Психологическая школа в литературоведении.

Психологическая школа в литературоведении, сложилась в Западной Европе и России впоследнюю треть 19 в., отражая общий поворот социологии, философии и эстетики к психологизму.Пересматривая и развивая идеи культурно-исторической школы (См. Культурно - историческая школа) иособенно биографического метода (См. Биографический метод), она противопоставляла себя спекулятивной(«общефилософской») эстетике (в т. ч. классической немецкой). Главным предметом изучения для П. ш.стала внутренняя, психологическая сторона творчества, и прежде всего — душевная жизнь автора, посколькуискусство, по словам одного из основоположников этой школы В. Вундт а, «выражает все то, что человек носитв себе, как впечатления внешнего мира и как свои собственные душевные движения» («Основы искусства»,СПБ, 1910, с. 7). Художник творит для себя: воплощая в образы мучающие его мысли, чувства, настроения,он тем самым освобождается от них; само произведение становится моделью души создателя. Всеособенности произведения выводятся из своеобразия личности художника, а различия междупроизведениями объясняются различием переживаний и психологических типов (поэты выражения и поэтывоплощения, художники-наблюдатели и художники-экспериментаторы). Историческое развитие искусства(литературы), его общественная обусловленность отодвигались на второй план. Сторонники П. ш. непризнавали объективного характера художественного содержания: оно всегда сиюминутный процесс,поскольку его порождает («вкладывает») сам читающий в зависимости от собственного, неповторимого опытажизни. «Заслуга же художника не в том minimum содержания, какое думалось ему при создании, а визвестной гибкости образа, в силе внутренней формы возбуждать самое разнообразное содержание» (Потебня А. А., Мысль и язык, Харьков., 1892, с. 187).

П. ш. представляли в Западной Европе труды литературоведов (С. Жирарден, Э. Эннекен, В. Вец), атакже эстетиков и искусствоведов (В. Вундт, Э. Эльстер, Н. Фолькельт); на рубеже 19—20 вв. П. ш. уступаетместо школам интуитивизма и Психоанализ а.

В России первым идеи школы изложил А. А. Потебня («Мысль и язык», 1862); в дальнейшем онапредставлена в работах его учеников (Д. Н. Овсянико - Куликовский; А. Г. Горнфельд, Т. Райнов, М. С.Григорьев и др.) и в журнале «Вопросы философии и психологии» (1899—1918); как целое пересталасуществовать в 20-е гг. Осваивая наследие П. ш. (особенно Потебни), марксистские исследователикритиковали её за абсолютизацию субъективной стороны творчества, утверждение безграничностиистолкований художественной идеи и недооценку исторической динамики искусства.

 

12. Мифологическая школа. Миф и литература.

МИФОЛОГИ́ЧЕСКАЯ ШКО́ЛА — научное направление в фольклористике и лит-ведении, возникшее в эпоху европ. романтизма. М. ш. не следует отождествлять с наукой о мифологии (см. Мифы), с мифологич. теориями. Хотя М. ш. занималась и собственно мифологией, но последняя приобретала в ее теоретич. построениях универсальное значение как источник нац. культуры и привлекалась для объяснения происхождения и смысла явлений фольклора. Философ. основа М. ш. — эстетика романтизма Ф. Шеллинга и бр. А. и Ф. Шлегелей. В конце 18 — нач. 19 вв. появляются спец. исследования: «Руководство по мифологии» (1787—95) рационалиста Х. Г. Хейне, «Символика и мифология древних народов...» (1810—12) идеалиста Г. Ф. Крейцера и др. Мистико-символич. толкование мифов у Крейцера критиковалось учеными (Г. Германом, И. Г. Фоссом и др.) и поэтом Г. Гейне в «Романтической школе».

