Демократизация социального обеспечения.

 

Принцип универсальности, положенный в основу социальных программ, наиболее ярко выражается в противодейст­вии социальных работников введению какой-либо дифференциации в законодательство о социальном обеспечении, которое охватыва­ет всех граждан и лишь в незначительной сте­пени предусматривает различия в зависимости от доходов. В соответствии с законодательством блага распределяются между представителями многочисленного среднего класса (определяемого средним уровнем дохода) и бедняками, численность и доля которых не столь велика. Принцип универсальности получает еще более широкое толкование в случае расширения самого понятия социальной помощи, куда включаются такие формы, как освобождение от налогов, социальные блага, обусловленные отраслевыми контрактами и контрактами между нанимателями н наемными работниками, благотворительная деятельность частных лиц. Освобождение от налогов включает разнообразные фискальные действия, такие, как освобождение предприятия от уплаты налогов или от уплат налогов за помещение, освобождение от налогов части доходов, идущих на выплату процентов по кредитам и займам или для покупки медицинской страховки, на благотворительные взносы. Практикуется и снижение границы доходов, облагаемых налогами, если это укладывается в рамки политики, поощряемой правительством, скажем, при приобретении собственного дома или осуществлении капитальных вложении. В этих случаях получающий льготы практически выигрывает в наличных деньгах; остальные же должны платить в федеральный и другие бюджеты, в том числе и за социальную помощь. Освобождение от налогов приносит больше пользы представителям среднего класса, чем бедным; то же касается и социальных программ, обусловленных отрослевыми контрактами и контрактами между нанимателями и наемными работниками. Так, федеральные программы, доступные, всем без учета доходов, составляли в 1983 г около 43% средств, затрачиваемых на социальную сферу, тогда как программы, рассчитанные только на людей с низкими доходами составляли лишь 11% (в 1965 г. 24,3 и 5,9% соответственно). 75% тех, кто не подпадает под категории стариков, инвалидов, матерей одиночек с малолетними детьми, получают за счет социального обеспечения около 40% средств, т. е. доходов, не заработанных трудом.

Внимательное изучение распределений социальной помощи позволяет устанонить что система, закрепленная Законом о соци­альном обеспечении, превратилась в программу социальной помощи среднему классу и в недостаточной степени служит самым ущемленным слоям общества. Например, 5,6% получателей пособий по старости, инвалидности или в результате чрезвычайных обстоятельств вынуждены обращаться за со­циальной помощью в дополнение к своим скудным пособиям, причем половину из них составляют престарелые.

В 80-е годы рост бедности среди детей, особенно этнических меньшинств, вызвал опасения, что может возникнуть конфликт между поколениями, поскольку престарелым много помогают, а дети остаются без внима­ния. Это может вызвать у них враждебность к старикам. Есть и другая опасность — пожи­лые могут не поддержать программы помощи для детей. Если изучить расходы федераль­ных властей или властей штатов, то подобные обвинения или страхи покажутся необоснованными, так как общие суммы расходов на детей и пожилых пропорциональны их коли­честву и доле в населении. Однако програм­мы для пожилых (пенсии и "Медикэр") не учитывают уровень доходов, тогда как программы для детей нередко являются частью других программ, например оказания помо­щи семьям с низким доходом, жилищных программ, "Медикейд", причем все они учи­тывают уровень доходов.

Универсальность предоставления соци­альной помощи по мере изменения отноше­ния к ней в сложном обществе, состоящем из множества групп и классов со своими интере­сами, ведет к конфликту между необходимо­стью и желанием ее оплачивать. В большин­стве случаев социальная помощь инициируется и поддерживается желаниями и потребностями многих групп, имеющих свои интересы, а не только неимущими. Принцип универсальности стал означать равный доступ к социальной помощи для всех — как имущих, так и неимущих. След­ствием этого явилось то, что бедному мень­шинству приходится конкурировать с лич­ным и групповым эгоизмом средних слоев общества, при этом заботы о благе малоиму­щих отодвигаются средним классом на второй план.

