Почему мы говорим о «системе» этики поведения?

Мировое сообщество длительное время уходило от обсуждения вопроса о коррупции, либо делая вид, что ее не существует, либо полагая, что это чья-то чужая проблема. Теперь тема открыта для обсуждения. Табу снято. Может быть навсегда. Особенно наглядно это проявилось во время общеамериканского саммита в декабре 1994 года. В Плане действий, утвержденном на этом форуме, правительства взяли на себя обязательства:

· содействовать открытому обсуждению наиболее серьезных проблем, стоящих перед правительствами, и установить приоритетные направления реформ, необходимых для обеспечения гласности и подотчетности в деятельности правительств;

· обеспечить надлежащий надзор за исполнением правительствами своих функций путем усиления внутренних механизмов контроля, в том числе за счет расширения полномочий следственных органов и оперативных служб, расследующих акты коррупции, а также путем обеспечения доступа общественности к информации, необходимой для контроля деятельности органов власти извне;

· установить стандарты поведения государственных служащих в ситуациях конфликта интересов, а также принять эффективные меры против незаконного обогащения, в том числе предусмотрев суровое наказание для тех, кто использует служебное положение в корыстных целях;

· призвать правительства всего мира принять и ужесточить меры против взяточничества при проведении финансовых и коммерческих операций со странами Западного полушарии;

· разработать механизм сотрудничества в правовой и банковской сфере
для обеспечения принятия своевременных и эффективных мер, содействующих расследованию дел о коррупции;

· считать первоочередной задачей повышение роли государственного контроля, обеспечение сбора налогов, отправление правосудия, совершенствование законотворческого и избирательного процессов;

· выработать с учетом действующих международных договоров и национального законодательства единый подход к коррупции (как в государственном, так и в частном секторах), предполагающий экстрадицию обвиняемых и последующее предание их суду, и разработать новое соглашение либо обеспечить более эффективное исполнение уже существующих международных договоров в этой области[26].

Эти и им подобные меры не означают, что борьба против коррупции – это не конечная цель, а часть программы создания эффективной и честной системы управления во всех сферах социальной жизни. Активисты этой борьбы озабочены не столько наказанием коррупционеров, сколько устранением ее причин и последствий негативного воздействия на общество. Поэтому очень важно оценить, во что обходится коррупция, и понять, что полностью и сразу ее искоренить невозможно. Не только для современной России, но и для значительно более благополучных в экономическом отношении стран это непосильная задача.

Мы бы хотели начать с того, чтобы значительно повысить уровень этики всей системы управления. Необходимо получить четкий ответ на вопрос, где и почему процветает коррупция,и разработать надлежащую систему и процедуры для ее предотвращения и обуздания. Система этики поведения является одновременно и практическим средством уменьшения ущерба, наносимого коррупцией обществу, и средством создания условий, при которых достигается оптимальность решений, принимаемых на государственном уровне.

_____________________________________________________________________________

Глава 2

Где и почему процветает коррупция?

Те, кто говорит, что народы в наше время предаются грабежам

и тому подобным преступлениям, не понимают, что все это

происходит потому, что те, кто правит ими, делают то же самое.

Никколо Макиавелли, Речи, III (29)

Что порождает коррупцию?* Экономика.* Политика* (коррупция и переход к демократии). Право* (экономическая роль правовых запретов на коррупцию). Мораль* (типичные мотивы и ситуации для взяточничества). Миф о культуре. Издержки технологии борьбы. * Сферы проявления коррупции: коррупция и рынок. Насколько вредна коррупция? Основные издержки коррупции.

Что порождает коррупцию?

Дошедшие до нас правовые памятники цивилизации позволяют заключить, что коррупция - ровесник человечества. Нетрудно заметить, что распространенность и общественная опасность этого явления скачкообразно возрастают в периоды крупных социальных потрясений, нередко сопровождающихся почти полным уничтожением законности и одновременным ростом зависимости населения от произвола чиновников. Современная Россия - не исключение. Важно видеть принципиальные различия между «первородной» причиной коррупции, которая возможно коренится в самой сущности общества, и причинами ее роста или напротив угасания.

