Гуманистическое право: идеи, ценности, реальности

 

1. Переход к последовательно демократическим, либеральным циви- лизациям, демократическое переустройство общества и философия пра- ва. Теперь – самый знаменательный факт, который предопределил в соответствии с требованиями цивилизации развитие права и фило- софское его осмысление.

Этот факт относится к современному времени, открытому эпохой Просвещения, и состоит в том, что стержнем, духовно-интеллектуаль- ным нервом правового прогресса, происходящего в человеческом обще- стве с XVIII по XX в., стала философия г у м а н и с т и ч е с к о г о права. Предпосылки этого доминирующего направления развития фи- лософско-правовой мысли возникли еще в античности и в христиан- стве (в других однопорядковых по общечеловеческим ценностям ре- лигиях). Но как особая, самостоятельная и высокозначимая область знаний философия гуманистического права является одним из значи- тельных духовно-интеллектуальных выражений самого крупного, по- истине великого в истории человечества перелома – перехода от тра- диционных к последовательно демократическим, либеральным циви- лизациям, к европейскому Возрождению и его кульминации – эпохе Просвещения, формирования свободной рыночно-конкурентной эко-

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

номики и связанного со всеми этими процессами демократического переустройства человеческого общества.

Непосредственной предпосылкой формирования гуманистиче- ской философии права стало демократическое переустройство об- щества, которое в своем исторически-первичном виде реализовалось в конце XVIII в., во-первых, в конституционно-правовых принци- пах Французской буржуазной революции, кодификации граждан- ского права и, во-вторых, в североамериканской демократической государственности.

Оба только что упомянутые исторические свершения представля- ют собой две связанные между собой стороны начавшегося процесса утверждения в обществе важнейшего элемента последовательно демо- кратических, либеральных цивилизаций – глубоких демократических и гуманистических правовых начал в жизни общества.

Обратимся теперь к центральному звену, которое определило со- держание, смысл и значение философии гуманистического права. Оно основано непосредственно на возрожденческой культуре, на идеалах и ценностях эпохи Просвещения.

2. Центральное звено. Временем формирования философии права как закономерного итога развития философской мысли и правоведе- ния (опирающегося на реальные процессы правового развития) стала философско-политическая вершина и кульминация возрожденческой культуры – эпоха Просвещения. Соответственно этому и философ- ское кредо Просвещения, его мирозданческий смысл – Свобода – высту- пили в качестве самой сути, центрального звена философского обосно- вания права.

Причем свобода не в усложненных, умозрительных характеристи- ках (таких, как «познанная необходимость»), а в реальном, как этого требовала эпоха, в строгом, общепринятом понимании, согласующем- ся со здравым смыслом и простым человеческим опытом. То есть как способность или возможность в ы б о р а по своему усмотрению, п о - с т у п а т ь с о о б р а з н о с в о е й в о л е и с в о е м у и н т е р е - с у, а не по воле и интересу «другого», тем более – не по воле и интере- су внешней властной силы, политической, государственной власти (хотя бы в них и присутствовала «познанная необходимость»).

Но если исходный пункт в понимании свободы общезначим, то дальше, вслед за общезначимым пунктом, в понимании свободы можно видеть широчайший спектр – от «произвола просвещенного правителя» и бескрайней вольницы толпы до «свободного часа» во- еннослужащего и минут свободной любви раба и рабыни.

Глава двенадцатая. Два полюса

 

Именно поэтому столь важна философская характеристика свобо- ды, которая, опираясь на общезначимое ее понимание, наполнила бы эту категорию глубоким человеческим смыслом. Тем смыслом, кото- рому принадлежит ключевая роль в философии права.

