Литературоведение и его методология

Понимание связей, существующих между художествен­ной литературой и жизнью народов, позволяет литерату­роведению решать главную из его задач — задачу объ­яснения существенных особенностей и исторического развития Художественной литературы.

Объяснять явления — значит находить их причины, устанавливать, почему такие явления возникают, чем именно они вызываются, обусловливаются, в чем их сущ­ность, значение. Как жизнь природы, так и жизнь общест­ва подчиняется определенным законам, имеет свои объ­ективные закономерности возникновения и развития. Яв­ления общественной жизни всегда вызываются теми или

иными причинами, определяющими их свойства, их осо­бенности. Это относится ко всем сторонам жизни общест­ва, в частности ко всем видам искусства, в том числе и к художественной литературе.

Поэтому перед литературоведением встают два основ­ных вопроса. Во-первых, почему у каждого народа, в каж­дую эпоху наряду с другими видами общественного созна­ния существует также художественная словесность (ли­тература), в чем ее значение для жизни этого народа и всего человечества, в чем ее сущность, ее особенности, причина ее возникновения? Во-вторых, почему художест­венная словесность (литература) каждого народа бывает различна в каждую эпоху, а также в пределах самой эпо­хи, в чем суть этих различий, почему она исторически изменяется и развивается, в чем причина такого, а не иного ее развития?

Ответить на эти вопросы литературоведение сможет только при условии, если оно установит какие-то связи между литературой отдельных народов и их жизнью в целом. Только тогда оно овладеет каким-то пониманием этих связей, сможет верно осмыслить значение литературы в жизни людей, в жизни общества. А отсюда может стать ясным, почему и как литература исторически развивается, изменяется из эпохи в эпоху и различается в пределах каждой эпохи.

Поэтому большую ценность для современного литера­туроведения представляют работы тех теоретиков и исто­риков литературы и искусства, которые в свое время стре­мились как-то понять их связь и зависимость от нацио­нально-исторической жизни в ее целом. Такова, например, «Эстетика» Гегеля, немецкого философа-идеалиста, со­зданная в первой трети XIX в. Гегель видел в искусстве законченное, совершенное, образное выражение положи­тельной, исторически прогрессивной сущности жизни че­ловечества на различных ступенях ее развития, в том или ином ее национальном своеобразии. По его мнению, вся­кое действительно художественное произведение — это рас­крытие содержания жизни, ее «истины» в образном вопло­щении, в образной форме.

Но, связывая искусство с национально-исторической жизнью человечества, Гегель понимал эту жизнь идеалис­тически. Саму историческую действительность он считал проявлением и порождением какой-то духовной сущности. Он называл эту воображаемую сущность «мировым духом» или «абсолютной идеей». По его учению, «мировой дух»

сначала развивается в природе, затем в человеческом обществе и через духовную жизнь человечества — через ис­кусство, религию, философию — достигает, наконец, своего собственного «самопознания».

Идеализм помешал Гегелю понять, что искусство мо­жет служить познанию не только положительной, исто­рически прогрессивной сущности жизни, но и отрицатель­ной, исторически реакционной ее сущности. Гегель довел свое осмысление развития искусства до ее «романтиче­ской» степени. Он не смог осмыслить и объяснить зако­номерности возникновения следующей ступени — эпохи расцвета критического реализма. Реальные связи искусства с жизнью он намечал очень отвлеченно, схематично и в основном неверно их понимал.

Во второй половине XIX в. возникло такое направление в литературоведении, которое, в отличие от философско-идеалистической эстетики, почти не занималось общей те­орией искусства, а всецело сосредоточилось на изучении реальной зависимости литературы от условий и обстоя­тельств национально-исторической жизни. Это направле­ние получило название «историко-культурной школы». Ее предшественник — выдающийся немецкий историк куль­туры Гердер, живший во второй половине XVIII в. Ее вид­нейшим представителем в России был А. Н. Пыпин, автор многочисленных работ по истории русской, в частности древнерусской, литературы и фольклора; во Франции — И. Тэн, автор работ по истории западноевропейских лите­ратур и живописи.

