Апологет рационального возрождения

Рихани начал писать на Западе во времена возрождения  арабского мира. Он был не только поэтом, но в большей степени мыслителем, оратором, публицистом, общественным деятелем, принимающим живое участие в политической борьбе на родине. Литературные опыты Рихани отличаются юмором, сарказмом и иронией.Его работы поднимают много проблем, подвергают сомнению те все еще важные вопросы относительно арабского национализма, арабского единства, отношения между религией и политикой, и арабскими отношениями с Западом. Он изложил ключевые вопросы относительно культурной идентичности и поиска корней идентичности.

Работа Рихани, была важной частью национального возрождения (ан-нахда). Его видение национального Ренессанса было основано на ценностях религиозной терпимости, науки и духа национального единства. Он прилагал особые усилия для распространения образования и культуры,полагая, что именно они будут способствовать развитию в новом столетии.

Амин Рихани никогда особо не уделял внимание  защите его принципов в противостоянии религиозному фанатизму. Он расценил религиозные разногласия Ливана как источник слабости. В 1929 письме президенту Американского Университета Бейрута, Рихани написал, «Революции не помогают; образование - единственное решение». Он надеялся по возвращении во Freike в следующем году открыть свой дом  для проживания 10 или 12 гостям, дипломированным специалистам различных университетов, с разными религиозными предпочтениями, чтобы разделить с ними свои идеи, надежды. Он надеялся на  ежедневный разговор с ними относительно высоких целей наций,  разнообразных проблем религиозного, социального, поведенческого, экономического и творческого характера; предполагалось, что основанием его обучения относительно религиибудет единство Бога - каждый гость останется членом его религии. Новаярелигия, которую будут практиковать, будет основана на братстве человечества.                                                                                    

          

Некоторые исследователи тривиально предполагали, что арабская идентичность Рихани исчезла в смешении Запада и Востока в США. Напротив, Рихани использовал его мастерство на многочисленных академических и дипломатических конференциях, на которых он красноречиво представлял арабскую точку зрения, полагая, что будет достигнуто арабское единство как признак самоотверженности, возвышенности и уровня развития.

 

Посвящение Рихани своего творчества культурному согласованию Запада и Востока ярко иллюстрируется в его посещении в 1922 Аравийского полуострова. В течение этого вояжа он встретился с политическими лидерами, развивал персональные отношения с ними, и составил достаточно точную картину их рассуждений. Эта уникальная поездка способствовала написанию между 1924 и 1932 гг. шести чрезвычайно важных работ, которые все еще рассматриваются существенным ресурсом для студентов арабского мира.

 

На фоне яростных нападок на Рихани со стороны традиционалистов и духовенства, обвинившего его в вероотступничестве и безбожии, в распространении христианства в арабском мире Король Абдул Азиз восхищался литературой, знанием и истинным национальным духом Рихани, характеризуя его как друга, «национального реформатора огромного масштаба и человека, искренне обеспокоенного арабами и их единством». Согласно Nijmeh Hajjar, политические усилия Рихани на Аравийском Полуострове отразили его призыв к панарабскому движению.[418]

 

Интеллектуальный и литературный мир, который Амин Аль-Рихани помог найти, основан на видении,  чьи элементы могут быть суммированы в трех беспокойствах, корни и проявления которых очевидны в его работах.

Первое представлено в «объединенном знании », которое основано на необходимом «объединенном подходе» в форме выражения. Это - существенное беспокойство, особенно в структуре арабской культуры, которое как образец представлено ранними арабскими мыслителями. Их видение имело гармонию, или единство, среди различных форм знания времени - в специфической философии, поэзии и политике. Они установили правила размышления, исследования и анализа, видели связи между философией, поэзией и политикой, что способствовало определению Человека и Вселенной согласно этому видению. Например, этика и эстетика не может быть полностью осознана, не принимая во внимание политические и социальные контексты развития человека. Сам Амин Аль-Рихани рассматривает во взаимосвязи этику, политику, и эстетику.

