Преемник Габсбургской монархии и великие державы

Противоречивость положения Австрии на Парижской мирной конференции 1919 г. была обусловлена осложнениями международно-правового характера, сопровождавшими распад Австро-Венгрии в последние недели Первой мировой войны. На обращение о посредничестве в заключении мира, направленное министерством иностранных дел дунайской монархии осенью 1918 г. правительству США, американская сторона 18 октября 1918 г. ответила признанием Чехословакии в качестве державы, ведущей войну против Австро-Венгрии [1]. Этот шаг администрации
В. Вильсона получил признание в ноте МИД дунайской монархии от 27 октября 1918 г. Созданный 30 октября Государственный совет подтвердил данное решение, признав независимость Чехословакии и южнославянского государства. Госсовет взял на себя обязательства, вытекавшие из подписанного 3 ноября 1918 г. в Падуе перемирия с представителями Антанты. Поведение переходных органов власти в Вене объяснимо с точки зрения психологии немцев Габсбургской монархии, идентифицировавших себя с единым государством. Указанная дипломатическая нота, последовавшая без какого-либо принуждения со стороны Антанты, роковым образом определила международно-правовой статус Немецкой Австрии: в то время когда чехи и южные славяне были признаны находящимися в состоянии войны с Центральными державами и в своих дальнейших политических и дипломатических шагах исходили из этого факта, венгры и австрийцы после распада Габсбургской монархии ощущали себя нациями, враждебными одержавшей верх Антанте [2].

После провозглашения республики 12 ноября 1918 г. правительство Немецкой Австрии обратилось к союзникам с предложением скорейшего заключения мира. Вместе с основанием республики был выдвинут тезис о разрыве со старой государственностью. Вместе с тем Немецкая Австрия рассматривалась как сохранившееся в условиях распада ядро империи. Все имперские министерства и ведомства трансформировались в государственные органы Первой республики. Сохранением персонала учреждений и размещением их в тех же зданиях внешнему миру невольно демонстрировалась идентичность правового статуса Немецкой Австрии с Габсбургской монархией. Тот факт, что Первая республика унаследовала документы и персонал министерства иностранных дел, а ее дипломатические представители продолжали работу в зданиях зарубежных миссий бывшей Австро-Венгрии, считался важным свидетельством сохранения преемственности в ее политике [3].

Среди союзников на Парижской мирной конференции не было ясности относительно того, что собственно следует понимать под «австрийским вопросом». В то время когда в дипломатической переписке до начала работы конференции использовался термин «Немецкая Австрия», в Париже фигурировало обозначение «Австро-Венгрия». Ярче всего беспечность в употреблении понятия «Австро-Венгрия» проступает в заседании Совета десяти, состоявшегося 22 февраля 1919 г. Совет обсуждал возможность ускорения переговоров, причем французы и англичане, стремившиеся приблизить заключение мирного договора с Германией, натолкнулись на упорное сопротивление министра иностранных дел Италии Соннино, потребовавшего рассмотрения «австрийского вопроса». По мнению Соннино, «австрийский вопрос» представлял собой куда большую сложность, поскольку бывшая монархия распалась на различные государства, некоторые из которых дружественны, другие полудружественны и другие враждебны. Итальянскому министру удалось добиться ускорения разработки условий мирного договора не только с Германией, но и с Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией.

Разумеется, проблемы мирного урегулирования с Австрией имели далеко не одинаковое значение для отдельных держав, участвовавших в Парижской мирной конференции. Гораздо большую заинтересованность в австрийской проблематике проявляли Италия и Франция, нежели Великобритания и Соединенные Штаты, хотя американские эксперты удивляли детальным знанием вопросов, связанных с Австрией, и часто занимали на заседаниях «большой четверки» проавстрийские позиции. Активное участие Италии в решении «австрийского вопроса» объяснялось нараставшим соперничеством в бассейне Адриатики с КСХС, а также опасениями, что обособление австрийской проблематики от переговоров о будущем Германии преждевременно приведет к изоляции из-за полной незаинтересованности Великобритании. Для Франции дунайский регион имел значение как звено в механизме контроля над Германией [4].