Представители этого направления были искренне убеж­дены в том, что литература, как и другие виды искусства, возникает и развивается под воздействием различных ус­ловий, отношений, обстоятельств, которые существуют в жизни того или другого народа, в ту или иную истори­ческую эпоху. Они называли эти условия и обстоятельства «факторами» литературного развития, стремились тщатель­нее изучать их, старались найти их возможно больше, что­бы полнее и конкретнее объяснить особенности какого-то жанра в устном народном творчестве или в безымянной рукописной древней литературе, а также особенности твор­чества отдельных писателей, а иногда и целых литератур­ных направлений в новое время. Литературные явления, писал Пыпин, всегда бывают настолько сложными, что чем более мы находим действующих факторов, тем ближе- к истине. И. Тэн «читаТгвозможным объяснять особенности искусства тремя основными «факторами»: «расой», т. е. на-

- 16

циональным своеобразием жизни того или иного общества, «средой», т. е. условиями и обстоятельствами его социаль­ной жизни, и «моментом», т. е. отношениями и событиями отдельного периода национального развития.

Стремление объяснить развитие литературы изменя­ющимися условиями социально-исторической жизни было как будто вполне правильным исходным положением пред­ставителей «историко-культурной школы». В самом деле, чем можно иначе объяснить эту историю? Ведь сознающий себя в литературе «мировой дух» — это философская ил­люзия. Объяснить развитие литературного содержания по­явлением писателей с разными талантами тоже, конечно, невозможно. Таланты даются писателям от рождения, но они получают ту или иную направленность и по-разному проявляются в создании таких, а не других произведений вследствие определенных условий национально-историче­ской жизни. Если бы драматург с талантом Шекспира жил в эпоху Диккенса, он писал бы, конечно, совсем иначе. Если бы поэт с талантом Пушкина прожил жизнь, подоб­ную жизни Горького, его творчество имело бы совершенно иное содержание и форму.

Однако для стройного и последовательного объяснения литературного развития условиями национально-истори-. ческой жизни необходимо овладеть столь же стройной и последовательной теорией исторической жизни общества в ее целом. Такой теории не было у представителей «истоpико-культурной школы». Они объясняли особенности и развитие литературы множеством различных «факторов». Но откуда возникают сами эти «факторы», как они связаны между собой, какие из них оказываются основными, а какие производными, — все это Тэн, Пыпин и их единомышленники не могли бы, да и не хотели, выяснять. По особенностям своих общественных взглядов они вообще не были склонны к широким синтетическим философско-ис-торическим обобщениям. Именно поэтому сторонники этой школы и интересовались влиянием на литературу главным образом различных культурных «факторов», а более глубокие социально-исторические связи и отношения они упускали из виду.

В различных странах эпохи упадка буржуазного об­щества было и есть немало литературоведов, которые по особенностям своих взглядов вовсе не учитывают в изуче­нии литературы ее связей с жизнью народов. Они не толь­ко не осмысливают эти связи в своем исследовании, но даже в принципе отрицают необходимость изучения их.

 

Такие ученые ничего не могут сказать о закономерностях исторического возникновения, существования и развития художественной литературы народов мира. Они, естествен­но, обрекают себя только на собирание, выявление текстов литературных произведений, описание их особенностей, внешнюю классификацию, частные обобщения. Они могут «объяснять» развитие литературы лишь путем внешнего сопоставления произведений, не идущего вглубь, к понима­нию причин и следствий.

Таковы, например, литературоведы, создавшие научное направление «компаративизм» (лат. comparare — сравни­вать). Его зачинателем был в середине XIX в. немецкий ученый Т. Бенфей; к нему принадлежал отчасти один из. крупнейших русских ученых дореволюционного периода Ал-р. Н. Веселовский.

Компаративисты считают, что только они изучают лите­ратуру с помощью сравнения. На самом деле так изучают ее (и не могут не изучать) все литературоведы. Суть ком­паративизма заключается не в сравнительном изучении, а в особом понимании развития литературы — в теории заимствования.