Экономика

Широко распространено мнение, что корнем проблемы является бедность. Без бедности, мол, не было бы коррупции. Но даже, если бедность и является причиной, то отнюдь не единственной. Если бы бедность была единственной причиной коррупции, трудно было бы объяснить, почему благополучные страны постоянно сотрясают скандалы, а их действующие лица далеко не всегда могут быть отнесены к категории «бедных» или «нуждающихся». Если принять такую точку зрения, то пришлось бы поставить знак равенства между понятиями бедность и нечестность, а подобная концепция не выдерживает критики. Истоком коррупции в равной степени могут служить как богатство, так и нищета. Это значит, что ни бедность, ни нищета как крайнее ее выражение сами по себе не являются корнем коррупции.

Согласно оценкам Всемирного банка, суммы, переведенные коррумпированными лидерами африканских стран в европейские банки, составляют несколько миллиардов долларов США. Ни одного из этих лидеров не назовешь жертвой нищеты. Но путем ограбления своих собственных стран эти африканские лидеры, несомненно, усугубили бедность и нищету народа. Решения по расходованию государственных средств основываются на личной корысти, которой к тому же способствуют огромные взятки со стороны крупных компаний промышленно развитых стран, которых нисколько не заботит благо страны и ее народа. Все это неблагоприятно сказывается на ходе социально-экономического развития общества. Поэтому коррупцию можно скорее рассматривать как причинубедности, а не как ее следствие.

Лица, чья коррумпированность наносит наибольший вред государству, составляют сравнительно немногочисленную прослойку, и об их деятельности простые граждане знают далеко не всегда.Что же касается коррупции, с которой люди постоянно сталкиваются в повседневной жизни, то она, как правило, является в большей или меньшей степени следствием бедности и нищеты.

В беднейших странах – и особенно тех, где верхи коррумпированы, –правительство оказывается неспособным платить чиновникам зарплату, обеспечивающую нормальный уровень жизни. Иногда у государства просто нет для этого ни малейших возможностей. Недостаточный уровень оплаты труда государственных служащих является широко распространенным фактором, способствующим коррупции, если не во всей системе, то, по крайней мере, на низших уровнях.

Тем не менее, совершенно очевидно, что достигнуть полного соответствия между уровнем оплаты труда чиновников и экономическим эквивалентом цены их полномочий невозможно в принципе. Сколько же нужно платить тому, кто является распорядителем бюджета страны или наделен правом приговаривать преступников к пожизненному лишению свободы?

Среди других экономических стимулов коррупции особую роль играет нестабильность, проявляющаяся прежде всего в неконтролируемых инфляционных скачках, которые провоцируют чиновничество искать любые источники доходов. В результате последнего крупнейшего финансового кризиса в России (август 1998 г.) средний размер месячного денежного содержания сотрудников правоохранительных органов в течение двух месяцев уменьшился с суммы эквивалентной двумстам долларам США до пятидесяти.

 

Коррупция и рынок. Существует утверждение, что взяточничество есть лишь реализация рыночных принципов в деятельности государственных и муниципальных структур, и что к взяткам следует относиться терпимо, пока они не затрагивают эффективности рынка в целом. Подобные доводы могут иметь под собой некоторые основания, однако к ним следует относиться весьма скептически.

Смысл государственных программ извращается, когда чиновники предоставляют дефицитные товары и услуги покупателю, предложившему наивысшую цену. Например, муниципальное жилье предназначается для беднейших семей, а не для тех, кто способен платить больше. К тому же, возможности для получения вознаграждения за услуги могут сподвигнуть чиновников к созданию искусственного дефицита и бюрократических проволочек. Более того, там, где чиновники за взятки обеспечивают льготные условия существования одной фирмы в ущерб ее конкурентам, зачастую наивысшая цена предлагается отнюдь не фирмой, эффективнее других работающей на рынке, а, той, которая имеет возможность получить монопольную сверхприбыль за счет устранения конкурентов.

