Н.А. Шматко Бурдье-методолог

Логика исследования П. Бурдье противоположна схоластичес­кому теоретизированию: как практический социологи социальный критик П. Бурдье выступает за «практичную» мысль в противовес искусственно отстраненной от жизни «чистой», т.е. непрактичной, не находящей применения, теории. Все основные его понятия — поле, габитус, капитал, символическое насилие и т.п.,— а также логика и методология работы с ними раскрываются лишь в «живом» социологическом исследовании.

П. Бурдье поставил своей задачей преодолеть существующие в со­циальных науках ложные, как он считает, противопоставления теории и эм­пирии, объективизма и субъективизма, микро- и макроанализа. Он не просто не признает подобного рода деления, но доказывает это положение своими ра­ботами: его теоретические тексты насквозь эмпиричны. Разрывая с неоканти­анской интеллектуалистской традицией, П. Бурдье подчеркивает свою пози­цию антиинтеллектуалиста и выступает против создания «чистой» или «тео­ретической теории», против тенденции рассматривать все проблемы восприятия в терминах познания [ 14]. Он настаивает на том, что понятие есть

в первую очередь программа социологического исследования и система бло­кировки ошибок: теоретические определения не имеют сами по себе никакой ценности, если их нельзя заставить работать в реальном исследовании.

Придерживаясь, вслед за Э. Дюркгеймом, концепции социологии как строгой науки, П. Бурдье придает большое значение верификации мето­дов и результатов исследований. Все его выводы основаны на результатах проведенных им и сотрудниками его центра исследованиях (которые, кстати, по французской традиции называются не эмпирическими, а по­левыми). Эти исследования базируются на комплексном сборе данных, не замыкаясь исключительно на анкетировании, но и не отрицая этот метод. «Обычная» для сотрудников П. Бурдье процедура проведения полевого исследования включает целую батарею различных методик и техник, как качественных, так и количественных, где одни дополняют другие. Наи­более важное место отводится собственно конструированию предмета исследования, необходимым моментом которого является рефлексия как над проблематикой, так и над позицией самого исследователя, объекти­вация интереса исследователя к данной проблемной области и разрыв с предпонятиями, предвзятыми мнениями и «социологическим здравым смыслом».

Судить о значении, которое П. Бурдье придает конструированию пред­мета исследования и методам сбора данных о нем, можно уже на том осно­вании, что все основные его книги содержат в качестве приложений мето­дический инструментарий, описание выборки и т.п., а в предисловии к пуб­ликациям подробно раскрывается процесс построения объекта исследования. Для читателя возможность ознакомиться с инструментарием и методологи­ей важна во многих смыслах: это и один из путей верификации, и предосте­режение от ошибочной трактовки или излишнего обобщения результатов, и практическое научение исследованию. «Только зная, что делал социолог, — замечает П. Бурдье, — можно адекватно прочитать продукт этих его опера­ций». Методическая часть работ П. Бурдье имеет принципиальное значение для понимания «эмпирического содержания» его теоретических понятий: поля, позиции, капитала, стратегии. Он подробно излагает, какие перемен­ные были выбраны для исследования, как они формировались и как обраба­тывались, причем одно только количество переменных впечатляет российс­кого социолога, привыкшего довольствоваться значительно более скромной информацией.

Труды П. Бурдье насыщены статистическими таблицами, диаграммами, схемами, демонстрирующими статистические результаты. Эти работы нельзя читать, опуская статистическую часть исследования как что-то конкретно-историческое, сугубо национальное, а потому к нам не имеющее отношения, и обращать внимание лишь на полученные теоретические выводы. «Переска­кивать» эмпирические выкладки в книгах П. Бурдье — все равно, что читать совсем другие книги.

Главной опасностью П. Бурдье считает склонность читателя к перенесе­нию логики обыденного языка в язык социологии, когда с высказываниями сконструированного исследователем языка обращаются тем же образом, что и с высказываниями «здравого смысла». Так, например, социолог констати­рует в процессе анализа факт наличия какой-то «ценности», а читатель стре­мится трактовать это суждение как ценностное суждение.

