Партийность и классовость литературы социалистических стран

Выше шла речь о партийности и классовости литера­туры, которая издавна создавалась и до сих пор создается в разных странах в условиях разделения общества на антагонистические классы, с их глубоким имущественным, правовым, политическим неравенством.

В 1917 г. в России произошла социалистическая ре­волюция, положившая начало строительству общества нового типа, в котором нет экономической эксплуатации и

политического угнетения одних классов другими. После второй мировой войны и разгрома фашизма строитель­ство нового общества, не разделенного на антагонистиче­ские классы, началось в ряде стран Европы и Азии, а позд­нее — Африки и Америки. Во всех этих странах стала постепенно создаваться новая литература, вдохновленная конкретно-историческими идеалами построения и защиты общества нового, социалистического типа. Ее можно на­зывать поэтому социалистической литературой в отличие от литературы буржуазного и феодального обще­ства. Произведения этой литературы также рассматривают­ся с точки зрения их партийности и классовости. Почему это так?

Потому, с одной стороны, что процесс подавления и
переформирования всех антагонистических классов в об­
ществе, строящем социализм, происходит не сразу, а по-
степенно и растягивается на целые десятилетия. Даже

перестройка крупной буржуазной собственности на социа-

листический лад происходит в некоторых социалистиче­ских странах по отдельным этапам, путем последователь­ного сращения ее с общенациональной промышленностью. Мелкая частная промышленность и торговля в городах и мелкая земельная собственность в деревне нередко продол­жают существовать еще длительное время. Даже в Совет­ском Союзе, первой социалистической стране, которая дол­гое время находилась во враждебном окружении и в которой национализация земли и буржуазной собственности прохо­дила быстро и резко, сельское буржуазное и единоличное крестьянское хозяйство существовало еще полтора десяти­летия после начала революции.

Значит, каждая социалистическая страна по-своему проходит период развития, когда антагонистические классы еще отчасти существуют. Поэтому идеология общества не может быть единой. И в художественной литературе могут проявляться различные, иногда, даже противореча­щие друг другу идейные тенденции,

В литературе социалистических стран напряженная политическая борьба старых собственнических классов и их партий с новой властью и стоящими на ее стороне трудящимися массами, организованными рабочими, ком­мунистическими партиями нередко осмысляется и оцени­вается по-разному. Так, например, в романе Фадеева «Разгром» выражается идейное утверждение борьбы пар­тизанского отряда, возглавленного сучанскими рабочими-шахтерами и руководимого интеллигентом-коммунистом

 

Левинсоном, и отрицание враждебных белогвардейских сил, а также колеблющейся, слабой в своей революцион­ности мелкобуржуазной интеллигенции в лице Мечика. В повести Фурманова «Чапаев» показан процесс идейного роста партизанского вожака Чапаева под влиянием большевика-комиссара Клычкова. Но в «Тихом Доне» Шо­лохова идейный акцент уже другой. Здесь наибольшее значение для писателя имеет не столько руководство коммунистов идейно колеблющейся массой казачества в борьбе с белогвардейскими отрядами, сколько самый про­цесс колебаний середняцкой прослойки казачества в лице Григория Мелехова, приводящий его к идейному тупику. А в ранней повести Вс. Иванова «Партизаны» первый план повествования занимают сибирские крестьяне-партизаны и подчеркивается стихийность и неорганизованность их уча­стия в гражданской войне.

Такие различия в идейном содержании художественной литературы народов, строящих социализм, усложнялись и другим обстоятельством. В создании этой литературы принимали и принимают участие и такие писатели, кото­рые получили идейное воспитание и начали творить еще в среде старой буржуазно-дворянской интеллигенции, в условиях старого, классового, буржуазного общества. Не­которые из них смогли довольно быстро идейно пере­строиться и внести свой вклад в развитие социалистиче­ской литературы наряду с писателями, вышедшими из пролетарских и прогрессивно-демократических низов. В русской литературе такими были Федин, Леонов, А. Тол­стой и др.