Политика

В истории человечества можно найти немало подтверждений тому, что между стремлением к власти и получением преимуществ от обладания ею существует объективная связь. Отсутствие какой бы то ни было личной заинтересованности у восходящего на Олимп представляется почти невероятным. А относительно скромно живущий правитель кажется богом. Универсальность этой формулы, к сожалению, распространяется и на диктатуры, и на демократии.

Любая форма управления делами государства не способна полностью обойтись без отчуждения большей или меньшей части населения от власти, в частности, от управления имуществом, правотворчества и применения законов. Это просто невозможно. Одна из наиболее привлекательных идей коммунизма (и анархизма) - каждый умеет непосредственно управлять государственными делами, т.е. без специально обученного аппарата, - в начале XXI века кажется еще более утопичной, чем казалась в начале XX. Сохраняющаяся необходимость такого отчуждения сама по себе будет воспроизводить основания зависимости гражданина от чиновника на протяжении всей обозримой перспективы. Наиболее перспективные модели решения этой проблемы при помощи современных информационных технологий пока еще не вполне определились. Очевидно лишь одно - число тех, кто решает чужие проблемы будет сокращаться.

Для современной России характерны:

· пока еще сохраняющаяся нестабильность политического устройства общества на всех уровнях, которая культивирует пренебрежительное отношение государственных и муниципальных служащих к своим обязанностям;

· отсутствие эффективного политического механизма, который бы делал невыгодным включение в избирательные списки государственных и муниципальных служащих, скомпрометировавших себя в глазах населения действиями, которые традиционно воспринимаются как коррупция;

· «несбывшиеся мечты» органов законодательной власти получить право непосредственного отстранения от должности утверждаемых ими функционеров исполнительной власти, совершивших коррупционные этические нарушения и правонарушения;

· подмена политической воли политическими лозунгами борьбы с коррупцией;

· периодическое проникновение в органы власти представителей преступных сообществ;

· все еще слабые ростки возрождающегося негосударственного контроля за деятельностью государственных органов, органов местного самоуправления и их должностных лиц.

 

Коррупция и переход к демократии. Коррупция процветает в таких системах, где жесткость сочетается с множеством «узких» мест и источников монопольной власти внутри системы управления. Плановая экономика, поддерживающая цены на уровне ниже рыночных, порождает стимулы для взяточничества как средства получения дефицитных товаров и услуг. Корень проблемы заключается не просто в том, что при наличии контроля за ценами их уровень оказывается ниже рыночного, но, прежде всего, в монопольной власти чиновников, которые не опасаются, что на рынке появятся конкуренты, работающие более эффективно или предлагающие более низкие цены за свои услуги [27].

В республиках бывшего СССР и других странах социалистического лагеря сам характер экономики создавал предпосылки для того, чтобы чиновники использовали свое положение в целях извлечения личной выгоды, а те, кто был вынужден пользоваться их услугами, платили бы взятки. При всей формальной жесткости системы отсутствовала правовая база, которая могла бы обеспечить исполнение законов. Наоборот, вся полнота власти принадлежала руководителям высшего звена, у которых были реальные возможности по-своему трактовать законы или даже произвольно изменять их в угоду своим личным интересам. Подчиненные не могли противиться требованиям начальства путем апелляции к «закону». Иррациональность правил такой системы делала почти всех нарушителями закона. Коррупция уже могла использоваться как средство управления обществом, в частности для подавления инакомыслия в коррумпированномгосударственном аппарате [28], хотя обычно это достигалось гораздо более простыми путями.

Однако падение авторитарных режимов и полный либо частичный отказ от административных методов управления экономикой (как это достаточно хорошо видно на примере России и других бывших социалистических стран), как оказалось, не способ ны автоматически снизить уровень коррупции.

