Во время Парижской мирной конференции 1919 г.

 

«Вас, братья, в России и в Сибири ожидает еще одна задача, поэтому вы не можете вернуться домой настолько быстро, как хотелось бы… От вас зависит будущее положение нашего народа во время мирных переговоров. Здесь на вас можно положиться. Можете рассчитывать на помощь Союзников. Выдержите до конца!» [1].Такой приказ через военного министра чехословацкого правительства бригадного генерала Милaна Растислава Штефаника получили в конце ноября 1918 г. свыше 50 тыс. чехословацких легионеров, борющихся или временно находившихся в это время в восточной России и на Урале. Приказ исходил от руководителя чехословацкого национального движения Томаша Гaррига Масарика. Данный акт означал перелом в существовавшей до тех пор точке зрения этого выдающегося политика. Ранее он полагал, что чехословацкие войска должны обеспечивать фронт в восточной России в течение 2–3-х месяцев – до тех пор, пока не придут союзные силы, а потом эвакуироваться во Францию. Там легионеры должны были вступить в борьбу с германской армией. Учитывая несомненную роль, предназначавшуюся Франции в установлении будущего порядка в послевоенной Европе – это выглядело явственно в связи с победами Союзников летом и осенью 1918 г. – такое решение было правильным. Однако после окончания борьбы на фронтах мировой войны в октябре и ноябре 1918 г., а также в связи со все большей заинтересованностью Союзников в развитии военной ситуации в России и связанным с этим дальнейшим участием в действиях чехословацких войск – Масарик и министр иностранных дел Бенеш полагали, что дальнейшее пребывание чехословацкого корпуса в России может оказаться весьма полезным для максимально благоприятного решения чехословацкого вопроса. Об этом свидетельствовали ноты премьер-министров союзных государств: Франции Жоржа Клемансо и Великобритании Дэвида Ллойд Джорджа, в которых оба выразили Масарику благодарность за поведение чехословацких войск в Сибири. Чехословацкие власти отдавали себе отчет в том, что прежняя поддержка со стороны Союзников, особенно Великобритании, в деле определения границ независимого чехословацкого государства, была условной и неоднозначной [2]. Чехословацкие политики желали одобрения исторических границ Чехии, и первоначально это обстоятельство не вызвало большого энтузиазма даже на Кэ д’Орсе [3].

Чехословацкие руководители отдавали себе отчет в тяжелом положении чехословацкого корпуса на антибольшевистском фронте в конце 1918 г. – особенно хорошо был осведомлен американцами об этом Масарик – однако они готовы были использовать своих легионеров для достижения выгодных политических целей. Это проявилось уже в директиве от 17 октября 1918 г., направленной Штефанику. Здесь Масарик констатировал, что «нашей главной задачей является сохранение жизни наших парней, но отступление через Урал должно быть нашим последним шагом... Если будет установлен мир на западе, то (Союзники. – Я. В.) смогут послать в Россию достаточно сильные войска... Благодаря присутствию (в России. – Я. В.) у нас будет сильнейшая позиция во время мирных переговоров» [4].

Перед Штефаником, который в начале декабря 1918 г. прибыл в Омск, стоял очень сложный вопрос. Он должен был прежде всего побудить офицеров и солдат чехословацкого корпуса к дальнейшим военным усилиям. Это было нелегко, поскольку переворот, совершенный адмиралом А. Колчаком, не пользовался поддержкой и доверием у значительного большинства легионеров и у руководства ФЧНС – Филиала Чехословацкого национального совета в России (Odbočka Československé národní rady v Rusku).

