Развитие психологического общества

Прикладная психология в 1950-х гг. Американские психологи встретили 1950-е гг. с уверенностью, которую разделяли большинство американцев. Война закончи­лась, Великая депрессия стала неприятным воспоминанием, экономика находилась на подъеме. С точки зрения Филлмора Сэнфорда, секретаря АРА, будущее принад­лежало прикладной психологии, и это будущее было поистине блестящим, по­скольку наступала новая эра — «эра психологического человека»:

Наше общество стремится принять психологический образ мышления. Американский народ, видимо, имеет сильную и сознательную потребность в разного сорта услугах, которые могут дать профессиональные психологи... Мы уже вступили в эру психоло­гического человека, и психологи должны взять на себя ответственность не только за помощь в наступлении этой эпохи, но и за руководство ее дальнейшим развитием. Нравится нам это или нет, но наше общество все больше склонно думать в понятиях концепций; и методов, открытых и развитых психологами, и деятельность психологов остается важнейшим фактором структурирования нашей культуры (Sanford, 1951, р. 74).

Сэнфорд утверждал, что психологи обладают беспрецедентной возможностью «создать профессию, подобно которой нет ни по форме, ни по содержанию и ни­когда не было... первую планомерно спроектированную профессию в истории».

С точки зрения любых количественных оценок, оптимизм Сэнфорда был оправ­дан. Число членов АРА возросло с 7250 человек в 1950 г. до 16644 в 1959 г., при­чем самый быстрый рост отмечался в прикладных подразделениях; психологи, учредив различные комиссии и комитеты внутри АРА, действительно планомерно создавали свою профессию. Несмотря на стычки с другой АРА, Американской пси­хиатрической ассоциацией (которая была несклонна отказываться от своей моно­полии на заботу о психическом здоровье и возражала против законодательного признания клинической психологии), штаты начали издавать законы о сертифи­кации и лицензировании, под действие которых подпадали прикладные (в основ­ном, клинические и консультирующие) психологи, что давало им законное опре­деление и, конечно, признание их правомочными профессионалами (J. M. Reisman, 1966). На фоне экономического подъема процветала промышленная психология; воротилы бизнеса признавали, что «мы нуждаемся не в изменении человеческой природы, а в том, чтобы научиться контролировать и использовать ее» (L. J. Baritz, 1960). В популярных журналах начали регулярно появляться статьи по психоло­гии, они часто рассказывали людям, как отличить настоящих клинических психологов от психологических мошенников. Душу психологов грели серии статей по психологии, появившиеся в 1957 г. в журнале Life и написанные Эрнестом Хэвма-ном, которые принесли последнему награду.

Гуманистическая психология. Самым широким и согласованным теоретиче­ским направлением в психологии 1950-х гг. была гуманистическая психология, или психология «третьей силы». Она боролась с бихевиоризмом, психологией «первой силы», но оказала незначительное влияние на экспериментальную психологию, где был брошен самый эффективный вызов бихевиоризму со стороны новых когнитив­ных направлений. Гуманистическая психология оказала несравненно большее воз­действие на Прикладную, особенно клиническую психологию где боролась против психоанализа, «второй силы».

Как самостоятельное направление гуманистическая психология оформилась к концу 1950-х гг., но ее исторические корни восходят к периоду после Второй ми­ровой войны. Ее основоположниками были Карл Роджерс (1902-1987) и Абрахам Маслоу (1908-1970). Оба сперва увлеклись бихевиоризмом, но затем разочарова­лись в нем и обратились к альтернативным направлениям психологии. Роджерс в 1940-х гг. разработал клиент-центрированную психотерапию и использовал ее в работе с солдатами, возвращавшимися с войны. Клиент-центрированная психо­терапия представляет собой феноменологически ориентированную методику, в ходе которой терапевт пытается понять и принять мировоззрение пациента и по­мочь ему или ей проработать проблемы, т. е. прожить такую жизнь, которую больше всего хочет прожить клиент. Такая терапия стала серьезной альтернативой психо­аналитическим методам, используемым психиатрами, и, таким образом, сыграла важную роль в разделении клинической и консультирующей психологии на само­стоятельные дисциплины. Из-за акцента на эмпатическом понимании Роджерс вступил в конфликт с бихевиористами, которые, по его мнению, рассматривали людей в качестве машин, чье поведение можно предсказать и контролировать, не делая никаких ссылок на сознание.

