Иммунитет резиденции дипломатического представителя

§ 370. Иммунитетом пользуется дом дипломатического представителя и другие помещения, предназначенные для дипломатических целей, а также любые здания, занимаемые представителем для осуществления его функций, независимо от того, являются ди эти здания и помещения собственностью его правительства или его личной собственностью или только арендуются им¹. Ни один государственный чиновник, в частности ни один полицейский, ни один сборщик налогов или судебный исполнитель не может войти в его резиденцию и не может без согласия дипломатического представителя выполнять там какие бы то ни было свои обязанности. Иммунитет распространяется на экипажи дипломатического представителя (разумеется, не в том смысле, что они свободны от соблюдения общеобязательных правил уличного движения), на яхты и на самолеты.

Панамериканская конвенция, подписанная в Гаване 20 февраля 1928 г., которая в преамбуле объявляет, что она охватывает принципы, признанные всеми народами, устанавливает для подписавших ее государств следующее правило: «Статья 16. Ни один судебный или административный чиновник и ни одно должностное лицо государства, в котором аккредитован данный дипломатический представитель, не может входить в его резиденцию или в помещение миссии без его согласия»,

§ 371. Иммунитет резиденции дипломатического представителя получил настолько общее признание, что мы можем лишь вкратце упомянуть о нескольких случаях в прошлом, когда этот иммунитет ставился под сомнение.

В 1808 году слуга адмирала Аподака, дипломатического представителя Севильской верховной хунты в Лондоне, был арестован в здании миссии по обвинению в совершении уголовного преступления. Аподака заявил, что он не возражает против того, чтобы слуга был предан суду и, если его признают виновным, осужден, но что он протестует против нарушения дипломатической привилегии, выразившегося в аресте его слуги в здании миссии {206} без предварительного извещения дипломатического представителя. Через некоторое время он сообщил своему правительству, что слуга освобожден и что он считает себя удовлетворенным¹. Вероятно, ему были даны устные разъяснения и принесены в той или иной форме извинения.

В 1827 году кучер г-на Галлатина, посланника Соединенных Штатов в Лондоне, был арестован в конюшне миссии по обвинению в оскорблении с угрозой физическим насилием. Из возникшей переписки видно, что британское правительство отстаивало правильность принятой им меры, но г-н Галлатин, уволивший к тому времени кучера, не соглашался с таким мнением. В результате этого инцидента британское правительство приняло меры, для того чтобы впредь ни один арест слуги иностранного представителя не производился без предварительного о том сообщения самому представителю, для того чтобы согласовать с ним вопрос о наиболее удобном, с его точки зрения, способе выполнения приказа об аресте.

§ 372. Однако иммунитет не может служить оправданием для предоставления убежища преступникам; и потому в случае, если будет допущено такое использование иммунитета, правительство будет вправе принять меры к тому, чтобы заставить выдать преступника. Оно может окружить дом полицией, чтобы не дать беглецу скрыться, обратиться с жалобой к правительству, которое аккредитовало данного дипломатического представителя, и потребовать его отзыва. Не может служить убежищем и экипаж представителя.

§ 373. Холл² утверждает, что в Европе твердо установилось правило, что дом дипломатического представителя не должен служить убежищем ни для обыкновенных преступников, ни для лиц, обвиняемых в государственных преступлениях.

«По общему признанию, дом дипломатического представителя изъят из сферы действия местной юрисдикции лишь в той мере, в какой это необходимо для обеспечения свободного осуществления им своих функций. Равным образом общепризнано, что этот иммунитет прекращает свое действие в тех случаях, когда у правительства имеются достаточные основания, чтобы арестовать посла и произвести просмотр в его бумагах. Иммунитет, существующий для того чтобы обеспечить возможность пользоваться привилегией, естественно, оканчивается, когда возникло право не считаться с этой привилегией. Едва ли можно считать решенными как вопрос о том, следует ли (не говоря о самых крайних случаях) так ревностно оберегать дипломатического представителя от возможности каких-либо затруднений, чтобы лишать местные власти всякого права входить без его позволения, так и вопрос о том, имеет ли силу право входа в тех случаях, когда повод ко входу так мало связан с дипломатическими интересами, что неправдоподобно было бы утверждать, что эти интересы подвергаются опасности»³.