Ввиду известных ему антиколчаковских настроений в чехословацких частях сначала Штефаник не встретился с представителями режима и даже не сделал никакого заявления, которое легионеры могли бы расценить как выражение поддержки Колчака. Однако во время разговоров с руководителями ФЧНС и офицерами корпуса генерал не выразил сопротивления перевороту. Зато его выступления в связи с изменившейся ситуацией de factoодобрило новое правительство. «Мы Россию реформировать не будем, – констатировал Штефаник во время выступлений перед офицерами, – но зато мы можем быть для России хорошими учителями... Россияне сами должны упорядочить свою внутреннюю ситуацию. Россия больна, операция является необходимой» [5].
5 декабря на встрече с командиром корпуса генералом Яном Сыровым Штефаник подтвердил свою позицию, подчеркивая, что необходимо отказаться от «политики деревенщины» – так он называл точку зрения своего начальства и чехословацких властей в России в отношении Колчака – в пользу мировой политики, непосредственно затрагивавшей интересы независимой Чехословакии [6].

Несмотря на разного рода трудности, Штефанику, его начальству и чехословацким властям удалось убедить большинство солдат в необходимости оставаться в Сибири. Это произошло в немалой степени также благодаря тому факту, что прежняя тяжелая фронтовая служба была заменена с января 1919 г. более легкой и очень выгодной караульной службой на Транссибирской железной дороге. Однако отъезд Штефаника в Европу вновь обострил ситуацию среди легионеров. В мае и июне 1919 г. дело дошло до нескольких инцидентов, которые чуть не привели к открытому бунту в отдельных чехословацких частях. Зачинщики беспорядков требовали полного отступления корпуса из Сибири, а также его эвакуации на родину, уже ставшую независимой, мотивируя это огромной усталостью и измождением легионеров [7].

Чехословацкие власти в Сибири во главе с заместителем Штефаника Богданом Павлу отдавали себе отчет в том, что одними репрессиями oни не устранят недовольство среди физически и психически усталых чехословацких легионеров. Надо было заново разъяснить солдатам цели их дальнейшего пребывания в Сибири, сроки продолжения «миссии», а также предусматриваемые время и маршрут эвакуации. Эти условия были определены чехословацкими руководителями в России еще задолго до самого серьезного инцидента, имевшего место в Иркутске 12–14 июня 1919 г. [8]. Однако здесь были необходимы решения высших государственных органов во главе с президентом Республики Масарикoм и пражским правительством. По поводу таких инструкций Павлу обращался к Бенешу уже в начале апреля 1919 г. Несмотря на позднейшие напоминания, представители чехословацких властей не дождались никаких конкретных заявлений по этому делу. Причиной этого была мирная конференция, проходившая в Париже. Как уже говорилось, чехословацкие власти стремились максимально использовать присутствие чехословацкого легиона в Сибири для реализации главной цели – определения наиболее оптимального начертания границ независимой республики. В разговоре с приeхавшим из Сибири бывшим шефом ФЧНС в России Янко Есенским Масарик утверждал, что «мы оставляем армию в России до момента завершения переговоров о мире и подписания мирного договора» [9].Эта констатация ясно показывает роль, которую определил президент республики своим легионерам.

Благодаря такому подходу Масарика руководитель чехословацкой делегации в Париже Бенеш мог использовать аргумент борьбы легионеров с большевиками для достижения указанных дипломатических целей. Чехословацкий министр иностранных дел неоднократно во время разговоров с политическими деятелями союзников подчеркивал роль легионеров в создании ячейки антибольшевистского сопротивления на востоке России и в Сибири. Уже в меморандуме, содержащем требования чехословацкой стороны и направленном делегациям государств-участников Парижской конференции, coдержался отдельный пункт, который касался участия чехословацкого легиона в совместной борьбе Союзников против большевикoв [10]. В разговоре с членом американской делегации майором Джонсоном в начале февраля 1919 г. Бенеш дал понять, что чехословацкая сторона ожидает взамен за участие чехословацких легионеров в борьбе с большевиками реализации ее требований во время заключения мирного договора. Согласно свидетельству Джонсона, требование чехословацкого министра получило одобрение членов делегации США [11].