Идеалистич. тенденции в изучении мифов теоретически обобщил Шеллинг. По Шеллингу, миф был первообразом поэзии, из к-рой затем возникли философия и наука. В «Философии искусства» (1802—03) он доказывал, что «мифология есть необходимое условие и первичный материал для всякого искусства» (указ. соч., М., 1966, с. 105). Наиболее полно теория мифологии как «естественной религии» изложена Шеллингом в лекциях 1845—46. Сходные мысли высказал Ф. Шлегель. Во «Фрагментах»1797—98 он писал: «Ядро, центр поэзии следует искать в мифологии и в древних мистериях» (Литературная теория немецкого романтизма, 1934, с. 182); по Шлегелю, возрождение иск-ва возможно только на основе мифотворчества, источником нем. нац. культуры должны стать мифология древних германцев и рожденная ею нем. нар. поэзия («История древней и новой литературы», 1815). Эти идеи развивал и А. Шлегель, их восприняли и разработали применительно к фольклору гейдельбергские романтики (Л. Арним, К. Брентано, Й. Гёррес) и ученики последних — бр. В. и Я. Гримм, с именами к-рых связывается окончат. оформление М. ш. Бр. Гримм сочетали нек-рые фольклористич. идеи гейдельбержцев с мифологизмом Шеллинга — Шлегелей. Они считали, что нар. поэзия имеет «божественное происхождение»; из мифа в процессе его эволюции возникли сказка, эпос, легенда и т. п.; фольклор — бессознательное и безличное творчества коллективной нар. души. Перенося на изучение фольклора методологию сравнит. языкознания, Гриммы возводили сходные явления в области фольклора разных народов к общей для них древнейшей мифологии, к некоему «прамифу» (по аналогии с «праязыком»). По их мнению, исконные мифологич. традиции особенно хорошо сохранились в нем. нар. поэзии. Взгляды Гриммов теоретически обобщены в их кн. «Немецкая мифология» (1835).

Приверженцами М. ш. были: А. Кун, В. Шварц, В. Манхардт (Германия), М. Мюллер, Дж. Кокс (Англия), А. де Губернатис (Италия), А. Пикте (Швейцария), М. Бреаль (Франция), А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, О. Ф. Миллер (Россия). В М. ш. могут быть выделены два осн. направления: этимологическое (лингвистич. реконструкция мифа) и аналогическое (сравнение мифов, сходных по содержанию). А. Кун в работах «Нисхождение огня и божественного напитка» (1859) и «О стадиях мифообразования» (1873) толковал мифологич. образы путем семантич. сближения имен со словами санскрита. Он привлек к сравнит. изучению «Веды» (см. Ведическая литература), что осуществил также М. Мюллер в «Опытах по сравнительной мифологии» (1856) и в «Чтениях о науке о языке» (1861—64). Мюллер разработал методику лингвопалеонтологии, к-рая получила наиболее полное выражение в его двухтомном «Вкладе в науку о мифологии» (1897). Кун и Мюллер стремились воссоздать древнейшую мифологию, устанавливая сходства имен мифологич. образов разных индоевроп. народов, сводя содержание мифов к обожествлению явлений природы — светил («солярная теория» Мюллера), грозы и т. п. («метеорологическая теория» Куна). Принципы лингвистич. изучения мифологии оригинально применил Ф. Буслаев в работах 1840—50-х гг. (собраны в кн. «Исторические очерки русской народной словесности и искусства», т. 1—2, 1861). Разделяя общую теорию М. ш., Буслаев считал, что все жанры фольклора возникли в «эпический период» из мифа, и возводил, напр., былинные образы к мифологич. сказаниям о возникновении рек (Дунай), о великанах, живущих в горах (Святогор), и т. п. Крайнее выражение солярно-метеорологич. теория получила в работе О. Миллера «Илья Муромец и богатырство Киевское» (1869). А. А. Потебня, отчасти разделявший взгляды М. ш., считал речь «...главным и первообразным орудием мифического мышления» («Из записок по теории словесности», X., 1905, с. 589) и искал в нар. поэзии следы этого мышления, но отрицал теорию Мюллера «болезни языка» как источника мифологич. образов.