§ 374. Оппенгейм идет еще дальше:

«Если посланник злоупотребляет своим иммунитетом, то принимающее его правительство не обязано относиться к этому пассивно... Государство, принявшее посланника, не обязано давать ему право предоставлять убежище преступникам или другим лицам, не принадлежащим к штату миссии. Конечно, посланник не обязан отказываться впустить преступников.., желающих получить в посольстве убежище.., но он должен их выдать по требованию правительства, привлекающего их к ответственности. В случае отказа с его стороны можно принять все меры, чтобы заставить его это сделать, кроме {207} тех, которые связаны с насилием над его личностью. Так, посольство может быть окружено войсками, и, в случае необходимости, преступник может быть даже взят из посольства силой. Но такие меры могут быть оправданы только в случае, если дело не терпит отлагательства и после того, как обращения к посланнику с просьбой выдать преступника оказались безрезультатными»¹.

§ 375. Можно привести и противоположное мнение, которого придерживается д-р Ханнис Тэйлор. Заявив, что посланник не должен укрывать преступников, не являющихся членами штата его миссии, и обсудив право предоставления убежища политическим эмигрантам в некоторых странах, д-р Тэйлор следующим образом приступает к определению иммунитета резиденции дипломатического представителя:

«Оговорив изложенные выше исключения, можно сделать следующее общее заявление: хотя пределы неприкосновенности здания миссии не могут быть установлены с совершенной точностью, но в результате объективного обсуждения принципиальной стороны дела и сопоставления мнений авторитетов можно прийти к выводу, что резиденция посланника должна пользоваться безусловным иммунитетом от выполнения в ее пределах каких бы то ни было насильственных действий и от всякого насильственного в нее вторжения. «Если вообще можно входить в здание миссии без согласия того, кто это здание занимает, то это можно делать только на основании приказа, исходящего от верховного органа власти страны, где пребывает данный посланник,— приказа, за который этот орган будет нести ответственность перед его правительством» (г-н Бьюкенен, государственный секретарь Соединенных Штатов, в письме к г-ну Шилдсу от 22 марта 1848 г.)².

§ 376. Ваттель говорит: «Только суверен может решать в этом случае, до какого предела следует уважать то право убежища, которое посол считает принадлежащим его резиденции»³. Во всяком случае ясно, что такого рода действия могут быть предприняты лишь по специальному разрешению правительства и под его прямую ответственность⁴.

§ 377. В 1929 году имел место серьезный конфликт между Непалом и Тибетом вследствие действий тибетской полиции, которая проникла в непальскую миссию в Лхассе и силой увела человека, заявившего, что он является непальским подданным. Этот человек был арестован за нарушение тибетских законов, бежал из тюрьмы и получил убежище в миссии. Конфликт был урегулирован, после того как тибетское правительство обратилось к непальскому с извинительным письмом, которое приняло эти извинения.

§ 378. Иммунитет жилища дипломатического представителя распространяется и на жилища его официальных сотрудников⁵.

«Для того чтобы обеспечить послу полную свободу действий в государстве, его принимающем, недостаточно одной лишь экстерриториальности его особы. Его миссия и обязанности, вытекающие из функций представительства, ставят его в прямые отношения с его окружением, через посредство которого чужеземная власть может косвенно на него воздействовать. Вот почему экстерриториальность посла была распространена на некоторых лиц и на {208} некоторые предметы, тесно связанные с осуществлением его функций. По этой причине экстерриториальностью пользуются следующие лица: супруга, дети, а также другие члены семьи посла; его служебный персонал, а именно секретари и атташе посольства, и персонал его дома»¹.

Панамериканская конвенция от 20 февраля 1928 г., упоминавшаяся выше в § 370, устанавливает следующие правила для подписавших ее государств: «Статья 14. Дипломатические представители пользуются неприкосновенностью личности, частной и официальной резиденции и имущества. Неприкосновенностью пользуются: а) дипломатические представители всех рангов; б) весь официальный состав дипломатической миссии; в) члены семей указанных лиц, живущие вместе с ними; г) бумаги, архивы и корреспонденция миссии».