Большая часть населения оценивает дея­тельность правительства сквозь призму вели­чины налогов, которые ему приходится вы­плачивать (включая налоги, выплачиваемые многими для компенсации освобождения от налогов немногих), и соотносит стоимость со­циальных программ лишь с затратами на бед­ных и неимущих, не осознавая, как много пользы от этих программ получают практиче­ски все. Пересмотр нынешней социальной политики частично объясняется конфликтом между идеями благотворительности (заботы о беднейших) и идеями прав и свобод всех граждан.

 

Самореализация.

 

Важным, но труд­но измеримым компонентом меняющегося мировоззрения в области социальной полити­ки является рост эгоизма. На протяжении не­скольких десятилетий вся общественная жизнь и образование были пронизаны идеей о том, что каждый индивид должен макси­мально реализовать свой потенциал, неважно в какой области. Это понятие самореализа­ции — неотъемлемая часть общераспростра­ненного толкования прав человека, но оно же в некоторых случаях используется и для оп­равдания эгоистического поведения. Тенден­ция к эгоизму не означает полного игнориро­вания неимущих, но ведет к пересмотру рамок обязанностей общества. Традиционно физически здоровые взрослые люди с трудом воспринимались в качестве законных полу­чателей социальной помощи, в лучшем слу­чае их рассматривали как объект частной благотворительности.

Чем беднее люди, тем меньше влияния они в современных условиях оказывают на формирование общественного мнения, по­скольку социально-экономический профиль американского общества изменился. Некогда оно представляло собой пирамиду, большую часть которой составляли бедные, гораздо меньшую — люди со средним доходом и со­всем маленькую — богатые. Сейчас положе­ние изменилось. Большая часть населения имеет средний доход или, в худшем случае, доход, превышающий уровень бедности.

Если взять за основу черту бедности, то около 15% американцев являются бедными и еще несколько процентов находятся у черты, но около 80 % ведут вполне комфортабельную жизнь или полагают, что они находятся в про­цессе улучшения своего положения. И хотя многие не уверены в его стабильности, только незначительная часть готова отказаться от на­дежд на лучшие времена для себя и своих детей с учетом нынешней экономической си­туации.

Свидетельства нестабильности среднего класса пока не поколебали веры большинства граждан в самореализацию. В период между 1967 и 1983 гг. численность среднего класса сократилась с 28,7 до 23,2%, если в качестве критерия принадлежности к нему брать до­ход, составляющий 75 — 125% среднего до­хода семьи (26 тыс. долл. в 1983 г.). При этом 60% улучшили свое финансовое положение, но 40% — ухудшили.

Недоверие или разочарование во власт­ных структурах, рост налогового бремени, демократизация социальной помощи, сопро­вождаемая нехваткой ресурсов, и распространение общественного эгоизма также под­талкивают к пересмотру определенными сло­ями общества подходов к социальной помо­щи. Возможно, эффективность действий этих сил не перманентна, но они отнюдь не носят кратковременного или преходящего ха­рактера.

 

Благоприятствующие факторы.

 

Несмотря на мощные сдерживающие си­лы, существуют и силы, выступающие за рас­ширение социальной помощи или за рефор­мы в социальной сфере.

 

Демографические изменения.

 

В целом население продолжает расти, хотя и более медленными темпами; увеличивается и число — но не обязательно доля — нуждаю­щихся людей. Наиболее важен изменяющий­ся демографический профиль нации — ожи­дают, что к 2000 г. удельный вес лиц старше 65 лет возрастет с 11,6% до12—15% (эта груп­па населения увеличилась с 11,1 до 11,6% в период с 1980 по 1982 г.). Предполагается также, что доля лиц старше 80 лет увеличится к 2000 г. с 20 до 24,4% общего количества пожилых людей, а доля детей и молодежи немного уменьшится в результате сокраще­ния числа женщин репродуктивного возраста и изменений структуры семьи и модели вос­производства (более малочисленные семьи с меньшим количеством детей).