На основе «аналогического» изучения мифов возникали различные теории. Так, В. Шварц и В. Манхардт выводили мифы не из обожествления небесных явлений, а из поклонения «низшим» демоническим существам (демонологическая, или натуралистическая, теория), в связи с чем фольклор они связывали с «низшей мифологией» (см. «Происхождение мифологии...», 1860, «Поэтические воззрения на природу греков, римлян и германцев...», 1864—79, В. Шварца; «Демоны ржи», 1868, «Лесные и полевые культуры», 1875—77, «Мифологические исследования», 1884, В. Манхардта). Своеобразным синтезом различных теорий М. ш. была работа «Поэтические воззрения славян на природу» (т. 1—3, 1866—69) А. Н. Афанасьева, к-рый наряду с Буслаевым впервые в России приложил принципы М. ш. к изучению фольклора («Дедушка домовой», 1850, «Ведун и Ведьма», 1851, и др.). Дань М. ш. отдали в ранних работах А. Н. Пыпин («О русских народных сказках», 1856) и А. Н. Веселовский («Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса», 1868; «Сравнительная мифология и ее метод», 1873), причем последний внес в понимание мифологии и ее соотношения с фольклором идею историзма. Впоследствии Буслаев, Пыпин и Веселовский подвергли критике концепции М. ш.

Методология и выводы М. ш., основанные на идеалистич. понимании мифологии и преувеличении ее роли в истории иск-ва, не приняты последующим развитием науки, однако в свое время М. ш. сыграла важную роль, способствуя активному изучению фольклора и обоснованию народности иск-ва. М. ш. заложила основы сравнительной мифологии и фольклористики и поставила ряд существенных теоретич. проблем.

В 20 в. возникла «неомифологическая» теория, в основе к-рой лежит учение швейц. психолога К. Юнга об «архетипах» — продуктах «безличного коллективного бессознательного» творчества первобытного человечества, обладающих демонич. или магич. природой. По Юнгу, «хорошо известное выражение архетипа есть миф и сказка... здесь он выступает в специфически отчеканенной форме» («Von den Wurzeln des Bewusstseins. Studien über den Archetypus», Z., 1954, S. 5—6). «Неомифологи» сводят фольклорные образы, а также мн. сюжеты и образы новой лит-ры к символически переосмысленным «архетипам» древнейших мифов, а мифологию считают объяснением магич. обряда и отождествляют ее с религией. Крупнейшие представители «неомифологизма» в фольклористике: французы Ж. Дюмезиль и Ш. Отран, англичанин Ф. Рэглан, голландец Ян де Фрис, американцы Р. Карпентер и Дж. Кэмпбелл и др. «Неомифологизм» стал весьма широким направлением и в совр. бурж. лит-ведении (Ф. Уилрайт, Р. Чейз, У. Дуглас и др.).

Сов. наука изучает мифологию, опираясь на марксистское учение.

 

13. Культурно-историческая школа.

КУЛЬТУ́РНО-ИСТОРИ́ЧЕСКАЯ ШКО́ЛА в литературоведении (искусствознании) возникла в сер. 19 в. Ее философ. основой явился по преимуществу позитивизм, согласно к-рому подлинно научным является лишь опытное, руководствующееся точными методами изучение фактов, как в области наук о природе, так и в области социологии, историографии и культуры. Между фактами имеется закономерная связь, сущность к-рой, однако, непознаваема постольку, поскольку она не дана в опыте. Осн. двигатель обществ. развития — идеи, хотя большое значение, особенно на ранних стадиях историч. развития, имеют такие материальные факторы, как географич. среда.