 

Второе мыслится в интерпретации человеческой цивилизации и описании ее через рациональность просвещения. Он полагал, что через просвещение, гуманность можно переступить рациональную объективность, которая создает человеческий объект, преобразовывая его в простой номер. Этим путем может быть достигнуто единство между логосом (мир логики и технологии) и mythos (мир воображения и сердца), и между наукой и поэзией (искусством вообще). Это единство создает видение, основанное на трансцендировании, переступании границ всех видов: нации, культуры, религии, истории и политики.

Третье – это беспокойство идентичности, особенно ее прямая форма. Это - отношение между подлинным Я и Другим. Работы Амина Аль-Рихани указывают, что идентичность не является ни врожденной, ни наследственной, ни традиционной.. Это означает, что она создает себя, делает «подлинным Я, что он есть и кто он есть» – Идентичность - непрерывное цветение, преобразование, движение, непрерывный рейс от подлинного Я к Другому. Это - движение принадлежности Человеку и Вселенной. Моя культура - совокупный опыт всех людей нескольких столетий   и от их культур прибывает мое наследие. Другой - самостоятелен, он формирует мою культуру и мою идентичность. Я принадлежу вселенной; в движении и расцвете моя идентичность изменяется и расцветает.[419]

                                 Литературные вкусы и мировоззрение

Литературные вкусы и мировоззрение Рихани формировались под воздействием трех культур: американской, европейской и арабской. Это подтверждают слова Амина ар-Рейхани: «На Ливане – моя душа, в Париже – сердце, а в Нью-Йорке теперь тело». До эмиграции он учился во французской миссионерской школе, арабский литературный язык знал плохо, и первые произведения написал на английском языке. По книгам американских и английских романтиков он полюбил историю и культуру арабов, изучил язык своих предков и после нескольких посещений с 1904 г. Ливана, наконец после первой мировой войны переселяется туда окончательно и уже оттуда совершает путешествия по арабским странам.

 

Амин Рихани строил межкультурный мост как прикладную практику духовности, пересекающей границы. Он брал вдохновение от американских трансценденталистов,  своего возвышенного настроения и просвещал души повсюду, подобно людям Среднего Востока типа  Rahi’ah al-’Adawiyyah, Mansur al-Hallaj, Muhyiddin Ibn ‘Arabi и Jelaluddin Rumi. В образцах суфийской традиции ислама, также как в западных философах и восточных пророках, Рихани распознавал творческую силу гуманности и сострадания, которые не знают никаких сектантских или географических границ. В сущности, он пытался вести диалог между Западом и Востоком, между современностью и традицией.[420]

 

Чтение арабских и английских работ Рихани раскрывает его потенциал и многосторонность. Его литературно-философское наследие сравнивают с работами Л.Толстого, Торо, Уитмена, Эмерсона, Ирвинга, Г.Уэллса, Карлейля. Рихани обнаруживает огромное знание пространной корреспонденции и работ Байрона.[421] Когда в 1926 Рихани отвечал на вопрос относительно авторов и книг, которые очень повлияли на его юное мнение, он первым назвал Шекспира, а Лорда Байрона вторым, после которых он внес в список имена Хьюго, Пэйна, Торо, Вольтера, Карлейля, Руссо и Хаксли. И хотя Рихани не говорит, читал ли он работы всего Байрона, особенно Паломничество Чайльд Гарольда, можно предположить, что он знал работу. Так, в Книге Халид, он ссылается на Байрона и Мюссе как «вдохновляющих гениев» одного из двух конкурирующих направлений «Современной школы арабской поэзии».  Вордсворт и Кольридж, Шелли и Китс равно присутствуют в Книге Халид, как и. пантеистическая концепция Бога (Паломничество Чайльд Гарольда) Байрона. Божественный Храм Халида прост, ибо “Первой церковью был лес; первым куполом небесный свод; первым алтарем солнце ” [422]. Природа не только представляет Храм Бога, реализовывает Его Дух, но выражает славу и изящество Бога. Гимны долин схожи с подобными Х. Джибрана и У.Уитмена.