Но были писатели, которые гораздо медленнее изжи­вали свое дореволюционное, несоциалистическое мировоз­зрение, а иногда и не могли всецело его изжить. Таким был, в частности, один из талантливейших русских поэтов Сергей Есенин. За короткий (пятнадцатилетний) период своего творчества он прошел сложный путь идей­ного и творческого развития. Но основу его идеологиче­ского «миросозерцания», сложившегося еще до Великой Октябрьской социалистической революции, составляют мотивы любования старым, патриархальным укладом рус­ской крестьянской жизни и связанной с ним русской природой, а также мотивы горького, подчас трагического осознания безвозвратности исчезновения этого бытового и нравственного уклада. Есенина на какое-то время вдохно­вила происходившая в стране революционная борьба — он и себя готов был назвать большевиком. Но, по сути дела,

его вдохновляла не пролетарская революционность, а борьба широких слоев крестьянства за землю и волю про­тив самодержавно-помещичьего строя. Его увлечение рево­люцией было поэтому недолгим. Поэзия Есенина в послед­ние годы его жизни все больше проникалась мотивами элегической грусти по уходящей старой крестьянской Руси и связанными с этим мотивами личной идейной и нравст­венной «неприкаянности» и тупика, хотя в некоторых про­изведениях (поэме «Анна Снегина» и др.) поэт приходил, отчасти, к осознанию закономерностей социалистической революции. Значит, при отчетливости исходных классовых корней творчества Есенина идейная направленность и партийность его произведений была очень сложной и изменчивой.

Но, рассматривая проблему классовости и партий­ности литературы социалистического общества, необходи­мо ставить вопрос гораздо шире. Дело в том, что с о-ц и а л ь н о-п олитическая, а отсюда и идейная жизнь всех социалистических стран и каждой из них в отдельности антагонистически противостоит социально-политической и идейной жизни окружающих их стран буржуазных.

В наибольшей мере такой антагонизм обращен к стра­нам, капиталистическое развитие в которых находится на очень высоком уровне и приводит поэтому к особенно глубоким и обостренным классовым конфликтам, а отсюда и к особенно сильной и глубокой враждебности их правя­щих классов к социалистическим странам, ко всем принци­пам их социальной и идеологической жизни. Чем в большей мере страны социализма изживают классовые антагонизмы в своей собственной жизни и через это внутренне консо­лидируются, тем сильнее они классово-антагонистически противостоят развитым капиталистическим государствам с их враждебной социализму империалистической поли­тикой и идеологией.

Из всего этого вытекает классовость и порождаемая ею партийность всей идеологии, в частности художествен­ной литературы, в международном масштабе. Особенно прямо и активно она выражается в творчестве представи­телей социалистической литературы разных стран тогда, когда они непосредственно изображают реакционные, антидемократические черты в общественной жизни, идео­логии и быте капиталистических стран. Таковы, например, еще в дореволюционной социалистической литературе очерки М. Горького «Город Желтого Дьявола», или,

позднее, лирический цикл «Стихи об Америке» В. Мая­ковского, или роман И. Эренбурга «Трест Д. Е.», или, отчасти, роман К. Федина «Города и годы» и т. п.

Еще сильнее международная антагонистическая клас­совость и вытекающая из нее партийность социалистиче­ских литератур проявляются тогд;. когда в произведе­ниях изображается империалистическая, позднее — фа­шистская военная агрессия против социалистических стран. Таковы, например, многочисленные стихотворения Демья­на Бедного или стихотворения Маяковского из «Окон РОСТА», направленные против буржуазной интервенции 1919—1922 гг., «Молодая гвардия» Фадеева, «Непокорен­ные» Горбатова, военные повести и романы Симонова, Казакевича и других писателей, направленные против фашистских захватчиков.

Глава VII

ТВОРЧЕСКИЕ МЕТОДЫ

(принципы художественного отражения жизни)

В предыдущих главах, рассматривающих вопрос об особенностях идейного содержания литературных произ­ведений, речь шла преимущественно об активных сторо­нах этого содержания, вытекающих из мировоззрения писателя, — об его идейном осмыслении и эмоциональной оценке изображаемой жизни. О социальных характерах, которые отражаются в произведении, говорилось только как об основном предмете художественного познания, мо­гущем возбудить у писателя то или другое его осмысле­ние, ту или иную оценку.

При этом разъяснялось, что человеческие, социальные характеры всегда отличаются большей или меньшей слож­ностью, разносторонностью, что писатели, исходя из свое­го мировоззрения, всегда проявляют особенно большой идейный интерес к некоторым сторонам, свойствам, отношениям социальных характеров и в процессе созда­ния произведений именно эти стороны так или иначе выде­ляют, усиливают, развивают.

