовая материя остается неизменно настроенной на сво- боду людей, на их созидательную активность, творчество. Разве все это не «сам объективированный Разум» в области практической жизни? И что еще, какой другой «социальный механизм» сравним в этом от- ношении по степени «разумности» с правом?

И все же главное, что выражает особенности права как «бытия Ра- зума», состоит в другом. В том, что в самой что ни на есть прозе жизни, опосредствуемой практической юриспруденцией, спонтанно, как бы само собой складывается такая правовая материя, в которой рожда- ются и развиваются п р а в о в ы е и д е и. И именно они, правовые идеи (точнее, идеи и принципы), как уже отмечалось [II.6.4], представ- ляют собой саму суть, стержень юридической организации правового материала, его структуры – правовых форм, конструкций, процедур. Что характерно для правовых идей, «растворенных» («спрятанных») непосредственно в правовом материале – законах, судебных решени-

ях, иных правовых реалиях?

Конечно, главным образом то, что правовые идеи спонтанно рожда- ются и оттачиваются в обыденной, приземленной прозе жизни, при- том в столкновении мнений и страстей, заблуждений и откровений, коварных расчетов и благородных порывов. В итоге они становятся

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

оптимальным выводом из проб и ошибок, отработанными, рожденными в муках и борьбе, нередко лишь на исходе ее, выстраданными, а потому как раз тем, что несет в себе потенциал Разума в его высшем значе- нии, – и к тому же неотделимыми от всей правовой материи.

Об этом уже говорилось при рассмотрении центрального звена в ма- терии права, в немалой мере на материале древнеримского частного права и средневекового английского права [II.9.2]. Об этом же, с более детализированным анализом исторического материала и уточняющи- ми характеристиками, необходимо сказать еще раз. Теперь – по рас- сматриваемой в данной главе группе проблем. И начать здесь, дума- ется, лучше всего с примера.

2. От перипетий жизненной практики – к высокой правовой идее. В на- стоящее время в юриспруденции многих стран – и в практическом де- ловом обиходе, и в господствующем правовом мышлении – утвердил- ся институт доверительной собственности. Особенно в национальных юридических системах общего, прецедентного права (Великобритании, США), где этот институт стал чуть ли не «визитной карточкой» этой пра- вовой семьи, ее достоинств. Ныне институт доверительной собствен- ности, так сказать, в адаптированном виде получает распространение и в романо-германском праве, в том числе на территориях, где в «окру- жении» общего права продолжает действовать право романского типа1. Самое поразительное, что может быть отмечено в отношении это-

го института, заключается в том, что в современном его содержании и значении он не был придуман, не был сочинен за письменным столом правоведом-профессором. Точнее, он был «придуман» в средневековой Англии, но первоначально по сугубо прагматическим мотивам, причем как своего рода юридическая уловка юристов-практиков с целью извест- ного обхода существующих юридических порядков, а затем в ходе са- мой практики, с опорой на право справедливости, воплощен в весьма конструктивную, пожалуй, уникальную, утонченную правовую идею.

Дело в том, что в Англии в XII и XIII вв. вассалы, пытаясь избежать феодальных зависимостей, связанных с использованием полученного от лендлорда поместья, передавали его по договору другому лицу – до- верительному собственнику (trustee). Этот доверительный собственник считался по общему праву полноправным владельцем данного поме- стья, а практически по договору обязывался уступить вассалу имение

1 Речь идет о штате Луизиана, США. Любопытно вместе с тем, что, хотя Единооб- разный торговый кодекс США не вступил в этом штате в действие, институт доверитель- ной собственности, являющийся одной из наиболее отличительных черт общего права, воспринят в штате, впрочем, как полагают специалисты, «в слегка измененном виде».

Глава четырнадцатая. Право – бытие разума

 

во владение и пожизненное пользование и – что особо существенно – после смерти вассала или по достижении его наследниками совершен- нолетия обязывался распоряжаться имением строго определенным образом в интересах третьего лица, именуемого «бенефициарием».

Но тут возникли трудности. В XII–XIII вв. по общему праву не суще- ствовало типового формуляра, на основании которого было бы возмож- ным возбудить судебное дело против недобросовестного «доверительно- го собственника» с целью заставить его выполнить взятые в соответствии с договором обязательства по добросовестному управлению имуществом, по определению его судьбы. И тогда, как отмечается в литературе, «на по- мощь лицам, передающим имения в доверительную собственность (и бе- нефициариям), пришел лорд-канцлер. Он рассматривал нарушения до- говоренностей доверительными собственниками как бессовестное и амо- ральное поведение, как «преступление против чистой совести». А потому и настаивал на той точке зрения, что, хотя спорное имение и принадле- жит доверительному собственнику «по закону», т.е. в соответствии с нор- мами общего права, но, согласно праву справедливости, он в то же время обязан так распоряжаться имением, как было оговорено в договоре о до- верительной собственности. И вот именно «эта основополагающая идея была постепенно подробнейшим образом разработана в судебной прак- тике лорда-канцлера и уже после отмирания феодальных отношений стала активно использоваться в различных отраслях права. Причем зна- чение доверительной собственности стало столь велико, что в наши дни институт доверительной собственности является наиболее характерной отличительной чертой стиля англо-американского права»1.