Метод К.-и. ш. в основе определялся этими положениями, однако с важными дополнениями в трудах ее крупнейших представителей, особенно И. Тэна. В отличие от философов-позитивистов, Тэн постоянно выдвигал идею причинности, закономерности фактов. По Тэну, всякое изучение должно начинаться с накопления фактов, затем следует изыскание причин, установление закономерных связей. Всякий факт есть часть целого. Найти это целое — значит объяснить факт. Предметом открытия и исследования должно являться целое. Совр. метод, писал Тэн, «...рассматривает творения человеческого духа и в частности произведения искусства как факты, характерные черты которых надо установить, как следствие определенных причин, которые надо найти» («Философия искусства», М., 1933, с. 9). Характерные черты произв. иск-ва объясняются психологией художника, к-рая есть частный случай, выражение обществ. психологии — духовной и нравств. жизни общества. Обществ. психология, в свою очередь, определяется тремя осн. условиями: расой (т. е. врожденными нац. особенностями), средой (климатом, а также политич. и социальными обстоятельствами), историч. моментом (влиянием традиций). Объясняемый факт как бы растворяется в массе обусловливающих его фактов из самых разных сфер. Так Тэн создает свою «философию искусства». Подобной же «универсальностью опытного наблюдения» — от физиологии до истории церкви — руководствовался и В. Шерер. В ряде случаев К.-и. ш. механически переносила естественно-научные принципы и аналогии в сферу социологии. Напр., Тэн проводил аналогию между естеств. отбором (по Дарвину) и развитием иск-ва: «моральная температура», т. е. общее состояние умов и нравов в тот или иной момент, создает условия, при к-рых выживают и развиваются одни формы иск-ва и умирают другие (см. там же, с. 7, 30—31). Для Тэна в сущности истинная история есть история обществ. психологии, закрепленной материально в различных памятниках, в т. ч. литературных и особенно лит.-художественных. По мысли Тэна, история как наука сделала огромный шаг вперед, когда лит. произв. стало рассматриваться в качестве ценнейшего историч. документа. К.-и. ш. ввела в научный оборот массу лит. памятников и историч. документов прошлых эпох, дала образцы воссоздания духовной жизни, нравов и быта той или иной эпохи по этим материалам. Главное же, она связала иск-во с «общественной психикой», а через нее — с «положением людей», т. е. с обществ. строем. «...Новый взгляд, согласно которому литература есть продукт общественного строя,... находит себе полное и блестящее выражение в трудах Тэна» (Плеханов Г. В., Искусство и литература, 1948, с. 71—72). Историю иск-ва К.-и. ш. стремилась объяснить изменением, историч. движением самого общества; она впервые в истории лит-ведения объясняла историю лит-ры как исторический процесс, обусловленный социальными причинами, что до нее только намечалось в биографическом методе Сент-Бёва. В этом была заслуга К.-и. ш., по крайней мере, ее виднейших представителей. Но конечную причину историч. развития самого общества К.-и. ш. искала в изменении «психики людей», в движении идей. Ей была не ясна истинная социально-классовая первопричина развития общества, психики, иск-ва. Так, в фундаментальной «Истории всеобщей литературы XVIII в.» Г. Гетнер ставит перед собой задачу написать «историю идей» 18 в., обусловивших позднейшую историю общества. Социологич. ограниченность К.-и. ш. сказывалась также в слабом интересе к эстетич. природе иск-ва. В той или иной степени воззрения К.-и. ш. разделяли Г. Брандес, Ф. Брюнетьер, Г. Лансон. Под большим влиянием Тэна создавал свою теорию «экспериментального романа» Э. Золя. Он отмечал, что «романисты-натуралисты пользуются тем же методом», что и Тэн, т. е. методом «среды и исторических условий» (см. «О романе», в сб.: «Литературные манифесты французских реалистов», Л., 1935, с. 115, 116). Следы культурно-историч. концепций можно найти и в бурж. лит-ведении 20 в., напр. у выдающегося амер. ученого В. Л. Паррингтона в его кн.: «Основные течения американской мысли»

В России отд. идеи К.-и. ш. встречаются впервые в трудах Ф. И. Буслаева. Крупнейшими теоретиками и практиками ее были А. Н. Пыпин, П. П. Пекарский и Н. С. Тихонравов. Свой метод они противополагали «эстетическому» методу В. Г. Белинского. «Белинский писал историю художественной литературы, его точка зрения была эстетическая, и здесь новая разработка прибавила очень немного, а в тех исследованиях, на которые направились теперь историки, литература принималась уже в самом обширном смысле, не только художественная, но и всякая, и новая история становилась историей уже не столько литературы собственно, сколько историей образования, общественной жизни и нравов, — главный интерес ее был культурный, а не художественный» (Пыпин А. Н., Характеристики литературных мнений от 20-х до 50-х годов, СПБ, 1890, с. 471). Рус. представители К.-и. ш. видели в лит-ре важнейший источник для изучения обществ. психологии, истории культуры, нравов, просвещения, материал для бытовой и умственной истории общества. Рус. ветвь К.-и. ш. особенно настаивала поэтому на изучении всей массы словесных произведений народа, а не только выдающихся художников. Ее заслугой были публикация и изучение памятников нар. творчества, лит-ры древней и 18 в. Но методологии рус. К.-и. ш. присуща та же ограниченность, что и зап.-европейской. В разные периоды деятельности к К.-и. ш. были близки Александр Н. и Алексей Н. Веселовские, позднее ее взгляды разделяли В. М. Истрин, М. Н. Сперанский, М. Н. Розанов, П. Н. Сакулин, Н. К. Пиксанов (до середины 20-х гг.), Н. Л. Бродский и др.

