Эти тетради были обнаружены в бумагах Антуана Рокантена. Мы публикуем

Их, ничего в них не меняя.

Первая страница не датирована, но у нас есть веские основания полагать,

Что запись сделана за несколько недель до того, как начат сам дневник. Стало

Быть, она, вероятно, относится самое позднее к первым числам января 1932

Года.

В эту пору Антуан Рокантен, объездивший Центральную Европу, Северную

Африку и Дальний Восток, уже три года как обосновался в Бувиле, чтобы

Завершить свои исторические разыскания, посвященные маркизу де Рольбону.

Листок без даты

Пожалуй, лучше всего делать записи изо дня в день. Вести дневник, чтобы

Докопаться до сути. Не упускать оттенков, мелких фактов, даже если кажется,

Что они несущественны, и, главное, привести их в систему. Описывать, как я

Вижу этот стол, улицу, людей, мой кисет, потому что ЭТО-ТО и изменилось.

Надо точно определить масштаб и характер этой перемены.

Взять хотя бы вот этот картонный футляр, в котором я держу пузырек с

Чернилами. Надо попытаться определить, как я видел его до и как я

теперь(_2). Ну так вот, это прямоугольный параллелепипед, который выделяется

на фоне... Чепуха, тут не о чем говорить. Вот этого как раз и надо

Остерегаться -- изображать странным то, в чем ни малейшей странности нет.

Дневник, по-моему, тем и опасен: ты все время начеку, все преувеличиваешь и

Непрерывно насилуешь правду. С другой стороны, совершенно очевидно, что у

Меня в любую минуту -- по отношению хотя бы к этому футляру или к любому

Другому предмету -- может снова возникнуть позавчерашнее ощущение. Я должен

Всегда быть к нему готовым, иначе оно снова ускользнет у меня между пальцев.

Не надо ничего(_3), а просто тщательно и в мельчайших подробностях

Записывать все, что происходит.

Само собой, теперь я уже не могу точно описать все то, что случилось в

Субботу и позавчера, с тех пор прошло слишком много времени. Могу сказать

Только, что ни в том, ни в другом случае не было того, что обыкновенно

называют "событием". В субботу мальчишки бросали в море гальку -- "пекли

блины", -- мне захотелось тоже по их примеру бросить гальку в море. И вдруг

Я замер, выронил камень и ушел. Вид у меня, наверно, был странный, потому

Что мальчишки смеялись мне вслед.

Такова сторона внешняя. То, что произошло во мне самом, четких следов

Не оставило. Я увидел нечто, от чего мне стало противно, но теперь я уже не

Знаю, смотрел ли я на море или на камень. Камень был гладкий, с одной

Стороны сухой, с другой -- влажный и грязный. Я держал его за края,

Растопырив пальцы, чтобы не испачкаться.

Позавчерашнее было много сложнее. И к нему еще добавилась цепочка

Совпадений и недоразумений, для меня необъяснимых. Но не стану развлекаться

Их описанием. В общем-то ясно: я почувствовал страх или что-то в этом роде.

Если я пойму хотя бы, чего я испугался, это уже будет шаг вперед.

Занятно, что мне и в голову не приходит, что я сошел с ума, наоборот, я

Отчетливо сознаю, что я в полном рассудке: перемены касаются окружающего

Мира. Но мне хотелось бы в этом убедиться.

10 часов 30 минут(_4)

В конце концов, может, это и впрямь был легкий приступ безумия. От него

Не осталось и следа. Сегодня странные ощущения прошлой недели кажутся мне

Просто смешными, я не в состоянии их понять. Нынче вечером я прекрасно

Вписываюсь в окружающий мир, не хуже любого добропорядочного буржуа. Вот мой

Номер в отеле, окнами на северо-восток. Внизу -- улица Инвалидов Войны и

Стройплощадка нового вокзала. Из окна мне видны красные и белые рекламные

огни кафе "Приют путейцев" на углу бульвара Виктора Нуара. Только что прибыл

Парижский поезд. Из старого здания вокзала выходят и разбредаются по улицам

Пассажиры. Я слышу шаги и голоса. Многие ждут последнего трамвая. Должно

Быть, они сбились унылой кучкой у газового фонаря под самым моим окном.

Придется им постоять еще несколько минут -- трамвай придет не раньше чем в