Литературные направления. Классицизм

Перелом в этом отношении начал происходить с XVII в., прежде всего — во французской литературе. И это не было случайностью. XVII и XVIII вв. вообще были тем периодом в жизни социально развитых европейских наро­дов, когда их передовое, естественнонаучное, философ­ское, а отсюда и политическое мышление достигло боль­ших успехов, когда оно стало гораздо более принципиаль­ным, нежели раньше, и в нем с особенной силой стали сказываться рассудочные принципы классификации накопляющихся знаний. Это приводило к господству метафизического понимания жизни природы и общества.

«Для метафизика, — писал об этом Энгельс, — вещи и их мысленные отражения, понятия, суть отдельные, не­изменные, застывшие, раз навсегда данные предметы, под­лежащие исследованию один после другого и один не­зависимо от другого. Он мыслит сплошными непосред­ственными противоположностями... Для него вещь или существует, или не существует, и точно так же вещь не может быть самой собой и в то же время иной» (3, 21).

Общая атмосфера метафизического мышления повлия­ла и на художественную литературу, в особенности во Франции, где этому способствовала и соответствующая политическая обстановка. Здесь в жизни обоих привилеги­рованных классов — дворянства и буржуазии — стихийно возобладали центростремительные, общенациональные тенденции, выразителем которых стала королевская власть, достигшая политического абсолютизма. В течение столе­тия, в царствование Людовиков XIII и XIV, эта власть стала «организующим и цивилизующим центром» (Маркс)

страны и имела в какой-то мере общенациональное про­грессивное значение.

В этих условиях в широких кругах дворянской, а от­части и разночинной интеллигенции сложилось соответст­вующее мировоззрение, идейно утверждающее существую­щий строй, по сути своей консервативно-феодальный, хотя и стремящийся все же робко двигать страну по путям буржуазного развития. При таком своем назначении новое мировоззрение не могло не быть рационалистичес­ким.

На основе этого миропонимания и сложилось во Франции очень мощное литературное направление, полу­чившее название классицизм. Впервые в истории целая группа писателей возвысилась до осознания своих твор­ческих принципов.

Сила этого направления заключалась в том, что его приверженцы обладали очень законченной и отчетливой системой гражданско-моралистических убеждений и по­следовательно выражали их в своем творчестве. Они соз­дали поэтому и соответствующую литературную програм­му. В ранний период развития французского классицизма его творческим «законодателем» был Ф. Малерб, а затем, во второй половине XVII в., его выдающимся теоретиком стал Н. Буало.

Малерб писал торжественные оды. Он возвеличивал в них — от имени всей нации — королевскую власть, ее гражданскую деятельность, приносящую будто бы благо всему обществу, открывающую ему возможность мирного процветания. Эта деятельность власти являлась, по мысли Малерба, проявлением общечеловеческих законов р а-з у м а, и все, кто ее проводил и ей способствовал, исходи­ли тем самым из разумного нравственного гражданского сознания, противостоящего всему порочному, эгоистичес­кому, антиобщественному.

Поэзия также должна служить этим разумным целям. Она сама должна быть пронизана принципами разумности— строгостью и ясностью мысли, стройностью композиции, чистотой речи. Эти же идеи нравственного долга перед обществом, гражданского служения, разумной организо­ванности художественного творчества выразил затем с большой теоретической четкостью Буало в своем стихо­творном трактате «Поэтическое искусство» («L'art рое-tique», 1674), ставшем манифестом французского клас­сицизма.

Особенное значение имел для Буало вопрос о «чистоте

жанров» литературы — «высоких» (оды, поэмы, трагедии) или «низких» (сатиры, басни, комедии). Каждый жанр, по его убеждению, должен иметь свою особенную идейно-эмоциональную направленность и соответствующую ей художественную форму. В разработке этой целостной сис­темы жанров французским поэтам и драматургам следует, по его мнению, опираться на творческие достижения ан­тичной литературы. Произведения Гомера, Пиндара, Со­фокла или Горация, Федра, Аристофана должны стать для них классическими образцами, из которых можно вывести определенные «правила» создания произведений каждого жанра. Стремление к такой рационалистической спецификации творчества было очень характерно для всей теоретической программы классицизма, для всей его эстетики.