§ 379. Статья 4 декрета Советского Союза от 14 января 1927 г.², построенного на принципе взаимности, объявляет, что «помещения, занимаемые дипломатическими представительствами, а равно помещения, в которых проживают советники (в т. ч. торговые советники), первые, вторые и третьи секретари и атташе (в т. ч. торговые, финансовые, военные и морские и их семьи), пользуются неприкосновенностью. В этих помещениях обыск или выемка могут производиться только по просьбе или с согласия дипломатического представителя, с тем что при производстве такого обыска или выемки обязательно присутствие представителя прокуратуры и представителя народного комиссариата по иностранным делам, если такой находится в данной местности. Такие помещения не могут быть опечатаны. Доступ в эти помещения не может иметь места, иначе как с согласия дипломатического представителя. Однако неприкосновенность перечисленных помещений не дает права принудительно задерживать в них кого бы то ни было, а равно не дает права предоставлять в них убежище лицам, в отношении которых уполномоченными на то органами Советского Союза и Союзных Республик были приняты решения об их аресте».

§ 380. Если в помещении посольства или миссии совершено преступление посторонним лицом, то преступник должен быть передан местным властям.

«Когда подданные данной страны, в узком или широком смысле — subditi temporarii seu perpetui (временные или постоянные подданные) совершают преступление в здании посольства, компетентность местных судов подлежит безоговорочному признанию; но это не мешает дому посольства сохранять свою экстерриториальность в смысле изъятия из территориальной власти государства, поскольку это оказалось бы необходимым для свободного выполнения функции посла»³.

Упоминавшаяся выше Панамериканская конвенция от 20 февраля 1928 г. устанавливает для подписавших ее государств следующее правило: «Статья 17. Дипломатические представители обязаны передавать компетентным местным властям, по их требованию, любое лицо, обвиняемое или осужденное по уголовному делу, которое может укрыться в миссии» (см. также § 394). {209}

В 1865 году российский подданный Микильченков (или Никитченков), добившись допуска в помещение российского посольства в Париже, нанес одному из атташе посольства оскорбление и ранил его; вызванная полиция вошла в здание и арестовала преступника. Посол потребовал выдачи ему Микильченкова, чтобы отослать его в Россию, в целях предания его суду. Французское правительство отказало в выдаче, указав, что иммунитет не распространяется на постороннее лицо, вошедшее в посольство и совершившее там преступление; впрочем, если бы даже можно было говорить об иммунитете такого лица, то посольство, обратившись в полицию, тем самым отказалось от привилегии. Российское правительство согласилось признать юрисдикцию французского суда, и задержанный был судим по местным законам¹.

В 1880 году берлинский суд в том же смысле решил дело о преступлении, совершенном в одном из иностранных посольств в Берлине иностранцем, который не принадлежал к персоналу миссии².

В 1909 году в болгарской миссии в Париже было совершено покушение на одного из членов миссии болгарином по имени Трочанов, и сам посланник возбудил в трибунале департамента Сены уголовное преследование против преступника. Суд отверг выдвинутую защитой теорию о том, что, если преступление было совершено в помещении миссии, оно должно рассматриваться как совершенное на иностранной территории, и признал, что, поскольку вопрос касается Трочанова, помещение миссии составляло часть территории Франции³.

Некоторые другие случаи, имевшие место в Германии, Франции и Италии, когда события, происходившие в помещении иностранного посольства или миссии, влекли за собой осуществление местной уголовной или гражданской юрисдикции, описаны сэром Херстом⁴. Другие примеры:

В 1928 году Верховным судом Венгрии было рассмотрено дело некоего С. Золтана, который обманным путем добился получения паспорта в паспортном отделе венгерской миссии в Вене. Суд признал, что помещения, пользующиеся привилегией экстерриториальности, должны рассматриваться как венгерская территория и что в соответствии с этим все действия, совершенные в указанных помещениях, подлежат судебному рассмотрению на основании венгерских законов⁵.

§ 381. Насильственное задержание частного лица в иностранном посольстве или миссии должно вызвать вмешательство соответствующего правительства.