 

Халид становится моделью байронического героя, который среди романтических героев, возможно, наиболее революционная универсальная фигура. Характер невозвращенца побуждает его восставать против всех религиозных, социальных, и политических традиций. Он отказывается от материалистических активов и социальных связей; и подобно бродящему дервишу Халид пересекает внешний мир различия, изолирует себя в святости природы, чтобы глубоко погрузиться в свое внутреннее Я, приручить свой гнев и восстановить свободу своей души.

Рассел в «Истории западной философии» посвящает главу Байрону не как систематическому мыслителю, а потому, что Byronism - отношение, («Здесь и бунт, и открытое неповиновение, и презрение к установленным порядкам, и безрассудность, и благородные поступки»[423]), колоссальная космическая защита своих прав, который установил перспективу и позицию к человечеству и миру, который вошел в философию девятнадцатого столетия и в конечном счете помог формировать концепцию Сверхчеловека Ницше, героя, который стоит вне юрисдикции обычных критериев доброго и злого.

 

Во многих отношениях, Амин Рихани был впереди его времени. Устремленный в будущее он сознавал, что проблемы, стоящие теперь перед человечеством, требуют нового набора ответов, являющихся результатом нового образца религиозной веры и уверенности. Он не считал, что все во вселенной, мире или нашей человеческой природе доступно для научного материализма. Он полагал, что многие аспекты нашей внутренней действительности и жизни остаются таинственными, особенно извечные поиски возвышения человеческого духа.

 

Он восхищался американской демократией и задавался вопросом, когда свобода повернет лицо к Востоку. С другой стороны, он открыто критиковал такие ключевые американские ориентации на ценности, как прагматизм и утилитаризм, также как американскую поддержку учреждения Еврейского государства в Палестине, ведущей к искоренению арабских аборигенов.

Рихани представляет истинное знание как экзистенциальную полноту, смешивая страсть с причиной достижения критического мышления.Восточного мистика и американского промышленника он представлял полюсами человечества, которые необходимо соединить как материализм Запада с духовностью Востока через, «встречу и плавку». Для Рихани, наиболее высоко развитое существо не было ни западно, ни восточно, но скорее человеком, объединяющим лучшие качества западного гения и восточного пророка. Он полагал, что в отсутствии такого стремления к синтезу, культурные импульсы позади западного материализма и восточной духовности станут узкими, скорее будут фрагментировать человеческий опыт, чем облегчать истинное человеческое развитие. Работы Рихани свидетельствуют о его постоянных усилиях как культурного посредника и как сторонника конструктивных и гуманных ответов на проблемы его времен.

 

Рихани стремился представлять своим читателям комплексную эпистемологию. В своих аналитических методах он может оправданно быть характеризован предшественником постмодернистов, постструктуралистов и деконструктивистов - как мыслитель, который подвергал сомнению все предположения и выдвинутые причины для пределов. Он утверждал, что чем глубже мы входим в ядро современных наук, тем ближе мы проникаем в фундаментальные тайны, призванные постоянной мудростью. Для него взаимодополнительное функционирование рационального и интуитивного было мерой человеческого творческого потенциала. Рихани открывает вселенную нашего воображения к более широкому пониманию.

 

Рихани социальный критик, политический аналитик и реформатор призывает к нашему сочувствию и моральному воображению, чтобы включить в широкое человеческое сообщество. Подобно каждому Sufi прежде и после него, он стремился разработать свой путь лестницы сознания и духовного развития от ограничения до изобилия, от человеческой возможности до Божественной близости.

И нтеллектуальное согласие и вызов разнообразия: