Процессы опредмечивания и общения

«Начинаясь» в человеке и реализуясь в его деятельности, культура вбирает в себя соответственно способы этой деятельности, которые реализуются в процессах опредмечивания человеческих сущностных сил и связанных с ними формах общения. При этом сразу же обнаруживается гетерогенность культуры — различие между ее материальными, духовными и художественными проявлениями.

Поскольку многие философы отрицают правомерность самого понятия «материальная культура», считая культурой только духовную сферу человеческой жизни, а другие отрицают правомерность различения материальной культуры и духовной в силу неразрывности духовного и материального начал в человеческой деятельности, поскольку, наконец, художественную культуру обычно рассматривают как часть духовной культуры, к тому же отождествляя ее с культурой эстетической, постольку на этом круге вопросов нужно остановиться специально.

Материальная культура не равнозначна материальному производству, т. е. техносфере цивилизации. Системный взгляд на культуру приводит к заключению, что, поскольку она связана с тремя другими подсистемами бытия — природой, обществом и человеком, их практическое преобразование рождает три сферы материальной культуры. Из природной материи она создает технические предметы — вещи; из природной анатомической дан-

 

ности человека она формирует его тело, которое становится культурным предметом, сотворенным в его реальной форме трудом, гимнастикой, медициной (не случайно вошло в обиход понятие «физкультура» — обработка тела человека действительно является областью культуры, культуры физической, т. е. материальной); наконец, культивирование стихии социальных отношений («социальной материи» — по выражению Ф. Энгельса) выражается в создании воплощающих эти отношения организационных форм — разнообразных общественных институтов, которые материальны постольку, поскольку обретают самостоятельное существование, независимое от конкретных индивидов, их создавших и в них функционирующих; они конструируются политическими деятелями, как вещи конструируются инженерами; подобно вещам, они сохраняются на протяжении веков и тысячелетий: так сохраняются государство, суд, парламент, университет, церковь и т. д., а в ходе революций они и разрушаются, как вещи, иногда вместе со зданиями, в которых располагались. Практика, о которой шла уже речь, и является во всех своих формах материально-преобразовательным способом деятельности, порождающим материальную предметность культуры; процесс этот управляется интеллектом, проектируется сознанием, регулируется ценностями, но выражается при этом в материальных действиях, направленных на создание реально функционирующих объектов.

Принципиально иными являются способы деятельности в сфере духовной культуры. Процессы опредмечивания не могут и здесь не принимать материальный характер, ибо для того, чтобы идея, мысль, переживание, любое духовное содержание было выражено и могло быть передано другим людям, оно должно получить материальную форму, его объективирующую, — предметно-пространственную, жестомимическую, звукоречевую. Дело, однако, в том, что функции материальности состоят здесь только в этом — она является лишь знаковым закреплением определенного значения, никакой самостоятельной роли не играющим, потому легко, безболезненно заменяемым другими материальными знаками, если это по той или иной причине выгодно, удобно, более эффективно, например, звуковых — графическими, вербальных — языком математических символов или диаграмм, графиков, таблиц, пластических моделей; разнообразная информация перекодируется также с одного национального языка на множество других без сколько-нибудь серьезных содержательных потерь. Функционировать же плоды духовной деятельности должны именно как духовные предметы, т. е. предназначенные для воздействия на духовный мир челове-

 

ка, поэтому их материальность есть лишь необходимое средство, оцениваемое именно и только с этой служебной точки зрения.

Художественное творчество является третьим, специфическим способом опредмечивания человеческого содержания, потому что соотношение духовного и материального здесь принципиально иное, чем в обоих рассмотренных выше случаях. Вопреки распространенным в семиотике и даже в эстетике представлениям о тождественности процессов выражения духовного содержания в материальной форме в науке и в искусстве, процессы эти кардинально отличаются один от другого: в художественной деятельности материальная форма — не безразличная к духовному содержанию совокупность знаков, но тождественное своему содержанию его воплощение, способ его реального, объективированного существования, эту форму нельзя заменить какой-либо иной, ибо художественный текст не поддается перекодированию, — в нем содержателен, информативен, выразителен каждый элемент, начиная с материала, из коего выстроена форма произведения, выбранного художником из широкого спектра возможных благодаря уникальным его ассоциативно-выразительным качествам — цвету, тону, фактуре, весу, тембру, размеру и т. д. Нередкие случаи «перевода» произведения из одного вида искусства в другой оказываются поэтому не переводом в точном смысле этого слова, а созданием самостоятельных художественных творений, в которых так или иначе интерпретированы, а не буквально воссозданы сюжетные или образные мотивы исходного произведения; даже в пределах одного искусства слова перевод с одного национального языка на другой не является адекватным — оттого переводчика художественных текстов справедливо считают художником, наделенным особого рода талантом, в отличие от переводчика научных, политических, технических сочинений.

Сущностные различия между тремя способами опредмечивания, исторически выработанных культурой и сохраняющихся на протяжении всей ее истории, ибо они отвечают фундаментальным потребностям выживания и развития человечества, не являются, конечно, замкнутыми и жестко отгороженными друг от Друга способами деятельности. Культура, нуждающаяся в информационной избыточности культурного пространства, не только дифференцирует каждую из этих трех основных сфер на различные и все умножающиеся в ходе истории разновидности — конкретные формы материальной практики, духовной деятельности, художественного творчества, но и стимулирует различные способы скрещения материального производства и художественного (скажем, в архитектуре, прикладных искусствах, дизайне); физической культуры и художественной (напри-

 

мер, в художественной гимнастике, балете на льду, спортивно-художественных праздниках); духовной и художественной форм освоения мира (от ораторского искусства до сложных «гибридных» структур религиозно-художественного, научно-художественного, художественно-публицистического, художественно-педагогического рода); я не говорю уже о все более широком переплетении и взаимном проникновении материальной и духовной деятельностей — и в современной экспериментальной науке, и в медицине, и в политической жизни общества. Однако все эти проявления континуально-спектрального характера реальной жизни культуры не должны мешать нам видеть структурный «костяк», организующий, скрепляющий и поддерживающий кажущуюся хаотичной, спонтанной, никак не упорядоченной стихии человеческой деятельности.

 

 

Поскольку же все формы предметной деятельности людей коллективны, а способы их взаимодействия генетически не транслируются, общение становится таким же культурным феноменом, как и предметная деятельность.

 

Предметное бытие культуры

Как видим, опредмечивание, превращающее в культурные реалии некую техническую или социальную данность, а затем и трансформирующее одни культурные предметы в другие, развертывает перед человечеством разнородную искусственную реальность, которая становится для него ближайшей и непосредственной средой обитания, «ноосферой», как называли ее П. Тейяр де Шарден и В. Вернадский. Конечной целью опредмечивания и становится создание такого предметного «инобытия человека», которое преодолело бы трагическую мимолетность его реального существования — его смертность, благодаря своей способности отделиться от него, зажить самостоятельной от своих создателей жизнью, сохраняя для всего рода «сущностные силы» (К. Маркс) человека и тем самым заменяя неспособный обеспечивать жизнь homo sapiens биологический механизм наследования новым способом хранения и передачи накапливаемого историей человечества опыта. Ибо если ДНК не может вбирать, кодировать и транслировать благоприобретаемые животными качества, отчего каждый вид животных стойко сохраняет формы своего поведения на протяжении тысяч и миллионов лет, то предметность культуры закрепляет и передает из поколения в поколение каждому индивиду знания, ценности и идеалы, непрерывно расширяющиеся и возвышающие потребности людей, их способности и их умения.

Предметное бытие культуры становится, таким образом, третьей формой ее реального существования. Оно предстает в разных типах предметности, в зависимости от назначения создаваемых творений и описанных выше способов их создания: так различается конкретное предметное наполнение материальной культуры, духовной культуры и художественной культуры; как мы видели, первая охватывает технические вещи, общественные организации и человеческие тела (в соответствии с тремя формами материального бытия, из переработки которых и рождается культура), а вторая — знания, ценности и проекты (в соответствии с тремя формами духовной деятельности, отвечающими фундаментальным потребностям человеческой практики); что касается третьей — культуры художественной, — то она объемлет все многообразие художественных образов, воплощенных в материалах и техниках разных видов искусства. Специальные лекции будут посвящены анализу морфологического строения этой сферы культуры, которая так же, как ее материальная и духовная сферы, является не хаотическим нагромождением каких-то конкретных плодов человеческой деятельности, но их истори-

 

чески самоорганизовавшейся системой, строение которой обусловлено, с одной стороны, многообразием форм духовной жизни человека, подлежащих образному воплощению, а с другой — различием форм материального бытия природы — пространственных, временных и целостных пространственно-временных, в которых это воплощение (буквально: «воплощение», т. е. придание некоему духовному содержанию — состоянию или процессу — материальной «плоти») происходит. Так становится возможным постижение закономерностей структурного упорядочения множества способов художественно-образного освоения человеком мира, подтверждающее правильность рассмотрения художественной культуры как самостоятельного «слоя» культуры, разделяющего и одновременно связывающего два других ее слоя — материальный и духовный.

Становясь потенциальным достоянием каждого нового поколения, а в нем — каждого индивида (в реальной истории человечества, понятно, далеко не каждого; каждого — лишь в идеале, в далекой перспективе), предметное бытие культуры «призывает» распредмечивать объективированный в ней опыт, делать его достоянием овладевающих им людей и тем самым «очеловечивать человека» — и в филогенетическом макромасштабе его исторического существования, и в онтогенетическом микромасштабе индивидуального жизненного пути каждого из нас.

Сознает это тот или иной человек или не сознает, но его творческая деятельность объективно интенциональна, как говорят феноменологи, т. е. рассчитана на определенное обращение людей с ее плодами — не простым их практическим использованием (скажем, поеданием испеченного хлеба или управлением автомобилем), но извлечением из этих предметов в процессе пользования ими закодированного в них человеческого содержания, это происходит не только в специально посвященных достижению данной цели процессах обучения вступающих в жизнь людей (в семье и в различных учебных заведениях, в ходе их самообучения, в процессах восприятия произведений искусства), но и в повседневной житейской практике — в оперировании ложкой и вилкой, иглой и молотком, автомобилем и компьютером; потому даже поедание хлеба происходит у людей не так, как у животных, — в культурной форме, которую ребенок осваивает в самом процессе его кормления.