Обращаясь к тем определениям свободы, которые (на основе культуры Возрождения и прежде всего эпохи Просвещения) провозгласили вели- кие просветители – Вольтер, Ш. Монтескье, Дж. Локк, другие мыслите- ли-гуманисты, определениям, которые выработаны философской мыс- лью и образуют важнейшие характеристики самой мировоззренческой ос- новы философии права, хотелось бы привлечь внимание к тем сторонам воззрений великих мыслителей, философов-классиков на право1, кото- рые (при всем обилии литературных комментариев на этот счет), на мой взгляд, не всегда получают должную оценку и даже точную констатацию. При этом из идей философов-классиков – таких как Кант, Гегель, Шеллинг, Фихте – представляется важным сообразно философским основам данной работы выделить первое из названных имен – имя Канта2. Того философа, основателя классической философии совре- менности, который совершил в области философских знаний своего рода «коперниковский переворот». Обратим внимание – «коперни- ковский переворот»! То есть именно то (и об этом прямо писал фило- соф), что соответствует требованиям естественно-технических наук, образует кредо философских взглядов Канта, в том числе и на право. Что как раз – вслед за философией – уже имело существенное значе- ние в XIX–XX вв. и именно сейчас в качестве практического, неотлож- ного дела необходимо современному правоведению (и что, добавлю,

определяет суть и замысел настоящей работы – III.10.2).

Кант, территориально отдаленный от Французской революции в ев- ропейском пространстве, в своем легендарном «ке-нигсбергском за- творничестве»3осмыслил впечатляющие последствия Великой фран-

 

1 Подчеркивая великое значение в утверждении идей свободы мыслителей эпо- хи Просвещения, не будем все же забывать о том, что «богатство мировой цивилиза- ции в правовой и политической теории и практике создавалось разными народами на протяжении тысячелетий» (Ершов Ю.Г. Философия права (материалы лекций). С. 33).

2 Достойно внимания то обстоятельство, что кантовские подходы к свободе и праву

начинают находить все большее признание в юридической литературе (см.: Лившиц Р.З. Теория права. М., 1994. С. 51; Общая теория права и государства / Под ред. В.В. Лаза- рева. М., 1994. С. 29–30).

3 По словам Э.Ю. Соловьева, «само его (Канта. – С.А.) легендарное «философское

затворничество» было не чем иным, как попыткой (и притом успешной) оградить себя от прусского провинциализма и стать кабинетно открытым по отношению к «мировой эпохе» (Соловьев Э.Ю. Указ. соч. С. 5).

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

цузской революции на основе своего критического метода, «чистых категорий», позволивших обрисовать картину мира, в том числе и по правовой проблематике, в соответствии с просвещенческим мировоз- зрением в идеальном, истинно человеческом виде1. И именно это (вме- сте с «коперниковским» подходом) – как ни парадоксально – и сде- лало взгляды Канта по правовым вопросам остро актуальными и в на- стоящее время. Во время вступления человечества в третье тысячелетие христианской эры, – время, когда развитие последовательно демокра- тических, либеральных цивилизаций потребовало в контексте обще- го мирового развития науки нового осмысления и практической реа- лизации высоких идеальных представлений о праве – праве человека.

Наряду с обоснованием свободы как феномена «природы» сразу же обратим внимание на главный пункт в идеях Канта по проблема- тике свободы. Это понимание свободы как основополагающего элемен- та бытия к а ж д о г о о т д е л ь н о г о ч е л о в е к а, источника его творчества и инициативы, перевода его деятельности в созидательную активность. А отсюда – и определение свободы как антипода наси- лия и произвола власти2.

Именно с таких философских позиций и стало непреложным, что свобода «дана» людям самой природой, она, если угодно, – «божий дар», вселенское откровение, одно из самых высоких проявлений че- ловеческого естества, сути того уникального, что характерно для че- ловека как высшего создания Вселенной. И в этой связи именно она, свобода, особенно в условиях утверждения последовательно демокра- тических, либеральных цивилизаций, выражает смысл человеческой жизни, ее предназначение, самое значительное, что может и должно дать людям действительное счастье, жизненное удовлетворение.

 

1 «Эпоха Канта – эпоха Просвещения, которому Кант придает новую, обогащен- ную самокритикой разума, историческую форму» (Ойзерман Т.И. Этикотеология Канта и ее современное значение // Вопросы философии. 1997. № 3. С. 111).