Согласно этой теории историческое развитие литера­туры (словесности) разных народов сводится в основном к тому, что народные певцы и сказители, а позднее писа­тели разных стран заимствуют друг у друга в процессе своего творчества те отдельные «мотивы» (отношения, действия, переживания героев или мысли и чувства ав­тора), из которых складываются их произведения. Вслед­ствие этого вновь созданные произведения всегда оказыва­ются — с точки зрения компаративистов — лишь новыми сочетаниями старых, давно возникших «мотивов», взятых из произведений прошлого, очень часто из произведений литературы других народов, которые сами их откуда-то заимствовали. При таком объяснении все новое сводится к перестройке старого, а все национально-самобытное, все эпохальное, идейно и творчески оригинальное теряет свое решающее значение.

История литературы народов мира выглядит в истолко­вании компаративистов как непрерывный переход («мигра­ция») одних и тех же некогда возникших «мотивов» из произведений в произведения, из одной национальной ли­тературы в другую. Таким способом легко унизить литера­туру любого народа, утверждая и доказывая, что она об­ладает лишь мнимой самостоятельностью и самобытностью, что она вся состоит из «мотивов», заимствованных у дру-

гих народов, будто бы более самобытных, культурных и творчески активных.

Еще более решительный отказ от осмысления связей, существующих между литературой и социально-истори­ческой жизнью народов мира, проявляют литературоведы, вставшие на позиции формализма. Это направление сложилось в литературоведении и искусствознании гораздо позднее, в начале XX в.

Для компаративистов «мотивы», повторяющиеся в миро­вой литературе, все же были какими-то элементами содер­жания произведений, хотя и понятыми очень абстрактно и схематично. Формалисты же совсем отбросили само по­нятие «содержание произведений». Они утверждали, что литература состоит только из формы, что только форму и надо изучать. Для них жизнь, отразившаяся в произведе­нии, — это «материал», необходимый писателю для его формальных построений — композиционных и словесных. С их точки зрения, художественное произведение пред­ставляет собой «систему» творческих «приемов», имеющую только эстетическое значение. А вся история той или иной национальной литературы заключается в том, что произве­дения, созданные посредством какой-то одной «системы приемов», сменяются произведениями, созданными с по­мощью какой-нибудь другой «системы», а затем с по­мощью какой-нибудь третьей и т. д. Причина же такой смены заключается будто бы только в том, что каждая эстетическая «система приемов» сначала очень нравится читателям, а потом постепенно им надоедает и поэтому должна быть заменена другой «системой».

Такое поверхностное и наивное «объяснение» истори­ческого развития литературы хорошо показывает ложность всей формалистической теории в целом. Устраняя из лите­ратуры ее содержание, лишая ее всякого познавательного и идейно-эмоционального значения и воздействия, делая ее эстетическое значение самодовлеющим, формалисты низводят этим литературу на уровень бытовых украшений и безделушек. Формалисты не хотят и не могут ответить, почему в литературе того или иного народа, в ту или иную эпоху возникает именно такая, а не иная «система при­емов», почему она сменяется в дальнейшем именно такой «системой», а не какой-нибудь другой. Для литературо­ведения как исторической науки формализм оказывается совершенно бесплодной теорией.

В последние два десятилетия формалистическое изуче­ние литературы вступило в новый этап своего развития.

Опираясь на достижения кибернетики (создания и приме­нения счетно-вычислительных машин), а также связанной с ней семиотики (науки о знаковых системах) и теории информации, применяя их новую, внешне очень сложную терминологию, оно выступает под именем структура­лизма. Структуралисты рассматривают художественное произведение уже не как формальную «систему приемов», но как целостную «структуру», включающую в себя будто бы не только его форму, но и содержание. Многие из них' считают возможным изучать структуру произведения с по­мощью математических методов, видят в этом признак высокой научности своих работ.

Такой подход к произведениям искусства нельзя счи­тать верным. Структурна в произведениях только форма. Структура — это устойчивое сочетание и взаимодействие материальных элементов. Структурны, например, машины и аппараты, организм человека, в частности его мозг. Но сознание человека, его «внутренний мир», взаимопроник­новение мыслей, чувств, стремлений личности, порождае­мое все новыми, изменчивыми воздействиями реальной жизни, обладает не структурностью, а системно­стью — особенной внутренней последовательностью и за­кономерностью. Не структурно, но по-своему системно и сознательно поведение людей, зависящее от осмысления и оценки все новых воздействий жизни. Не структурно, но по-своему системно и идейное содержание произведений искусства — выраженные в них идеологически обобщающее осмысление и оценка социальной ха­рактерности жизни. Поэтому содержание произведений искусства не поддается структурному (формальному) ана­лизу.