Но пока еще совсем не говорилось о том, что социаль­ные характеры людей, которые писатели творчески типи­зируют в своих произведениях и которые тем самым в

< ц

них осознаются и отражаются, имеют свои реальные свойства, не зависящие от сознания писа­телей, от того, как они их оценивают, что характеры имеют свои реальные внутренние законо­мерности. Это новый вопрос, также относящийся к особенностям содержания литературных произведений.

Суть этого вопроса заключается в том, что в зависи­мости от склада своего мировоззрения писатели могут осознавать или не осознавать реальные внутренние законо­мерности изображаемых ими характеров, что, и не осозна­вая их, они могут все же с большей или меньшей глуби­ной отражать эти закономерности в художественном воспроизведении характеров. Если писатель, создавая действия, отношения, переживания своих вымышленных героев, исходит при этом из внутренних закономерностей их социальных характеров, его произведения приобре­тают тем самым такое свойство, которое обычно назы­вают реализмом. Если же писатель обходит эти внутрен­ние исторически конкретные закономерности характеров своих героев в угоду исторически отвлеченной идейно-эмоциональной тенденции своего замысла, то его произве­дения оказываются нереалистическими.

Реалистическое и нереалистическое воспроизведение со­циальных характеров это и есть принципы художествен­ного отражения жизни. Еще сравнительно недавно, в 1930-е и 1940-е годы (а иногда и сейчас), такие принципы советские литературоведы называли художественными, или творческими, методами. Однако за последние 10—15 лет значение термина «метод» несколько изменилось. Многие литературоведы теперь этим словом называют особен­ности идейного содержания произведения в целом — принципы отбора, осмысления, оценки характеров, а ино­гда и особенности формы (художественные «приемы»). Но, конечно, в науке недопустимо употребление одного и того же термина в разных значениях. Здесь понятие метода будет рассматриваться в том значении, в каком опреде­лены выше принципы художественного отражения жизни.

СУЩНОСТЬ РЕАЛИЗМА

В художественной литературе реализм развивается по­степенно, в течение многих столетий. Но понимание того, что он существует, и самый термин «реализм» возникли лишь в середине XIX в. Уже тогда писатели и критики в

России — сначала Пушкин, потом Белинский — обратили внимание на о с о б у ю общность писателей, творивших в разное время и сильно отличавшихся друг от друга по своим общественным воззрениям, тематике, проблематике, пафосу творчества. Эта общность была признана в даль­нейшем и учеными. Они стали объединять таких непохожих друг на друга писателей, как Шекспир и Сервантес, Стендаль и Бальзак, Диккенс и Теккерей, Гоголь и Л. Толстой, Горький и Шолохов, одним наз­ванием — «реалисты».

Сначала критики увидели в реализме преимущественно процесс преодоления писателями той односторон­ности в изображении характеров людей, которая была до того свойственна произведениям средневековой лите­ратуры, классицизма, романтизма, и способность разно­стороннего изображения характеров. С этой точки зрения критики, вслед за Пушкиным, противопоставляли Шекспира классицисту Мольеру и романтику Шиллеру. Тем самым был верно отмечен один из существенных признаков реализма. Но для полного определения этого принципа художественного отражения жизни надо было поставить и решить вопрос о том, почему реалистически изображен­ные характеры сохраняют свою разносторонность. Близко к решению такого вопроса подошел еще Пушкин, заме­тив по поводу шекспировских пьес, что в них «обстоя­тельства развивают перед зрителем их разно­образные и многосторонние характеры» (80, 210. Раз­рядка наша. — Я. Я.).

В середине XIX в. русская революционно-демократи­ческая критика, благодаря материалистическому понима­нию человеческой природы, пыталась обосновать идею за­висимости художественного характера от объективных со­циально-исторических обстоятельств и подготовила тем самым верную трактовку реалистического принципа отра­жения жизни. Абстрактное изображение личности, без попыток объяснения причин ее поведения, воспринималось этой критикой как отход от такого принципа. Так, Добро­любов выразил неудовлетворенность образом Валковского в романе Достоевского «Униженные и оскорбленные», увидев в нем абстрактное «собрание злодейских черт», и противопоставил его классическим типам реалистической литературы — гоголевскому Чичикову и гончаровскому Обломову — по той причине, что последние объяснены авторами социально-психологически.

Но прежде чем прийти к научной формуле реализма,

теоретическая мысль должна была поставить и решить вопрос о том, что такое «обстоятельств а», которые влияют на изображаемые характеры, и почему развитие характеров в зависимости от них является основной чер­той реализма.

Еще демократическая теоретико-литературная мысль открыла социальную природу обстоятельств, форми­рующих характеры, и это было важным методологическим ключом к познанию реалистической литературы. Обстоя­тельства стали понимать не как внешние особенности среды, обстановки и т. п., а как социальные от­ношения и социальную борьбу, определяю­щие историческое движение общества, а следовательно, и отдельной личности. Поэтому в том случае, если критики замечали, что писатель более глубоко, чем его предшест­венники, осознает связь созданных им художественных персонажей с социальными обстоятельствами страны и эпохи и более глубоко раскрывает взаимодействие между ними, то в этом они видели развитие реализма, совершен­ствование реалистического принципа отражения жизни.

Так, Чернышевский, сопоставляя Гоголя и Салтыкова-Щедрина, отметил преимущество последнего в одном отно­шении: автор «Губернских очерков», в отличие от Гоголя, «очень хорошо понимает, откуда возникает взяточниче­ство, какими фактами оно поддерживается, какими факта­ми могло бы быть истреблено» (103, 633).

Но только конкретно-историческая теория, определив сущность человека как совокупность общественных от­ношений, а затем научно объяснив само содержание этих отношений, могла создать и создала предпосылки для верного и полного выяснения взаимодействия между двумя основными «слагаемыми» в реалистической литера­туре: характерами и обстоятельствами.

Конкретным литературоведческим определением специ­фики реалистического отражения жизни следует считать точную формулу Энгельса, данную им в письме к М. Гарк-несс: «... реализм предполагает, помимо правдивости дета­лей, правдивое воспроизведение (точнее дан перевод в 1-м издании: «верность передачи». — Я. Я.) типичных характеров в типичных обстоятельствах» (б, 35).

В письме к Ф. Лассалю по поводу его трагедии «Франц фон Зиккинген» Энгельс дал определение типического характера, с одобрением отмечая, что главные действую­щие лица его произведения «являются действительно представителями определенных классов и направлений» и

«черпают мотивы своих действий не в... индивидуальных прихотях, а в том историческом потоке, который их несет» (4, 492). Но Энгельс видит у Лассаля в изображе­нии главного героя трагедии, рыцаря Зиккингена, вос­стающего против высшей феодальной власти, отступление от реализма, потому что Зиккинген показан без четкой и последовательно социальной обусловленности своего характера. В том же письме Энгельс говорит и о типиче­ских обстоятельствах. В его трактовке они выступают как существенные социальные отношения в соответствующую эпоху. Лассаль не показал в своей трагедии широкого социального фона, не выявил различия классовых интересов дворян и крестьян, не раскрыл также участия в событиях передовых слоев городской буржуазии. Значит, он не воспроизвел полностью основных типических об­стоятельств немецкой общественной жизни XVI в., не ра­скрыл в конкретной связи с ними характеров своих героев и его творческий принцип не оказался достаточно реали­стическим.

Опираясь на концепцию Энгельса, можно сделать вы­вод, что своеобразие реалистического принципа отраже­ния жизни заключается в том, что все основные сущест­венные особенности и отношения изображаемых характе­ров воспроизводятся в их обусловленности типическими обстоятельствами.

Хороший пример — развитие характера царя Бориса в первой русской реалистической трагедии «Борис Годунов» Пушкина. Антагонизм между царем и народом, представ­ляющий собой основное типическое обстоятельство траге­дии, оказывает своё воздействие на чувства и пережива­ния царя. От того, как развивается этот антагонизм, полностью зависит острота переживаний Бориса: чем боль­ше народ, страдающий от гнета, осуждает царя, тем силь­нее становятся муки совести Бориса, убившего царевича Димитрия (60, 119—121).

Так как подобное взаимодействие обстоятельств и ха­рактеров в настоящем художественном произведении не подчеркивается, не демонстрируется автором открыто, то отсюда и возникает представление, будто в реалистиче­ских произведениях происходит «саморазвитие» характе­ров. На самом деле характеры персонажей развиваются не сами по себе, а под воздействием типических обстоятель­ств, хотя последние могут быть и не изображены в про­изведении.