Французские классицисты готовы были подражать ан­тичным писателям, но писать так же они, конечно, не могли. У них были другое миропонимание и другая про­блематика творчества, закономерно возникающая на сов­сем другой ступени общественного развития. Они могли одевать своих героев в костюмы античности, но эти герои, всецело подчиняясь рационалистической мысли авторов, вели себя не как древние греки и римляне, а как французы эпохи просвещенного абсолютизма.

Сам Буало создавал по преимуществу сатиры. Но основные положения его творческой программы разделяли, в той или иной мере, и другие писатели, в частности прославленные создатели драматургии французского клас­сицизма — П. Корнель, Ж. Расин, Ж. Мольер. Драма­тургия в своем сценическом воплощении вообще была лучшим средством для того, чтобы воочию демонстриро­вать зрителям величие гражданских добродетелей и пагуб­ность гражданских пороков. При таком своем значении она требовала самой тщательной разработки соответствую­щих творческих «правил».

Особенно важным считалось тогда требование, чтобы произведения драматургии заключали в себе единство времени, места и действия. Это значило, что в пьесе должен развиваться единый конфликт, а его разви­тие в сюжете должно обладать наибольшей компактностью во времени (не занимать более одних суток в жизни ге­роев) и в пространстве (происходить всецело в одном го­роде или даже в одном доме). Такой принцип построения сюжета вполне соответствовал идейному содержанию пьес драматургов-классицистов: ведь они раскрывали в характе-

pax своих героев только их гражданские добродетели или пороки и в значительной мере отвлекались при этом от психологических и бытовых подробностей жизни героев. Единство конфликта и узкие пространственно-временные рамки сюжета вполне способствовали такому пониманию характеров героев и вынесению им автором-моралистом ясного «приговора».

Но все это не способствовало развитию реализма в драматургии классицистов. Каждый их герой говорил и действовал на сцене для того, чтобы выявить в себе отвлеченно понятую автором добродетель или порок, поэ­тому живой процесс его мыслей и переживаний сильно обеднялся и получал односторонне рассудочное содержа­ние, а нередко приобретал и публицистическую направ­ленность.

Такое же тенденциозное значение получало в основном и развитие конфликта. События, происходящие на сцене, должны были, по рационалистическим представлениям писателя, заведомо приводить добродетель к торжеству, а порок к наказанию. Возможные столкновения этих начал в сознании одного героя имели обычно лишь резонерское значение. Драматург всегда создавал в конфликте нужную ему развязку, хотя бы путем неожиданного вмешательства посторонних сил. Древние римляне называли такой прием появлением «бога из машины» («deus ex machina»).

В большей мере этот дидактический характер драма­тургии классицизма проявился в «высоком» жанре граж­данских трагедий, которые писали Корнель и Расин. Мно­гие из их произведений — «Сид» и «Гораций» Корнеля, «Ифигения в Авлиде» Расина и др. — строились на кон­фликте гражданского долга и личного чувства в сознании главного героя.

Но драматурги-классицисты создавали трагедии и дру­гого типа. В них они разоблачали дурных правителей, пользующихся своей властью не для блага общества, а для жесткого произвола, ради личных страстей. Таковы, например, «Родогунда» и «Ираклий» Корнеля, «Андрома­ха», «Гофолия», «Британик» Расина. В последней изоб­ражен римский император Нерон, ищущий благосклон­ности Юлии, которая любит его брата Британика. Нерон действует на девушку и льстивыми речами, и зловещими угрозами, а затем, не добившись своего, отравляет брата на придворном пире.

В комедиях Мольера, разоблачивших пороки современ­ного общества, изображение характеров было более кон-

кретным. Однако и в них отвлеченность гражданско-мора-листического мышления, строгость «правил» драматургии классицизма часто брали верх над реалистическим принци­пом воспроизведения жизни. Так, в комедии «Тартюф» в характере главного героя, карьериста и интригана, до­бивавшегося своих целей с помощью ханжества и лицеме­рия, эти черты выявлены с особенной силой, в ущерб всем другим, что делает образ схематичным. Тенденциозна и развязка конфликта, в которой Тартюф, уже заманив­ший в свои сети простака Оргона, чтобы захватить его имущество, внезапно попадает под арест по приказу коро­ля и являет собой пример наказанного порока. И в других комедиях Мольера — в «Скупом», «Мещанине во дворянстве», «Мнимом больном» — эта дидактичность творчества проявляется с не меньшей силой.