 

14. Сравнительно-исторический метод.

СРАВНИ́ТЕЛЬНО-ИСТОРИ́ЧЕСКИЙ МЕ́ТОД в литературоведении или сравнительно-историческое литературоведение — раздел истории лит-ры, изучающий междунар. лит. связи и отношения в их историч. обусловленности. С.-и. м. в лит-ведении (как и в др. историч. науках) устанавливает сходства и различия между лит. явлениями в разных странах. Сходство лит. фактов, рассматриваемых в их междунар. отношениях и связях, может быть основано, с одной стороны, на сходстве обществ. и лит. развития народов, с др. стороны — на культурных и лит. контактах между ними. Соответственно этому различаются типологические аналогии лит. процесса и литературные связи и влияния. Обычно те и другие взаимодействуют: лит. влияния становятся возможными лишь при наличии внутренних аналогий обществ. и лит. процесса (конвергенций, или схождений). Однако с методологич. т. з. смешение этих явлений приводит к искажению реальной картины междунар. лит. отношений, к сведе́нию развития данной нац. лит-ры к простой сумме механич. «влияний» других лит-р.

Осн. предпосылкой сравнит. изучения лит-ры разных народов является единство и закономерность общего процесса социально-историч. развития человечества, к-рыми обусловлены повторяемость обществ. явлений разных стран. Как в развитии общественно-политич. отношений, даже при отсутствии непосредств. контакта между народами, могут наличествовать черты большего или меньшего сходства, обусловленного сходным состоянием производит. сил и производств. отношений, так и в развитии разных лит-р в одну историч. эпоху наблюдаются историко-типологические аналогии, являющиеся результатом сходных обществ. отношений. Предметом сравнительно-историч. изучения с этой т. з. могут быть отдельные лит. произв., лит. жанры и стили, особенности творчества отд. писателей, лит. направления. Так, в средние века у разных народов Востока и Запада черты такого сходства в период разложения патриархально-родовых отношений и зарождения феодализма обнаруживает развитие нар. героич. эпоса; в период расцвета феодализма — рыцарская лирика прованс. трубадуров и нем. миннезингеров с ее культом дамы и возвышенной любви и несколько более ранняя классич. араб. любовная поэзия или стихотв. рыцарский роман на Западе и т. н. «романический эпос» в восточных лит-рах; лит-pa ср.-век. города — повествовательная (бытовая новеллистика), сатирическая и дидактическая. Сов. лит-ведение поставило вопрос о лит. и культурных явлениях в лит-рах Ближнего и Дальнего Востока, в визант. лит-ре и в рус. лит-ре 16—17 вв., сходных с зап.-европ. Ренессансом или предренессансом.

В лит-ре бурж. общества, с самых ранних этапов его формирования, можно констатировать у разных европ. народов сходную регулярную последовательность, борьбу и смену направлений (стилей) междунар. характера: ренессанс (см. Возрождение), барокко, классицизм, романтизм, критический реализм и натурализм, модернизм и в 20 в. — с началом новой эпохи в развитии общества — социалистический реализм. Эта регулярная смена направлений явилась результатом общих исторически закономерных условий социального развития, вызвавших изменение идеологии и средств ее худож. выражения. На общей социально-историч. основе возникают черты более частного сходства — идей и тем, образов, сюжетов, лит. жанров, особенностей поэтич. стиля. Вместе с изменением мировоззрения меняются эстетич. принципы и худож. тенденции, выступающие одновременно и в развитии др. видов иск-ва. Эти типологич. аналогии свидетельствуют о закономерности и обществ. обусловленности лит. процесса в целом.

