Проблема Возрождения в истории культуры

Сложившись в средневековом европейском городе, Возрождение не стало простым продолжением формировавшейся в нем субкультуры, как это кажется некоторым историкам искусства, но оказалось качественно отличной от нее фазой истории культуры Западного мира, суть которой — переход от эпохи феодализма к буржуазной цивилизации. Специфический характер этого перехода Л. Баткин точно определил понятием «диалог», относящимся, в частности, к эстетическому сознанию этой эпохи, которое нашло некое гармоническое ценностное равновесие реального и идеального — материально-природного и духовно-божественного, эстетического и физического, зримого и мыслимого, в самом человеке — телесного и душевного. Картины великих итальянцев могут служить моделью этого нового типа эстетического сознания, которое отождествило мифологически вневременное с современно-бытовым, — Мадонну с прекрасной итальянкой XVI в., «Тайную вечерю» с драматической коллизией в отношениях реальных людей. Вместе с тем искусство уравняло стилистически изображения Мадонны и Венеры, а обеих богинь с портретом подлинной женщины Монны-Лизы Джоконды. Приравнивая эстетически реальную личность к героям мифа, искусство возродило портретный жанр, протянув руку античности через голову средневековья, но искало в человеке не ин-дивидульные физические и характерологические особенности, интересовавшие древнеримских скульпторов, а проявления идеального в реальном; так и в литературе Возрождение сопрягало сюжетно-событийное и психолого-проникновенное описания человека, прокладывая разные пути движения к этой единой цели — в повестях Боккаччо, в лирике Петрарки, в драмах В. Шекспира; по-своему достигало аналогичного эффекта ре-

 

нессансное зодчество, облекая мистическую идею христианского храма в пластически полновесную образную одежду античной ордерной архитектуры.

Синергетическое осмысление процесса развития культуры позволяет разрешить длительный спор о том, было ли Возрождение явлением всемирного масштаба или же специфической фазой истории Запада (в специально посвященной этой проблеме монографии петербургского историка М. Петрова читатель найдет обстоятельное описание данной дискуссии). Ибо если рассматривать суть Возрождения не формально, как восстановление духовных основ того или иного древнего состояния культуры (подобные многократные «возвращения к прошлому» действительно имеют место в ходе духовного развития каждого народа, что дало основание известному искусствоведу П. Кристеллеру назвать одно из своих исследований «Ренессанс и ренессансы»), а конкретно-содержательно, как переход от традиционной культуры феодального общества к инновационной личностно-креативной культуре общества буржуазного, то окажется, что переход этот, объективно необходимый для развития каждой страны, совершался — и не мог не совершаться! — нелинейно, в разных формах, подобно тому, как это происходило в предыдущих переходных этапах истории культуры.

Конкретный характер перехода от одного типа самоорганизации к другому зависит от многих обстоятельств, внутренних и внешних, закономерных и случайных, объективно-имперсональных и субъективно-личностных, от геосоциального пространства и от исторического времени, в которых переход этот протекал. За пределами Западного мира не было Возрождения (Ренессанса) в точном смысле этого понятия, а могли быть только «ренессансоподобные» явления, возникавшие в контексте иного рода процессов (применительно к истории нашего отечества я показал это в книге «Град Петров в истории русской культуры»).

Ибо суть западно-европейского Ренессанса отнюдь не в том, что он восстановил идейную, философскую, эстетическую, художественную ценность античной культуры, а в том, почему, для чего и как он это делал, т. е. в диалогическом совмещении христианской и античной форм мифологического сознания с реалистически-гуманистическим сознанием нарождавшегося буржуазного общества; в результате разные позиции органически сливались здесь в одну целостную, «снимавшую» непримиримые, казалось бы, противоречия участников этого диалога, — ярчайшими тому примерами могут служить живопись Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана на евангельские темы, этика итальянских гуманистов, протестантская реформа христианской ре-

 

лигии, идеология Эразма Роттердамского, любовная лирика Петрарки и В. Шекспира...