2 Такой подход к свободе продолжен и Гегелем. И самое существенное здесь заклю-

чается в том, что, по Гегелю, право относится к объективному духу – форме реально- сти, к «...порожденному духом миру, в котором свобода имеет место как наличная не- обходимость» (Гегель Г.В.Ф. Философия духа // Энциклопедия философских наук. М., 1977. С. 406). Добавим сюда и то, что именно Гегель выделил мысль Канта о том, что

«прирожденное право только одно-единственное: свобода... – единственное первона- чальное право, присущее каждому человеку в силу его принадлежности к человеческо- му роду». «Прирожденное» – значит данное самой природой. И Гегель говорит: «Такое понимание свободы «большой шаг вперед», ибо свобода – это «высочайшая верши- на, которой ни на что не приходится глядеть снизу вверх, так что человек не признает никакого авторитета, и ничто, в чем не уважается его свобода, его не обязывает» (Ге- гель Г.В.Ф. Соч. 1935. Т. XI. С. 444).

Глава двенадцатая. Два полюса

 

Почему? Ответ на этот вопрос на удивление прост. Потому что че- ловек, который неизменно остается существом биологического по- рядка (единицей из «зоологического мира», частичкой организован- ных сообществ живых организмов), одарен самым поразительным и великим из того, что способна породить Вселенная, – р а з у м о м. А разум по своей сути и е с т ь с в о б о д а; свобода – его, разума, неотъемлемое и, если угодно, само собой разумеющееся проявление и атрибут. Разум, поскольку он не является одним лишь инструмен- том одновариантных биологических импульсов и страстей, «зовом» подсознания, поскольку он не замкнут всецело на них, на их анало- гах и проявлениях в социальной жизни (что также нельзя упускать из поля зрения), как раз и представляет собой способность делать с о б - с т в е н н ы й выбор, решать жизненные проблемы с а м о м у. И зна- чит, способность выйти за пределы жестких, императивных, непре- рекаемых природных порядков и зависимостей, принимать решения по своему усмотрению, руководствуясь идеальными представления- ми, принципами, началами, в том числе – к счастью, высокими ду- ховными идеалами, относящимися к основополагающим моральным

ценностям внутреннего духовного мира человека.

3. Персоналистические философские взгляды. Возрождение и его кульминация – Просвещение, разработки философов-классиков, пре- жде всего Канта, заложили основы такой социальной и правовой куль- туры, которая поставила в центр общественной жизни и прежде всего в центр мира юридических явлений отдельного, автономного челове- ка – персону. Но заложили именно «основы», далеко не всегда и не во всем утверждавшиеся в научном и общественном мнении, в жиз- ненной практике, тем более в реальной правовой жизни. Потребова- лось почти столетие, прежде чем были предприняты научные разра- ботки, с необходимой понятийной строгостью обозначившие новый высокий статус личности (персоны), а эти разработки в ходе общест- венного развития начали становиться реальностью.

Выдающуюся роль в таких разработках сыграла русская филосо- фия. И в первую очередь замечательный русский философ Н.А. Бер- дяев. Он писал: «Священно не общество, не государство, не нация, а человек» – и добавлял: «…принцип личности как высшей ценно- сти, ее независимости от общества и государства, от внешней среды»1. На должной высоте оказались суждения и ряда передовых русских правоведов-цивилистов, и прежде всего правоведа-мыслителя И.А. По-

 

1 Бердяев Н.А. Самопознание. М., 1991. С. 104, 226.

 

 

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

кровского. Он, так же как и Н.А. Бердяев, обосновывал идею персона- лизма, причем, что особо существенно, поставил эту идею в прямую связь с правом, с пониманием его уникальных достоинств.

И.А. Покровский пишет, что основное значение в поиске «вер- ховной идеи», «которая могла бы ориентировать нас в нашей оценке всех отдельных правовых норм», имеет та раскрытая в литературе ан- тиномия, которую можно обозначить как «противоположность между п е р с о н а л и з м о м и т р а н с п е р с о н а л и з м о м»1. А по- тому, продолжает И.А. Покровский, «нравственный прогресс может быть только делом индивидуальной свободы, и высшим назначением права может быть лишь создание такого социального порядка, в кото- ром эта творческая свобода находила бы себе наилучшие условия для своего осуществления»2. Более конкретный и яркий вид противопо- ложность между этими двумя воззрениями, заключает правовед, при- обретает «в известном вопросе о в з а и м о о т н о ш е н и и м е ж - д у л и ч н о с т ь ю и г о с у д а р с т в о м с т о ч к и з р е н и я п р е д е л о в в л а с т и э т о г о п о с л е д н е г о»3.