Истории о королях гангстеров в Америке 20-х годов приводятся в качестве аргумента в пользу того, что «ковбойский капитализм» – это просто переходный этап, который нужно пережить на пути к более стабильной фазе капитализма. Однако опасность заключается в том, что коррупция может получить столь широкое распространение, что подорвет и уничтожит саму идею переходного периода. Даже если при определенных обстоятельствах коррупция не вступает в противоречие с принципами экономического подъема, это не означает, что она способствует этому подъему или что она не вызывает отрицательных политических и социальных последствий.

Во время переходного периода, если позволить ценам вырасти до рыночного уровня, исчезнет необходимость платить взятки за приобретение товаров и услуг. Однако если элементы государственного регулирования сохраняются, они могут превратиться в своеобразные центры притяжения для взяток и иного рода незаконных вознаграждений. Таким образом, хотя процесс приватизации как таковой в конечном итоге значительно снижает уровень коррупции, сокращая вмешательство государства в экономику, поначалу он сам может стать источником коррупции, поскольку инвесторы будут всеми средствами добиваться выгод для себя [29].

Таким образом, основным источником коррупции становится не жесткость системы, а ее неопределенность. На переходном этапе общество характеризуется слабостью как правовой базы, так и институтов государства, что проистекает от слабости и неразвитости всей административной и политической системы.

Люди, работающие в условиях переходного периода, стремятся к определенности, и одним из средств ее достижения может стать выплата вознаграждений чиновникам [30]. В худшем случае, рядовые граждане и бизнесмены просто отворачиваются от легальной экономики и прибегают к услугам организованных преступных группировок, чтобы обезопасить себя как от государства, так и от конкурентов [31]. Государство становится не просто слабым, но и абсолютно бесполезным. Конечным итогом порочного круга может стать изменение общественного мнения и политическое давление, имеющее целью ограничение роли рынка и возврат к плановой экономике [32].

Право.

Если бы можно было заменить общие для всех правила поведения индивидуальными, проблема коррупции исчезла бы вместе с правовыми нормами, поскольку отпала бы необходимость их выбора, толкования и применения. Увы, но современное право, которое, в сущности, мало изменилось с того времени, когда был воздвигнут столп Хаммурапи, не может существовать без правоприменителя. Право энтропично (неопределенно) по своей сути. Оно нуждается в толкователе и применителе. От мудрости законодателя в значительной степени зависит поддержание оптимального уровня неопределенности правовых установлений, когда действия правоприменителя легко контролировать, а правовые нормы больше походят на рельсы, чем на бескрайнее поле.

Современное состояние и темпы развития российской правовой системы таковы, что пик ее неопределенности, по-видимому, еще не пройден. Правоприменитель всевластен везде, где у него есть выбор меры применимости нормы. Сегодня российский суд без каких-либо однозначно причин может назначить за получение взятки в крупном размере наказание в виде лишения свободы и на семь, и на двенадцать лет. Даже меры борьбы с коррупцией могут быть коррупциогенны.

Неопределенность преобладающей части правовой системы усугубляется тем, что российский законодатель обычно уклоняется от аутентического толкования им же принятых законов, нередко ссылаясь на беспрецедентность такого толкования в нашей стране. Разумеется, это не соответствует действительности. Например, большая часть норм Артикула воинского 1716 г. была истолкована самим законодателем. В недалеком прошлом аутентическое толкование своим указам, содержавшим законодательные новеллы в области уголовного права, давал Президиум Верховного Совета СССР. При этом Верховный суд СССР был наделен правом издавать руководящие разъяснения по вопросам применения законодательства, которые были обязательными для исполнения всеми, кто применял соответствующий закон. Это право не «унаследовал» Верховный Суд РФ, поскольку обязательность его разъяснений по применению закона основана только на авторитете высшей судебной инстанции и ее кассационных и надзорных функциях.