Надежды многих структуралистов на точность мате­матических приемов изучения явлений искусства также не могут быть оправданы. Эти приемы могут помочь только в изучении художественной формы, да и то лишь в неко­торых внешних ее аспектах. Форма произведения — это его образы. Образ же — это всегда единство общего и воплощающего его индивидуального. И первое нельзя понять без выяснения свойств второго, а свойства индивидуального в искусстве можно выяснить только с по­мощью эстетического созерцания и вытекающего из него обобщающего наблюдения, а не с помощью отвлеченного мышления, особенно — мышления вычисляющего, вы­раженного в цифрах и буквенных знаках. Поэтому содер­жательное значение элементов художественной формы не-

возможно постичь с помощью математических приемов анализа.

Компаративисты, формалисты, структуралисты, изучая литературу, не исходят при этом из закономерностей раз­вития национально-исторической жизни. Они предвзято и тенденциозно отрицают даже наличие таких законо­мерностей и признают только самостоятельное развитие литературы, вытекающее из каких-то внутренних, только ей самой присущих «имманентных» (лат. immanens — свойственных) возможностей. Эта боязнь истории, стрем­ление уйти от ее общественных закономерностей отвечает идейным настроениям буржуазного общества.

Однако из этого не следует, что работы компарати­вистов, формалистов и структуралистов лишены всякого значения. При всей своей ложности теории их заключают в себе постановку очень важных вопросов. Различные на­циональные литературы действительно обнаруживают мно­го общего в своих «мотивах» и «сюжетах». Но эта общ­ность в основном возникает не в результате заимствова­ния, а потому, что общественная жизнь разных народов, а отсюда и их общественное, в частности художественное, сознание проходят при всех национальных различиях одинаковые ступени своего исторического раз­вития. Кроме того, художественные произведения пред­ставляют собой в своей форме очень сложные построения, «приемы» которых литературоведы должны уметь оценить и с эстетической точки зрения. Но такая оценка возможна только тогда, когда литературоведы осознают значение тех или иных «приемов» создания художественной формы, ту роль, которую они выполняют в выражении идейного содержания произведения. Совершенно неправильно ре­шая эти важные вопросы, компаративисты и формалисты все же давали в своих исследованиях немало интересных наблюдений, сопоставлений, а иногда и частных обобще­ний, которые в какой-то мере обогащали науку.

«Мотивы» и «сюжеты», «приемы» и целые их «системы» или «структуры» всегда возникают в литературе по твор­ческой воле писателей. Именно писатель проявляет себя с более или менее значительной умственной и нравственной силой, активно прокладывающей собственную дорогу в сложном переплете всяких общекультурных художествен­ных влияний. Это он поддерживает тесные связи с той или иной идейно-культурной средой или же сторонится ее и порывает с ней. Это он участвует в тех, а не других лите­ратурных объединениях или обходится без такого участия.

Это он выбирает, с сочувствием читает и усваийает одни книги, находится «под влиянием» одних произведений, но с неодобрением относится к другим и отвращается от них. И все это происходит не по прихоти, не по произволу, но в соответствии с идейными, точнее — идеологи­ческими, взглядами, настроениями, стремлениями.

Говорят, например, о влиянии произведений Байрона на творчество Пушкина. На первый взгляд произведения английского поэта были активным действующим «фак­тором». Но именно Пушкин заинтересовался поэмами Бай­рона. Читая их, он заимствовал из них все то, что соответ­ствовало его творческим замыслам, выражающим его соб­ственное идейное осмысление жизни, исключая из этих поэм то, что для него было неинтересным и ненужным. И, конечно, он использовал все заимствованное по-своему, в своих целях.

Иначе не бывает. Хорошим писателем может быть только человек, отличающийся идеологическими убежде­ниями, имеющий свою точку зрения на жизнь, позволя­ющую ему выбирать для художественного воспроизведе­ния такие-то, а не иные человеческие характеры, отноше­ния, переживания и так, а не иначе осмысливать и эмоци­онально оценивать их. Человеку, идеологически бесприн­ципному и неустойчивому, не имеющему ясных критериев в понимании и оценке жизни, лучше не браться за перо.