Известную завершенность (на данное время) философским взгля- дам на свободу как мировоззренческую основу философии права при- дала современная теория либерализма (неолиберализма). В контексте разработок персоналистической философии, получившей вслед за раз- работками русских мыслителей значительное распространение на За- паде4, идеалы свободы конкретизированно раскрылись в идее право- законности – центрального, определяющего, как видно теперь, звена современной либеральной теории, сочетаемого с идеей человеческой солидарности (а также гуманистической философии права), да и всей, смею думать, последовательно демократической, либеральной циви- лизации с ее идейной, духовной стороны. По справедливому замеча- нию Ф. Хайека, «концепция правозаконности сознательно разраба- тывалась лишь в либеральную эпоху и стала одним из ее величайших достижений, послуживших не только щитом свободы, но и отлажен- ным юридическим механизмом ее реализации»5.

4. В потоке событий. Революция и право. Развитие философско-пра- вовых взглядов, их вхождение в жизнь, огранка, восхождение на но- вые, более высокие ступени сопровождалось «своим» временем, ко-

 

 

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 77.

2 Там же. С. 78.

3 Там же.

4 См.: Мунье Э. Персонализм. М., 1992.

5 Хайек Ф. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. № 11. С. 128.

Глава двенадцатая. Два полюса

 

гда происходило становление, формирование и упрочение свободно- го гражданского общества, его демократических институтов, права.

Характеризуя же саму механику соединения юридических и фило- софских знаний, нужно постоянно держать в поле зрения то сущест- венное обстоятельство, что право – по своей основе институт практи- ческого порядка, функционирующий в самой гуще жизни, а правове- дение в этой связи – наука по своей основе технико-прагматическая. С этих позиций важно видеть и то, что, прогремев громким наба- том в годы демократических революций, прежде всего Французской, идеи свободы не сразу нашли достаточно полное и развернутое выра- жение в действующем праве стран, вставших на путь демократического развития. И не сразу, надо добавить, складывающаяся на основе идей свободы система философских взглядов обрела свой достаточно опре- деленный облик, выступила в качестве гуманистической философии. И в этой связи примечательно то, что История тут же вслед за счаст- ливыми мгновениями озарения, героики и славных свершений демо- кратических революций (увы, во многом наносных, иллюзорных) пре- поднесла людям горькие уроки, продемонстрировав наряду со всем другим противоречивость и глубокую порочность самого феномена

«революция».

Пожалуй, самым жестоким уроком для демократии в славное ге- роическое время первых буржуазных революций стало то обстоятель- ство (весьма существенное для понимания миссии права), что сами по себе лозунги свободы, даже получившие превосходное воплоще- ние в словесных формулах исторических документов – декларациях, конституциях и в сентенциях ряда властителей дум той поры (таких, как Жан-Жак Руссо), сами по себе не только не обеспечивают фак- тическую реализацию свободы на практике, но и, к несчастью, слу- жат каким-то стимулом и чуть ли не безотказным оправданием, ин- дульгенцией для бесчеловечных кровавых дел, революционных драм. Такой драмой еще в обстановке восторга, вызванного Французской революцией, стала страшная якобинская диктатура, показавшая, что лозунги «идеального государства», «власти народа», «свободы и брат- ства», причем сопровождаемые практикой свободных выборов, могут прикрывать жесточайшее своеволие вождей – вожаков толпы и сти- хии. И именно эти годы сделали еще более очевидным тот неумоли- мый «социальный закон» (он, кажется, так и не дошел до ума людей на опыте предшествующих революционных сломов), что всякая рево- люция неотделима от насилия. Насилия – в крайних своих значениях, не только допускающего, но предполагающего прямое уничтожение