Почти такую же поддержку Бенеш получил и от Великобритании. По словам Ллойд Джорджа, это была компенсация за то, «что вы действовали против Австрии наилучшим образом, как могли, [а также за то], что особенно в Сибири вы оказали большие услуги Союзникам и поэтому справедливо, что ваше положение среди народов бывшей австро-венгерской монархии является исключительным» [12]. В разговорах в кулуарах Парижской конференции Бенеш также неофициально пообещал британскому премьеру, что чехословацкие части будут вести боевые вести действия с Урала и Поволжья в направлении Волги, а также продвигаться к Архангельскy для того, чтобы соединиться с тамошними британскими и французскими силами [13]. Это был нереальный план, если учитывать тогдашнее положение чехословацких войск в Сибири, а также огромные расстояния между Архангельском и Средним Поволжьем. Однако чехословацкий министр готов был многое обещать взамен полезных для себя решений, касавшихся, прежде всего, будущих границ Чехословакии. Особенно хорошие контакты установились у Бенеша с британским представителем в комиссии по пограничным вопросам Гарoльдом Никольсоном. Эти обещания позднее отразились в плане, на осуществлении которого настаивал воeнный министр Великобритании Уинстон Черчилль. Он предлагал, чтобы британские войска, насчитывавшие около 14 тыс. чел. и paсквартиртированные на севере России, действуя совместно с находившимися там же белогвардейскими формированиями, нанесли удар по частям Красной Армии и соединились с войсками Колчака, которые должны были пробиваться им навстречу [14]. Через находившегося в Сибири генерала Альфреда Нокcа Черчилль пытался добиться от Колчака поддержки своего плана и осуществления реальных действий по его выполнению. Британский министр намеревался привлечь чехословацкие войска к поддержке Колчака.
С этой целью Черчилль встретился с Бенешем. Во время разговора он представил чехословацкому министру план, который предполагал, что боевые части чехословацкой армии в количестве
30 тыс. человек нанесут удар из Сибири в направлении на Пермь – Вятку – Архангельск и после соединения с британскими силами около города Котлас двинутся в Архангельск, а затем будут эвакуированы на родину. Вся эта операция должна была закончиться до конца 1919 г. Остальные силы чехословаков следовало перевезти во Владивосток, чтобы оттуда союзные корабли эвакуировали их в Европу [15]. Бенеш к этому плану отнесся очень настороженно [16], но, учитывая тогдашнее политическое положение Чехословакии – борьбу в Словакии с силами Венгерской Советской Республики, а также конфликт с Польшей из-за Тешинской Силезии – наверняка хотел сохранить существовавшее до тех пор благоприятное отношение союзников к Чехословакии. Ведь он должен был знать, что после завершения Парижской конференции интервенция в России была стать для главных мировых держав одной из доминирующих тем в политико-дипломатических играх [17].

Факт пребывания чехословацкого корпуса в Сибири Бенеш использовал и в переговорах с французами. Легионеры были самым сильным его аргументом, когда летом 1918 г. oн старался представить чехословацкие власти официальным представителем чешского и словацкого народов, а чехословацкие войска союзной армией. Почти точно так же в ходе Парижской конференции чехословацкий министр иностранных дел старался представить необходимость и роль чехословацких войск в приостановлении наступления большевиков на востоке России. Вероятно, он должен был тогда дать обязательства относительно участия чехословаков в антибольшевистской борьбе, поскольку 14 мая 1919 г. французский министр иностранных дел Стефан Пишон потребовал от Бенеша, ссылаясь на данные раньше обещания, вновь направить чехословацкие части на антибольшевистский фронт [18].

17 июня из Иркутска Масарику и Бенешу была отправлена телеграмма, в которой Павлу в драматических выражениях представил положение чехословацких войск и потребовал от властей принятия решения относительно их эвакуации на родину. Спустя несколько дней телеграмма почти идентичного содержания была направлена пражскому правительству. Информация, содержавшаяся в тексте телеграмм, была дополнена известиями, которые сообщил главнокомандующий силами Союзников в Сибири, французский генерал Пьер-Морис Жанен. Все это вместе взятое вызвало глубокое беспокойство чехословацких властей и парламента [19]. Ввиду продолжавшихся в то время на мирной конференции решающих переговоров о будущих границах Чехословацкой республики пражское правительство по очевидным причинам приглушило эту тему.