Феноменологическая психология была особенно привлекательна для клиници­стов, поскольку в основе профессии клиницистов лежит эмпатия, а феноменоло­гия представляет собой исследование субъективного опыта (см. главу 3). Роджерс различал три вида познания. Первый — это объективное познание, при котором мы пытаемся понять мир как объект. Второй и третий виды познания субъектив­ны. Первый из них представляет собой личное субъективное познание сознатель­ного опыта каждого человека, в том числе чувства преднамеренности и свободы; второй — это эмпатия, попытка понять субъективный внутренний мир другого. Клиницист, конечно, должен владеть этим последним способом познания, посколь­ку, с точки зрения Роджерса, клиницист может помочь пациенту только с помощью понимания личного мира клиента и его субъективной личности. Роджерс полагал, что поведение контролируют личные убеждения, ценности и намерения. Он наде­ялся, что психология найдет надежный способ узнавать личный опыт других лю­дей, поскольку в этом случае эффект терапии возрастет во много раз.

Роджерс утверждал, что бихевиоризм отличается односторонним взглядом на человеческую природу, поскольку рассматривает людей как объекты манипуляции и контроля, а не как переживающих субъектов. По Роджерсу, бихевиористы обращались с людьми как с вещами, лишенными воли, а не носителями морали. Поле­мизируя со Б. Ф. Скиннером, Роджерс делал акцент на свободе, испытываемой каждым человеком, и отвергал физическую концепцию причинности. Будучи уче­ным, он принимал детерминизм, но будучи терапевтом, признавал свободу: два этих понятия существуют в различных измерениях.

Ведущим теоретиком гуманистической психологии был Абрахам Маслоу. Он обратил внимание на проблему творчества в искусстве и науке. Маслоу стал изу­чать творческих людей и пришел к выводу, что они были «приведены в действие» особыми потребностями, которые у основной массы людей остаются спящими и нереализованными. Он назвал этих людей самоактуализировавшимися, посколь­ку они сделали реальной (актуализировали) свою творческую силу, в отличие от подавляющей массы людей, которые работают только для того, чтобы удовлетво­рить животные потребности в еде, убежище и безопасности. Но Маслоу утверж­дал, что гении не являются особыми людьми, что каждый обладает латентными творческими талантами, которые могут быть реализованы при отсутствии соци­альных ограничений. Взгляды Маслоу и Роджерса тесно смыкались друг с другом, поскольку оба они искали способы оторвать людей от того, что, как они полагали, представляет собой комфортабельную, но отупляющую психологическую рутину. Основной задачей гуманистической психологии было помочь людям полностью реализовать свой человеческий потенциал. Хотя иногда гуманистические психо­логи и критиковали современность, на деле они разделяли актуальную тенденцию рассматривать индивида как единственного, кто может определять ценности, и таким образом обесценивали традицию и религию.

В 1961 г. Маслоу и его последователи основали журнал Journal of Humanistic Psychology, а в 1963 — Ассоциацию гуманистической психологии.

Гуманистические психологи соглашались с древнегреческими гуманистами в том, что «ценности, которыми следует руководствоваться людям при совершении поступков, должны быть найдены в природе человека и реальности самой приро­ды» (A. Maslow, 1973, р. 4). Но гуманистические психологи не могли разделить натуралистические ценности бихевиористов. Бихевиористы относились к людям как к вещам, не могли признать их субъективность, сознание и свободную волю. С точки зрения гуманистических психологов, бихевиористы не столько ошиба­лись, сколько были введены в заблуждение. Бихевиористы применили к людям аб­солютно валидный вид познания (в терминологии Роджерса — объективный вид), но человека этот способ познания мог охватить лишь частично. Наибольшее несо­гласие гуманистических психологов вызывало то, что бихевиористы отвергали свобо­ду воли. Если К. Л. Халл, непререкаемый авторитет бихевиоризма, рассматривал лю­дей как роботов, то гуманистические психологи утверждали, что «человек осознает... У человека есть выбор... Человек интенционален» (J. F. Т. Bugental, 1964, р. 26).

Таким образом, представители гуманистической психологии стремились не опровергнуть бихевиористов, а, учитывая их ошибки, пойти дальше. «Я подразуме­ваю, что эта третья, гуманистическая психология включает в себя первую и вторую психологию... Я — фрейдист, я — бихевиорист и я — гуманистический психолог» (A. Maslow, 1973, р. 4). Таким образом, гуманистическая психология, хотя и крити­ковала бихевиоризм и предлагала ему альтернативу, все еще старалась жить в соответствии с духом эклектики 1950-х гг. Она считала бихевиоризм ограниченным, но тем не менее полагала, что он валиден в своей области; и гуманистические психологи пытались вносить дополнения в бихевиоризм, признавая существование человече­ского сознания, что гармонизировало научную картину психологии человека.