Сходные пути развития лит-ры у разных народов не исключают возможности международных контактов и взаимодействий и обычно перекрещиваются с ними. История общества фактически не знает примеров абсолютно изолированного социального и культурного, а следовательно, и лит. развития без взаимодействия между его отд. участками. Однако влияние в лит-ре не случайный, механич. толчок извне, не эмпирич. факт индивидуальной биографии писателя или групп писателей. Всякое идеологическое, в т. ч. лит., влияние закономерно и социально обусловлено. Для того чтобы влияние стало возможным, должна существовать потребность в таком идеологич. импорте, аналогичные тенденции развития, более или менее оформленные, в данном обществе и в данной лит-ре. Александр Н. Веселовский говорил о «встречных течениях» в заимствующей лит-ре. Поэтому всякое лит. влияние бывает связано с частичной трансформацией заимствованного образца, т. е. с его творческой переработкой и приспособлением к обществ. условиям, явившимся предпосылкой взаимодействия, к особенностям нац. развития, к нац. лит. традиции, а также к идейно-худож. своеобразию творч. индивидуальности писателя. Для истории лит-ры это различие и его социальная обусловленность не менее важны, чем сходство.

Простейший случай междунар. лит. взаимодействия — влияние более передовой лит-ры народа, опередившего другие в своем обществ. развитии, на лит-ры народов, в обществ. отношении более отсталых. В Европе такое междунар. влияние имели: в 15—16 вв. — итал. Возрождение, в 17 в. — франц. классицизм, в 18 в. — англ. и франц. Просвещение, в 19 в. — франц. и англ. критический реализм. После Октябрьской революции сов. лит-pa становится гл. очагом идейно-худож. воздействия социалистич. реализма на лит-ры стран нар. демократии и на прогрес. и революц. лит-ру не только в Европе, но и во всем мире. При этом неравномерности, противоречия и отставания, характеризующие развитие общества, определяют существ. различия в темпе, уровне и качеств. особенностях развития лит-ры данного народа в рамках общего историко-лит. процесса. В зависимости от нац. условий лит. течения могут быть выражены с разной степенью отчетливости: ср., напр., классич. формы критич. реализма во Франции и Англии с «провинциальным» характером реализма в Германии, соответствующим уровню социального развития этой страны в сер. 19 в., или лит. отставание Испании по сравнению с Францией в ту же эпоху. С другой стороны, междунар. значение и влияние великих рус. реалистов 19 в. (особенно Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского) не было пропорционально уровню обществ. развития дореволюц. России. Однако классич. рус. лит-pa была зеркалом рус. освободит. движения и назревавших социальных переворотов, поэтому своим обществ. пафосом, социальным гуманизмом и народолюбием рус. реалистич. лит-pa со 2-й пол. 19 в. оказывает все растущее влияние на лит-ры всего мира, многократно возросшее после Октября.

Междунар. лит. влияния не ограничиваются сферой совр. лит-ры. Литературное наследие великих художников прошлого продолжает воздействовать на современность, в зависимости от историч. и лит. ситуации, теми или иными созвучными элементами или аспектами сложного целого, к-рое оно представляет (ср. влияние античности в эпоху Возрождения и в эпоху классицизма 17—18 вв., У. Шекспира — в эпоху романтизма и др.). Отсюда проблема судьбы писателя «в веках», у разных народов, в разные историч. эпохи: напр., Шекспир или И. В. Гёте во Франции, в Англии, в России; Дж. Байрон во Франции или в России; Ч. Диккенс в России; Л. Толстой, Ф. Достоевский, А. Чехов, М. Горький в мировой лит-ре, и др. С этой проблемой тесно связана история истолкования и оценки писателя в лит. критике, отражающая развитие обществ. и лит. мысли в данной стране, а также история переводов (см. Перевод художественный), меняющихся в смысле выбора тем и стиля в зависимости от потребностей заимствующей лит-ры.

Междунар. лит. связи и взаимодействия представляют категорию историческую и в различных историч. условиях имеют разную интенсивность, принимают разные формы. В 19 в. эти связи становятся особенно активными и широкими. В 1827—30 Гёте на основе собств. творч. опыта, развивая мысли своего учителя И. Г. Гердера, выступает с лозунгом «всеобщей мировой литературы», к-рая должна преодолеть рамки нац. ограниченности, включив в свой состав самое ценное, что было создано всеми народами на всех ступенях историч. развития. В «Манифесте коммунистической партии» К. Маркс и Ф. Энгельс теоретически формулируют понятие мировой литературы как одного из историч. признаков нового бурж. общества: «...Из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература» (Соч., 2 изд., т. 4, с. 428). Октябрьская революция заложила основы многонац. советской литературы, объединенной общим осознанным мировоззрением и общей историч. целью, единством худож. метода социалистич. реализма. К сер. 20 в. в круг сравнительно-историч. изучения все более вовлекаются лит-ры народов, прежде мало известных вследствие отдаленности от европ. мира или отставших в культурном развитии (проблема лит. взаимоотношений «Востока» и «Запада»). Одна из задач сов. лит-ведения — преодоление «европоцентризма», без чего невозможно построение всеобщей истории мировой лит-ры.