Традиционно считается, что отсутствие нормативных определений понятий коррупции, коррупционного преступления и иных коррупционных правонарушений является одним из основных препятствий к созданию эффективного механизма борьбы с коррупцией. Эта аксиома тем не менее нуждается в уточнении.

Законодательное определение коррупционных проявлений это лишь предпосылка к тому, чтобы «враг» был наиболее точно идентифицирован и за ним мог бы быть установлен эффективный контроль. Как мы подчеркивали в предыдущей главе Книги не всякое определение коррупции может выполнить эту роль, а лишь такое, которое исключает неоднозначность и для применения которого не нужно содержать армию толкователей.

Также вполне очевидно, что современная система правовых мер борьбы с коррупций неадекватна самому явлению с той точки зрения пропорциональности. Если из каждых ста совершенных коррупционных правонарушений преступлениями будут лишь два, то из каждого десятка правовых запретов половина окажется уголовно-правовыми, т.е. обладающими наивысшей репрессивностью. В 1993 г. предложение одного из руководителей группы по разработке проекта Федерального закона о борьбе с коррупцией установить административную ответственность за получение мелкой взятки (величина которой не превышала бы одного минимального размера оплаты труда) и тем самым создать критерий для отграничения преступлений и административных правонарушений вызвала гневное неодобрение многих парламентариев и руководителей правоохранительных органов. В этот период последние нередко отчитывались о борьбе с коррупцией привлечением к уголовной ответственности за получение в качестве взятки бутылки коньяка или водки.

Экономическая роль правовых запретов на коррупцию

Установление правовых запретов в отношении коррупции снижает ее эффективность, поскольку принуждает коррупционеров к экономически необоснованным издержкам. Поскольку взяткополучатели и взяткодатели стремятся держать свои сделки в тайне, информация о ценах, необходимая для нормального функционирования рынка, является труднодоступной. Таким образом, противоправность ведет к экономически не обусловленным колебаниям цен. Если существует какая-то сложившаяся незаконная такса (например, 10% от суммы контракта или 100 долларов за получение водительских прав) и она известна заинтересованным лицам, то эта цена может оставаться неизменной в течение более или менее длительного времени, даже при изменении рыночных условий. Обычаи и традиции могут оказывать большее влияние на рынок коррупционных услуг, чем на обычный легальный рынок. Для изменения сумм, идущих на взятки, могут понадобиться крупные потрясения, например, падение коррумпированного правительства.

Во-вторых, одним из способов уменьшения риска разоблачения является ограничение круга общения людьми, которым можно доверять – родственниками, близкими друзьями, земляками, соплеменниками. Это ограничивает доступ и взяткодателей, и взяткополучателей на рынок коррупционных услуг. В-третьих, если кто-либо отказался участвовать в преступлении, это ограничивает круг лиц, получающих доходы от коррупции. Честные чиновники могут просто отказаться стать участниками рынка коррупционных услуг. В-четвертых, поскольку взяточничество противозаконно, сделки между бизнесменами и государственными (муниципальными) служащими не обеспечены правовой поддержкой. Таким образом, риск невыполнения обязательств той или иной стороной сокращает количество и виды сделок и повышает вероятность того, что подобные сделки будут осуществляться только между людьми хорошо знакомыми.

Следовательно, утверждение о том, что коррупция способствует эффективному распределению ресурсов, как правило, оказывается неверным.

Мораль.

Очень трудно бороться с коррупцией в обществе, где законодатель почти всегда вынужден быть праведнее избирателя, объявляя преступлениями то, что стало социальной нормой. За завышенными карательными притязаниями значительной части населения (главным образом наиболее обездоленного), относящимися к коррупции, нередко скрывается нежелание увидеть коррупцию в самом себе. Традиционными коррупционными предрассудками являются оправдание взятки, данной за:

* освобождение от службы в армии,

* получение лучшего ухода и большего внимания по отношению к себе или своему близкому в медицинском учреждении,

* получение права на вождение автомобиля без сдачи экзамена или неудовлетворительных навыках вождения,

* выставление положительных аттестационных оценок при отсутствии или недостатке профессиональных знаний и умений,

* более внимательное и снисходительное отношение учителя к ребенку,

* поступление в престижный государственный вуз,

* освобождение от наказания за преступление или его смягчение,

* освобождение от ответственности за любое правонарушение,

* получение вне очереди любых благ «причитающихся по закону»,

* попустительство по работе со стороны руководителя.