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

человека – людей, объявляемых без юридических процедур и право- судия «врагами», «бандитами», «террористами» «контрреволюционе- рами» и т.д. Насилия тем более страшного, что оно, прикрытое герои- кой и революционным восторгом, благообразными формулами и фа- натизмом, глубоко проникает в недра общества и уже в последующем долго-долго дает о себе знать. Революции поэтому, сколь бы ни были значительны их причины, объявленные цели и романтически обаятель- на революционная героика, всегда жестоко бьют по людям, нередко прежде всего по ее верным сынам и служителям (отсюда и знаменитая формула о том, что революция «пожирает своих детей»).

Судя по всему, кровавая якобинская диктатура в те далекие годы не поколебала общего революционного настроя, порожденного рево- люцией, долгое время воспринималась как некоторая вроде бы впол- не оправданная издержка бурных революционных событий, прости- тельная для фанатов-революционеров. Тем более что в то и в после- дующее время работал, казалось, чуть ли не единственный институт, будто бы обеспечивающий незыблемость демократии, – свободные выборы. И, пожалуй, только в нынешнее время, в XX–XXI вв., когда идеологи наиболее жестоких в истории человечества коммунистиче- ских режимов открыто называют якобинцев своими прямыми пред- шественниками, стало ясным, как чудовищный монстр революцион- ного насилия и террора ворвался в жизнь людей и затаился в ожида- нии новых жертв и потрясений.

Другой урок того же времени – это имперское правление во Фран- ции тех лет. И здесь под обаянием революционных лозунгов и рево- люционной эйфории в жизнь общества наряду с рядом позитивных сторон (издание Гражданского кодекса одна из них) вошли как бы родные сестры бескрайней революционной диктатуры – «революци- онная война» и «империя».

До настоящего времени мы еще не осознали с необходимой яс- ностью то существенное обстоятельство, что революция – это не что иное, как известным образом облагороженная война, война за власть и ее удержание, осуществляемая теми же средствами, что и всякая война (с той лишь разницей, что это война внутри страны). А война в свою очередь – не что иное, как беспощадное вооруженное насилие, насилие в крайних своих значениях, т.е. с неизбежным уничтожением людей, в том числе невооруженных и непричастных, – террор, при- том широкомасштабный государственный террор. Ибо все обозначен- ные явления (и революция, и война, и террор) с точки зрения чело- веческих измерений одинаковы, однопорядковы. И первое, и второе,

Глава двенадцатая. Два полюса

 

и третье одинаково построены на насилии, на возможности прямого уничтожения людей, убийства. И первое, и второе, и третье равным образом могут быть отнесены к внеправовым явлениям – явлениям, находящимся «по ту сторону права», где господствует хаос произво- ла, беспредел бесчинства и своеволия (оправдываемые при особых пе- реломных исторических обстоятельствах только так, как может быть оправданна неотвратимая стихия).

И если ныне индивидуальный и групповой террор, кажется, полу- чает всеобщее осуждение, то до нашего сознания никак не доходит тот факт, что другие родные сестры террора, революция и война, также име- ют террористическую природу и достойны не менее суровых оценок.

Наполеоновские войны, потрясшие Европу в начале XIX в., хо- тя и проходили под обаянием лозунгов и романтической атмосферы Французской революции, в какой-то мере легализовали практику за- хватнических войн и принесли с собой чудовищные жертвы – в про- тивовес ценностям возрожденческой культуры реанимировали сред- невековые стандарты традиционного общества – возмездие, распра- ву, низвели лишение человека жизни до некой «просто потери» или даже некоего «блага».