В 1896 году Сунь Ят-сен, китайский гражданин и политический эмигрант, был задержан в китайской миссии в Лондоне в качестве пленника с явным намерением переправить его в Китай. Когда об этом стало известно, его друзья обратились в суд с просьбой выдать предписание о неприкосновенности личности (a writ of habeas corpus), в чем суд отказал⁶, сомневаясь в правильности применения такого иска в деле, касающемся иностранной миссии, и считая, что дело скорее подлежит урегулированию дипломатическим путем. После этого китайскому посланнику было официально предложено освободить лицо, задержание которого противоречило закону и являлось злоупотреблением дипломатической привилегией. На следующий день Сунь Ят-сен был освобожден. {210}

§ 383. Неприкосновенность жилища распространяется также на все предметы, необходимые для выполнения дипломатическим представителем своих обязанностей.

«Все вещи, принадлежащие лично дипломатическому представителю, все, что составляет обстановку его жизни и служит для содержания его дома,— все это пользуется неприкосновенностью и безусловно изымается из юрисдикции местной власти»¹.

§ 384. Примером противоположного толкования может служить не раз упоминавшееся в литературе дело г-на Уитона, посланника Соединенных Штатов в Берлине в 1839 году.

На основании действовавших тогда в Пруссии гражданских законов собственник дома, в котором жил г-н Уитон, претендовал на право задержать имущество г-на Уитона, находившееся в его доме после окончания срока найма, в обеспечение возмещения ущерба, причиненного, по утверждению домовладельца, зданию нанимателем. Прусское правительство решило, что предусмотренное международным правом общее изъятие личной собственности иностранных дипломатических представителей из подчинения местной юрисдикции не распространяется на данный случай, поскольку, как это утверждалось, право задержания возникло вместе с самим договором и получило юридическую санкцию в силу местного закона. Дело стало предметом длительного спора между правительствами Пруссии и Соединенных Штатов, которым так и не удалось прийти к соглашению поэтому правовому вопросу².

§ 385. Точка зрения правительства Соединенных Штатов по этому вопросу была выражена по поводу дела атташе французской миссии в Вашингтоне, домовладелец которого пытался воспрепятствовать его выезду. Генеральный прокурор Соединенных Штатов заявил, что было бы невозможно прибегнуть к силе, чтобы против воли дипломатического представителя задержать имущество, принадлежащее ему лично или его правительству, ни в судебном, ни в каком-либо другом порядке, поскольку ни международное право, ни американский закон не признают какого-либо различия между этими категориями имущества³.

§ 386. Неприкосновенность резиденции дипломатического представителя распространяется на все находящиеся в ней предметы, даже если они не являются собственностью лица, пользующегося дипломатическим иммунитетом; без согласия представителя никакое судебное исполнение не может быть обращено на это имущество⁴.

§ 387. Поэтому общепризнано, что дипломатический представитель по окончании своей миссии сохраняет свой иммунитет на такой разумный срок, какой необходим, чтобы дать ему возможность закончить и привести в порядок дела миссии. Однако оставленное им после его отъезда имущество подлежит местной юрисдикции, если о том возникнет вопрос⁵.

§ 388. По вопросу о производстве дознаний в случае чьей-либо смерти в помещении посольства или миссии см. § 349—350.

{211}

ПРАВО УБЕЖИЩА

§ 389. В настоящее время в Европе считается общепризнанным го положение, что дипломатический представитель не имеет права давать в своем доме убежище политическим беженцам¹. Но в прежнее время такое право широко осуществлялось, например, в Испании во время гражданской войны между «христиносами», сторонниками королевы Марии-Христины, и «карлистами», а также в 1848 году и в период между 1865 и 1875 годом. В Константинополе в 1895 году бывший великий визирь Турции укрывался в британском посольстве до тех пор, пока не было получено заверение, что его жизни не грозит опасность.

§ 390. Приводим несколько известных случаев из истории этого вопроса.