Изсказанного следует, что литературоведение нужда­ется именно в такой методологии, которая помогла бы литературоведам понять закономерности истори­ческого развития художественной литературы разных на­родов мира.

ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ

Литературоведение — это одна из двух филологических наук и одна из многих искусствоведческих наук. Вместе с тем это иисторическая наука, связанная со всеми науками об истории человечества и с их помощью стремяща­яся установить закономерности своего предмета — исто­рии литературы народов мира.

Поэтому литературоведам недостаточно овладеть ме­тодологическими принципами в их общем виде. Вместе с искусствоведами, театроведами, музыковедами литературоведы должны создавать на этой основе конкретную теорию существенных особенностей художественного творчества, или иначе — теорию искусства, его со-

держания и его формы. С такой же конкретностью они должны разрабатывать и теорию художественной литера­туры как вида искусства.

Из этого следует, что в составе литературоведения на­ряду с его основной частью — историей литературы разных стран и эпох — есть и другая, не менее важная часть — теория литературы, находящаяся с ней в тес­ной связи и взаимодействии.

Теория литературы как отдельная дисциплина литера­туроведения имеет свое очень долгое историческое разви­тие. Первым сочинением по теории литературы была «По­этика» древнегреческого философа Аристотеля. Ее наибо­лее важная часть посвящена изучению жанра трагедии. С тех пор и до нашего времени, в особенности за послед­ние три столетия, интерес к теоретическим вопросам ис­кусствознания и литературоведения все усиливается.

Развитие теории литературы за это время обнаружива­ет в основном две противоположные тенденции. Одна из них проявляется в работах литературоведов буржуазных стран, занимающих консервативные и реакционные пози­ции. Эти литературоведы стоят обычно на идеалистической точке зрения, но в своих научных взглядах они все больше отказываются от объяснения национально-исторического развития литературы духовной первоосновой жизни, как это делал Гегель, и увлекаются теориями компаративизма и формализма. Формализм и структурализм являются вли­ятельными направлениями в литературоведении буржуаз­ных стран.

Другая тенденция развития теории литературы за­ключается в усилении и углублении в ней материалисти­ческого миропонимания. Первые шаги в этом направлении были сделаны еще в середине XVIII в. выдающимися пред­ставителями немецкого и французского просветитель­ства — Г. Э. Лессингом, автором «Лаокоона, или О гра­ницах живописи и поэзии» и «Гамбургской драматургии», и Д. Дидро, автором «Парадокса об актере» и очерка «О драматической поэзии». Позднее более углубленную и систематическую, хотя все еще непоследовательную, раз­работку идей материалистического понимания искусства и литературы дали в своих работах русские демократы-про­светители В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Доб­ролюбов. Многие их положения и в настоящее время со­храняют свое научное значение. Еще большую ценность для современной научной теории литературы представля­ют литературные статьи, письма и высказывания К. Мар-

кса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина, содержащие последова­тельное историко-материалистическое разъяснение неко­торых важных проблем.

Разработка вопросов теории литературы имеет огром­ное, по сути дела решающее, значение для исторического изучения литератур различных эпох и народов — для ис­тории литературы как основной части литературоведения. Историческое изучение литератур народов мира не может осуществляться без применения общих понятий об отдельных свойствах и особенностях литературных произведений, об отдельных сторонах процесса лите­ратурного развития. Все эти понятия должны быть ясны и определенны по своему содержанию и по своему со­отношению. Без этого сама историко-литературная мысль окажется неясной, неотчетливой, запутанной. Разработку и систематизацию общих понятий литературоведения и выполняет теория литературы. Она дает истории литера­туры инструмент для ее конкретных исследований. Если бы история литературы не имела теоретически обработан­ных общих понятий, она вынуждена была бы заниматься лишь описанием отдельных фактов.