В связи с этим П. Бурдье вводит различие между эмпирическим индивидом (наблюдаемым в обыденном опыте) и эпистемическим индивидом (сконстру­ированным исследователем в целях анализа). Если первый воспринимается как единичность, наделенная бесконечным множеством свойств, то второй — это ограниченный набор свойств, служащих в исследовании наблюдаемыми пере­менными и отвечающих требованиям используемого теоретического универсу­ма. Эпистемический индивид не содержит ни одной характеристики, которую нельзя было бы концептуализировать. Таким же образом можно провести раз­личие между агентом (одним из основных понятий бурдьевской концепции) и индивидом (понятием феноменологии и методологического индивидуализма). Агент определяется конечной совокупностью свойств, а индивид — это нечто «готовое», «всегда уже» данное. Различие между эмпирическим и эпистемичес­ким индивидом имеет особое значение в исследованиях позиций агентов, фи­гурирующих под собственными именами, поскольку читатель почти неизбеж­но подменяет констатирующие высказывания исследователя оценочными суж­дениями, редуцируя научный анализ к сведению счетов.

Знакомство с социальным пространством, в котором социолог намерен проводить исследование, является одним из фундаментальных требований, но в то же время такой подход не лишен опасности излишне личностного восприятия и слабой объективации позиции и интересов исследователя. Поэтому первым этапом в конструировании предмета исследования высту­пает статистическое конструирование, включающее сбор и анализ всей воз­можной информации. Нужно отметить, что здесь французский социолог, не в пример российскому, находится в благоприятных условиях, поскольку ста­тистика, а главное — социальная статистика институционализирована, по­ставлена на поток. Параметры и показатели сбора данных обширны и систе­матизированы, а опросы и переписи регулярны. На это работает крупный государственный научный институт — Национальный институт статистичес­ких и экономических исследований (INSEE). Данные переписей и статис­тических опросов свободно и безвозмездно передаются научным сотрудни­кам, работающим в государственных учреждениях.

Следующий необходимый этап полевого исследования — интервьюиро­вание так называемых информаторов. Они выступают в роли «экспертов» по проблеме, но не в смысле их способности ответить на вопросы исследова­ния, а лишь в том отношении, что они более других информированы о про­блемной ситуации, поскольку непосредственно в нее включены. Подобная процедура дает возможность социологу получить детальную информацию о состоянии проблемной области, верифицировать процедуру конструирова­ния предмета исследования, уточнить гипотезы исследования, адекватно сформулировать вопросы последующего анкетного опроса. Выборка для проведения анкетного опроса составляется на основе анализа статистики и результатов опроса информаторов. В большинстве случаев речь идет о про­блемно сфокусированной выборке, а не о статистической репрезентации какой-либо генеральной совокупности. В этом еще раз проявляется отличие подхода П. Бурдье к опросу, поскольку он стремится включать в выборку только тех, кого непосредственно касается исследуемая проблема, кто в силу этой заинтересованности задумывается над ней, располагает средствами, необходимыми для производства собственных суждений. Далее, процедура полевого исследования подразумевает добор недостающих данных, уточне-

ние конкретных аспектов и деталей на основе глубинных (полудирективных или свободных) интервью с представителями отдельных подвыборок респон­дентов. Цель глубинных интервью — дополнить уже собранную информацию и уточнить интерпретацию статистических тенденций, полученных в резуль­тате математической обработки данных.

Среди других методов «эмпирической работы» исследователями школы П. Бурдье широко применяется анализ документов (исторических, юридичес­ких, административных и пр.). К документам, в частности, относятся разно­го рода мемуары, биографические справочники, которые во множестве изда­ются на Западе по всевозможным сферам жизнедеятельности и по разным социальным категориям, ежегодники школ и университетов, публикующие сведения о преподавателях и обучаемом контингенте, и многое другое. Био­графические и автобиографические данные дополняются объективными све­дениями. Например, в случае писателей и ученых анализируются их работы, журналы и издательства, которые их публикуют, отзывы, рецензии... Подоб­ного рода работа, расширяющая и обогащающая данные опросов, хорошо пред­ставлена в приложениях к фундаментальному труду П. Бурдье «Государствен­ная знать» (1989). Эта книга посвящена анализу формирования и функциони­рования корпораций государственных служащих, а также роли престижных высших школ Франции — Grandes Ecoles — в воспроизводстве позиций поля власти. Обосновывая применение комплекса методик сбора данных, аккуму­ляции многих источников информации об одном предмете, П. Бурдье наста­ивает на том факте, что ни одна анкета или интервью, сколь бы подробными они ни были, не могут дать необходимого объема достоверной информации, особенно когда дело касается респондентов, занимающих высокое положение. Считая интервью необходимым, но недостаточным источником социологи­ческой информации, П. Бурдье разделяет мнение Ж. Лотмана, высказанное им по поводу опроса лидеров профсоюзов предпринимателей:

«Руководители предприятий, как и буржуазия в целом, охотно откровен­ничают только с теми, кого считают равными себе или с лицами своего кру­га. Совершенно очевидно, что социолог не проходит по этим критериям. Ограничения, накладываемые в этом случае на ситуацию интервью, выра­жены сильнее, чем во многих других социальных средах. К распространен­ному скептицизму в отношении социальных наук здесь добавляется привыч­ка к власти и господствующей позиции в диалоге, которые еще более сужа­ют границы свободы исследователя».

Помимо упомянутых — традиционных для социологии — методов П. Бур­дье и его сотрудники широко практикуют методы других социальных наук: истории, этнографии, антропологии, лингвистики. Такая методическая по­зиция соответствует глубинному убеждению в искусственности разделения наук об обществе. Примером соединения методов различных социальных наук является исследование, предпринятое в работе «Практический смысл». Там применялись как последовательно, так и параллельно «батарея» антро­пологических методов, набор методов структурной лингвистики, генеалоги­ческое исследование, анкетирование, статистический анализ. Помимо тра­диционных для антропологии синоптических таблиц, где фиксировались связи между полярными позициями, П. Бурдье начал применять метод груп­пировки перфокарт, что для начала 60-х гг. было совершенно новаторским приемом. На перфоркарты переносилась совокупность всех имеющихся дан-

Б15

ных, которые можно было собрать по проведенным ранее исследованиям. Так, в исследовании кабильского ритуала было изготовлено около 1500 пер­фокарт. Затем информация на перфоркартах дополнялась информацией ан­кетного опроса, а также данными новых наблюдений в областях, изученных прежде: календарь земледельческих работ, заключение брака, структура и ориентация времени (деление года, дня, человеческой жизни), структура и ориентация пространства, а также символические практики, которым интер­вьюируемые придавали особое значение (войти и выйти, наполнить и опус­тошить, закрыть и раскрыть). Изготовление перфоркарт, позволяющих лег­ко производить разного рода подвыборки и группировки по различным при­знакам, должно было помочь установить место каждого значимого действия или основного символа в сети отношений оппозиции и эквивалентности. Благодаря кодированию стало возможным «вручную» обнаруживать их вза­имную встречаемость или взаимное же исключение. Применение статисти­ческого анализа с помощью перфоркарт дало неожиданные результаты, по-новому раскрывающие матримониальные, наследственные, ритуальные и другие особенности жизни крестьянских обществ. Это дало существенное приращение теоретического знания: принятое структуралистами-антропо­логами понятие «правило» было заменено более гибким понятием «страте­гия», выражающим принцип действия габитуса как «рационального поведе­ния без рационального расчета».

Развитие прикладной математической статистики создало предпосылки для решения более сложных и содержательных задач, в частности, анализа структуры полей разного рода. Излюбленным приемом обработки, осуществ­ленным на материалах исследований самых разных социальных подпрост­ранств, стал для П. Бурдье анализ множественных соответствий (MULTM) — французский вариант метода анализа главных компонент. Он позволяет по­мимо классификации переменных непосредственно вводить в анализ «кей­сы» — персоналии, которым атрибутируется определенная конфигурация переменных. В частности, этот метод позволяет «визуализировать» структу­ру исследуемого поля, показать вклад различных переменных в структуру позиций. Эта структура схематически характеризуется основными оппози­циями и силовыми напряжениями внутри поля.

«Построить социальное пространство, — считает П. Бурдье, — эту неви­димую реальность, которую нельзя ни показать, ни потрогать пальцами, но которая организует практики и представления агентов, значит одновремен­но дать себе возможность построить теоретические классы, однородные на­столько, насколько это возможно... Введенный здесь принцип классифика­ции носит действительно объяснительный характер: он не довольствуется описанием ансамбля классифицированных реальностей, но, как и хорошая естественно-научная таксономия, привязывается к детерминирующим свой­ствам, которые позволяют предсказать другие свойства, а также разводят и объединяют агентов сходных, насколько это возможно, между собой и от­личающихся, насколько это возможно, от членов других классов, соседних или отдаленных».

Источник: Шматко Н.А. Горизонты социоанализа // http://bourdieu. narod. ru/socioanalyse. htm

Г. Зиммель