В 1726 году герцог де Рипперда, голландский офицер и посланник Генеральных штатов в Мадриде, ставший впоследствии испанским министром финансов и иностранных дел, впал в немилость и, будучи встревожен той готовностью, с какой была принята его отставка, бежал в британское посольство. Посол дал заверение, что он не разрешит Рипперда покинуть посольство, пока последний не сдаст некоторые важные государственные бумаги, при нем якобы находившиеся. Тем не менее близ посольства были расставлены воинские патрули, которым было приказано осматривать всех лиц, выходящих из посольства, а также выезжающие оттуда экипажи; одновременно был созван Совет Кастилии (в Испании), который постановил, что герцог виновен в «оскорблении величества» (lese-majeste) и может быть взят из посольства силой без ущерба для привилегий, предоставленных послам, и без нарушения норм международного права. После этого Рипперда был арестован в посольстве с применением вооруженной силы, и его бумаги были захвачены. В последовавшей затем переписке британское правительство заявило протест, утверждая, что лишь крайняя необходимость может оправдать нарушение иммунитета дома посла. Оно выразило надежду, что испанский король признает, что в его собственных интересах было бы дать необходимое удовлетворение. Однако после того как от испанского короля был получен ответ, гласивший, что король не видит оснований более заниматься этим делом, переписка приняла резкий тон. Уже в следующем году начались военные действия, и мир был восстановлен только с подписанием в 1729 году Севильского договора, в ст. 1 которого содержалось взаимное обязательство сторон «предать все прошлое забвению»².

§ 391. В 1747 году некто Шпрингер, российский подданный, постоянно живший в Стокгольме, был обвинен в государственной измене против шведского короля, но нашел убежище в особняке британского посланника в Стокгольме. Ввиду того что шведские власти угрожали взять беглеца силой, посланник согласился выдать его, но протестовал против нарушения международного права и дипломатических привилегий. Получив донесение посланника, британское правительство дало ему указание обратиться к шведскому королю с меморандумом, в котором признавалось бесспорным правило, что резиденция иностранного дипломата может служить убежищем, пока это право не отменено по взаимному соглашению. Шведское правительство в своем ответе опровергало утверждения посланника о том, что с ним грубо обращались, и стремилось возложить на него всю ответственность за происшедшее. В результате посланнику было дано указание немедленно покинуть Стокгольм {212} не сделав королю прощального визита, а затем такие же инструкции получил в свою очередь и шведский посланник в Лондоне¹.

§ 392. В странах Латинской Америки политические беглецы нередко ищут в иностранных миссиях убежища, когда в стране происходят революционные события; этот обычай существует там до настоящего времени. В сообщении корреспондента газеты «The Times» в Рио-де Жанейро от 15 ноября 1930 г.², после происшедших в Бразилии беспорядков, говорилось:

«Секретарь Дворца Каттет³ заявляет, что политическим беженцам, укрывающимся в иностранных посольствах и миссиях, будет в соответствии с международным правом разрешено выехать за границу при условии, что они не поедут в страны, граничащие с Бразилией. Временное правительство совместно с заинтересованными посольствами и миссиями установит даты отъезда указанных лиц. Когда эта работа будет закончена, беглецы выедут с первыми отходящими в выбранном ими направлении пароходами, причем правительство оставляет за собой право предъявить к некоторым из них иски и возбудить судебное преследование за совершенные ими, по имеющимся данным, правонарушения против федеральной казны и казны штатов».

В 1932 году генерал Менокаль, бывший президент Кубы, получил убежище в бразильской миссии в Гаване. Попытки миссии достать для него охранную грамоту, чтобы он мог покинуть страну, натолкнулись на такие проволочки и возражения, что бразильское правительство срочно предписало своему посланнику покинуть Гавану и выехать в одну из столиц тех соседних с Кубой стран, где он также был аккредитован. Однако прежде чем он успел это сделать, охранная грамота была выдана и инцидент исчерпан. Исход дела был осложнен тем, что со стороны нового президента Кубы последовало заявление, что Менокаль являлся якобы уголовным преступником и что поэтому ему не могло быть предоставлено убежище.