Другая беда, происшедшая вслед за славными революционными свершениями конца XVIII в., – это воцарившаяся в годы наполеонов- ского правления империя. И опять-таки здесь надлежит высказаться по одному из общих вопросов обществоведения. Суть вопроса в том, что власть, опирающаяся на насилие, легализованное революцией, тем более в обстановке победоносных революционных войн, неиз- бежно превращает ее в могущественную авторитарную силу, которая в условиях обширных многонациональных территорий приобретает имперский облик с имперскими тенденциями и атрибутами. А отсюда еще одно несчастье (быть может, самое страшное, роковое, непосред- ственный источник всех других бед) – пришествие и воцарение среди населения имперского державного сознания, превращающего людей из гордых граждан, свободных и ответственных личностей в послуш- ных подданных, безропотно оправдывающих насилие и государствен- ный террор, готовых переносить бесправие и унижение во имя созна- ния имперского величия, своего превосходства над другими людьми, за крохи завоеванных богатств.

Если подходить к послереволюционной поре, вылившейся в на- полеоновское правление, с более широкими социальными мерками, то отчетливо можно различить те глобальные негативные процессы, которые может вызвать свобода, рождаемая революцией. Это – гигант-

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

ское, неконтролируемое усиление власти, ее террористические нравы, беспредел и бесчинства, формирование громадных (имперских) госу- дарственных конгломератов, вновь бросающих людей в условия уни- жения, полурабства, «сладостного бесправия».

Выпущенные «на волю» в условиях свободы – даже при функцио- нировании порядков свободных выборов – демоны власти, идеоло- гические фантомы и сделали неизбежной во Франции, в других евро- пейских странах череду сменяющих одна другую полос реакции, ре- ставраций, «новых наполеонов», войн, революционных потрясений1.

Конечно, все это – уроки. Но они ничего не стоят, если из них не делаются надлежащие практически значимые выводы.

И вот из всех невероятной сложности хитросплетений исторических событий, последовавших вслед за Французской революцией, наибо- лее важными, непреложными представляются, по крайней мере, три вывода, имеющие ближайшее отношение к теме настоящей работы.

Во-первых, это то, что дух свободы, ее значительность для человека, для будущего всего человечества со времен знаменитых американских и французских деклараций и конституций оказались в конечном итоге все же неуничтожимыми; они при всех ужасающих минусах и издерж- ках стали выражением, знаком и символом человеческого прогресса, спасения и благополучия людей.

1 И еще одно общее соображение на тему революции и насилия. Один из выдвину- тых революционной бурей постулатов, поддерживаемых мыслителями эпохи Просве- щения, – это постулат о неизбежности насилия в обстановке, когда у народа нет ино- го способа «свергнуть тирана».

С позиций сегодняшнего дня очевидна уязвимость и, пожалуй, даже трагическая опасность приведенного постулата. Насилие, даже использованное против тирана, за- ряжается импульсом допустимости насилия вообще, возможности его использования во имя каких-то идеалов. И надо сделать все-все-все, чтобы преодолеть его в сущест- вующих юридических формах. Во всяком случае, насилие «против тиранов» может быть как-то признано в традиционном обществе, притом признано относительно допусти- мым только при несовершенстве юридической системы, не способной обеспечить сме- ну власти, и невозможности легально добиться такого совершенства, т.е. сообразно тем началам, характерным для «слома эпох», которые обосновывают саму возможность не- посредственного действия естественного права [III.12.1].

Впрочем, только что высказанные соображения о насилии и тиранах – не более чем умозрительные соображения, отдающие к тому же некой романтической мечтательно- стью. Жизненная практика еще ни разу не продемонстрировала примера, когда бы бес- корыстные революционеры поступились властью. Напротив, она повсеместно показы- вала другое – революционные жертвенные свершения против тиранов по большей части тут же перерастали в разгул стихии, массовое истребление людей, захват имущества – те

«революционные акции», в осуществление которых тут же включались люди из крими- нального мира и которые неизменно завершались пришествием революционеров и их попутчиков к вершинам власти.

Глава двенадцатая. Два полюса

 

Во-вторых, при всей важности свободных выборов (всеобщих, рав- ных, прямых, при тайном голосовании) при формировании властных учреждений государства они еще не обеспечивают демократического развития общества; при известных же исторических и ситуационных условиях свободные выборы (плебисциты, референдумы) – да к то- му же, как свидетельствуют уже современные данные, при развитии изощренных «технологий» и безмерной власти денег – приводят к ре- зультатам, обратным тем, в отношении которых строились демокра- тические надежды и расчеты, – к установлению диктаторских, тира- нических режимов власти.

И в-третьих, более чем двухсотлетний период существования де- мократической культуры, рожденной Французской революцией и се- вероамериканской государственностью, показал, что ее реальное осу- ществление требует (вслед за внедрением в жизнь великих лозунгов свободы и учреждения институтов демократической государствен- ности) всестороннего развития позитивного права. При этом такого позитивного права, которое способно глубоко и накрепко воплотить начала цивилизованной свободы (свободы «в праве» и «через право») в само бытие людей, в саму прозу жизни, в быт и повседневную прак- тику людского бытия и общения, т.е. требует обретения демократиче- скими лозунгами и принципами правовой плоти, адекватной юридиче- ской материи – их реализации в виде системы строгих юридических принципов, норм, отработанных юридических конструкций, проце- дур, процессуальных форм, которые были бы способны сделать ука- занные лозунги и принципы реальностью.

5. Гражданские законы. А в этой связи – более конкретизированное замечание об отмеченной ранее сложной диалектике развития фило- софии права. После того как в главных своих очертаниях сложилась философская основа философско-юридической науки, последующее накопление интеллектуального материала, уготованного ходом Исто- рии для философии права, происходило вслед за все большим утвер- ждением в жизни западноевропейских стран и США демократической и правовой культуры, рожденной Французской революцией, а глав- ное – в процессе развития позитивного права как нормативно-цен- ностного регулятора, в потоке многообразных событий, в сложных, порой драматических взаимосвязях позитивного права с его челове- ческой основой – естественным правом и властью.

И вот тут надо видеть, что решающую роль среди законов, имевших по своему значению эффект прорыва в праве континентальной Евро- пы, а затем и всего мира, сыграли гражданские законы. Это – Фран-

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

цузский гражданский кодекс (далее – ФГК) 1804 г. (Кодекс Наполео- на) и Германское гражданское уложение (далее – ГГУ) 1896 (1900) г. (а вслед за ними ряд других гражданских законов – таких, как Швей- царский гражданский кодекс, и – что не менее важно – соответствую- щая цивилистическая, гражданско-правовая культура общего, преце- дентного права стран англо-американской группы).

Именно гражданские законы и в целом цивилистическая, граж- данско-правовая культура – это те главные факторы, с помощью ко- торых идеалы свободы, демократические и правовые ценности фак- тически реализуются в самой материи права (принципах, конструкци- ях и институтах), а в этой связи реально воплощаются в повседневной жизни граждан, во всех многообразных проявлениях этой жизни, и тем самым с юридической стороны обеспечивается реальное формирова- ние современного свободного гражданского общества.

Гражданские законы в нынешнее время восприняли не просто ты- сячелетиями отработанную с технико-юридической стороны и в этом отношении совершенную юридическую материю. Они восприняли именно ч а с т н о е п р а в о – такую сферу права (противостоящую праву публичному), которое со времен античности реализовало сво- боду людей непосредственно в правовой материи и как будто угото- вано для современной эпохи. Ибо частное право – это как раз такая юридическая сфера, которая непосредственно напрямую воплоща- ет достижения культуры, свершения разума в области регулирования внешних, практических отношений равных и свободных людей и од- новременно не зависит от усмотрения власти. Оно, стало быть, в де- мократическом обществе при достаточно развитой юридической куль- туре и есть один из тех элементов в праве, который позволяет юриди- ческой системе возвыситься над властью.

И наконец, такая еще характеристика гражданских законов, рас- крывающая их миссию, их роль в формировании и развитии совре- менного гражданского общества. Гражданские законы – это как раз те юридические установления, которые, по-видимому, носят наиболее приземленный, утилитарно-деловой характер, они касаются всех лю- дей страны, ежедневно, а то и ежечасно воспроизводятся в нашей без- остановочно повторяющейся повседневности. Изо дня в день, от раза к разу. И это не некий минус (как может показаться на первый взгляд), а, напротив, гигантское уникальное преимущество гражданских зако- нов, исподволь упорно превращающих свободу людей в повседневную и само собой разумеющуюся данность. Непрерывно повторяясь, вле- зая во все закоулки нашего человеческого бытия, гражданские законы

Глава двенадцатая. Два полюса

 

как ничто другое способны «приручить к себе людей» – стать непре- ложными правилами, напрямую входящими в образ жизни, в повсе- дневную действительность, в наши нравы, в саму прозу наших жиз- ненных дел. А значит, и включить людей – всех людей! – в атмосферу реальной, обеспеченной, оцивилизованной свободы!