Этот список, к сожалению может быть продолжен. В атмосфере постоянной готовности к подкупу правовые запреты мертвы. Заговор подкупающего и подкупаемого предопределяет высокий уровень неуязвимости коррупции.

Чрезвычайно негативную роль в культивировании коррупции играет психологическое явление информкоррупции. Как часто вы лично давали взятки или у вас их вымогали? А как часто вам показывали (или рассказывали) о том, как другие дают взятки или вымогают их? Различия в ответах на эти вопросы достаточно хорошо иллюстрируют разницу между объективной реальностью и ее информационным фантомом.

Сегодня большинство из нас является пассивными или активными участниками психологического эксперимента по гиперболизации в общественном сознании тотальной коррумпированности государственного аппарата и внушению бессмысленности индивидуального противодействия коррупции. Наивно видеть в этом эксперименте злой умысел СМИ (скорее речь должна идти о необходимом побочном результате, а не цели). Еще более наивно верить в то, что средства массовой информации, лишь отражают реальность. Фабрика по производству коррупционных стереотипов не останавливается ни на минуту.

Одним из важных психологических стимулов коррупции в негосударственном секторе является «комплекс государственного паразитизма». Значительное число родившихся в ходе приватизации коммерческих организаций, среди которых оказалось немало крупных банков, инвестиционных фондов, внешнеторговых фирм, вовсе не спешат «перерезать родительскую пуповину», связующую их с бюджетными ресурсами, поскольку в противном случае подобные псевдопредприятия будут вынуждены существовать лишь на свой экономический риск. Экономически необоснованные привилегии становятся своеобразным наркотиком, без которого они уже не могут нормально функционировать. А получить такие привилегии можно лишь за взятку.

 

 

Типичные мотивы и ситуации для взяточничества

Для того, чтобы эффективно бороться со взяточничеством как одним из наиболее опасных видов коррупции, необходимо начинать с ее корней. Необходимо понять мотивы, которые побуждают людей давать взятки и какие последствия коррупция влечет для других людей. Можно выделить четыре основных типа ситуаций:

Категория 1:

Взятки даются для того, чтобы (а) получить доступ к дефицитным благам или привилегиям или (б) сократить собственные затраты.

Категория 2:

Взятки даются для того, чтобы получить блага и привилегии, которые не являются дефицитными, но находятся в ведении отдельных государственных чиновников, распоряжающихся ими (то же относится к ситуациям, когда снижение затрат также зависит от воли чиновника).

Категория 3:

Взятки даются не собственно за предоставление той или иной конкретной привилегии, а за дополнительные услуги, связанные с ее получением (или со снижением затрат): например, за срочность или за конфиденциальную информацию.

Категория 4:

Взятки даются для того, чтобы (а) другие не могли получить ту или иную льготу или привилегию либо (б) чтобы затраты конкурентов на ее получение возросли.

К категории 1 относятся ситуации, в которых взяткодатель в силу чиновничьего решения оказывается в более выгодном положении перед конкурентами. К таким ситуациям относятся: получение лицензий на осуществление экспортно-импортных операций; операции с иностранной валютой; предоставление государственных контрактов или разного рода льгот; концессии на разработку месторождений нефти и других полезных ископаемых; распределение государственных земель; покупка приватизируемых фирм; доступ к дефицитным фондам, находящимся в руках государства; получение лицензий на предпринимательскую деятельность в условиях, когда число лицензий ограничено; доступ к общественным благам, например, жилью, субсидиям, усиленной охране предприятия силами полиции. Во всех этих случаях может иметь место конкуренция между взяткодателями, часто провоцируемая или даже специально создаваемая чиновниками и политиками. Если разработка государственных программ находится в ведении чиновников, они могут либо искусственно создавать дефицит ради личной выгоды, либо закладывать в программу перерасход государственных средств (феномен, известный как «растягивание ресурсов») [33].