В 1934 году бразильское правительство издало для своей дипломатической службы новые правила, включив в них ряд инструкций по вопросу о предоставлении убежища. Заслуживает внимания то, что главы миссий могут предоставлять его, но обязаны немедленно поставить об этом в известность министра иностранных дел и представителя той страны, гражданином которой является лицо, получившее убежище. Убежище не должно предоставляться дезертирам, а также лицам, обвиняемым в уголовном преступлении; время пребывания в убежище должно быть ограничено таким сроком, какой необходим беглецу для того, чтобы найти себе другое безопасное место.

§ 393. В 1889 году между Аргентинской республикой, Боливией, Парагваем, Перу и Уругваем была заключена конвенция по международному уголовному праву. Статья 17 этой конвенции предусматривала, что право убежища признается за миссией в том случае, {213} если убежище предоставляется лицам, преследуемым за политические правонарушения, причем глава миссии обязан немедленно известить об этом факте правительство государства, в котором он аккредитован; а это правительство может потребовать, чтобы беглец незамедлительно был выслан из пределов страны. В свою очередь глава миссии может потребовать гарантий того, что беглецу будет предоставлена возможность беспрепятственно покинуть территорию страны. Тот же самый принцип должен соблюдаться в отношении беглецов, нашедших убежище на борту военных кораблей, находящихся в территориальных водах. Но эта статья взаимно применяется только между государствами, подписавшими конвенцию.

Тем не менее и державы, не подписавшие данную конвенцию, такие как Соединенные Штаты, Соединенное Королевство и Франция, не говоря о других, в ряде случаев предоставляли дипломатическое убежище политическим беглецам. Во время гражданской войны в Чили в 1891 году 80 таких беглецов получили убежище в миссии Соединенных Штатов, столько же — в испанской миссии, пять — во французской, двое — в германской и восемь — в бразильской миссии¹.

§ 394. На Панамериканской конференции в Гаване в 1928 году была подписана между представленными на ней американскими республиками конвенция, которая установила правила предоставления убежища, взаимно обязательные для подписавших конвенцию государств. Эта конвенция от 20 февраля 1928 г. предусматривает:

«Статья 1. Государствам не разрешается предоставлять убежище в миссиях, на борту военных кораблей, в военных лагерях и на военных самолетах лицам, обвиняемым в уголовных преступлениях или осужденным за них, а также дезертировавшим из армии или флота.

Лица, обвиняемые в уголовных преступлениях или осужденные за них и укрывшиеся в одном из мест, перечисленных в предыдущем абзаце, должны выдаваться по требованию местного правительства...

Статья 2. Убежище, предоставляемое политическим преступникам в миссиях, на борту военных кораблей, в военных лагерях или на военных самолетах, будет уважаться в тех пределах, в каких оно допускается как законное право или из соображений человеколюбия обычаями, конвенциями или законами страны, в которой оно предоставляется, и в соответствии со следующими постановлениями:

1. Убежище может предоставляться только в случаях, не терпящих отлагательства, и на время, строго необходимое для того, чтобы лицо, ищущее убежища, могло каким-либо другим образом обеспечить свою безопасность.

2. После предоставления убежища дипломатический представитель, командир военного корабля, или военного лагеря, или самолета должен немедленно сообщить об этом министру иностранных дел того государства, чьим гражданином является лицо, получившее убежище, или местным административным властям, если этот акт был совершен не в столице государства.

3. Правительство данного государства может потребовать, чтобы укрывшийся был выслан с территории государства в возможно кратчайший срок; а дипломатический представитель страны, предоставившей убежище, может {214} в свою очередь потребовать гарантий, необходимых для выезда укрывшегося из страны с надлежащим соблюдением неприкосновенности его личности.

4. Укрывшиеся не должны доставляться ни в какой бы то ни было пункт территории данного государства, ни в какое-либо место, находящееся слишком близко от нее.

5. Укрывшимся, пользующимся убежищем, не должна предоставляться возможность совершать акты, противоречащие общественному спокойствию.

6. На государства не возлагается обязанность возмещать расходы, понесенные тем, кто предоставил убежище».

«Делегация Соединенных Штатов Америки, подписывая настоящую конвенцию, делает особую оговорку, отмечая, что Соединенные Штаты не признают так называемой доктрины о праве убежища и не считают ее частью международного права».