Возрождение начало исторический процесс высвобождения индивида из плена феодально-сословных и религиозных канонов, которые сковывали его свободу, а тем самым возможность развития человеческой индивидуальности, но еще не привело к крайности индивидуализма: развитие буржуазных отношений находилось еще в начальной стадии. Дальнейшее его течение привело к тому, что казавшаяся титанам Возрождения возможной гармония человека и природу и гармоническое развитие разных сторон его собственного существования — телесной и духовной, рациональной и эмоциональной, практического бытия и идеальных устремлений — оказалась иллюзорной: буржуазное общество и усилившееся сопротивление феодальных сил уже в XVII в. сделали не гармонию, а драматический конфликт определяющей чертой становящегося нового типа культуры.

Художественная культура европейского Возрождения, нравственно-эстетический пафос которой вырвал ее из плена религиозно-мифологического традиционализма, дав художнику право на собственную трактовку библейских и античных сюжетов и образов, еще не положила в основу творчества принцип индивидуальной свободы самой инвенции — право воображения художника сочинять то, чего нет ни в реальном, ни в мифологическом опыте; это значит, что еще не был осознан принцип абсолютной свободы творчества, который станет коренным в буржуазной культуре, начиная с эпохи Романтизма; соответственно еще не была завоевана свобода суждения вкуса — авторитет прошлого сохранял свою силу, хотя найден он был в античной классике, а не в собственном средневековье; тем самым Возрождение нашло некое временное равновесие между традиционностью и новаторством, между язычеством и христианством, между телесным и духовным, между человеческим и божественным...

На Востоке, и даже на востоке и юге той же Европы, не было и не могло быть такого Возрождения, ибо там сохранялся феодальный строй и порожденный им тип традиционно-канонической культуры. Когда же в России Петр Великий начал радикальное преобразование страны, рассчитывая за несколько десятилетий провести ее по пути, который Западная Европа проходила несколько столетий, «русский Ренессанс» не мог сложиться по той простой причине, что в процессе приобщения к достижениям европейской культуры приходилось вбирать и переваривать то, что она осваивала на протяжении четырех веков, — антропоцентризм и гуманизм, рационализм и сенсуализм, барокко и классицизм, сентиментализм и просветительскую идеологию...

 

В итоге в России в XVIII в. могли наметиться лишь ренессансо-подобные процессы, которые скрещивались, сплетались, синтезировались с процессами постренессансными, — так развивалась наша архитектура от Д. Трезини к В. Баженову, русская живопись от И. Аргунова к Д. Левицкому, отечественный театр от В. Тредияковского к Д. Фонвизину... Еще более очевидно, что в Турции или в Японии переход от феодализма к капитализму, происходивший уже в XX в. под влиянием евро-американской культуры этого времени и на основе совсем иных, чем европейские, традиций, не мог принципиально не отличаться от ренессансного. Приходится поэтому присоединиться к мнению тех культурологов, которые не считают правомерным понятие «восточное Возрождение», и дополнить их аргументацию ссылкой на выявленную синергетикой нелинейность развития сложных систем, в особенности на переходных его фазах, когда складываются разные пути перехода из одного состояния системы в другое. На Западе, на Востоке и в лежащей на стыке этих регионов России процесс перехода от традиционной культуры, сформировавшейся в феодальном обществе, к культуре инновационной, креативной, личностно-продуцируемой протекал именно нелинейно, в существенно различных формах, к тому же в разное время и с разной степенью эффективности, а в ряде стран Азии и Африки он еще только начинается в наши дни, и их культура остается традиционной, на уровне полупервобытном, полуфеодальном.

Эстетическое сознание и художественная практика европейского Возрождения так хорошо изучены и так обстоятельно описаны историками культуры разных видов искусства, что я могу ограничиться сказанным и перейти к рассмотрению дальнейшего течения данного переходного процесса.