Весной и летом 1919 г. проблематика мирного урегулирования с Австрией стала предметом невероятно сложной сети консультаций, интриг, экспертных заключений, дипломатических вмешательств, а на последнем этапе и военных интервенций. Глубоко ошибочно бытовавшее у австрийской общественности после подписания Сен-Жерменского договора мнение о том, что политики Антанты принимали судьбоносные решения, не обладая специальными знаниями и будучи введенными в заблуждение пропагандой ненемецких наций. Еще никогда не проводилась конференция с таким знанием предмета переговоров, его нюансов. В то же время бросается в глаза то, что при всем стремлении найти компромисс между часто противоречившими друг другу территориальными претензиями отдельных государств-преем-ников эксперты беспечно оперировали терминами. Причиной возникших сложностей являлось недифференцированное использование понятия «Австрия». Венское правительство оперировало тем аргументом, что до 1918 г. Австрии как государства просто не существовало. Французская делегация, стремясь пересечь взятый венским кабинетом курс на аншлюс, отказалась признать австрийское государство под названием «Немецкая Австрия» и продолжала рассматривать его как остаток империи, распространяя правовой статус Австрии на остальные части бывшей империи. Только во второй половине мая 1919 г. Д. Хедлем-Морли, эксперт английской делегации по международному праву, выразил мнение о непоследовательности в употреблении термина «Австрия» в тексте Сен-Жерменского договора. Внимание Верховного совета конференции было обращено на то, что формулировки статей, посвященных экономическим вопросам, исходили из преемственности Австрии и Австро-Венгрии, в то время как статьи, затрагивавшие финансовые разделы договора, свидетельствовали о существовании нового государства. Союзники избежали однозначной трактовки правового статуса Австрии в тексте договора, не закрыв дискуссии в австрийском обществе о том, являлось ли государство, подписавшее Сен-Жерменский договор, правопреемником Монархии или новым субъектом международного права, несущим обязательства не больше, чем другие части распавшейся Австро-Венгрии. Задержка в передаче условий мирного договора прибывшей в предместье Парижа австрийской делегации была вызвана стремлением преодолеть существовавшую терминологическую неясность. Только во второй половине мая 1919 г. выяснилось, что австрийскую делегацию пригласили в Сен-Жермен слишком рано [5].

2 июня 1919 г. австрийской делегации были переданы условия мирного договора. Глава делегации К. Реннер использовал торжественный акт передачи первой части проекта договора для выступления с речью на французском языке, заметно отличавшейся от резких заявлений министра иностранных дел Германии графа Брокдорфа-Ранцау. Главным аргументом Реннера служил тот факт, что Габсбургская монархия, находившаяся в состоянии войны с союзными державами, прекратила свое существование 12 ноября 1918 г. Речь Реннера содержала признание исторической вины населения бывшей империи, принужденного, по словам главы австрийской делегации, к войне ее правительством. На Австрию, в трактовке Реннера, давил страшный груз ее наследия, но молодая республика порвала с реакционными традициями, превратившими старую монархию в тюрьму народов. Ответственность за возникновение Первой мировой войны лежала исключительно на правящих кругах империи, а не на ее народе. Слова, прозвучавшие из уст Реннера, контрастировали с оспариванием ответственности за развязывание войны со стороны германской делегации [6]. Примечательно, что Сен-Жерменский договор как в момент его подписания, так и в более позднее время не вызвал в обществе в отличие от Германии бурной дискуссии о виновниках войны. Хотя 177 статья Сен-Жерменского договора дословно повторяла 231 статью Версальского, она предваряла раздел о репарациях и представляла собой только признание правовой ответственности за ущерб, причиненный боевыми действиями [7].

Передача окончательного текста мирного договора последовала 2 сентября 1919 г. вместе с вручением ноты союзных и ассоциированных держав главе австрийской делегации. Аргументы Реннера не были приняты Антантой. В тексте ноты значилось, что австрийский народ делит ответственность за развязывание войны вместе с венгерским. 10 сентября состоялось подписание Сен-Жерменского договора, который вступил в силу 16 июля 1920 г. после его ратификации австрийским парламентом [8].

 

Примечания

1. Fellner F. Der Vertrag von St. Germain // Österreich 1918–1938. Geschichte der Ersten Republik / Hsg. von E. Weinzierl, K. Skalnik. Wien, 1983. Bd. 1. S. 87.

2. Ibid. S. 88.

3. Ibidem.

4. Ibid. S. 91.

5. Ibid. S. 91-92.

6. Ведомство иностранных дел Австрии разработало подробную инструкцию, предписывавшую делегации на мирных переговорах не оспаривать вину империи за возникновение Первой мировой войны. – См.: Berchtold K. Verfassungsgeschichte der Republik Österreich. Bd 1. 1918–1933. Fünfzehn Jahre Verfassungskampf. Wien; N. Y., 1998. S. 179.

7. Fellner F. Op. cit. S. 95-96.

8. Berchtold K. Op. cit. S. 184, 186.

 

Шкундин Г.Д.