Эстетическое как соотношение реальности и идеала

«Когда природа лишила человека его способности ходить на четвереньках, она дала ему, в виде посоха, — идеал!» — сказал однажды М. Горький. И в самом деле, у животных нет и не может быть никаких идеальных целей. Инстинкт, сформированный биологической потребностью, является совершенно достаточным стимулом для всей их жизнедеятельности. У человека же, как было показано выше, бытие которого имеет общественный характер и вся деятельность которого сознательна и целенаправленна, возникает необходимость в новом, духовном, побудителе и регуляторе его действий. Так исторически сформировалась

 

способность людей создавать проекты, которые оказываются продуктом духовно-преобразовательной деятельности человеческого сознания. Если технические проекты опосредуют материальную практику в сфере производства, то идеалы выполняют ту же роль в социальной, педагогической, художественной деятельности.

Идеал — одна из форм существования идеального как всеобщей формы духовной деятельности людей. Он возникает благодаря активности продуктивного воображения и представляет собой, таким образом, нечто воображаемое, т. е. подобное реальному и вместе с тем отличное от него. Идеал рождается в результате духовной переработки существующего во имя создания чего-то не существующего, но желанного или должного — иногда возможного, иногда невозможного, фантастического, сказочного, утопического. Идеал обладает, следовательно, той же степенью конкретности, какая свойственна другим плодам творческой деятельности воображения и которая характеризует вообще всякое представление, отличие же его от всех иных представлений, от всех иных форм воображаемого состоит именно в том, что идеал не есть просто ирреальный, чисто духовный объект, подобный, например, научно-теоретической модели или художественному образу, но заключает в себе момент целеполагания, программирования, устремленности к тому, чего нет, но что может быть, или же чего нет и чего вообще быть не может, но что должно было бы быть при более совершенном устройстве мира. Идеалы рождаются из глубоко характерной для человека неудовлетворенности тем, что он имеет и может, из стремления к лучшему и из способности представить себе это лучшее, желаемое в воображении. С онтологической точки зрения — вспомним рассуждение на соответствующей лекции — идеал есть форма небытия, создаваемая для того, чтобы превратиться в бытие, и именно в такое бытие, которое отвечает развивающимся интересам человека.

Понятно, что вечная и неуемная неудовлетворенность достигнутым, мечта о совершенстве и стремление к превосходящему то, чем мы располагаем, неутолимы и бесконечны. Человек не родится с представлениями о том, какой должна быть жизнь, эти представления вырабатываются в его сознании и меняются в зависимости от того, какова его реальная жизнь и какие ценности культуры он вобрал в себя, осваивая наследие предков. Поэтому у разных народов, сословий, классов складываются разные идеалы, а в пределах каждого из них идеал отдельной личности чем-то отличается от идеалов других людей.

Так раскрывается перед нами диалектически противоречивая структура идеала: в нем сливаются воедино единичное и общее,

 

действительное и вымышленное, сущее и возможное, знание реального и выход за пределы реальности. Идеал связывает человека с действительностью и одновременно разрывает эту связь зовом к переделке существующего или к бегству от эмпирически данности. Поэтому он мобилизует энергию человеческих чувств и воли, указывая направление деятельности и предлагая ценностно-ориентационную основу этой деятельности. Идеал становится главным посредником между человеческими (социальными, а не биологическими!) потребностями и конкретными способами их удовлетворения, он выступает как своеобразный «пусковой механизм» целенаправленных действий общественного человека. Вместе с тем идеал служит критерием оценки всего, что окружает человека в мире и попадает в орбиту его практических социальных интересов. Несуществующее, но желаемое оказывается критерием оценки существующего. Реальное соотносится с идеальным и измеряется мерой идеального: соответствует оно идеалу или не соответствует? способствует или мешает его претворению в жизнь? враждебно оно ему или благоприятно?

Это соотнесение реальности с идеалом, осуществляемое людьми в ходе их повседневного общения с окружающим предметным миром, и лежит в основе эстетического переживания действительности. Оно тогда и возникает, когда в непосредственном чувственном восприятии человеком реального предмета этот предмет ставится в определенную связь с идеалом. От того, какова именно эта связь, зависит конкретная эстетическая оценка предмета — признание его красивым или безобразным, возвышенным или низменным, поэтическим или прозаическим, трагическим или комическим. Вне соотнесения с идеалом реальный мир никакой эстетической ценности не имеет; он остается, разумеется, реальным, материальным миром, в нем действуют физические, химические и биологические законы, он чувственно воспринимается животным и человеком, он потребляется ими и практически преобразовывается, но в собственном его бытии нет ни грана эстетического. Эстетическим светом природа загорается лишь тогда, когда духовное ее восприятие человеком образует «электрическую цепь», соединяя природу с общественными идеалами людей. Разорвите эту цепь — и природа эстетически гаснет, сохраняя всю свою материальную реальность, но лишаясь эстетической значимости. Она остается объективно существующей, она может быть для человека полезной и приятной, но не становится ни прекрасной, ни безобразной, ни возвышенной. Носители эстетических ценностей продолжают существовать, но не обретают какого-либо эстетического значения.

В конце концов, высокая степень организованности и упорядоченности формы, взятая сама по себе, ничего эстетического

 

не содержит; она является просто одной из объективных закономерностей материального бытия, подлежащей, как и все прочие законы природы, научному познанию — философскому, кибернетическому, математическому и т. п. Эстетическую же ценность эти свойства формы приобретают именно и только потому, что они соотносятся с идеальными представлениями людей, воспринимаясь как некая высшая цель, к которой человек всегда и во всем должен стремиться. Ученые, рассуждая о гармонии, видят в ней некий математический, физический, синергетический закон строения природных объектов, материальной реальности, а для эстетического сознания гармония есть мера близости реальности к идеалу, есть ценность, а не закономерность. Потому ее понимание исторически постоянно менялось: мастера готического искусства осмысляли принципы формальной организации архитектурной формы храма совсем не так, как античные зодчие; демократическое сознание видит высшую упорядоченность социальной структуры совсем не в том, в чем видели ее монархисты; в музыке сериалистов и в живописи ташистов одни люди находят скрытую гармонию, а другие — только хаотическое чередование разрозненных звучаний; однако во всех случаях эстетически ценится то, в чем человек ощущает отсвет общечеловеческого идеала гармоничности, системной завершенности, идеала космоса, изгоняющего хаос, идеала негэнтропии, преодолевающей энтропию, или же, напротив, идеализирует хаос, разрушение, анархию... То, что оценивалось как гармония представителями одного стиля и вкуса, казалось дисгармонией носителям иного сознания — потому барокко отвергло структуру стиля классицистического искусства, потому Вольтер мог называть Шекспира «пьяным дикарем», потому академисты не признавали эстетической ценности живописных гармоний В. ван Гога и П. Гогена, А. Модильяни и А. Матисса, М. Врубеля и К. Петрова-Водкина...

Идеалы людей складываются, живут, функционируют в сфере обыденного сознания и представляют собой не столько идеологическое, сколько социально-психологическое явление. Идеал есть картина желаемого, модель должного, живой образ мечтаемого, есть небытие в форме бытия; именно поэтому он является всеобщим достоянием человечества, живет в сознании каждого человека, идеологи же способны только «перевести» его на обобщенный теоретический или публицистический язык.

Нам остается рассмотреть третий процесс, характеризующий историю становления и развития эстетосферы культуры, — ее внутреннюю дифференциацию, приведшую к выделению и относительно самостоятельному существованию многих и весьма разнообразных форм эстетических ценностей и эстетических оценок.