Что в этом сложном процессе формирования института довери- тельной собственности особо примечательно? А то, что указанный ин- ститут в современном его виде и значении сложился спонтанно, в хо- де судебной практики, в процессе судебной деятельности по принци- пу «обоснования от прецедента к прецеденту», в итоге в движении от юридической уловки к фундаментальной идее.

Причем здесь – прошу обратить на это внимание! – наряду с по- требностями экономической и социальной жизни («диктатом бытия») проявилась и жесткая юридическая логика, о которой при характери- стике правовых средств говорилось ранее. Та логика, которая во мно- гом определяется (по предположению автора этих строк) заложенной в правовой материи органической настроенности на идеалы и ценно- сти высшего порядка. И которая в силу этого спонтанно выводит юри-

 

1 Цвайгерт К., Кётц X. Указ. соч. Т. 1. С. 286.

 

 

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

дическую материю на субъективные права лиц, отсюда – и на фунда- ментальные, основополагающие идеи и принципы.

Действительно, по самой сути складывающихся правоотношений по доверительной собственности центром этих отношений стали субъ- ективные права лиц (и лиц, передавших имущество в доверительную собственность, и бенефициариев), а эти права сообразно условиям со- циальной жизни «потребовали» – именно как юридические возможно- сти – своего правового упрочения, обеспечения их надежности и юри- дической силы. Тогда-то в ходе самой прецедентной практики и была постепенно выработана действительно крупная правовая идея распре- деления (дележа) между рядом лиц прав на имущественные блага в обла- сти многообразных отношений собственности (вещных отношений)1.

3. «Писаный разум». При всей важности мирового опыта (в том числе того, который касается общего, прецедентного права) магист- ральная линия правового развития, в ходе которого рождаются и от- тачиваются правовые идеи, – это путь, идущий от римского частного права к современному праву, в основном романо-германского типа. Именно здесь со всей очевидностью подтверждается вывод о том, что юридическая материя является поприщем для мыслительной, разумной деятельности и что она в немалой степени может быть охарактеризо- вана в виде ее результата и – это особо существенно – в качестве но- сителя рациональных начал. Причем сама по себе практика юриспру- денции, опыт сугубо прагматического порядка спонтанно и с неумо- лимой закономерностью приводят к тому, что право как объективная реальность становится высоким, а в чем-то, быть может, и высшим объективированным выражением рациональных начал.

Исходный пункт такого магистрального (классического) правово- го развития – римское частное право. Вообще, то обстоятельство, что классификации, формулы, термины, выработанные две тысячи лет то-

1 Как отмечается в современной литературе, в основе доверительной собствен- ности «лежит до гениальности простая идея. Имущественными правами на какой-ли- бо определенный предмет наделяется несколько лиц таким образом, что одно из них может управлять и распоряжаться им в качестве доверенного лица, в то время как дру- гие – часто в порядке временной очередности – обладают определенным объемом прав на часть доходов от этого предмета. Эта основополагающая концепция обобщающего характера применяется в различных отраслях общего права: в семейном праве, наслед- ственном праве, праве компаний и даже в отношении неосновательного обогащения. Словом, в англо-американском праве с помощью одного лишь этого правового инсти- тута удовлетворяются потребности также правового оборота, которые, разумеется, из- вестны праву континентальной Европы. Но удовлетворяются они с помощью гораздо большего числа правовых институтов, совершенно различных по своей природе» (Цвай- герт К., Кётц X. Указ. соч. Т. 1. С. 56).

Глава четырнадцатая. Право – бытие разума

 

му назад в Древнем Риме (и в не меньшей мере характерный для рим- ского общества «дух права» – а это главное!), сохранились и имеют существенное значение в правовой жизни современного общества, – факт поразительный. По сути дела, перед нами живой, первозданный элемент культуры античности, перешагнувший через тысячелетия, и именно в таком виде – в виде своего рода «кусочка» Древнего мира (не единственный ли это случай в мировой культуре?) действует в на- ши дни. Чем все это можно объяснить?

И вот здесь необходимо сделать ударение как раз на том, что пра- вовые ценности римского частного права – это в основном ценности выработанных в то время правовых идей. Появление же на свет этих идей связано с двоякого рода обстоятельствами.