§ 395. В делах этого рода, вообще говоря, можно рекомендовать следующую общую линию поведения: практика предоставления убежища политическим беглецам в тех странах, где этот обычай еще существует, должна быть ограничена до минимума; получившим убежище лицам нельзя разрешать общение с их сторонниками вне миссии; в то же время надо настаивать на возможно скором оставлении ими миссии или же на отъезде их из страны, как только вопрос об этом будет согласован с местными властями. Если миссия вынуждена дать убежище своим соотечественникам, которым угрожают насильственные действия, то дипломатическому представителю надлежит следовать, насколько это возможно, тем же принципам¹.

FRANCHISE DU QUARTIER
(ПРИВИЛЕГИИ «ИНОСТРАННОГО КВАРТАЛА»)

§ 396. Этот старинный европейский обычай представляет в настоящее время лишь исторический интерес. Под приведенным выше французским выражением понимаются две привилегии, на которые в прежнее время претендовали послы в некоторых странах, а именно: право не допускать ареста лиц, живущих по соседству с посольством, и освобождение от городской ввозной пошлины на продовольственные товары, поставляемые для личного пользования членов посольства. Сисмонди говорит:

«Послы не желали разрешать доступ в эти кварталы ни одному судебному или финансовому должностному лицу папы. Вследствие этого они стали приютом для всех подозрительных людей, всех преступников города; они не только укрывались там от правосудия, но и выходили оттуда, чтобы совершать преступления в соседних кварталах; в то же время они создавали там склады контрабанды всех товаров, какие только облагаются налогами или пошлинами»².

§ 397. Примером может служить следующий случай, касавшийся Франции в понтификат папы Александра VII.

В 1660 году два или три полицейских пришли арестовать за долги торговца, жившего близ дворца кардинала д'Эсте, который был «кардиналом — {215} поверенным в делах Франции». В этом качестве он потребовал признания за ним» привилегии «franchises du quartier» и предоставления ему права самому определить границы ее применения. Несколько слуг кардинала, ссылаясь на эту привилегию, пытались воспрепятствовать полиции выполнить приказ об аресте, а когда полиция оказала им сопротивление, то люди кардинала обнажили шпаги и заставили полицейских отступить. Дон Марио Киджи, брат папы и командующий папскими войсками, заявил, что привилегия кардинальской резиденции не распространяется так далеко, как это утверждают люди кардинала, и приказал начальнику полиции отправиться к дому торговца с отрядом полицейских, достаточно многочисленным, чтобы произвести арест. Когда об этом узнали люди кардинала, они в большом количестве поспешили на место происшествия, напали на начальника полиции, убили трех из его людей, ранили несколько других и освободили арестованного. Кардинал, опасаясь последствий этого инцидента для самого себя, направил к дону Марио своего камергера для принесения ему извинений, указав, что он лично не принимал участия в происшедшем. Извинения были приняты очень холодно, однако дело было замято, поскольку папа согласился дать правонарушителям отпущение их греха.

§ 398. Папа Иннокентий XI побудил императора, а также королей Испании (в 1683 г.), Польши (в 1680 г.), Англии (в 1686 г.) и Венецианскую республику согласиться на отмену этой привилегии, но цель была полностью достигнута лишь в 1693 году, когда король Франции дал свое формальное согласие. После этого вопрос был предан забвению¹.

§ 399. Однако подписанный 7 сентября 1901 г. после боксерского восстания в Китае протокол между иностранными державами и Китаем о возобновлении дружественных отношений предусматривал²:

«Статья 7. Китайское правительство согласилось, чтобы квартал, занимаемый миссиями, рассматривался как квартал, специально предназначенный для их пользования и подчиненный исключительно их собственной полиции, в котором не имели бы правда проживать китайцы, и чтобы он мог быть приведен в состояние обороны.

Границы этого квартала показаны на прилагаемом плане (приложение № 14)...

Согласно протоколу, приложенному к письму от 16 января 1901 г., Китай признал за каждой из держав право содержать в указанном квартале постоянную стражу для охраны своей миссии».