Изучение междунар. лит. отношений в 19 в. имело преим. характер установления двусторонних связей между разными лит-рами и писателями, т. н. «источников» лит. произведения, «влияний» и «заимствований». Для методологии позитивизма, господствовавшего в истории лит-ры 2-й пол. 19 в., характерны труды нем. т. н. «филологической школы» В. Шерера, Э. Шмидта и др. Эмпирич. сопоставление частных лит. фактов, вырванных из нац.-историч. контекста, из системы мировоззрения и стиля писателя, объяснение всякого сходства механически понимаемым влиянием иностр. лит-ры, «толчком» со стороны, вызвали в сов. лит-ведении, а частично и за рубежом, обоснованное недоверие к «сравнительному методу» («компаративизму») вообще.

После 1-й мировой войны на Западе возрастает интерес к проблемам междунар. лит. отношений, изучение к-рых постепенно обособляется в спец. область истории лит-ры под названием «сравнительного литературоведения» (нем. vergleichende Literaturgeschichte, франц. littérature comparée, англ. comparative literature). Начало было положено во Франции трудами Ф. Бальдансперже, П. Ван-Тигема и их последователей (журн. «Revue de littérature comparée», с 1921, и издававшаяся при нем обширная серия монографий). После 2-й мировой войны крупные научные центры по сравнит. лит-ведению появились в США (В. Фридерих, Р. Уэллек и др.), несколько позже — в Зап. Германии (К. Вайс и др.), в Канаде. В США издается ряд журналов: «Comparative Literature» (University of Oregon, с 1949), «Comparative Literature Studies» (University of Maryland, с 1963) и др., а также серия монографий: «University of North Carolina Studies in Comparative Literature» (Chapel Hill, с 1950 по 1967 — 40 выпусков); в ФРГ — «Arcadia» (с 1966). С 1955 существует междунар. ассоциация по сравнит. лит-ведению, с центром в Париже, созывающая периодически междунар. конгрессы (до 1970 — шесть) и публикующая их труды («International comparative literature association Proceedings of the Congress», t. 1—5, 1955—67).

Несмотря на ряд достижений, существенно обогативших изучение междунар. лит. связей и отношений, методологич. основы сравнит. лит-ведения на Западе в основном остались неизменными. Всеобщая лит-pa, обычно в рамках западноевропейских, рассматривается как сумма параллельных фактов из области нац. лит-р, а лит. связи и взаимодействия превращаются в ряд эмпирич. встреч между писателями, приобретающих значение осн. фактора развития лит-ры. Отсутствует общая перспектива единства и закономерности процесса лит. развития в его социально-историч. обусловленности, к-рая является методология, основой марксистского понимания сравнительной истории мировой лит-ры.

В социалистич. странах работы по сравнит. лит-ведению энергично ведутся в Венгрии (И. Шётер, Т. Кланицаи, Г. Вайда), Чехословакии (Ф. Вольман) и ГДР (В. Краус). В 1962 Институт лит-ры Венг. АН организовал в Будапеште междунар. конференцию по сравнит. лит-ведению с участием всех социалистич. стран и разработал план коллективного труда по сравнительной истории европ. лит-р (с 1967).