Взаимодействие истории и теории всех видов искусств разъяснил Чернышевский. «История искусства, — писал он, — служит основанием теории искусства, потом теория искусства помогает более совершенной, более полной об­работке истории его; лучшая обработка истории послужит дальнейшему совершенствованию теории, и так далее, до бесконечности... Без истории предмета нет теории предмета; но и без теории предмета нет даже мысли о его исто­рии, потому что нет понятия о предмете, его значении и границах» (100, 265—266).

Действительно, невозможно создавать историю литера­туры как науку, не имея «понятия о предмете, его значе­нии и границах». Как можно говорить об истории литера­туры, не зная, что такое вообще художественная литера­тура, какие произведения относятся к ее истории, а ка­кие — нет? Ответ на этот вопрос дает теория.

Система научных понятий, которую создает для исто­рического изучения литературы ее теория, очень сложна и разностороння. Она складывается из нескольких разделов.

Прежде всего теория литературы должна разработать понятие о предмете литературоведения. Это понятие очень сложное. Для того чтобы иметь верное и полное понима­ние того, что такое художественная литература как вид

искусства, надо дать конкретный и обстоятельный ответ на целый ряд вопросов. В чем заключаются специфические (видовые) особенности содержания искусства в отличие от содержания других видов общественного сознания? В чем идеологическая сущность искусства и его познавательные возможности? Каковы специфические особенности литера­туры как вида искусства? Как зависит литература в исто­рически неповторимых особенностях своего содержания и формы от условий и обстоятельств национально-истори­ческой жизни общества? Ответ на эти вопросы требует разработки целого ряда общих понятий. Такую разработку и содержит первый раздел теории литературы — учение о специфике художественной литературы.

Не менее важен и другой круг проблем. На протяжении исторического развития каждой национальной литературы происходят существенные и закономерные изменения ее содержания и ее формы. Для того чтобы разобраться в этих изменениях, также нужна система теоретических по­нятий. В литературе существуют три основных рода — эпос, лирика, драма. Чем они отличаются друг от друга? Литература исторически изменяется в своих жанрах. В чем особенности каждого из них, например поэмы или романа, трагедии или комедии, оды или элегии? В литературе про­являются различные принципы отражения жизни. Каковы они, в чем сущность каждого из них? В литературе сменя­ются также разные направления, например классицизм, сентиментализм, романтизм. Что такое направления в от­личие от принципов отражения? Разработка этих и подоб­ных понятий составляет другой раздел теории литера­туры — учение об особенностях истори­ческого развития литературы.

Но для того чтобы рассматривать отдельные произве­дения с точки зрения национальных и эпохальных особен­ностей литературного развития, чтобы выяснить и оценить идейно-художественные достоинства произведений, необ­ходима сложная система понятий о различных сторонах и элементах содержания и формы отдельных произведений.

Какие стороны надо различать в содержании художе­ственных произведений; что такое образы произведений как средство выражения их содержания; как они постро­ены? Что такое, например, сюжет произведения и кон­фликты, в нем развивающиеся? Что такое словесная орга­низация произведения и каковы ее стороны? Каково бы­вает построение произведения в целом? Как связаны меж­ду собой различные стороны содержания и формы? На все

эти и подобные вопросы дает ответ еще один раздел тео­рии литературы — учение о сторонах и элемен­тах организации отдельного художест­венного произведения. Его иногда называют

«поэтикой».

Изучая историю тех или иных национальных литера­тур, литературовед вынужден на каждом шагу своего ис­следования пользоваться понятиями всех трех разделов теории литературы. И чем более теоретически вооружен­ной будет история литературы, тем более совершенной она окажется как наука.

Таково взаимодействие истории и теории литературы в общих пределах литературоведения.

Теория литературы по-своему интересна и необходима также для писателей. Писатель должен быть мастером художественного творчества. И как всякий мастер, он дол­жен хорошо понимать назначение, особенности, средства того дела, которое он призван выполнять с большим со­вершенством. Недаром у писателей всегда существует боль­шой интерес к вопросам литературной теории. Недаром многие писатели были вместе с тем и теоретиками литера­туры. Среди русских писателей достаточно вспомнить Ло­моносова и Карамзина, Пушкина и Гоголя, Чернышев­ского и Салтыкова-Щедрина, Л. Толстого и Горького, Фе-дина и Фадеева.