§ 400. В 1927 году, когда китайское правительство добивалось возможности обыскать некоторые помещения советского посольства в Пекине, оно обратилось к дипломатическому корпусу с просьбой разрешить вход в резервированный для посольств квартал и получило такое разрешение; но когда посланные китайским правительством войсковые части вышли из пределов того участка, где им было разрешено действовать, державы потребовали, чтобы виновники правонарушения были преданы суду, и префект полиции заверил старшину дипломатического корпуса, что это будет сделано³.

{216}

БЕСТ

§ 401. Еще в наше время в Иране существовал обычай получать «бест», или убежище, в иностранной миссии в качестве средства, которым можно было отстоять свои права, причем действовавшие в этой стране правила вежливости не допускали в этих случаях отказа в гостеприимстве, какие бы неудобства ни были с ним связаны¹. Приводимый ниже случай об одном из инцидентов этого рода взят из «Биографии сэра Мортимера Дюрана, бывшего британского посланника в Тегеране»².

«Однажды в миссию галопом прискакал дворцовый евнух, чтобы немедленно видеть меня по очень важному делу. Оказалось, что жены шаха возмущены намерением шаха жениться на сестре одной из шахских жен. Новая фаворитка была дочерью садовника; женолюбивый монарх увидел ее в одном из своих многочисленных садов и влюбился в нее, к великому негодованию ее сестры и вопреки персидским обычаям.

Другие жены приняли в деле горячее участие и предъявили такой ультиматум: если шах не откажется от своего намерения, все они покинут дворец и сядут в бест в миссии, которая, как они заявили» является священным местом убежища для рабов и угнетенных, к которым они причислили и себя.

Я отвечал, что считаю высокой для себя честью такое доказательство их доверия, и заявил, что миссия — к услугам этих дам. Осведомившись об их количестве, я был несколько ошеломлен, узнав, что всего их будет около 300. Я заметил, что миссия едва ли сможет вместить такое число гостей; но евнух, указав широким жестом на лужайку, ответил, что все, что потребуется,— это шатер, что же касается пищи, то достаточно будет нескольких баранов и некоторого количества хлеба.

Затем евнух ускакал, а через два часа вернулся; к этому времени на лужайке уже были раскинуты шатры, закуплены бараны и весь запас хлеба, какой нашелся в одной пекарне. Евнух объявил, что дела идут превосходно, что шах в бешенстве, а дамы уже садятся в экипажи. Он опять ускакал, а мы с большим интересом ожидали прибытия беглянок, когда вдруг вновь появился, подобно вихрю, тот же евнух и прокричал в неистовом возбуждении: «Шах сдался, дамы возвращаются и шлют Вам величайшую благодарность!»

§ 402. В другом случае, относящемся к 1906 году, не менее 41 тыс. иранцев, в основном торговцев, сели в бест в британской миссии и оставались там свыше недели. Таким путем они добивались осуществления своих требований к иранскому правительству о проведении конституционных реформ³.

ПРАВО НА ДОМОВУЮ ЦЕРКОВЬ

§ 403. Считается общепризнанным, что дипломатический представитель вправе иметь в своей резиденции домовую церковь, где священник совершает богослужение по обрядам той религии, какую исповедует глава миссии. Колокольный звон обычно не разрешается⁴, а в Испании в прежнее время к миссиям предъявлялось требование, чтобы наружный вид здания не указывал на то, что в нем {217} помещается. При современной веротерпимости стало возможным сооружение специальных зданий для вероисповеданий и других культов, помимо исповедуемого населением данного государства, и право дипломатического представителя на свободное отправление обрядов своей религии в настоящее время не вызывает сомнений. Но прежде оно было стеснено известными ограничениями и было предметом исследований авторов по международному праву.

«Послы, посланники и резиденты имеют право свободно отправлять в своих домах обряды вероисповедания того государя или государства, которому они служат, и допускать к присутствию при этих обрядах всех подданных того же государя, находящихся в стране, где пребывают эти дипломатические представители»¹.

§ 404. Филлимор считает, что это право дипломатического представителя вытекает из его права на самую полную и никаким контролем не ограниченную свободу действий в пределах его особняка (исключая только право устраивать азартные игры в странах, где такие игры запрещены, и право содержать какие бы то ни было коммерч<