Примерами категории 2 являются: сокращение налогооблагаемой базы или извлечение более высокой прибыли, когда отсутствует четко определенная ставка налога; возможность обойти таможенные правила и не платить пошлину; возможность избежать контроля за ценами; предоставление лицензий на занятие тем или иным видом деятельности только тем, кто заведомо соответствует «квалификации»; обеспечение доступа к общедоступным видам услуг (равно как и права на исполнение таких услуг); получение должностей на государственной или муниципальной службе; уклонение от уголовной и административной ответственности (особенно за должностные преступления и преступления, не причинившие вреда физическим лицам); получение разрешения местных властей на осуществление строительных проектов; снижение требований к соблюдению правил безопасности и мерам по охране окружающей среды. Произвол чиновников часто ведет к взиманию взяток. Полиция может платить бандитам за запугивание предпринимателей и одновременно брать взятки от тех же бизнесменов за их защиту [34]. Аналогичным образом политики могут заявить, что поддержат законы, увеличивающие затрат предпринимателей, или наоборот, обещать предоставление особых привилегий, разумеется, небескорыстно.

Категория 3 связана с первыми двумя и суть ее заключается, скорее, не в получении тех или иных льгот и привилегий, а некоторых дополнительных услуг: например, конфиденциальной информации о конкретных деталях контрактов; ускоренного обслуживания; сокращения бумажной волокиты; заблаговременного уведомления о полицейских акциях; снижения неопределенности [35] или получения благоприятного аудиторского заключения, позволяющего снизить налоги. Часто чиновники-бюрократы сами создают условия, порождающие такого рода взяточничество. Например, чиновники могут затягивать рассмотрение дел или устанавливать слишком жесткие формальные требования к заявкам на осуществление того или иного проекта.

Категория 4, как и 1, также предполагает, что если кто-то выиграл, то другой проиграл. В качестве примеров можно привести случаи, когда владелец нелегального предприятия платит правоохранительным органам за то, чтобы они «наехали» на его конкурентов. Владельцы легального бизнеса могут через взятки чиновникам добиться, чтобы конкурентам были созданы проблемы или даже чтобы у них были отозваны лицензии.

Категории 1 и 4, предполагающие наличие реально пострадавших, диктуют необходимость создания организации потенциальных взяткодателей для установления приоритетов и масштабов коррупции. Если число потенциальных выгодополучателей невелико, взяткодатели могут просто поделить рынок и создать объединенный фронт монополистов против государственных чиновников и таким образом избежать необходимости прибегать к взятке как способу решения проблем. Такие случаи объясняют, почему ликвидация коррупции не является конечной целью. Политика поощрения создания монополий в той или иной сфере деятельности может снизить уровень коррупции, но общество при этом выиграет очень мало. Вместо того чтобы перекачиваться в карманы государственных служащих, доходы потекут в карманы фирм-монополистов. А если, к тому же, это иностранные компании или международные преступные концерны, то прибыли большей частью утекут за пределы страны. Подобные примеры показывают, что проблема заключается не в коррупции как таковой, а в монополизме, порождающем извлечение доходов, не оправданное общественными потребностями.

 

Миф о культуре. Одним из аргументов в пользу оправдания естественного происхождения коррупции является так называемый «культурно-релятивистский» подход. В развитых странах распространена точка зрения о том, что коррупция является частью «культуры» многих развивающихся стран. Тот факт, что жители той или иной страны терпимо относятся к взиманию небольших сумм за оказание услуг официальными лицами (например, за выдачу разрешений, лицензий и т. д.), отнюдь не означает, что они безусловно одобряют такую практику. Может быть, общество просто «воспринимает это как наиболее реальный способ достижения желаемого результата,.. и такой подход можно постепенно искоренить, повышая цены,.. или положить ему конец раз и навсегда – нужно только, чтобы потребители поняли, что дефицит создается искусственно и что существуют иные, более приемлемые пути достижения желаемого результата»[36].