Франция XVII в. была колыбелью классицизма. В дру­гих европейских странах — в силу стадиальных об­щностей национальных литератур — он также возникал, но складывался с меньшей отчетливостью и в более позд­нее время — в зависимости от развитости и степени национальной прогрессивности просвещенного абсолю­тизма.

Так, в Германии, раздробленной в ту эпоху на мелкие государства, национальная прогрессивность феодальной власти была минимальной. Но в начале XVIII в. и немец­кие писатели, вслед за французскими, стремились создать свою теоретическую программу классицизма. Таков был «Опыт критической поэзии для немцев» Готшеда (1730), оказавший большое влияние на художественное сознание современников, но не вдохновивший их на создание значи­тельных литературных произведений.

В России проводимые Петром I реформы, имевшие огромное общенациональное значение, вызвали у дворянс­кого общества интерес к западноевропейской культуре, стремление к ее усвоению. Уже в 20-х годах XVIII в. в творчестве Кантемира получило выражение, пока лишь в жанрах сатиры и оды («послания»), новое, светское миро­воззрение, исходящее из идеалов прогрессивной дворян­ской государственности. А к концу 40-х годов на основе этого мировоззрения усилиями Сумарокова (его письма­ми — «эпистолами» «о русском языке» и «о русском стихо­творстве», 1748) и Ломоносова (его «Риторикой») была создана программа русского классицизма, во многом пов­торявшая основные положения трактата Буало. На про­тяжении последующего тридцатилетия в русской литерату-

ре активно развивались соответствующие особенности содержания и формы, проявившиеся в лирике (Ломоносов, Сумароков, ранний Державин), драматургии (Сумароков, Фонвизин, Княжнин) и в стихотворном эпосе (Тредиа-ковский, Херасков).

Значение классицизма для общего развития европей­ских литератур было очень велико. Несмотря на рациона­листическую отвлеченность художественного воспроиз­ведения жизни, классицизм, заключал в себе одно очень важное достоинство: он требовал высокой дисципли­нированности творчества, которой часто недостава­ло произведениям раннего средневековья и Возрождения. Принципиальность творческой мысли, пронизанность всей образной системы произведения единой идеей, глубокое соответствие идейного содержания и художественной формы — эти «заветы» клас­сицизма были восприняты лучшими писателями последую­щих исторических эпох, других литературных направлений.

Итак, литературное направление — это произведения писателей той или иной страны и эпохи, достигших высокой творческой сознательности и принципиальности, которые проявляются в создании ими соответствующей их идейно-творческим стремлениям эстетической программы, в публикации выражающих ее «мани­фестов».

Наличие осознанных эстетических принципов обычно положительно воздействует на само творчество писателей, помогает им достигнуть большего совершенства. Таким было творчество поэтов и драматургов французского клас­сицизма, которым подражали в меру своих сил клас­сицисты других стран. Но в литературе Франции XVII в. возникали произведения и с другими свойствами содержа­ния и формы, причем их авторы не возвышались до созда­ния соответствующих эстетических программ и не создава­ли тем самым других литературных направлений. Такова была, например, «легкая поэзия» (фр. poesie legere), соз­даваемая рядом поэтов во главе с Жаном Лафонтеном, автором ряда коротких новеллистических поэм («сказок») и небольшого прозаическо-стихотворного романа «Любовь Психеи и Купидона». В этих произведениях Лафонтен, выступая против подражательности творчества классицис­тов, против его рационалистической дисциплинированнос­ти, утверждает независимость творчества и свободное нас­лаждение жизнью — любовью, искусством, красотой

природы. Легкая, утонченная, игривая форма его стихов противостоит серьезному и торжественному тону клас­сицистических од и трагедий. В России, в силу стадиаль­ной общности национальных литератур, подобное место занимает творчество И. Богдановича, прежде всего его поэма «Душенька», написанная на сюжет, заимствованный из романа Лафонтена.

Французский классицизм был первым большим, вполне сложившимся литературным направлением, знаменовавшим собой новый, более высокий уровень исторического разви­тия художественного творчества. С тех пор програм­мность творчества становится ведущим принципом национальной литературной жизни социально развитых стран Европы. В национальных литературах стали скла­дываться различные по своим идейно-творческим принци­пам направления, вступившие между собой в сознательную программную полемику.