Прежде всего – со свободой духа, мысли и интеллекта, проявив- шейся в Древнем Риме вслед за Древней Грецией во многих сферах ду- ховной жизни. Во многих, но главным образом все же в области юрис- пруденции, ставшей источником ряда других направлений развития науки, гуманитарной творческой мысли (в частности, риторики, ли- тературной речи, словесности). Решающую роль наряду с особенно- стью позитивного права, с необходимостью тщательной отработки его письменной формы сыграли здесь высокий престиж и высокое соци- альное положение римских правоведов, в особенности в «золотой век» римской юриспруденции (II–III вв. н.э.), когда открылись широкие возможности во имя почета, престижа – jus gonoris – проявить по во- просам права силу утонченного и оригинального ума. Этим и отлича- лись знаменитые древнеримские правоведы, такие в первую очередь, как Гай, Папиниан, Ульпиан, Павел, Модестин.

Главное же, что определило значение идей, характерных для рим- ского частного права, заключается в том, что они не плод свободного сочинительства, не результат произвольных умствований и коллек- тивных усилий законотворцев и правоведов-классиков, а выводы из судебной практики, судебных прецедентов, вычлененные из них ре- альные правовые категории.

Основное содержание многочисленных сочинений древнеримских юристов (по свидетельству историков, многие юристы Древнего Рима оставили по несколько сотен «книг», равных по современным стандар- там 30–40 томам) состояло в «мастерском решении разнообразных слу- чаев жизни» и в этой связи – «в анализе правовых норм и в определе- нии юридической природы конкретных правоотношений»1. А это озна-

 

1 Покровский И.А. История римского права. С. 206, 207.

 

 

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

чает (внимание!), что положения классической юриспруденции Рима по своей основе и сути представляют собой начала и принципы, ко- торые уже содержались в самой материи римского частного права, его конструкциях, видах правоотношений. И стало быть, перед нами теоре- тическое выражение таких правовых реалий, в которых уже заложена исконная юридическая логика, а эта логика неизбежно «выходит» на субъективные права, их гарантии, их судебное обеспечение, значит, на юридически обеспеченную свободу субъектов, на исключение из практической жизни произвола, насилия1.

Словом, теоретические положения знаменитых римских правоведов вовсе не их свободное творчество, не их всего лишь искусное сочини- тельство (и тем более не проявление, как полагают отдельные авторы, новой арабской культуры), а в научном отношении адекватное форму- лирование в сжатых формулах того, что уже реально было в практиче- ской юриспруденции, – реально сложившихся юридических конструк- ций, фактической разделенности правоотношений на различные струк- турные части, их юридического своеобразия (юридической природы).

В то же время положения классической римской юриспруденции и опирающиеся на них последующие разработки в свою очередь об- ратно влияют на фактически существующие юридические отношения, на их совершенство. В особенности это касается структуры права, си- стемы складывающихся норм и правоотношений. Тем более если ви- деть характерные черты этой системы под историческим углом зрения, с позиций той научной систематики, которая была дана и в учебнике Гая, и, в особенности, – уже в более позднее время – в Дигестах, со- держащихся в кодификации Юстиниана, а в Новое время – в совре- менных кодификациях гражданского законодательства.

Ведь само существо пандектистики – пандектной системы (в отли- чие от системы институционной, ограничивающейся простой класси-

 

1 Вот почему мне еще раз (после краткой ремарки в книге «Философия права», с. 39) представляется важным сказать о несправедливости высказанного в философской ли- тературе мнения о том, что римское право представляет собой всего лишь «протопра- вовой» феномен; «прото» – по той причине, что в праве Древнего Рима не было еще такого определения права собственности, которое сопрягалось бы с «естественными правами», и значит, с неотъемлемыми правами человека (Право. Свобода. Демократия: Материалы круглого стола // Вопросы философии. 1990. № 6. С. 7). Именно в римском праве со значительным опережением объективных исторических процессов получила развитие и утвердилась исконная юридическая материя, в которой заложена тенденция развертывания в ней указанных гуманистических ценностей. Тем более в римском пра- ве – и опять-таки уже на уровне юридических категорий достойное место заняло и ес- тественное право (jus naturale).

Глава четырнадцатая. Право – бытие разума

 

фикацией основных юридических институтов по главным практиче- ски значимым рубрикам – «лица», «вещи», «иски») состоит в о б о б - щ е н и я х весьма высокого порядка, которые утверждаются спонтанно, в судебной практике или вырабатываются на уровне науки, а затем

«переносятся» в живую юридическую материю. Причем представля- ется важным еще раз обратить внимание на то, что с рассматриваемой точки зрения пандектистика вовсе не сводится к одному лишь выделе- нию во всей системе гражданско-правовых норм «общей части» (как это подчас трактуется в литературе по гражданскому праву), а характе- ризуется наличием и в научных построениях, и в самой материи пра- ва известных «обобщенных конструкций». Таких, как, например, кон- струкция «обязательство», отразившая как нечто единое то общее, что характерно и для договорных, и для внедоговорных правоотношений. И это – следует добавить – ориентирует сообразно «логике и духу пан- дектистики» к новым обобщениям выс