Можно задать вопрос, является ли «частью культуры» коррупция в тех странах – развитых и развивающихся – где действуют законы о борьбе с этим явлением?

В некоторых странах коррупция является следствием обычаев, навязанных иностранной державой.

Например, для колониализма принцип подотчетности был нехарактерен: местные власти отчитывались только перед метрополией – Лондоном, Парижем, Лиссабоном. Но открытости в действиях местной администрации не было. Существовали суды, но не для утверждения справедливости и норм права, а для поддержания колониального господства. Судьи были просто государственными чиновниками в париках. Стиль деятельности органов власти характеризовал такую форму правления, которая навязывается народу, а не осуществляется с согласия народа. Весь репрессивный инструментарий был впоследствии передан в неизмененном виде правительствам, пришедшим на смену колониальной администрации. На таком фоне позитивные достижения некоторых африканских стран не могут не поражать[37].

Иногда внедрение коррупционных стереотипов приписывается развитым в экономическом отношении державам, как это было не раз в случае с Россией. Большинство европейцев с негодованием отвергнет любое предположение о том, что коррупция является «частью европейской культуры». Однако существует множество свидетельств в пользу такого утверждения. И речь идет не только о политических скандалах с участием «большого бизнеса» и коррумпированных политиков, потрясших Италию и Испанию, а недавно докатившихся и до Франции. Махинации с бюджетом Европейского Союза стали серьезной проблемой, и все чаще достоянием гласности становятся взятки, взимаемые государственными чиновниками во многих европейских странах. Иногда внедрение коррупционных стереотипов приписывается развитым в экономическом отношении державам, как это было не раз в случае с Россией[38].

В разных культурных традициях, разумеется, могут существенно различаться и принципиальные подходы к внешне сходным явлениям. Обычно «взаимная вежливость» и «благодарность» недвусмысленно отличаются от «благодарности- взятки»[39].

Генерал Обасанджо, бывший глава правительства Нигерии подверг резкой критике тех, кто пытается объяснить и оправдать практику щедрого одаривания чиновников за предоставляемые услуги национальными и культурными традициями: «Я содрогаюсь при мысли о том, что традиционный аспект нашей культуры может быть использован для объяснения и оправдания преступных и заслуживающих осуждения поступков. Согласно африканским традициям, подарок, вручаемый в знак благодарности или гостеприимства, обычно носит чисто символический характер. Требовать подарки не принято. А ценность подарка обычно измеряется духовными, а не материальными параметрами. Подарки, как правило, преподносятся открыто, а не тайно. Если подарок слишком дорогой, чтобы служить просто знаком традиционного гостеприимства, то это создает неловкую ситуацию, и подарок возвращается. Как бы там ни было, коррупция извратила и разрушила эту часть нашей традиционной культуры» [40].

 

Издержки технологий борьбы.

Одним из наиболее сложных вопросов организации борьбы с коррупцией является вопрос о том, в каком соотношении должны находиться между собой профилактические и карательные меры. Необходимость обеспечения приоритета предупреждения коррупции перед наказанием за нее смело можно отнести к числу окостеневших аксиом. В действительности же большинство современных государств тратит на преследование за коррупционные правонарушения гораздо больше средств, чем на их предупреждение. Мысль о том, что легче предупредить коррупцию, чем быть вынужденным наказывать за нее верна лишь для случая, когда вы располагаете неограниченными ресурсами. Легче не означает дешевле. Профилактика коррупции, в основе которой лежит устранение или ослабление ее криминогенных факторов, стоит гораздо дороже обычных мер уголовной репрессии. Сегодня Россия тратит на борьбу с преступностью целом около 9% своего годового бюджета. Практи