В России С.-и. м. получил широкое развитие раньше, чем в др. европ. странах. Кафедры «всеобщей литературы» существовали уже с 80-х гг. 19 в. почти во всех рус. ун-тах. «Всеобщая литература» (фактически — зап.-европ. лит-pa в сравнительно-историч. освещении) входила в программу филологич. образования как необходимое дополнение к русской лит-ре. Курсы всеобщей лит-ры читали Н. И. Стороженко (Москва), Н. П. Дашкевич (Киев), А. И. Кирпичников (Одесса), Л. Ю. Шепелевич и И. П. Созонович (Варшава) и др. Их важнейшие работы, особенно в области междунар. связей древней рус. лит-ры и нар. словесности, развивались в основном в методологич. русле историко-лит. позитивизма 19 в. В Петерб. ун-те кафедру занимал с 1870 Александр Н. Веселовский, родоначальник сравнит. лит-ведения в рус. науке. В «Исторической поэтике» (1870—1906) он пытался в рамках всеобщей лит-ры объединить материалы зап.-европ., слав, и вост. лит-р, наметить закономерности единого процесса лит. развития в его общей культурно-историч. обусловленности. Выдающейся попыткой преодолеть «европоцентризм», господствовавший в то время в рус. лит. науке, явилась 4-томная «Всеобщая литература» под общей ред. В. Ф. Корша и А. И. Кирпичникова (1880—92); кроме антич. и зап.-европ. лит-р, она включает византийскую, славянские и восточные, древние и новые. Однако единство мирового лит. процесса ограничено здесь суммированием хронологически параллельных явлений.

После «дискуссии» о наследии Александра Н. Веселовского (1947—50), резко сократившей сравнит. изучение лит-р, интерес к этим проблемам возрождается в сер. 50-х гг. Одним из этапов в создании сравнительно-историч.лит-ведения на основе марксистского понимания историч. процесса явилась организованная ИМЛИ в янв. 1960 дискуссия о взаимосвязи и взаимодействиях нац. литератур. Позднее в ИМЛИ началась подготовка коллективной «Истории всемирной литературы» в 10 тт.

 

15. Биографический подход в литературоведении.

БИОГРАФИ́ЧЕСКИЙ МЕ́ТОД в литературоведении — способ изучения лит-ры, при к-ром биография и личность писателя рассматриваются как главный, определяющий момент творчества. Б. м. часто связан с отрицанием лит. направлений, течений, школ и с широким использованием субъективных импрессионистич. оценок. Б. м. впервые применил франц. критик Ш. О. Сент-Бёв, рассмотрев под этим углом зрения почти всю историю франц. лит-ры («Литературные портреты», т. 1—3, 1844—52). Но при этом биографизм понимался им довольно широко: сюда включались политич., социальные идеи века, лит. окружение писателя и т. д. Следующий этап развития Б. м. связан с именем И. Тэна, к-рый дополнил исследование лит-ры моментами «расы» и «географической среды», по существу выйдя за пределы чисто биографич. изучения. В дальнейшем Б. м. уже никогда не поднимался до уровня Сент-Бёва и Тэна, т. к. бурж. литературоведение двигалось по пути отказа от поисков закономерностей и утверждало абсолютную свободу личности художника. Исключение составляют труды дат. критика Г. Брандеса, возродившего традицию «портрета» на фоне обществ. движений 19 в., но эклектичность метода помешала и ему установить действительную диалектику связей художника и социальной среды. К нач. 20 в. сторонники Б. м., очищая биографию от «посторонних элементов», оставили лишь «дух» писателя, его «сокровенное я», к-рое они пытались представить чисто импрессионистич. приемами. Так, франц. историк лит-ры Г. Лансон утверждал, что импрессионизм — единств. метод, посредством к-рого можно постигнуть сущность лит. произв. Рус. критик Ю. Айхенвальд писал, что всякий писатель — «не правило, а исключение», поэтому можно рассматривать его «вне исторического пространства и времени». Совр. эпигоны Б. м. — франц. литературовед В. Жиро, нем. литературовед Э. Эрматингер, не прибавляют к этим положениям ничего нового.

Марксистское литературоведение признает Б. м. как вспомогат. прием исследования, изучая биографич. моменты лишь в качестве одного из источников худож. образа, значение и смысл к-рого всегда неизмеримо шире любого непосредств. «материала», использованного в произв. Напр., в образе К. Левина в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» отражены многие действит. факты жизни писателя, однако содержание этого образа значительно глубже и богаче соответств. биографич. данных. При этом значение биографич. моментов в творчестве определяется не столько личными пристрастиями и затаенными «импульсами» художника, сколько той объективной ролью, к-рую играют эти моменты в обществ. борьбе той или иной историч. эпохи. Примером такого рода исследования можно считать, напр., книгу А. К. Дживелегова «Данте».

Б. м. надо отличать от принципов написания биографии, в к-рой жизнь писателя становится самостоят. предметом изучения.