28 июня 1919 г. был подписан Версальский договор. Последовательное использование в дипломатической игре «сибирской карты» в то время, когда западные политики полагали, что с помощью чехословацких легионов – главной военной силы в Сибири – удастся восстановить демократическую Россию, принесло ощутимую выгоду чехословацкой стороне в виде принятия западными державами почти всех ее требований относительно границ.

 

Примечания

1. Archiv Ministerstva zahraničních věci (далее – AMZV). FSA. Archív dr V. Girsů. K. 14. 4 XI 1918; Masaryk a revoluční ármada. Praha, 1922. S. 224-225.

2. Beneš E. Světová válka a naše revoluce: Vzpomínky a úvahy z bojů za svobodu národa. Dokumenty. Praha, 1929. Díl III. S. 506-510. Dок.
№ 204; Křížek J. T.G. Masaryk a možnost obnovy východní fronty v létě 1918 // Historie a vojenství. 1992. Č. 1. S. 38-41.

3. Bradley J. F. N. Czech nationalism in the nineteenth century. Boulder, 1984. Р. 204-206.

4. Archiv Ústavu T. G. Masaryka(AÚTGM), f. TGM, RL, k. 300,
sl. 5, 17 X 1918; Kovtun J. Masarykův triumf. Příbéh konce vel války. Praha, 1991. S. 312-314.

5. Ústřední vojenský archiv – Vojenský historický archiv (далее – ÚVA–VHA). MV – OvR. K. 78. Č. 27549. 4 XII 1918.

6. ÚVA–VHA. MV – OvR. K. 78. Č. 27560. 7 XII 1918.

7. Kvasnička J. Československé légie v Rusku 1917–1920. Bratislava, 1963. С. 158-179; Клеванский A.Х. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус: Чехословацкие политическиe oрганизации и воинские формирования в России. 1914–1921 гг. M., 1965. С. 318-371.

8. Дoкумeнты и мaтepиaлы по истории cоветско-чeхocлoвaцких отношений. T. I (нoябpь 1917 г. – aвгycт 1922 г.). М., 1973 (далее – ДМСЧ). Док. № 196. С. 240.

9. Kalvoda J. Genese Československa. Praha, 1998. S. 438.

10. Dokumenty československé zahraniční politiky. Československo na pařížské mírové konferencji 1918-1920. Sv. I (listopad 1918 – červen 1919). Praha, 2001 (далее – DČZP–MK). С. 158. № 70.

11. Kalvoda J. Op.cit. S. 408.

12. DČZP–MK. s. 332. № 212; Z. Šolle (ed.). Masaryk a Beneš ve svých dopisech z doby pařížských mírových jednání v roce 1919 (říjen 1918 – prosinec 1919) (далее – MBD). Část druhá, dopisy. Praha, 1994. S. 230-231. № 44.

13. AMZV. PA. K. 82. Č. 8829. V 1919.

14. Gilbert M. Churchill: Biografia. T. 1. Poznań, 1996. S. 428-429.

15. DČZP–MK. S. 386. № 268; ДMCЧ. С. 262-263. Док. № 217.

16. MBD. Část druhá. S. 292-293. № 72.

17. Dmochowski T. Interwencja mocarstw na Syberii i Dalekim Wschodzie. Toruń, 1999.S. 144; Dejmek J. Nenaplěné naděje. Politické a diplomatické vztahy Československa a Welké Británie(1918–1938). Praha, 2003. S. 26.

18. DČZP–MK. S. 312-313. № 196.

19. AMZV. FSA. Archív B. Pavlů. K. 6. 17 VI 1919.

 

Стыкалин А.С.