В этой связи свобода людей и становится непреложной реально- стью, а отсюда реальностью становится и общая атмосфера безуслов- ной недопустимости любых ее нарушений, признания в качестве без- условных элементарно необходимых условий и гарантий для осущест- вления свободы человека, его достоинства, высокого статуса.

Так что именно при помощи гражданского права входит в быт, в по- вседневность свобода человека – отдельного, автономного человека! И это, быть может, является наиболее надежным показателем совре- менной западноевропейской (причем персоноцентристской) культу- ры – того, что в жизни общества возникла устойчивая, твердая право- вая почва для практической свободы отдельного автономного человека, личности и, следовательно, для существования и развития современ- ного свободного гражданского общества. Как справедливо отмече- но И.А. Покровским, «гражданское право исконно и по самой своей структуре было правом отдельной человеческой личности, сферой ее свободы и самоопределения…»1.

Франция, Германия, Швейцария, Нидерланды, иные западные страны, ряд стран других континентов – например Чили, в которых утвердились гражданские законы, в XIX–XX вв. прошли непростой путь развития. Путь с периодами застоя, войн, разрухи и – что особо пагубно – с трагическими сломами в политико-правовой жизни, когда в таких странах, как Германия, Италия, Испания, Чили, воцарялись фашистские тоталитарные режимы. И все же надо видеть, что в эти трагические годы в странах, брошенных в бездну фашизма, сохраня- лись островки правовой западноевропейской культуры и либераль- ных ценностей, выраженные в гражданском законодательстве. И во- все не случайно поэтому так быстро, воистину стремительно, состоя- лось в этих странах демократическое возрождение – не только вновь утвердились и заработали в оптимальном режиме свободная рыноч- но-конкурентная экономика и институты парламентаризма, но и про- изошли новые крупные перемены в праве.

6. Идея правозаконности. В настоящее время, судя по многим пока- зателям, по философско-правовым вопросам уже накоплена такая сум-

 

1 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. С. 309.

 

 

Часть третья. Философско-правовые проблемы

 

ма данных, которая позволяет подвести известный итог развитию фи- лософии права и охарактеризовать ее в том виде и облике, которые от- вечают требованиям современной стадии человеческой цивилизации.

Вот некоторые итоговые соображения.

Начиная с эпохи Просвещения, философская мысль по вопросам права, развиваясь и оттачиваясь в едином потоке, неизменно склоня- лась к одному – к тому, что основой права, его стержнем и предназначе- нием является свобода. И не просто свобода, не свобода вообще, не аб- страктно понимаемая идея свободы, а – прошу внимания! – реальная, в живой юридической плоти свобода отдельного автономного человека, свобода личности. Личности, которая защищена от насилия и произвола. И самое, пожалуй, поразительное здесь то, что с такой сутью и на- правлением философской мысли пункт в пункт по конечным итогам (пусть даже отдаленных на столетие) совпало и фактическое разви- тие политико-правовой действительности в странах, преимуществен- но европейских, странах Северной Америки, где в ходе и в результа- те демократического переустройства общества шаг за шагом по тропе проб и ошибок, сбоев и зигзагов утверждаются институты демократии. И тут, непосредственно в практической жизни людей, начиная с эпо- хи Просвещения, Великой французской революции, первых демокра- тических деклараций и конституций развитие неуклонно шло и идет ныне от общих формул о свободе, равенстве и братстве к идеям право- законности, к приоритету в политико-юридическом бытии неотъемле- мых прав и свобод человека. И отсюда – к формированию и к господ- ству гуманистического права, являющегося